Глава 4. В Мале мы прилетели чуть позже полудня

В Мале мы прилетели чуть позже полудня. Наш отель располагался на другом острове, трансфер к нему намечался только через пять с лишним часов, так что мы отправились погулять по городу. Впрочем, смотреть в этом городе-острове было решительно не на что. Кроме национального музея, весьма небогатого и осмотренного нами за полчаса, путеводитель предлагал лишь пяток мусульманских святынь местного калибра. От ислама никто из нас двоих не благоговел, поэтому мы просто погуляли по сувенирным лавкам, рыбному рынку, и, когда это всё тоже надоело - пошли потихоньку к причалу, откуда через два часа должен был отходить наш катамаран.

Перед причалами обнаружился пляж. Небольшой, многолюдный, зажатый в узкой бухте, и своей совершенной геометрической формой вообще смахивающий на искусственный. У меня вид этого пляжа не вызвал ни малейшего интереса: к вечеру у нас будет свой собственный - только для нас двоих - кусок лучшего в мире пляжа. Но Лена возмутилась - у нас еще полтора часа, она хочет купаться и если я такой зануда, то могу в воду не лезть, а просто посторожить ее вещи. Я поворчал немного для проформы, но потом все же согласился, что освежиться после долгого перелета и пары часов прогулок по раскаленным улицам не помешает. Но на основную часть пляжа я идти отказался - закрытый волноломом полукруг был заполнен людьми, да и глубина там была - по грудь в самом глубоком месте. Поэтому мы пошли на другую сторону - там были камни, песка почти не было, да и стремительно синеющая сразу за береговой линией вода намекала на приличную глубину. Но зато и народу тут было мало.

Багаж ждал нас в камере хранения, а вот барсетка с деньгами, билетами и документами была при мне. Оставить на берегу? Стрёмно как-то. Вроде бы, уровень криминала тут очень низкий, но не нулевой же? Так что я великодушно уступил Лене право первого купания, а сам присел на камень возле нашей одежды и принялся наблюдать, как моя подруга плещется на мелководье возле берега.

Потом она отплыла подальше от берега, несколько раз нырнула, проплывая под водой метров по десять. А неплохо она плавает, однако. И тут я понял - это не она проплывает под водой, это её течение несет. Я испуганно вскочил, но Лена, похоже, поняла то же, в тот же момент, и быстрыми гребками поплыла к берегу. Секунд через десять она вылезла на прибрежные камни и, скрывая испуг, бросилась ко мне.

- Там течение под водой! - выпалила она, подбегая. Я обнял её и прижал к себе.

- Ну-ну, всё в порядке... ты чего такая холодная?

- Там холодно, - Лена посмотрела на меня, в глубине её глаз продолжал плескаться испуг, - и течение. Я испугалась!

- От неожиданности, наверное, - успокаивающе сказал я, - здорово плаваешь, кстати. В бассейн ходишь?

- Ходила... сто лет назад, - она зябко повела плечами и подняла с земли сложенное платье.

- Тогда ты хорошо сохранилась, - я улыбнулся, - пойду тоже окунусь.

- Только от берега не отплывай! - вскинулась Лена, - может, не пойдешь? Скоро наш корабль уже...

- Через час, - возразил я. Плаваю я вообще-то не очень, но как я теперь мог не пойти? Что я, течения подводного испугался? Ну да, испугался немного, но показывать это не собирался. Сейчас, проплыву вдоль берега туда-сюда, выйду, скажу что-нибудь снисходительное, вроде: 'да, и в самом деле течение есть', - и статус-кво будет восстановлен.

Было там течение или нет - я так и не понял. Я поплыл, как только зашел глубже, чем по колено, проплыл метров тридцать вдоль берега, встал на ноги и уже собирался выйти на берег, но, в последний момент передумал. Черт побери, чего это я? Чего я боюсь, спрашивается? Я же грёбаный супермен! Вон, двое смуглокожих пацанов лет двенадцати весело плещутся в ста метрах от берега. А я на три шага отойти боюсь. Тьфу! И я решительно поплыл прочь от берега. Отплыл, развернулся к берегу, помахал рукой Лене. Вроде бы, она улыбнулась и замахала мне в ответ. Ну, всё, теперь точно можно выходить. Ща, нырну разочек.

Плаваю я так себе, а нырять вообще не умею. Когда я плыву, мне кажется, что стоит хоть чуть-чуть умерить темп, и меня моментально утянет в глубину какая-то сила. Зато, когда я пытаюсь нырнуть, эта недобрая сила тут же меняет направление и тянет меня вверх так, словно у меня на поясе надет здоровенный спасательный круг. Видели когда-нибудь утку, что-то ищущую в прибрежном иле? Вот-вот, оно самое.

Да и воздух у меня быстро заканчивается.

Но на этот раз все получилось намного удачнее. Пару раз я по привычке бултыхнулся, подняв ноги над водой, немного подергался, а потом вдруг понял, что плыву - ровно и сильно. Открыл глаза и чуть не вдохнул полные легкие воды от пьянящей смеси ужаса и восхищения. Ужаса - потому что я неожиданно оказался намного глубже, чем думал - метра три, пожалуй. Колеблющаяся зеркальная гладь нависала где-то высоко, пронзая окружающую синеву мерцающими линиями призрачного света. Там, наверху, дрыгались человеческие ноги, виднелись контуры надувных матрасов и дно какой-то лодки. А вокруг - подсвеченные переливающимся серебристо-голубым светом, вились стаи разноцветных рыб, вспыхивающих в лучах солнца, как драгоценные камни. Дна подо мной не было, только густеющая до черноты мрачная синева. Право же, я в жизни не видел картины прекраснее.

Но всё же, пора наверх.

Или не пора? Удивительное дело, но недостатка воздуха я не чувствовал. Похоже, рыбоящер мой позаботился. А ведь точно, для него же это - самая естественная среда... и не только для него! Для меня - тоже! Я рванул вглубь, чувствуя, как небывалая мощь наполняет мое тело. Черт побери! Просто фантастика! Как же приятно почувствовать себя - собой! Нет, это не было ощущение эйфории, всесилия или чего-то там еще. Это было простое и уверенное ощущение правильности. Что наконец-то всё вокруг такое, какое должно быть. И я во всём этом - такой, какой должен быть. И эта спокойная уверенность доставляла такое удовлетворение, какого, пожалуй, ни одним наркотиком не добиться. Наверное, так себя чувствует человек, нашедший свое призвание.

Дна по-прежнему не было видно, да и поверхности - тоже. Да вообще уже почти ничего не было видно - глубоко. Просто сверху было светлее, чем снизу - и всё. Но это меня уже не пугало. Кому нужно это зрение? Мне казалось, я ощущаю кожей весь океан, каждый коралл на каждом камне стремительно уходящего вниз дна. Каждую рыбешку в каждой из неисчислимых стай, вьющихся в толщах воды на километры вокруг. Каждую! От мелюзги размером с мизинец до лениво махающих крыльями скатов где-то далеко впереди. Жизнь бурлила вокруг меня, наполняя весь мир движением, а все моё существо - восторгом и радостью. Еды-то сколько!

Ого, кажется, я заметил что-то покрупнее. Черт-те где далеко, по-моему, на десятки километров отсюда, у самой поверхности... да это же киты! Я услышал их переговоры - похожие на дельфиньи, но глубже и протяжнее. Тон разговоров - лениво-вальяжный. Я их смутно, но понимаю - что-то они там планируют. Куда-то поплыть, где-то перекусить. Я тихонько смеюсь над их простыми разговорами и тут же понимаю, что смех мой слышен не только мне. Стаи рыб на секунду замирают, врассыпную бросаются скаты, а в разговорах китов мгновенно появляются оттенки паники. Помнят меня, черти! Киты слаженно разворачиваются и, на максимальной скорости, что им доступна, плывут прочь. Как будто от меня можно уплыть! Я разгоняюсь, но не за удирающими китами, а просто так - меня переполняет радостно бурлящая сила и надо дать ей выход.

Я вернулся!

Опа! А вот этого я не ожидал. Ощущение привычной обстановки настолько успокоило и обезмятежило меня, что я совсем забыл про существование поверхности. И я вылетел в воздух - как дрессированный дельфин.

Как чертовски чудовищно громадный дельфин.

Вот он - остров-город Мале - столица курортного рая. Почти таким же и почти в таком же ракурсе я видел его, когда мы подлетали к местному аэропорту. Я не скажу, что моя тень накрывает его целиком. Но близко к этому. Маленькими черточками замерли у причалов корабли. Вон там, у причала восемь вот-вот начнется посадка на наш катамаран. Странно, что я всё это вижу - в цвете, в нормальном ракурсе и нормальных пропорциях. Глаз-то в привычном смысле этого слова у меня нет, это я точно знаю. Видимо, как я-человек спокойно пользовался нечеловеческими органами чувств, не имея их, так и я-нечеловек сейчас пользуюсь человеческими глазами.

Черт!

Всё это время я отлично помнил о своей человеческой сущности. Но ещё мгновение назад это было настолько неважно, настолько мелко на фоне новообретённого смысла бытия, что даже думать об этом не возникало ни малейшего желания. Настолько полным было единение, что я даже не делил свои мысли и ощущения - где чьи - как я это делал раньше. Но теперь, при виде кораблей, оседающих в стремительно мелеющем порту, моё человеческое 'я' рванулось наружу с такой нерассуждающей яростью, что моё нечеловеческое 'я' даже пискнуть не успело.

Я рухнул на дно водной воронки, вдохнул воды, отплевываясь и кашляя, вынырнул и увидел нависающую над собой массу воды. 'Не утопи только меня, идиот', - успел я подумать со злостью, прежде чем волна обрушилась на меня и, скручивая, выжимая и ломая, потащила в глубину. Кстати, я так и не понял - кто из нас это подумал, и, соответственно, к кому обращался.

Очнулся я от колющей боли в груди. Попытался вдохнуть, но не смог и зашелся в спазматическом кашле, извергая потоки воды. Со стоном перекатился набок, попытался подняться, но не смог. Уперся рукой во что-то твердое - кажется, просто мокрый бетон - и замер, обессиленный.

- Слава богу, - сказал кто-то над моим ухом. Я с трудом повернул голову. Лена. Мокрая, с разводами потекшей туши на лице, но - живая. Это хорошо.

- Барсетка моя... - прохрипел я, закашлялся, выплюнул соленую воду и продолжил - барсетку не потеряла?

- Что? - Лена негромко, но с отчетливыми истерическими нотками, засмеялась, - барсетка?! Тут такое было... Такое! Счастье, что я тебя нашла, что нашла не поздно и что я умею искусственное дыхание делать. Думаешь, есть кому до тебя дело? А ты - барсетка! Если это для тебя самое важное, то она со мной. Но ты дурак!

- Не самое важное - я сглотнул, поморщился, - но что ты жива, я и так вижу. А в барсетке - документы наши, между прочим. Посмотрел бы, как мы без них...

- Ты его видел? - перебила меня Лена, - видел?!

- Кого? - я, с некоторым трудом, сел и оглянулся. Разброд и разгром. Мокрый грязный пляж, заваленный водорослями, какими-то обломками, мусором, трепыхающейся рыбой, телами... черт! Да, и телами тоже... дерьмо, вот натворил я дел. По пляжу ходили люди - некоторые просто как будто бесцельно слонялись; другие метались, похоже, в поисках чего-то или кого-то. Пяток мужиков деловито вытаскивали из груд мусора тела и оттаскивали их в сторону, выли вдали сирены, кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то кого-то звал... Содом и Гоморра, да и только.

- Значит, не видел, - спокойно сказала Лена, - а то бы не спрашивал. Это кошмар. Слушай, это просто кошмар. Как ученые могли проглядеть такое чудовище? Поехали домой, а? Давай, как только всё наладится, домой улетим? Пожалуйста. Я же в море ни разу зайти не смогу.

- Кх-х, - сказал я, - а ты видела? Что?

- Не знаю. Оно громадное, как... я не знаю.

- Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его!? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его! Кто же может устоять перед моим лицом!?

Я вздрогнул и оглянулся. Полуголый, в одних трусах, толстяк с красным рыхлым лицом стоял неподалеку на коленях и воздевал руки к небу. На шее, на толстой золотой цепочке, косо висел большой крест.

- Под всем небом всё моё! Кто подойдет к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? Круг зубов его - ужас! Ужас! Крепкие щиты его - великолепие! Один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними, один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются!

Соотечественник, блин. Почему из всех туристов за рубежом меня больше всего раздражают русские? Даже вот сейчас, в такой ситуации - хоть картину с него маслом пиши. Я поморщился.

- Уважаемый! - сказал я громко, - не надо так кричать.

Он посмотрел на меня бледными, навыкате, глазами, потом снова перевел взгляд к безоблачному небу.

- От его чихания показывается свет, глаза у него как ресницы зари, из пасти его выходят пламенники, из ноздрей его выходит дым! На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. И имя ему - Левиафан!

Я вздрогнул и поднялся.

- Пойдем, - сказал я и протянул Лене руку, - пойдем отсюда.

- Да, - согласилась Лена, - пойдем.

Мы обошли продолжающего вещать что-то толстяка, и пошли к пирсу. Там было какое-то подобие порядка - стояло несколько машин полиции и скорой помощи, у большого крытого грузовика толпилась кучка полуголых людей, и кто-то что-то вещал в громкоговоритель. Я огляделся и тоже пошел к этому грузовику - просто других вариантов не было. Вблизи оказалось, что выбор я сделал правильный - там несколько молчаливых людей уже ставили что-то типа большой палатки и, усилиями непривычно легко одетых полицейских, была организована живая очередь. Двигалась очередь довольно быстро и уже минут через десять мы оказались перед хмурым типом в серой рубашке и брюках. Он окинул нас недовольным взглядом и спросил:

- Where are you from?

- Russia, - сказал я и сунул ему под нос приготовленные заранее билеты, паспорта и ваучер отеля. Увидев эту пачку документов, мужчина оживился, повеселел и подозвал стоявшего неподалеку полицейского. Что-то коротко ему сказал, потом вернул мне документы и махнул рукой - проваливайте, мол. Я шагнул в сторону, посмотрел на смуглокожего полисмена и еще раз подивился, насколько непривычно смотрятся кобура и форменная фуражка на фоне безрукавки и шортов. Полицейский улыбнулся, ткнул в большую бляху на груди и что-то спросил.

- Я не понимаю, - ответил я, - don`t understand.

Он нахмурился, ткнул пальцем вверх, потом, что-то лопоча, пошел в сторону, жестами предлагая следовать за ним. Мы с Леной переглянулись и пошли следом.

Вел он нас, как выяснилось, в холл какого-то отеля. Холл был битком набит растерянными людьми. По углам зала висели телевизоры, под ними, задрав головы, молча стояли зрители. Большая толпа осаждала ресепшн, а часть народа просто расположилась табором на полу, сидя на чемоданах и сумках.

- Информасьён! - заявил мне полицейский, ткнув пальцем в толпу у ресепшена, - гоу, гоу! Информасьён!

- А! - Сказал я, - понял. Ай маст гоу вере? Фор информейшн?

- Йес! - засиял полицейский, - уи! Си!

И, продемонстрировав столь богатое знание иностранных языков, взял под козырек и немедленно растворился. Я вздохнул, отвел Лену к ближайшему столбу, сказал, - 'Стой здесь', - и ввинтился в толпу.

Выбрался я оттуда только часа через полтора, помятый и уставший. Лена с очень грустным видом стояла там же где, я её оставил. При взгляде на неё у меня стало очень нехорошо на душе. Если б она знала, кто это всё устроил... да уж, похоже, я ничего ей не расскажу и после возвращения.

- Как дела? - нарочито весёлым голосом поинтересовался я, подходя к ней. Лена посмотрела на меня, и устало улыбнулась.

- Теперь уже лучше. Узнал что-нибудь?

- Да, - я вздохнул, - как ни банально, но у нас две новости. Первая - они понятия не имеют, когда мы сможем улететь обратно. Потому что все улетающие рейсы во всех направлениях забиты наглухо на три дня вперед. Наверняка будут дополнительные рейсы, но когда и куда - пока неизвестно. Нужно идти в аэропорт и ждать там.

- Это была хорошая новость или плохая?

- В смысле? - не понял я.

Лена улыбнулась.

- Для полной банальности одна новость должны быть плохой, а одна - хорошей. Вот я и спрашиваю - хорошая это была новость или плохая?

Я почесал затылок.

- Даже не знаю. Наверное, всё-таки плохая. А вторая новость, - я покрутил головой в поисках каких-нибудь часов, - вторая новость в том, что через пятьдесят минут мы можем поплыть на свой атолл и спокойно прожить там всё положенное время. И вообще, они очень просят нас так и сделать. Насколько я понял их английский, они утверждают, что уже имеют договоренность с большинством отелей и остающимся будут всякие бонусы. Вот так.

- А если он возле нашего отеля всплывёт? - грустно спросила Лена.

Я бодро улыбнулся.

- Да с чего? Его до этого дня тысячи лет никто не видел, так может и еще пару тысяч никто не увидит? Океан большой.

- Для него - не такой уж и большой. Может, все-таки домой?

Я вздохнул.

- И что - неделю в аэропорту жить? А если это чудо-юдо опять здесь объявится? И начнет бултыхаться? Ты ж этот остров видела в иллюминаторе - его смоет нафиг! Поехали в отель, Лен. Обещаю, он там не появится.

Лена слабо улыбнулась. Наверное, она подумала, что я шучу.

Так что через полчаса мы оказались на борту наспех очищенного от мусора и песка катамарана. Этому кораблю, похоже, повезло - его повреждения исчерпывались несколькими глубокими царапинами на борту, да выломанным куском леерного ограждения, вместо которого уже были натянуты какие-то веревки с висящими на них красными флажками. У залатанного пролома стоял матрос и вежливо отгонял всех пассажиров, кто подходил слишком близко. Другим кораблям повезло меньше - накатившая на причалы волна довольно сильно их повредила. Некоторые выкинуло на берег, некоторые получили большие пробоины в борту - видимо, от бетонных пирсов. А один немаленький пассажирский корабль - неподалеку от нашего причала - даже почти затонул. Его корма нависала над причалом, в то время как большая часть палубы скрылась под водой. Оставшихся на ходу посудин было немного, но желающих куда-то плыть - еще меньше, поэтому никакой давки на борту не наблюдалось. Даже наоборот - народу на него поднялось всего ничего. Хотя, как я понял, этот катамаран повезет людей не только к нашему острову-отелю, но и к доброму десятку других. Выглядели пассажиры очень напряженно и на каждый, чуть более громкий, чем обычно, плеск тут же оборачивались испуганные лица.

Мы зашли в полупустой салон, сели в довольно удобные кресла у окна и минут через пять Лена уже тихонько посапывала, уткнувшись носом мне в плечо. Утомилась, солнышко. Надо будет её хотя бы поблагодарить, как следует, когда проснётся - она же и в самом деле меня спасла. То есть - спасла бы, не будь я сам такой живучий. Но она-то этого не знает. А я даже 'спасибо' не сказал толком... ладно, сошлюсь на шок. Не говорить же, как на самом деле всё обстоит. Кстати, а как оно обстоит-то? На самом деле? Что я такое, черт побери?

'Латану'.

'Что? '

'Латану. Ливьятан. Так я тоже снился людям'

- Ага, - пробормотал я вслух. Тот толстяк с безумным взглядом...

'Значит, ты - Левиафан? '

'Я - это я. Нет смысла как-то называть то, что только и существует во всем мире'.

Мысль я недопонял, но сопровождающий образ внес некоторую ясность. Для него всё происходящее - просто игра. Он не относится к этому серьезно, потому что это - просто забавный сон. А так - он единственная сущность своего мира. В некотором роде - он и есть мир. В самом деле, зачем миру как-то себя называть?

'Зачем ты во плоти вылез, когда я купался? Я же не разрешал!...нет, не отвечай! '

В ответ - снисходительная улыбка. Ну да. Я и сам знаю. Просто вспомнил снова то ощущение и понял - не было его и меня. Мы были одним целым. И в причиненных разрушениях я повинен ничуть не меньше него. Надо бы с этим что-то делать. У меня два лимона долларов есть, может, хватит? Завязать с эти делом, пока я окончательно не слился со своим вторым 'я' в одном чудовищном обличье.

И тут вдруг меня молнией пронзила мысль-догадка. Впрочем, нет, не буду приписывать себе излишние дедуктивные способности - это не я сам догадался, это он мне подсказал. Он не первый раз видит сон. Далеко не первый. И каждый сон чем-то его обогащает. Например, когда закончится этот сон, у него будут глаза, видящие в нормальном спектре. Не бог весть какое приобретение, но может и пригодится как-нибудь.

А я? В смысле - я-человек? Пойду бесплатным приложением к человеческому зрению? Наподобие прилагающегося к цифровому фотоаппарату диска с программным обеспечением? Он слышит все мои мысли, я знаю. Слышит и эти, но не торопится отвечать. А я не спешу явно задавать вопрос, догадываясь об ответе.

'Эй, Левиафан, а ты можешь оставить меня и уйти к себе? '

'Уйти не могу. Я был призван'.

Черт возьми!

'Кем?! '

'Еще не знаю. Но... Я не могу уйти совсем, но я могу перейти от тебя к кому-нибудь другому. Точнее, скоро смогу'.

В первое мгновение меня охватывает облегчение, но уже через секунду я понимаю, что облегчение преждевременное.

Ну, сдам я его кому-то и что? Ладно, вот я - и в мыслях не имею построить какое-нибудь жуткое тоталитарное царство зла или - наоборот - железной рукой загнать человечество к счастью. Но это же - я, а кто другой запросто может попытаться. По мне так уж лучше быть чудовищем, чем жить в мире, которым правит чудовище. Я подозреваю, что многие бы мне возразили. Но даже если я не прав, а правы эти многие - всё равно. Второй вариант тоже не сахар. Да и вообще.

Хрен редьки не слаще.

'А ты можешь узнать, кем ты был призван? '

'Возможно. Вероятно. Полагаю, в скором времени'.

Ну ладно. Хорошо, коль так - хоть что-то прояснится. Можно будет взять этого урода за грудки и потрясти, как следует. А заодно и поинтересоваться - если он умеет таких чудищ призывать, так может, и изгонять умеет? Может, Аделаиде по возвращении позвонить? Нет, ерунда. Максимум, чего она добьется, так это того, что я её нечаянно пришибу. А потом жалеть буду. Нет-нет. Это - в крайнем случае. Пусть для начала Макара... или Левиафан? Нет, пусть будет Макара. Как-то более по-русски, на Макара похоже. Который телят не гонял. Так что пусть он для начала узнает, кто его призвал. Потом посмотрим. По ситуации.

В отеле нас приняли очень радушно - уж не знаю, всегда у них так принято или это входило в обещанный 'бонус'. Улыбчивые портье встретили у причала, улыбаясь, отобрали багаж, погрузили на электрокар, довезли до ресепшена, всё разгрузили и, с неподдельным ужасом отказавшись от чаевых, исчезли. Без малейших возражений нам поменяли номер - к нашему водному бунгало Лена даже подходить отказалась, да мне и самому было сейчас не по себе при взгляде на стеклянный пол, под которым лениво шевелился океан и плавали рыбки. Поселили нас в сьюте - насколько я помню, он был немного дороже, но про деньги никто и не заикнулся. Как говорится: мелочь - а приятно. Первые три дня мы из отеля почти не выходили - только погулять недолго по негусто заросшему пальмами парку, да перекусить в единственном местном ресторане. Причем в ресторане бесплатным для нас было всё, даже коньяк - вот это уже точно входило в 'бонус' - я еще перед отъездом досконально выяснил, что напитки здесь включаются во 'всё включено' только в паре-тройке отелей; это называется 'Ультра Всё Включено' и стоит совершенно нереальных денег. Ну не то, чтобы я денег пожалел, просто мест на нужные мне даты в те отели не было. А оно вон как обернулось. В общем, мы бессовестно этой ситуацией воспользовались и в первый же день напились вдрызг, как образцовые русские свиньи. Коньяк был хоть и неизвестной мне марки, но на удивление неплохой. Второй и третий день были очень похожи на первый, и, только на четвертый, напряжение начало немного спадать. Уж больно красиво там было - сложно не заметить и не восхититься.

Но всё-таки, за всё время отдыха мы купались только пять раз - четыре раза заходили на полчаса по колено в воду и только один раз нормально от души поплавали - в день отлёта. Впрочем, мы были не одиноки в своем стремлении не заходить в воду, находясь на общепризнанной жемчужине пляжного отдыха. Купающихся в эти дни было вообще немного. Хотя, конечно, они были - не всем же выпало счастье воочию наблюдать явление ветхозаветного чудовища. Это на первом заезде мы оказались единственными, кто сошел с катамарана. Уже через пять дней - в следующий заезд - с катамарана сошло шесть пар - двенадцать человек, из которых двое оказались нашими соотечественниками. Не помнящими себя от счастья - им же удалось буквально за четверть цены выкупить сданную кем-то путевку в такое шикарное место. 'Левиафан? А что Левиафан? Спасибо ему за такой подарок, иначе как бы нам удалось попасть в пять звезд на Мальдивах за цену такого же отеля в Египте? Что? Вы его видели? И как? Круто, наверное? Сфоткали хоть? ' Тьфу. Купались они, разумеется, каждый день: с брызгами, визгами, воплями и полным осознанием своего счастья. Признаться, я следил за ними с некоторой завистью: сдается мне, настолько полно отдаться какому-либо чувству я теперь уже не смогу. Не знаю, о чём думала Лена, но она тоже смотрела на их барахтанье довольно грустным взглядом. А когда я кивком предложил ей присоединиться к веселью, отрицательно покачала головой и потащила меня в бар.

Впрочем, буквально через пару часов я почувствовал себя слегка отомщенным за то чувство зависти, что у меня вызывала беспечность этих 'везунчиков': Лена уже ушла спать, а я еще догонялся коньяком, когда до меня донеслись отголоски негромкого скандала где-то за спиной. Поворачиваться и смотреть мне было лень, но минут через пять Сергей - один из тех русских - сам подсел ко мне за столик и злым шепотом поинтересовался, почему мне наливают 'просто так', а ему - нет. У него же тоже 'All Inclusive'! Я хмыкнул, и с некоторым трудом (сказывалось выпитое) объяснил, что у него - простой 'Всё включено', а у меня - 'Супер всё включено'. Видимо, 'бонус' был только для самого первого заезда. Логично, в принципе. Сергей посокрушался, потом предложил мне взять для него пяток бокалов коньяка. Не, каков фрукт, а! Ладно б еще один-два. 'Прости, братуха', - сказал я ему нарочито заплетающимся языком, - 'но я - в гавно. И ваще - бросай пить, до добра не доведет: по себе знаю'. И злорадствуя, убрел к себе в номер.

Нехорошо, конечно, так думать, но это даже к лучшему, что Лена так и не оправилась от пережитого ужаса до самого конца нашего отдыха. Потому что, начни она там плавать, мне тоже пришлось бы - либо плавать вместе с ней, либо врать, что теперь панически боюсь воды. Потому что я и в самом деле боялся - не воды, конечно, а того, что я опять поддамся искушению стать самим собой. И у меня не возникнет потом желания стать обратно человеком. А то! Я же помню, каково это.

Но Лена так купаться и не собралась, и - спасибо ей - так ни разу и не спросила, что ж я-то не купаюсь. А я не спрашивал, почему она не купается. Если б я сам воочию себя увидел, я бы тоже, наверное, при виде воды вздрагивать начал.

Интернет в отеле был.

Народ с камерами на пляже в Мале - тоже.

Толкователи ветхого завета ошибались - Левиафан не был ни змеем, ни китом, ни динозавром. Он был членистоногим, и тут я был прав в своем первом впечатлении. Самая лучшая фотография, за два дня облетевшая весь Интернет и напечатанная, наверное, во всех периодических изданиях мира, показывала это со всей очевидностью. Длинное, сегментированное тело обтекаемой формы, приплюснутая голова, закованная в сплошную броню и множество конечностей под брюхом. На фотографии они большей частью были сложены, плотно прижаты к груди и прикрыты по бокам щитками - для увеличения обтекаемости, очевидно. Слегка изогнутое вытянутое отверстие в передней части головы могло служить для чего угодно, но больше всего напоминало рот. Сходство усиливали топорщащиеся внутри него, подобно зубам, иззубренные щитки и его изгиб - походило на то, что чудовище улыбается дьявольской улыбкой. Хитин вокруг рта был светлее и рыжее основного темно-коричневого фона и, если не присматриваться, можно было бы подумать, что Левиафан изрыгает изо рта огонь.

Никто даже не пытался сомневаться, что людям, ожидавшим трансфера у причалов Мале, посчастливилось увидеть именно библейского Левиафана. Проповедники с удвоенной энергией начали вещать о скором конце света, а ученые - спорить, как такому монстру удалось дожить с палеозоя - времени расцвета хелицеровых членистоногих - до сегодняшних дней, и чем он питается на своих глубинах. Из ученых никто не сомневался, что Левиафан, во-первых, относится к давно вымершему виду ракоскорпионов, а во-вторых, живет очень глубоко, вырос до таких размеров благодаря глубоководному гигантизму и, скорее всего, имеет очень медленный метаболизм, потребляя относительно немного еды. Вспоминали колоссального кальмара, который тоже живет где-то в глубинах океана, практически не попадаясь на глаза людям и, видимо, является одним из основных средств пропитания таких вот левиафанов. Если насчет ракоскорпионов я и сам, после нескольких просмотренных реконструкций этих древних животных, не рискнул бы возражать, то с утверждением насчет метаболизма у меня были основания поспорить. Как и насчет излюбленного рациона. Разумеется, я держал эти основания при себе.

Еще многие ученые выражали недоумение возможностью существования животного такого размера в принципе. По их расчетам выходило, что никакое существо размерами в сотни метров и ориентировочной массой в сотни тысяч тонн, находясь в поле тяготения Земли, просто не может двигаться с такой скоростью и оставаться единым целым. Если, конечно, оно состоит из органики, а не из суперсовременных композитных сплавов. Проповедники торжествовали, а Лондонское королевское общество уже организовало экспедицию, чтобы достать со дна 'останки животного, несомненно, погибшего при ударе о воду'.

Мы в день улета эту экспедицию видели: два больших корабля, несколько катеров, лодки, водолазы. По сообщениям из Интернета, там работали два батискафа, но я их не заметил - видимо, они были на дне. Искали, смешно сказать, меня.

Никого, естественно, не нашли.