💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 52. После ареста

В дни Карла I государственные преступники были не такой редкостью, как в наши дни. У Лода был свой список, свой список был и у Страффорда — этого высокородного дворянина, ставшего жестоким орудием тирана и окончившего свои дни также государственным преступником, самым выдающимся из всех.

Когда человека по доносу отправляли в Тауэр, — это никого не удивляло: такие происшествия вызывали не больше шума, чем в наше время поимка какого-нибудь бандита.

Арест Генри Голтспера был воспринят, как одно из таких обычных явлений. Его освобождение и побег были несколько более необычным происшествием, но и это только первое время вызывало интерес и служило пищей для разговоров в округе. Очень немногие были осведомлены, каким образом удалось спастись арестованному и как вышло, что толпа бунтовщиков, по выражению приверженцев короля, так своевременно собралась у харчевни «Роза и корона».

Никто не имел понятия, куда скрылся беглец. Предполагали, что он бежал в Лондон. Этот огромный город, в котором можно было затеряться, как в пустыне, был наиболее безопасным убежищем для всех недовольных королевской властью и числящихся на подозрении.

Капитан кирасиров принял все меры, чтобы помешать распространиться слухам об этом злосчастном происшествии. Он не сообщил своему начальству ни об аресте, ни о побеге Голтспера и нарушил свой долг, оставив это дело без расследования.

Он все еще питал надежду поймать беглеца и с этой целью использовал тайно все средства, бывшие в его распоряжении. Он разослал во все концы секретных агентов, и ни одно письмо, ни одно сообщение не могло проникнуть в усадьбу сэра Мармадьюка Уэда без того, чтобы капитан Скэрти не ознакомился с его содержанием.

Последнее время его положение в доме, где он квартировал, могло показаться неестественным. У него установились тесные отношения с семьей хозяина, однако можно было усомниться, насколько эти отношения были искренни как с той, так и с другой стороны.

С первого дня своего пребывания под кровлей сэра Мармадьюка Скэрти держал своих солдат в такой строгости, что они даже втихомолку возмущались им. Но капитан Скэрти был командир, с которым не приходилось шутить, и его подчиненные знали это. За малейший проступок или нарушение порядка в усадьбе хозяевам приносились извинения, и можно было подумать, что отряд королевских кирасиров был прислан в Бэлстрод не на постой, а в качестве почетной стражи, в знак уважения к его владельцу.

Эта деликатность и внимание по отношению к сэру Мармадьюку проистекали отнюдь не из рыцарских чувств или врожденной учтивости, а единственно из желания завоевать его дочь. Скэрти поставил себе целью завладеть ее рукой и сердцем. Он жаждал завоевать сердце Марион, потому что любил ее со всей страстью своей пламенной, сильной, хотя и заблудшей души; и вместе с тем он мечтал получить ее руку, потому что его привлекало ее богатство, ибо Марион была наследницей великолепного поместья. Это было отдельное владение, независимое от усадьбы Бэлстрод. Оно обеспечивало Марион первое место в графстве, и это-то и побуждало Скэрти добиваться ее руки.

Он твердо решил, что, даже если ему не удастся завоевать сердце Марион Уэд, она все равно будет его женой; и если он не добьется этого честным путем, он не постесняется пустить в ход другие средства: использовать для этой цели страшный секрет, в который он проник тайком.

Жизнь сэра Мармадьюка зависела от одного его слова. Она была всецело в его власти, все равно как если бы сэр Мармадьюк стоял пред судом «Звездной палаты», где десятки свидетелей готовы были подтвердить его измену.

Одного слова Скэрти было достаточно, чтобы заставить сэра Мармадьюка предстать перед этим страшным судилищем, и он знал это. Стоило ему только мигнуть своим солдатам — и хозяин его превратится в узника.

Он не думал, что ему придется когда-нибудь довести дело до такой крайности. Он полагался на свои чары и на свой успех у прекрасного пола. Человек, которого он первое время считал своим соперником, теперь исчез из глаз Марион, и она, по-видимому, и не вспоминала о нем. Скэрти все больше и больше убеждался, что между Марион и Голтспером никогда не было никаких нежных отношений.

Разве не могла она подарить ему перчатку из любезности, в благодарность за какую-нибудь услугу? Такие сувениры на шляпах и на шлемах вовсе не всегда знаменовали собой чувства, а то, что знакомство Марион с Голтспером состоялось совсем недавно, еще больше укрепляло Скэрти в его убеждении.

Женщины в те дни принимали деятельное участие в политике. Разве не женщина была причиной войны с Испанией и интервенции во Фландрии? Женщина привела к искусственному союзу с Францией, и теперь та же женщина правила Англией.

Марион Уэд была именно такая женщина, которая способна была вершить государственные дела. Ее политические убеждения не были тайной для офицера-роялиста. Она нередко высмеивала его взгляды, и он не сомневался в том, что она сочувствует республиканцам.

Быть может, именно на этой почве и возникли ее отношения с Голтспером?

Если бы в тот знаменательный день, когда Голтспер спасся, Скэрти имел возможность наблюдать за Марион, вряд ли он пребывал теперь в этой счастливой уверенности.

На ее лице, когда она, подбежав к окну, увидела своего возлюбленного связанным, под конвоем солдат, каждый прочел бы мучительную тревогу, волнение и горе, свидетельствующие об ее чувстве. Если бы Скэрти видел отчаяние, которому она предавалась до тех пор, пока не услышала слов гонца, сообщавшего о побеге узника, если бы он увидел, какой радостью озарилось ее лицо, — он понял бы, что Марион беззаветно любит Голтспера.

Но, как ни велика была его досада, что Голтспер ускользнул из его рук, Скэрти утешал себя тем, что так или иначе он отделался от своего соперника. Теперь он может быть спокоен. Голтспер не перешагнет порога усадьбы сэра Мармадьюка, и он, Скэрти, может без помехи идти к своей цели — добиваться руки и сердца его дочери.

Между тем сэр Мармадьюк и его семья по-прежнему проявляли по отношению к своим непрошеным гостям учтивую любезность, хотя всякий наблюдательный человек, хорошо разбирающийся в людских взаимоотношениях, безусловно заметил бы, что эта любезность — вынужденная.

Сэр Мармадьюк руководствовался в своем поведении сознанием опасности, грозившей ему как участнику тайного заговора. Арест Голтспера служил достаточным основанием для таких опасений.

Ему было чрезвычайно тягостно поддерживать какие бы то ни было отношения со Скэрти, но осторожность и вместе с тем надежда, что события могут принять более благоприятный оборот, заставляли его быть терпеливым.

Короля вынудили издать указ — не об избрании нового парламента, но о созыве старого. На этом были сосредоточены надежды и ожидания той партии, к которой недавно присоединился сэр Мармадьюк.

У Марион тоже были все основания не доверять Скэрти, но она заставляла себя быть с ним любезной из любви к отцу. Она смутно чувствовала, что над ним нависла угроза, хотя она ничего не знала о тайном собрании. Сэр Мармадьюк, не желая понапрасну пугать дочь, ничего не рассказал ей об этом. Он просто попросил ее держаться с незваными гостями как подобает любезной хозяйке дома, и Марион, смирив свое высокомерие, покорно подчинилась его требованию.

У Скэрти не было никаких причин обижаться на невнимательность хозяйской дочери; наоборот, она держала себя с ним так приветливо, что он даже склонен был делать из этого весьма лестные для себя выводы.

Так в течение нескольких первых недель пребывания Скэрти в Бэлстроде жизнь в усадьбе текла спокойно, пока одно событие не повлекло за собой некоторых серьезных перемен. Сэр Фредерик Дэйрелл, владелец поместья Фулмир, разослал приглашения на праздник, в программу которого входила соколиная охота. Вместе с семьей сэра Мармадьюка были приглашены и его гости — капитан Скэрти и корнет Стаббс.