💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Стрибог — дед ветров

(Пантелеймон, Вий, Касьян, Буняка, Соловей-Разбойник, Погода, По-хвист, Никола.)

Отношение земледельца и скотовода к ветру не­однозначно. Ветер мо­жет принести долгожданные дождевые облака или желанную прохладу, а может обернуться страшным бедствием. Бог ветра, очевидно, был уже в общеиндо­европейской мифологии (грече­ский Эол, индоиранские Ваю и Вата). При этом у иранцев было два Ваю — добрый и злой. Индийский Ваю — воинственный спутник Индры, отец его дружинников-марутов. Дети Ваю — обезьяний царь Хануман и богатырь Бхима — отличаются огромной силой и буйным нравом. У германцев бог ветра и бури слился с богом-колдуном типа Велеса и в образе яростного воителя Одина-Водана занял престол главы богов. Ветер, таким образом, представлялся если и не злым, то буйным, воинственным и своенравным.

У славян богом ветра был Стрибог. В «Слове о полку Игореве» «ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы». (Заметим, что индийское «Маруты» также означает «с моря веющие».) Моравское stri означает «ветер, приносящий непогоду».

Имя этого бога пытались объяснять как «распростра­няющий блага» (Р. Якобсон), индоевропейское «отец-бог» (Pater bkagos; M. Вей), иранское Sri-baga (возвышенный бог; Р. Пирхеггер). В нем пытаются видеть небесного бога-отца (то есть Рода). Однако в славянских источни­ках хозяин ветров вовсе не выглядит благим небесным бо­гом. Скорее наоборот.

В «Слове...» Стрибог враждебен русскому войску. Ярославна лишь молит Ветер-ветрилу не веять стрелами на воинов ее мужа. У с. Воронино Ростовского уезда, по преданию, находилось капище Стрибога, где гадали по внутренностям жертвенных воронов. Вороны — спутники Одина, а «черные птицы» — «Сатурна» Масуди (Черно-бога). Болгары верили, что ветер обитает в пещерах и про­пастях, а стерегут его там халы (драконы), одноглазая ве-штица (ведьма) или слепой старик (вспомним игру в «слепо­го деда» или «слепую бабу»). По сербским представлениям, ветрами повелевает Ветряной воевода (его праздник — 29 июня), св. Стефан (2 августа) либо св. Пантелеймон (27 июля); по чешским — Яга; по македонским — Илья-пророк; по украинским — сердитый старик за морями или Ветродуй, главный из пяти ветров; по русским же — Ветровый царь, Вихревой атаман, старший из четырех (се­ми, восьми) братьев-ветров. В восточнославянских сказках выступают Ветрова Мать и Ветров Батька.

Как видим, хозяева ветров у славян — либо Громовник и близкие к нему персонажи[19], либо зловещие фигуры типа Чернобога и Яги. Но самое интересное поверье записано П. П. Чубинским на Западной Украине (в Грубешевском уезде). Согласно ему, ветрами повелевает некий «барин», сидящий под землей и держащий ее на себе. Тут уже впо­ру припомнить подземного бога на Збручском идоле. А еще — гоголевского Вия, казалось бы, совсем не свя­занного с ветром.

Вий не вымышлен Н. В. Гоголем, хотя образ этот со­хранился для науки только благодаря великому писателю (очень точно передававшему этнографический материал). В его повести Вий — подземный карлик (в черновике — великан) с огромными веками. Он почти слеп (не может открыть глаз без посторонней помощи), но взгляд его все­видящ и смертелен. Следует заметить, что обитатели по­тустороннего мира обычно невидимы для людей, и наобо­рот. Яга не видит пришедшего к ней героя, лишь чует его «русский дух». И только Вий, этот шаман мира нечисти, видит Хому, даже огражденного магическим кругом.

Видный иранист В. И. Абаев сопоставил Вия с иранским Ваю и осетинскими вайюгами. Ваю (особенно в злой ипо­стаси) — бог не только ветра, но и смерти, неодолимый и безжалостный. А вайюги — одноглазые великаны, стра­жи подземного царства мертвых. В зороастрийском рива-яте (послании) и у персидского поэта XI в. Асади-Туси богатырь Гаршасп (Кере-саспа) загоняет под землю злого дэва ветров, который с тех пор держит на себе небо и землю. Кере-саспа подобен индоевропейскому громовнику: гру­боватый и буйный воитель, истребляющий палицей драко­нов и других чудовищ.

Славяне тоже делили ветры на добрые и злые. Считали, что в первых летают души праведных людей, а во вторых (особенно в вихре) — нечистая сила, в том числе змеи-халы. Белорусское заклинание призывает на вихрь молнию. То есть и славяне, и иранцы сближали ветер с чудовищем — вра­гом Громовника.

Огромными веками и губительным взглядом отлича­ются у славян также св. Касьян и Шелудивый Буняка. Касьян Немилостивый (29 февраля) скорее напоминает злого демона. От него, чей день отмечается лишь раз в че­тыре года, крестьяне ждали только несчастий. Верили, что взгляд его губит все живое и даже уничтожает города, что он обитает в пещере, лишенной света, или погребен живьем, что его, скованного, избивают ангелы или черти. Касьяна считали также привратником ада, выпускающим оттуда 12 злых ветров, разносящих эпидемии.

Половецкий хан Боняк, погулявший со своей ордой на нынешней Западной Украине, превратился в местных легендах в настоящее чудовище — великана, людоеда и кол­дуна Шелудивого Буняку. Стоит ему поднять громадные веки — и он видит все на 100 миль вокруг, а от его взгляда проваливается целый город, уходят под землю царевна, ко­ролевич с войском и дворец с сокровищами. Убившим Бу­няку пришлось долго преследовать его отсеченную голову. Иногда он представляется ожившим мертвецом.

Подобный персонаж есть и в ирландской мифологии: Балор, вождь одноглазых демонов-фоморов, взгляд кото­рого сжигает все.

Индолог Г. М. Бонгард-Левин и иранист Э. А. Гран-товский в своей замечательной книге «От Скифии до Ин­дии» сумели восстановить общеарийский (индоиранский) миф о Крайнем Севере, сохранившийся, в частности, у ски­фов (в передаче греческих авторов). Согласно этому ми­фу, далеко на севере лежат неприступные высокие горы.

Путь туда стерегут чудовища — одноглазые аримаспы (подобные вайюгам), грифоны. В пещере среди гор обита­ет северный ветер (Борей). И лишь могучий герой или ве­ликий шаман может, преодолев горы, попасть в блаженную страну (Гиперборея, Швета-двипа — Белый остров). Страна эта, однако, имеет черты загробного рая, порой отождествляется со Сваргой — раем Индры.

У зороастрийцев, как и у славян, север — злая, смерто­носная сторона. С севера, в частности, приходит Ангра-майнью. Помнили славяне и о гнезде бога ветра в северных горах: русские называли северный ветер «горичем». Од­нако же главная грань Збручского идола была обращена на север.

Сродни Вию-Ваю и былинный Соловей-Разбойник. Подобно Ваю, он загораживает путь и губит всех, пыта­ющихся пройти. Соловей восседает на трех дубах (Мировом Дереве) и издает звериный рев, змеиное шипение, птичий свист, то есть звуки представителей всех трех миров. Пе­ред нами снова злой бог, претендующий на роль владыки Вселенной. И одолевает его (выбив стрелой глаз) не кто иной, как Илья Муромец — воплощение Громовника (его даже прямо отождествляли с Ильей-пророком). Интерес­но, что у Соловья, как и у греческого бога ветров Эола, все сыновья женятся на собственных сестрах.

Так что Стрибог (Вий, Соловей и др.) — тот же Чернобог? Не совсем так. Все же его почитали в главном святилише Киева, рядом с Перуном и Даждьбогом, а не на Лы­сой горе. Вероятно, смертоносный Вий был особой, злой ипостасью Стрибога. Благой же Стрибог представлялся грозным соратником Перуна. Об этом могут говорить серб­ские песни, где Илья-громовник, Огненная Мария (его супруга-громовница — см. ниже) и хозяин ветров Пантелей вместе карают грешников.

Представление о двух богах ветра сохранили и поль­ские историки XV—XVI вв. Длугош и его последовате­ли упоминают Погоду — бога хорошей погоды или благо­приятного ветра. В польском и чешском языках слово «по­года» означает благоприятное для нив время, а в русских областных говорах — наоборот, ненастье. В то же время Кромер, Вельский, Стрыйковский говорят о боге непогоды и сильного ветра Похвисте; «Синопсис» и Густынская ле­топись называют его Позвиздом (польск. chwistac, gwiz-dac — «свистеть»). Позвиздом звался один из сыновей Владимира Святого, а в уже упомянутой украинской песне русы молятся богу Посвистачу о благоприятном ветре на море, и бог этот «гуляет» с Мокошью. Следовательно, даже бог буйного ветра и ненастья не считался однознач­но злым.

Стрибог и Посвистач связаны с морем. В христианские времена покровителем рыбаков и мореходов стал Никола. 15 былине он помогает Садко обуздать разгулявшегося Мор­ского Царя. Поморы верили, что можно вызвать ветер на море, дразня лысого деда (на иконах св. Николай изо­бражается лысым).

Бог ветров стоит как бы на грани двух общин славян­ских богов, почти сливаясь то с Перуном, то с его врагами и Чернобогом. Нам неизвестна родословная Стрибога. Быть может, он не был потомком Матери Лады, а существовал извечно, носясь над изначальным морем, как библейский Дух Божий. Грозного и своенравного, его не любили, но почитали, поскольку видели от ветра не только зло.

Сварог — небесный кузнец

(Кузъма-Делмъян, Соломон, Никола, Минула.)

Хитрый древнерусский книжник сохранил для нас (как уже говори­лось) в летописной статье 1114 г. языческий миф о богах Свароге и его сыне Даждьбоге-Солнце. В этом мифе Сварог правит на земле как царь. Или, скорее, вождь-старейшина (платить ца­рям дань стали только при его сыне). Люди тогда не знали ни брака (моногамного), ни металла, сражались камнями и палицами. Но при Свароге с неба упа­ли клещи, и люди стали ковать оружие. Царь-бог учредил моногамный брак и строго карал за супружескую измену.

Имя Сварога — индоиранское, родственное санскр. Svar — «сиять», «небо», Svarga — «рай Индры». Славяне за­имствовали его у скифов или древних ариев (не разделивших­ся еще индоиранцев). Сыном Сварога — Сварожичем — в антиязыческих поучениях называют также Огонь.

Бог-кузнец, помощник Громовника, — общеиндоевро­пейский персонаж: греческий Гефест (кующий молнии Зев­су), индийские Тваштар (сковавший Индре громовую па-лицу-ваджру) и Вишвакарман (сделавший небо, как кузнец или плотник), балтский Телявель (выковавший солнце).

У восточных славян этого древнего бога позднее заменил святой Кузьма-Демьян. Святые Косма и Дамиан, лекари и бессребреники, обратились на Руси в одного персонажа. При этом не только первого кузнеца, но и первого пахаря и вообще первого человека. В свадебных песнях и закляти­ях он также покровитель брака, «сковывающий» свадьбу.

На Украине распространено сказание о борьбе Кузь­мы-Демьяна[20] со змеем. Святой кузнец ковал первый плуг, когда к кузнице прилетел, гонясь за очередной жертвой, змей-людоед. Иногда жертва эта — богатырь, победивший одного или трех змеев, а преследует его их мать, ведьма-змеица. Глуповатое чудовище пролизало железную дверь кузницы, надеясь, что беглеца ему посадят прямо на язык.

Тут-то Кузьма-Демьян ухватил змея за язык клещами, за­пряг в плуг и пропахал огромную борозду. Ее отождествляют то с Днепром, то со Змиевыми валами[21], защищавшими зем­ледельческую лесостепь от кочевников. Добравшись до моря или Днепра, измученный змей пил воду, пока не лопнул.

В болгарской песне выступает Дривин — «юнак над юнаками» (то есть главный из богатырей), сошедший с неба и научивший людей пахать плугом. На золотом на­конечнике пояса, найденном в великоморавском городище Микульчице (VIII—IX вв.), изображен бог с кузнечным молотом и рогом в руках. Очевидно, это Сварог.

Сварог (Кузьма-Демьян) — не только культурный ге­рой, но и космическое божество: отец Солнца и Огня, бог неба и годового круга. В «Матер верборум» svor — «зоди­ак». В кузнице Кузьмы-Демьяна 12 дверей, 12 молотобой­цев; раскинулась она на 12 верст и т. д. (по числу месяцев).

Этот грандиозный образ всемогущего кузнеца и пахаря, поборника патриархального брака возник в энеолите и брон­зовом веке. Клещи Сварога — главное орудие в металлур­гии меди и бронзы. Именно бронзолитейщики снабжали металлическим оружием индоевропейских и индоиранских воителей. Тогда же плуг, запряженный быками, которым нахал мужчина, вытеснил женское мотыжное земледелие.

Но общеиндоевропейский бог-кузнец, видимо, не был к тому же первочеловеком, первоцарем и первым пахарем. Это уже — черты иранской мифологии. В легендарной истории Ирана Хушенг (авест. Хаошьянгза) — первочеловек, первый царь, изобретатель земледелия, скотоводства и кузнечного дела, принесший огонь людям, борец с дэвами и драконами, отец солнечного царя Джамшида (Иимы).

У таджиков борозду через весь мир проводит Бобо-Дехкон («дед-земледелец») — первочеловек, первый па­харь, воплощение верховного бога Мухаммада-Али. Осетин­ский Курдалагон — небесный кузнец и создатель плуга.

Но наиболее интересные параллели мифу о Свароге и Даждьбоге имеются у скифов. Миф об их происхожде­нии любознательные греки и римляне неоднократно запи­сывали (в том числе Геродот — дважды), охотно отожде­ствляя скифских богов и героев с античными. На основании пяти таких записей («скифской»[22] и «эллинской» версий Геродота, Валерия Флакка, Диодора Сицилийского и гре­ческой надписи из Италии) скифолог Д. С. Раевский вос­становил скифский миф в следующем виде.

От брака бога неба Зевса-Папая и змеедевы Апи ро­дился первочеловек (Таргитай в «скифской» версии, Ге­ракл — в «эллинской» и в надписи, Скиф — у Диодора). Он победил чудовище (трехглавого Гериона, Аракса) и всту­пил в брак с собственной матерью. У них родились три (или два) сына. Младший из них (сколотский Колаксай, Колакс у Флакка, Скиф — в «эллинской» версии и над­писи) победил братьев в состязании, получил от отца свя­щенные предметы и стал родоначальником и первым ца­рем скифов, но погиб от руки братьев.

И в «скифской», и в «эллинской» версиях первочело­век испытывает своих троих сыновей. Однако сколотский Таргитай — автохтон, «Геракл» же второй версии — бро­дящий лучник и угонщик скота, случайно попавший в пе­щеру змееногой богини. Дары — пояс, лук и чашу — он сам оставляет сыновьям (Агафирсу, Гелону и Скифу) и уходит дальше. Выросшие дети должны суметь натя­нуть лук отца и опоясаться его поясом с привешенной ча­шей. Это удается только Скифу.

Сыновья же Таргитая Липоксай («Гора-царь»), Арпоксай («Глубь-царь») и Колаксай («Солнце-царь») должны завладеть упавшими с неба золотыми дарами — плугом с ярмом, секирой и чашей. Но золото это — огнен­ное, солнечное. Недостойный царствовать не может его даже коснуться: оно тут же вспыхивает огнем. Лишь Ко­лаксай берет дары беспрепятственно.

Некоторые детали сколотского мифа (падение чудесных даров с неба, золотой плуг[23]) напоминают мифы о Свароге и Кузьме-Демьяне. Поэтому Б. А. Рыбаков считает ско­лотое праславянами, а Таргитая и Колаксая — Сварогом и Даждьбогом. «Эллинская» же версия принадлежит соб­ственно скифам — кочевым степнякам. За скифской ма­ской, таким образом, прячутся славяне, а за эллинской — скифы. «Замаскировал» их, однако, не Отец истории, а его информаторы — соответственно, скифы и греки. Создатели и пересказчики мифов легко отождествляют своих богов и героев с чужими. (Даже христиане придавали Христу чер­ты Митры, Гермеса или Гора, Богоматери-Изиды и т. п.)

Но славянство носителей мифа вовсе не исключает его иранских корней. Не случайно все имена в «скифской» вер­сии (включая само слово «сколоты») — иранские. Вос­точные, лесостепные праславяне были органической частью Скифской державы в качестве племени скифов-пахарей. Особенно сильно иранизирована была их знать — гордые воины-всадники, вооруженные по-скифски и разукраши­вавшие свое оружие и сбрую изображениями в скифском «зверином стиле». Вероятно, скифы-пахари были двуязыч­ным, полуиранским народом. Скорее всего, тогда славяне и усвоили отмеченные выше иранские религиозные веро­вания и термины. Перенимали при этом зачастую как раз то, что иранцы-кочевники (скифы царские) высокомерно отвергали. Например, элементы учения Заратуштры.

Образ первочеловека-царя, пахаря и небесного кузнеца, как уже сказано, общеиранский. Иранское и представле­ние об Огне и Солнце как сыновьях неба (Сварожичах). В Авесте Митра (бог солнца) и Атар (огонь) — дети Ахурамазды. Совпадает у иранцев и славян и трехчленная родословная: верховный бог неба (Папай, Род-Кирт) — первочеловек (Таргитай, Сварог) — солнечный царь (Ко-лаксай, Даждьбог-Радигост).

Сведения Прокоша-Диаментовского о Живе-кукушке, как уже сказано, скорее относятся к богине Живе. Но другие его сообщения о боге Живе, а также о богине Ные весь­ма напоминают скифо-славянский миф о «Геракле»-Тар-гитае-Свароге. Идол Живе в Кракове, по Прокошу, был вылит из золотистой бронзы и изображал мужа в львиной шкуре, с ду­биной в руке, с быком и поросенком у ног. Нетрудно уз­нать в нем античную статую Геракла, которая могла попасть по Янтарному пути в Краков (древний Карродун).

Ныя у Прокоша — польская королева, которую Гер­кулес Ливийский, внук Озириса, спас «от ига собственных подданных». У них родились три сына, старший из кото­рых звался Скиф. Этот «Геркулес», вероятно, тождествен Живе, сыну верховного бога Тржи. Озириса же древне­русские книжники сопоставляли с Родом. А борьба «Герку­леса» с «подданными» Ныи напоминает сохраненный Стра-боном боспорский миф о Геракле, перебившем гигантов, которые покушались на честь пещерной богини Афродиты Апатуры. Миф этот в основе, видимо, скифский, а богиня — та же Апи-змеедева. Ей соответствует подземная Ныя

|(то есть Лада). Трехступенчатая родословная: Озирис-Геркулес-Скиф, Папай-Таргитай-Колаксай. В славянской же трехступен­чатой генеалогии «Озирис» и «Геркулес» (Тржи и Живе) со­ответствуют Кирту (Роду) и Сварогу. Тогда «Скиф» — это Даждьбог-Колаксай. Считался ли Сварог, подобно Таргитаю, мужем собст­венной матери-Земли? Видимо, да. В гуцульской легенде царь Соломон участвует в пахоте золотым плугом и едва не совершает инцест со своей матерью. В белорусской же легенде Кузьму-Демьяна заменяет кузнец Соломон с 12 учениками. Под именем библейского царя-мудреца, вероятно, скрывается Сварог. В таком случае, Лада дважды вступала в кровосмесительный брак — с сыном (Родом) и сыном-внуком (Сварогом). Но, как увидим, породила от них могучих светлых богов и богинь. Древние, изжитые людьми формы брака становились достоянием богов и пер-вопредков. Инцест же между людьми славяне, подобно эл­линам, считали тяжким грехом.

Никола-Угодник, как уже отмечалось, отчасти заменил Велеса и Стрибога. Перенял он, видимо, и некоторые важ­ные черты Сварога. Русские, украинцы, поляки, болгары верили, что после смерти Бога его заменит Никола. Послед­ний, в частности, покровительствует земледелию и свадьбам (подобно Сварогу и Кузьме-Демьяну). А былинный Ми-кула Селянинович пашет золотым плугом и забрасывает его на небо. Недаром род Микулы «Мать Сыра Земля любит». И не могут превзойти могучего пахаря даже самые силь­ные богатыри-воины.

Для христианского богослова назвать Адама или св. Ни­колая богом, сыном или наследником Бога — ересь и бого­хульство: человек — раб и тварь Божья, ничтожное и гре­ховное создание. Для язычников же Человек — часть природы, и потому — тоже бог. От Неба и Земли, верхнего и нижнего миров, родился Человек. Ему для труда и подвигов предназначен средний, земной, материальный мир,» («Таргитай» — «владеющий земным, телесным миром»). Мир этот — не зло и не «юдоль страданий», но поле битвы Правды и Кривды. А небесный, духовный мир — для богов; человек может познать его, но не жить в нем, оставаясь живым. Таков сокровенный смысл скифского мифа. I

«Геракл» степных скифов — бродячий воин и борец с чудовищами вроде греческого Геракла, сакского Рустама (предания о нем принесены в Иран саками — степными скифами), русского Ильи Муромца. Близок он и к иран­скому Траэтаоне-Феридуну, победителю Ажи-дахаки и отцу трех сыновей. Рустам также имеет трех сыновей и побеждает дракона. Геракл носит шкуру льва, Рустам — одежду из шкуры барса или тигра. Этот образ богочело­века, великого воина и охотника, вечного бродяги, видимо, сложился еще у охотников мезолита (когда распространи­лась индивидуальная охота с луком и стрелами). Сварог, Таргитай, Хушенг, Бобо-дехкон, однако, не «бродяги» и во­обще в первую очередь культурные герои, а не воины. Кузь­ма-Демьян даже змея побеждает, ухватив его клещами и запрягши в плуг.

Образ Сварога — настоящий гимн труду человека-мужчины. Он не воин, не колдун, а труженик, могучий и искусный, но мирный. При всех своих небесных и кос­мических чертах он не тождествен Роду. В семье славянских богов Сварог — не старейшина, а кузнец и пахарь. Его не боялись, а уважали.