Глава 1 * шум прибоя будущего 2 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

В статье, опубликованной " Трибюн де насьон", французский историк проявляет вполне типичное недомыслие в рассуждениях, как только речь заходит о гитлеризме. Анализируя работу " Разоблаченный Гитлер", написанную доктором Отто Дитрихом, состоявшим в течение двенадцати лет начальником службы прессы фюрера, г-н Пьер Казенёв пишет: " Д-р Дитрих слишком часто удовлетворяется словом, которое он постоянно повторяет и которое в наш позитивистский век не позволяет объяснить феномен Гитлера. " Гитлер, - говорит он, - был человеком демоническим, находившимся во власти бредовых националистических идей". Что значит " демонический"? И что значит " бредовые"? В средние века Гитлера назвали бы " одержимым". Но сегодня? Либо слово " демонический" вообще ничего не означает, либо оно означает " одержимый демоном". Но что такое демон? Верит ли д-р Дитрих в существование дьявола? Нужно же все-таки понять друг друга. Лично меня слово " демонический" никак не удовлетворяет. А слово " бредовые" - тем более. Сказавший " бред" имел в виду психическое заболевание: маниакальный бред, меланхолический бред, мания преследования. В том, что Гитлер был психопатом и даже параноиком, никто не сомневается, но психопаты и параноики спокойно ходят по улицам. Отсюда есть известное расстояние до более или менее систематизированного бреда, наблюдения и диагноз которого должны были внутренне определить данную личность. Другими словами, ответствен ли Гитлер за свои действия? По-моему - да. И вот почему я исключаю слово " бред", как и слово " демонический": демонология не имеет больше в наших глазах исторической ценности".

Мы не удовлетворимся объяснением д-ра Дитриха. Судьба Гитлера и судьба великого современного народа, оказавшегося под его руководством, не могли быть описаны на основании одной лишь констатации бреда и демонической одержимости. Но мы не можем удовлетвориться и критикой историка из " Трибюн де насьон". Гитлер, уверяет он, был клиническим сумасшедшим. И демонов не существует. Поэтому не следует освобождать его от ответственности. Это верно. Но наш историк, кажется, приписывает магические свойства понятию " ответственность". Едва он упомянул о ней, как фантастическая история гитлеризма уже кажется ему ясной и сведенной к масштабам века позитивизма, в котором, как он утверждает, мы живем. Но эта операция ускользает от разума точно так же, как операция Отто Дитриха. В самом деле, термин " ответственность", как показывают современные крупные политические процессы, в нашем языке представляет собой подмену того, чем была " демоническая одержимость" для средневековых судов.

Если Гитлер не был ни сумасшедшим, ни одержимым - что вполне возможно, то история нацизма остается необъяснимой. Необъяснимой в свете " позитивистского века". Психология показывает нам, что действия человека, внешне как бы не зависящие друг от друга, могут иметь связи, хотя и не причинные, но весьма многозначительные в масштабе человечества. Эти действия, на первый взгляд рациональные, в действительности управляются силами, о которых он сам не знает, или которые связаны с символизмом, совершенно чуждым обычной логике. Мы знаем, с другой стороны, что демоны не существуют, но что есть нечто иное, чем видение, называемое средневековым. В истории гитлеризма - или, вернее, в некоторых аспектах этой истории - все происходит так, как если бы главенствующие идеи ускользали от обычной исторической критики и как если бы нам, чтобы понять их, следовало отказаться от нашего позитивистского понимания вещей и совершить усилие, чтобы войти в мир, где картезианский разум перестает сочетаться с действительностью.

Мы постараемся описать эти аспекты гитлеризма, потому что, как верно заметил г-н Марсель Рей в 1939 г., война, которую Гитлер навязал миру, была " манихейской войной, или, как говорит Писание, Битвой Богов". Речь не идет, разумеется, о битве между фашизмом и демократией, между понятиями либерального и авторитарного общества. Это экзотеризм сравнения. Но есть и эзотерическая сторона. К. С. Льюис, профессор в Оксфорде, заявил в 1937 г. в одном из своих символических романов, " Молчание Земли", о начале войны за овладение человеческой душой; ужасная материальная война - только внешняя ее форма. Он вернулся затем к этой мысли в двух других книгах - " Переландра" и " Мерзейшая мощь". Последняя книга Льюиса называется " Пока мы лиц не обрели". В этом большом поэтическом и пророческом рассказе мы находим восхитительную фразу: " Боги говорят с нами лицом к лицу только тогда, когда у нас самих есть лицо". Эта Битва Богов, которая развертывалась позади видимых событий, не закончена на нашей планете, но поразительный прогресс человеческого знания за несколько лет придает ей другие формы. В то время как двери знания начинают приоткрываться в бесконечное, важно уловить смысл этой борьбы. Если мы хотим сознавать себя сегодняшними людьми, т. е. современниками будущего, нам нужно иметь точное и глубокое понимание момента, когда фантастика начинает распускать паруса в действительности. Этот-то момент мы и будем изучать.

" В конечном счете, - говорит Раушнинг, - каждый немец стоит одной ногой в Атлантиде, где он ищет лучшую родину и лучшее наследие. Эта двойная природа немцев, эта способность к раздвоению, позволяющая им одновременно жить в реальном мире и проецировать себя в мир воображаемый, с особенной силой проявилась в Гитлере и дает ключ к пониманию его магического социализма".

И Раушнинг попытался объяснить себе восхождение к власти этого " великого жреца тайной религии", убедить себя. что много раз в истории " целые нации впадали в необъяснимое возбуждение. Они предпринимали походы флагеллантов (религиозные аскеты-фанатики, проповедовавшие публичное самобичевание ради искупления грехов (прим. ред.). Их сотрясала пляска святого Витта. Национал-социалисты, - заключает он, - это пляска святого Витта XX века".

Но откуда пришла эта странная болезнь? Он нигде не нашел удовлетворительного ответа. " Его самые глубокие корни остаются в скрытых областях".

Эти-то скрытые области нам и кажется целесообразным исследовать. И нам послужит проводником не историк, а поэт.

" Два человека, которые читали Жана-Поля Туле и встретились поговорить (скорее всего, в баре), воображают, что это является признаком аристократизма" - писал сам Туле. Случается, что великое держится на булавочных головках. Благодаря этому очаровательному юному писателю, безвестному, несмотря на усилия нескольких ревнителей, до нас дошло имя Артура Мэйчена, едва ли знакомое во Франции хотя бы двум сотням людей.

Поиски позволили нам удостовериться, что произведения Мэйчена, составляющие более 30 томов (" Анатомия табака", 1884; " Великий бог Пан", 1895; " Дом души", 1906; " Холм мечтаний", 1907; " Великий выбор", 1915; " Ужас", 1917; " Тайная слава", 1922; " Странные пути", 1923; " Лондонское приключение", 1924; " Чувственное чудо", 1926; " Зеленый круг", 1933; " Священный ужас", 1946, и - посмертно - " Рассказы о страшном и сверхъестественном", 1948), по остроте мысли, несомненно, выше произведений Уэллса. (Мэйчен и сам сознавал это: " Г-н Уэллс, о котором вы говорите, несомненно, очень способный человек. Я даже поверил, что он - нечто большее". Это фраза из письма к Ж.- П.Туле.).

Продолжая наши поиски в связи с Мэйченом, мы наткнулись на английское общество посвященных, состоящее из высоких умов. Это общество, которому Мэйчен обязан решающим внутренним опытом и лучшими плодами своего вдохновения, не известно даже специалистам, И, наконец, некоторые тексты Мэйчена, в частности - тот, который мы предложим вашему вниманию, полностью освещают редко употребляемое понятие зла, совершенно необходимое для понимания тех аспектов современной истории, которые мы исследуем в этой части нашей книги.

Однако прежде чем перейти к сути дела, мы расскажем вам об этом любопытном человеке. И начнем с маленькой литературной истории, связанной с малоизвестным французским писателем Туле. Это закончится широко раскрытой подземной дверью, за которой еще дымятся останки мучеников и развалины нацистской трагедии, потрясшей весь мир.

Пути фантастического реализма, как мы увидим еще раз, не похожи на обычные пути познания.

Третьего ноября 1897 года некий друг Жана-Поля Туле, " несколько склонный к оккультным наукам", дал ему прочесть роман совершенно неизвестного тридцатичетырехлетнего английского писателя " Великий бог Пан". Эта книга о языческом мире первобытных людей, еще не окончательно исчезнувшем, ужившемся с благоразумием и порой являющем среди нас своего бога, потрясла Туле и заставила его заняться литературным трудом. Он стал переводить " Великого бога Пана" и, заимствовав у Мэйчена его декорацию кошмара - чащу, где прячется Великий бог Пан, - написал свой первый роман " Господин дю Пор, общественный человек".

" Господин дю Пор" был опубликован в конце 1898 г. и не имел никакого успеха. Это произведение отнюдь не было значительным. И мы ничего не знали бы о нем, если бы г-н Анри Мартино, крупный знаток Стендаля и друг Туле, не вздумал двадцать лет спустя переиздать этот роман за свой счет. Дотошный историк и преданный друг, Анри Мартино стремился доказать, что " Господин дю Пор" был книгой, вдохновленной чтением Мэйчена, но все же оригинальной. Это он привлек внимание нескольких ученых к Артуру Мэйчену и его " Великому богу Пану", выкопав из могилы забвения скудную переписку между Туле и Мэйченом (Анри Мартино. " Артур Мэйчен и Туле". Неизданная переписка. " Меркюр Де Франс", N 4, январь 1938; Анри Мартино " Ж.-П.-Туле и Артур Мэйчен, " Господин дю Пор" и " Великий бог Пан". Изд-во " Диван", Париж) Для Мэйчена и его огромного таланта все так и ограничилось одной из литературных дружеских связей.

В феврале 1899 г. Жан-Поль Туле, старавшийся на протяжении года опубликовать свой перевод " Пана", получил от автора письмо на французском языке: " Дорогой собрат! Значит, с " Великим богом Паном" в Париже ничего не получается? Если это так, то я действительно " пропал" в отношении этой книги, потому что я питал надежду на французских читателей. Я надеялся, что если бы отведали " Великого бога Пана" в его французских одеждах и сочли хорошим, я бы, возможно, нашел там своего читателя! Здесь все усилия бесплодны. Я пишу, пишу неотрывно, но получается совершенно так же, как если бы я писал средневековые инкунабулы, и мои произведения по-прежнему не находят издателя. У меня в ящике стола лежит маленький томик очень коротких сказок, названный мною " Украшения из нефрита". " Очаровательна книжечка, сказал издатель, - но опубликовать ее совершенно невозможно". Есть также роман " Сад Авалона", нечто на шестьдесят пять тысяч слов. " Это безукоризненное искусство, - сказал добрый издатель, - но это будет шокировать нашу английскую публику". И сейчас я работаю над книгой, которая останется, я уверен, в том же чулане! Возможно, мой дорогой собрат, вы найдете кое-что очень трагическое (или, вернее, трагикомическое) в этих приключениях английского писателя; но, как я сказал, у меня были надежды на ваш перевод моей книги".

" Великий бог Пан" был, наконец, напечатан в журнале " Ла плюм" в 1901 г., а затем, заботами этого журнала, отдельным изданием (переизданная в 1938 г. Эмилем Полем с предисловием Анри Мартино, это единственная книга Мэйчена во Франции. Книга прошла незамеченной).

И только Метерлинк был поражен: " Всячески благодарю за публикацию этого прекрасного и своеобразного произведения. Думаю, что здесь впервые сделана попытка соединить традиционную, т. е. сказочную, магическую фантастику с новой научной и что из этого смешения родилось самое волнующее произведение, какое я знаю, потому что оно затрагивает одновременно и наши воспоминания, и наши надежды".

Артур Мэйчен родился в 1863 г. в Уэлсе, в Карлсон-он-Аск, крошечной деревушке, бывшей резиденции двора короля Артура, откуда рыцари Круглого стола отправлялись на поиски чаши Грааля. Зная, что Гиммлер в годы войны организовал экспедицию для поиска этой священной чаши, и пытаясь осветить тайную нацистскую историю, мы наткнулись на текст Мэйчена, обнаружив затем, что писатель появился на свет Божий именно в этой деревушке, колыбели вагнеровских тем. И мы лишний раз сказали себе, что совпадения носят светящиеся одежды - для умеющего видеть.

Мэйчен еще в молодые годы поселился в Лондоне и жил там в страхе, как Лавкрафт в Нью-Йорке. В течение нескольких месяцев он служил рассыльным в магазине, потом учителем, но убедился, что не способен зарабатывать на жизнь в обществе. Он стал писать, находясь в крайней материальной нужде и в состоянии полного истощения. Долгое время он жил переводами: " Мемуары Казановы" в двадцати томах за 30 шиллингов в неделю - и так в течение двух лет.

После смерти отца-священника он получил скромное наследство и, ненадолго обретя хлеб и кров, продолжал свой труд со все возрастающим ощущением, что " огромный духовный залив отделяет его от других людей" и что его все неодолимей влечет жизнь " тайного Робинзона Крузо".

Его первые книги в жанре фантастики были опубликованы в 1895 г. Это " Великий бог Пан" и " Малый свет". Он утверждал в них, что Великий Пан не умер и что силы зла в магическом смысле этого слова не перестают докатываться до некоторых из нас, чтобы провести на другую сторону мира. В том же ключе были опубликованы в следующем году " Белый порошок" и самое значительное из написанных им произведений, настоящий шедевр " Тайная слава".

В тридцать шесть лет, после двенадцати лет совместной жизни, он потерял любимую жену: " За эти двенадцать лет мы не разлучались и на двенадцать часов; поэтому можете себе представить, что я вынес и что мне по-прежнему приходится выносить ежедневно. Если у меня и осталось желание увидеть некоторые свои рукописи изданными - то лишь для того, чтобы иметь возможность на каждой написать: " Власть души - милость Божья". Он безвестен, он живет в нищете, его сердце изранено. Через три года, в тридцать девять лет, он отказывается от литературной деятельности и становится странствующим актером.

" Вы говорите, что вам не хватает смелости, - пишет он Туле, - но у меня ее нет совсем. Так мало, что я не пишу более ни строчки и думаю, что не напишу никогда. Я теперь стал странствующим комедиантом: я взошел на подмостки и сейчас играю в " Кориолане".

Он скитается по Англии с шекспировской труппой сэра Фрэнка Бенсона, затем присоединяется к труппе Сент-Джеймсского театра. Незадолго до первой мировой войны, будучи вынужден оставить театр, он, чтобы существовать, немного занимается журналистикой. Он не пишет никаких книг. В суматохе Флит-стрит, среди коллег по работе, его странная фигура задумчивого человека, его медлительность и приветливость ученого вызывают улыбку.

Для Мэйчена, как следует из всех его произведений, " человек создан из тайны для тайн и видений". Действительность - это сверхъестественное. Внешний мир малопоучителен - по крайней мере если не смотреть на него как на вместилище умов; понастоящему полезными можно считать разве лишь те книги, которые посвящены поискам вечной истины. Критик Филипп ван Дорен Стерн говорит: " Возможно, в фантастических рассказах Мэйчена больше глубоких истин, чем во всех графиках и статистиках мира".

Литературный успех принес Мэйчену очень странное приключение. За несколько недель он стал знаменитостью, - но удар, который он от этого получил, привел его к решению покончить с писательством.

Журналистика его тяготила, а писать только для себя у него больше не было желания. Разразилась война. Нужна была героическая литература. И в это время, хотя он вовсе не писал в таком жанре, " Ирвинг Ньюс" заказала ему рассказ. Он написал его, как говорится, " спустя рукава", но все же в своей обычной манере. Это были " Лучники". 20 сентября 1914 г., на следующий день после отступления из Мокса, газета его опубликовала. Мэйчен выдумал эпизод боя: св. Георгий в сверкающей кольчуге, во главе ангелов, которые были древними лучниками Азинкура, приходит на помощь британской армии. И десятки солдат написали в газету: этот господин Мэйчен ничего не выдумал. Они своими глазами видели под Моксом ангелов св. Георгия, влившихся в их ряды. Они могли засвидетельствовать это своим честным словом. Таких писем было опубликовано много, и Англия, жадная до чудес в такой опасный для нее момент, взорвалась. Мэйчен страдал от безвестности, пытаясь раскрыть тайну реальности. А на сей раз он взбудоражил всю страну смелой выдумкой. Или, быть может, скрытые силы так часто поднимались и принимали ту или иную форму по призыву его воображения, будучи связаны с глубокой истиной, что на этот раз сработали без его ведома? Более двенадцати раз Мэйчен повторял в газетах, что его рассказ был чистейшей выдумкой, - но никто и никогда ему не верил. Незадолго до смерти, более чем через тридцать лет, глубоким старцем, он непрерывно возвращался к этой экстравагантной истории с ангелами из Мокса.

Несмотря на то, что он стал знаменит, книга, написанная им в 1915 г., не имела никакого успеха. Это " Великое возвращение", эссе-размышление о Граале. Затем в 1922 г. появилась " Тайная слава", критика современного мира в свете религиозного опыта. В шестьдесят лет он начал оригинальную автобиографию в трех томах. У него было несколько поклонников в Англии, но он умирал с голоду. В 1943 г. (ему было восемьдесят лет) Бернард Шоу, Макс Бирбон и Т. С. Эллиот образовали комитет, чтобы собрать средства, которые избавили бы Мэйчена от неумолимой перспективы - встретить свою кончину в приюте для бедняков. Он ушел из жизни мирно, в маленьком домике в Букингэмшире, в 1947 г. Его всегда восхищала одна фраза Мюрже. В " Жизни богемы" художник Марсель не имеет даже постели. " На чем же вы спите? " - спросил у него хозяин. " На Провидении", - отвечал Марсель.

Около 1880 г. во Франции, Англии и Германии образовались общества посвященных, тайные " герметические" ордена, объединявшие могущественных лиц. История этого постромантического мистического кризиса пока еще не описана, но вполне того заслуживает. В ней можно было бы найти происхождение многих крупных течений мысли, определивших течения политические.

В письмах Артура Мэйчена в Жану-Полю Туле можно встретить два странных пассажа: В 1899 г.: " Когда я писал " Пана" и " Белый порошок", я не думал, что столько странных событий могло бы когда-нибудь произойти в реальной жизни и даже что они вообще могли бы произойти. Но с тех пор и совсем недавно в моей жизни имели место испытания, совершенно изменившие мою точку зрения на этот счет... Теперь я убежден, что на Земле нет ничего невозможного. Едва ли следует добавлять, что, по моему мнению, ни одно из этих испытаний не имеет отношения к таким обманам, как спиритизм или теософия. Но я верю, что мы живем в мире великой тайны, совершенно поразительных вещей, о которых не подозреваем".

В 1900 г.: " Одна вещь может вас позабавить: я послал " Великого бога Пана" одному адепту, завзятому " оккультисту", которого встретил... под розой] " Книга является неопровержимым доказательством, что мыслью и созерцанием вы достигли известной степени посвящения независимо от орденов и испытаний", вот что он мне написал". Кто этот адепт? И какие это испытания? В другом письме, после приезда Туле в Лондон, Мэйчен пишет ему: " Г-н Уайт, которому вы очень понравились, шлет вам привет".

Имя того. о ком упоминает Мэйчена и кто удостаивал своим посещением лишь весьма немногих, и привлекло наше внимание. Уайт был одним из лучших историков алхимии и специалистом по Ордену Розы и Креста.

Вот к чему привели наши поиски сведений о любопытных связях Мэйчена, когда один из наших друзей принес нам серию сообщений о существовании в Англии в конце XIX века и начале XX века тайного общества посвященных, вдохновляемого розенкрейцерами (он публиковал свои сообщения во втором и третьем номерах журнала " Башня святого Иакова", в 1956 г. под именем Пьера Виктора: " Герметический орден Золотой Зари").

Итак, это общество называлось " Золотая Заря". Оно состояло из нескольких наиболее блестящих умов Англии - и Артур Мэйчен был одним из его адептов.

" Золотая Заря", основанная в 1887 г., происходила от английского общества розенкрейцеров, созданного за двадцать лет до того Робертом Вентуортом-младшим; она вербовала своих членов среди мастеров-каменщиков (масонов). Общество розенкрейцеров состояло из 144 членов, среди которых был даже Бульвер-Литтон, автор " Последних дней Помпеи".

" Золотая Заря", численность которой была еще меньше, поставила своей практической целью магические церемонии и получение власти и знаний, доступных посвященным. Руководителями были Будмэн, Мейтерс и Рене Десткотт (" Посвященный", о котором Мэйчен говорил Туле в своем письме от 1900 г.). " Золотая Заря" была в контакте со сходным германским обществом, а некоторые ее члены входили позднее в знаменитое антропософское движение Рудольфа Штайнера, потом - в другие влиятельные движения донацистского периода. Мастером " Золотой Зари" был Алистер Кроули, совершенно необыкновенный человек, один из наиболее крупных умов того " нового язычества", следы которого мы обнаруживаем в Германии.

После смерти Будмэна и отставки Десткотта Великим Мастером " Золотой Зари" стал С. Л. Мейтерс, который руководил ею некоторое время из Парижа, где женился на сестре Лнри Бергсона.

Находясь во главе " Золотой Зари", Мейтерс был замещен знаменитым поэтом Иитсом, получившим позднее Нобелевскую премию.

Иитс принял имя " Брат Демон - Бог Наоборот". Он председательствовал на собраниях в шотландском костюме, в черной маске, с золотым кинжалом у пояса.

Артур Мэйчен принял имя " Филус Акварти". Только одна женщина вошла в " Золотую Зарю" - Флоренс Фарр, директриса театра и близкая подруга Бернарда Шоу. Там можно также было найти писателей Блэквуда, Стокера, автора " Дракулы", и Сакса Ромера, равно как и Пека, шотландского астронома, президента Королевской Академии. Кажется, что эти высокие умы были отмечены " Золотой Зарей" навсегда. По их собственному признанию, их мировоззрение изменилось, и практика, которой они занимались, не переставала казаться им действенной и достойной похвалы.

Некоторые тексты Артура Мэйчена воскрешают знание, забытое большей частью людей, хотя и необходимое для правильного понимания мира. Даже для неподготовленного читателя беспокоящая истина просвечивает между строками этого писателя. Когда мы решили процитировать вам некоторые страницы Мэйчена, мы еще ничего не знали о " Золотой Заре". Хоть мы и сохранили все пропорции и наше спасительное смирение, здесь с нами произошло то же, что происходит с самыми великими жонглерами: от равных по ловкости рук их отличает то, что во время их лучших упражнений предметы начинают жить самостоятельно, ускользают от их воли, проявляют непредвиденную удаль. Так и нас обогнало магическое. Мы искали в поразившем нас тексте Мэйчена общее освещение аспектов нацизма, - показавшихся нам более значительными, чем все сказанное официальной историей. Нетрудно заметить, что нашу систему поддерживает неумолимая логика, которая могла бы на первый взгляд показаться ошибочной. В известном смысле мало удивительного в том, что эта информация приходит к нам от члена общества посвященных, явно отмеченного печатью " ново-язычества".

Глава 4 * ГРЕХ - ЭТО ПОПЫТКА ВЗЯТЬ НЕБО ШТУРМОМ

Вот этот текст - введение в новеллу под заглавием " Белый народ". Новелла, написанная после " Великого бога Пана", вошла в сборник, который был опубликован после смерти Мэйчена и назывался " Рассказы об ужасном и сверхъестественном". " Амброз Бирс сказал: - Колдовство и святость - вот единственная реальность. Магия оправдывает себя в детях: они едят корки хлеба и пьют воду с гораздо большей радостью, чем та, которую испытывает эпикуреец. - Вы говорите о святых? - Да. И о грешниках тоже. Я думаю, что вы впадаете в ошибку, характерную для тех, кто ограничивает духовный мир самыми высшими областями. Извращенные существа тоже составляют часть духовного мира. Обычный человек, плотский и чувственный, никогда не будет настоящим святым. И настоящим грешником - тоже. Мы по большей части просто противоречивые создания и, в общем, не заслуживаем внимания. Мы следуем нашим путем по повседневной грязи, не понимая глубинного значения вещей, и поэтому добро и зло в нас идентичны - случайны, незначительны.

- Значит, по вашему мнению, настоящий грешник - это аскет, как и настоящий святой? -Тот, кто велик в добре, как и во зле, оставляет несовершенные копии и идет к совершенным оригиналам. Для меня нет никакого сомнения: святейшие из святых никогда не совершали добрых дел в обыденном смысле слова. А с другой стороны - существуют люди, опустившиеся до дна пропасти зла, но за всю свою жизнь никогда не совершившие того, что мы называем " дурным делом".

Он на мгновение вышел из комнаты. Котгрейв повернулся к своему другу и поблагодарил его за то, что он представил его Амброзу.

- Он великолепен, - сказал он. - Никогда не слышал ничего столь хлесткого.

Амброз вернулся снова с запасом виски и щедро налил обоим. Свирепо критикуя секту воздерживающихся, себе он налил стакан воды. Он стал было продолжать свой монолог, но Котгрейв прервал его: - Ваши парадоксы чудовищны. Человек может быть великим грешником, и тем не менее не делать ничего дурного? Ну и ну! - Вы очень ошибаетесь, - возразил Амброз. - Я никогда не занимаюсь парадоксами. Я бы очень хотел, чтобы мне это удавалось... просто я сказал, что человек может быть большим знатоком бургундских вин и при этом никогда не пить их наспех в кабаке. Вот и все, и это скорее трюизм, чем парадокс, не так ли? Ваша реакция вызвана отсутствием какого бы то ни было представления о том, чем может быть грех. О, конечно, есть связь между Грехом с большой буквы и действиями, считающимися дурными: убийством, воровством, адюльтером и т.д. Точно так же заблуждаются буквально все: мы, следуя примеру остальных, привыкли на все смотреть через социальные очки. Мы думаем, что человек, который причиняет зло - нам или нашим соседям - это дурной человек. И он действительно дурной - с социальной точки зрения. Но можете ли вы понять, что Зло в своей сущности есть что-то уединенное, страсть души? Средний убийца как таковой - вовсе не грешник в подлинном смысле этого слова. Это просто опасное животное, от которого мы должны избавиться, чтобы спасти свою шкуру. Я бы сказал, что он хищник, а не грешник.

- Все это кажется мне довольно странным. - Ничуть. Убийца убивает по негативным, а не позитивным причинам: ему не хватает чего-нибудь, что имеют не-убийцы. Зло же, наоборот, полностью позитивно. Но позитивно в другом смысле. И оно редко. Безусловно, подлинных грешников меньше, чем святых. Что же касается тех, кого вы называете преступниками, - то это существа, которые, конечно, нам мешают, и у общества есть причины их остерегаться. Но между их антиобщественными действиями и Злом есть заповедное пространство, поверьте мне! Было уже поздно. Друг, приведший Котгрейва к Амброзу, несомненно, уже слышал все это. Он слушал со скучающим видом и немного лукавой улыбкой, но Котгрейв начал думать, что " помешанный" был, может быть, мудрецом.

- Знаете, вы меня страшно заинтересовали, - сказал он. - Значит, вы думаете, что мы не понимаем подлинной природы Зла? - Мы его переоцениваем. Или недооцениваем. С одной стороны, мы называем грехом нарушение правил общества, социальных табу. Это абсурдное преувеличение. С другой стороны, мы придаем такие огромное значение " греху", состоявшему в том, что посягают на наше имущество и на наших жен; при этом мы совсем теряем из виду то ужасное, что есть в подлинных грехах.

- Но тогда что же такое грех? - спросил Котгрейв. - На ваш вопрос я должен буду ответить вопросом. Что вы почувствовали, если бы ваша кошка или собака заговорила с вами человеческим голосом? Если бы запели розы в вашем саду? Если бы камни на дорогах вдруг стали увеличиваться у вас на глазах? Так вот, эти примеры могут дать вам представление о том, что такое действительный грех.

- Послушайте, - сказал третий участник беседы, остававшийся до сих пор равнодушным, - вы, кажется, оба спятили. Я пошел домой. На трамвай я опоздал, и теперь придется идти пешком.

Амброз и Котгрейв после его ухода лишь поглубже уселись в креслах. Свет ламп побледнел в холодном дыхании раннего утра.

- Вы меня удивляете, - сказал Котгрейв. - Я никогда не думал об этом. Если это действительно так, то нужно все перевернуть. Тогда, по-вашему, суть греха в том...

-... чтобы захотеть взять небо штурмом! - подхватил Амброз. - Грех состоит для меня в стремлении проникнуть запретным способом в другую, высшую сферу. Поэтому вы должны понять, отчего он так редок. Слишком мало людей и вправду желает проникнуть в другие сферы, будь они высокими или низкими, дозволенными или запретными. Святых мало. А грешников - в том смысле, как я это понимаю - еще меньше. И гениальные люди (принадлежащие порой и к тем, и к другим) - тоже редки... Но, может быть, много труднее стать великим грешником, чем великим святым.