💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Ольга Филипповская 4 страница

В самом анализе проблемы не происходило никаких сдвигов. Клиентка занимала ту же самую позицию, пример которой я уже приводил ранее, предлагая представить ситуацию, когда вам необходимо подойти к незнакомому человеку противоположного пола. Тогда приводящий к заведомой неудаче анализ состоял в том, что вы боялись быть отвергнутым или выглядеть глупо. Попытки анализа ситуации никак не изменяли конкретного чувства — того состояния, в котором пребывало ваше тело, реагируя на ситуацию. Поэтому если вы попытаетесь заставить себя подойти к незнакомому человеку, вы будете напряженным и неуклюжим, и все равно ничего хорошего не по­лучится.

Анализ подобного рода приводит к заведомой неудаче не только потому, что не изменяет проблемы в том виде, в каком она существует, в форме телесных ощущений, но и (что даже важнее) потому, что не приводит к ответу, как же быть дальше. Такой ответ может быть найден в ощущениях, возникающих у клиента на реальном, физическом уровне, когда он пытается совершать необходимые действия.

Клиентка в приводимом фрагменте стенограммы не только предпринимала попытки анализа, но и испытывала возникающие при этом определенные чувства. Она называла их “страхом перед проверкой своих возможностей”. До тех пор, пока клиентка считала, что их можно четко определить в терминах анализа как некую конкретную известную вещь, — например, страх проверки своих реальных возможностей, — которая может быть узнана и познана, ее чувства сохранялись в неизменной форме.

Что же помогло клиентке выйти за пределы неизбежно обреченного на неудачу анализа? Произошло нечто новое, когда клиентка сказала: “Я постоянно отступаю к тому, что сама же отвергаю”*.Она обра­щается к тем ощущениям, в форме которых ее проблема представлена на уровне тела. По-новому построенная фраза, когда слова приобретают иное значение, часто указывает на то, клиентка пытается описать какие-то вполне конкретные вещи. Она не станет говорить “Я отступаю”, если не будет чувствовать это непосредственно в своем теле. Психотерапевту необходимо постоянно реагировать на новые ощущения и чувства, возникающие у клиентки, относясь к ним так, как будто это фактически существующее “нечто”, и не пытаясь его описывать.

Естественно, что клиентка не испытывает чувство отступления и отвержения как нечто, присутствующее “прямо сейчас”. Психотерапевту вовсе не обязательно быть в этом уверенным. Необходимо просто быть готовым принять его таким, как есть, как неотчетливое ощущение в теле. Если же этого не происходит (и не происходило ранее), через некоторое время необходимо попробовать проделать то же самое с другим чувством. Предположим, что клиентка относится к этому чувству как к чему-то, ведущему в никуда. Она говорит: “Я просто отступаю, вот и все. Неужели вам никогда не приходилось отступать, уходя от чего-либо? ” В данном случае психотерапевту необходимо вернуться на позицию внимательного слушателя и через некоторое время снова попытаться помочь проявиться чувствуемым ощущениям.

Отступление принимает форму чувствуемого ощущения. Давайте рассмотрим его в соответствии с характеристиками процесса переживаний (описанных в главе 2).

1. Заметно (К14), как клиентка начала непосредственно ощущать то “нечто”, которому в ней соответствует слово “отступать”. Теперь, вместо попыток сделать умозаключения, она начинает чувствовать само ощущение, связанное с этим словом. Иными словами, она начинает чувствовать желание отступить. Чувство носит непосредственный характер, а отступление становится реальным ощущением в теле — некой отдельной вещью, это “нечто”, которое безусловно присут­ствует.

Причем “нечто” не просто присутствует — оно ожидает, пока клиентка обратит на него внимание. Ранее, говоря об отступлении, она имела в виду определенное поведение. Она отступала, уклоняясь от учебы в школе и избегая знакомств с мужчинами. Но, как мы уже увидели, отступление может быть пережито и как конкретное чувствуемое ощущение.

2. Хотя у клиентки был достаточно хорошо разработанный набор идей относительно причин отступления, она пока еще не обладает знанием о том, что же именно означает отступление. Но оно воспринимается как нечто безусловно значимое, как будто в самом отступлении уже содержится знание о его причинах, хотя клиентке все это пока неведомо.

Она говорит (К14—К17) о том, что для возникающего телесного ощущения у нее есть “ключевое слово” (как я обычно его называю) — “испуг” — и пытается описать свои ощущения, связанные с ним, говоря, что мир как бы “пытается укусить ее”. (Новая формулировка указывает на то, что она, вероятно, непосредственно испытывает “качество” этого ощущения.) Для чувства отступления появляется новое название — “страх”.

Можем ли мы сейчас определить вторую характеристику чувствуемого ощущения, когда оно неотчетливо и неопределенно? Вначале может показаться, что не можем. Однако важно отметить, что значение слова “страх”, в сущности, является гораздо более широким, чем мы обычно подразумеваем. Когда это неотчетливое “нечто” присутствует, то именно оно и пугает. В страхе скрыто содержится проблема клиентки во всей ее целостности. Если предположить, что чувство страха — просто страх и неясная целостность не в нем присутствует, то это чувство ни к чему не приведет. Всем нам знакомо состояние испуга, но в данном случае неясное “нечто” оттаскивает клиентку от чего-то, приводя к отступлению. В нашем примере ее оттаскивает от страха в приятную апатию, но затем она опять сталкивается со своей проблемой. Все повторяется вновь и вновь.

Возникает впечатление, что ничего не происходит. Однако клиентка проводит определенное время в прямом контакте с этим непосредственно воспринимаемым, но неотчетливым “нечто”, заставляющим ее “отступать”. В это время и происходит то, что мы называем “фокусированием”, — соприкосновение с телесными ощущениями, неотчетливыми до тех пор, пока они не оказываются “в фокусе”.

3. Является ли “отступление”, “оттаскивание” ощущением в теле? В данном примере явных указаний на это нет. Но как еще (и где еще) человек может испытать чувство отступления? Дальнейшие примеры яснее покажут телесный характер такого чувства.

4. Является ли чувствуемое ощущение целостным, обладающим своей внутренней сложностью? Да, чувство отступления скрыто содержит в себе большое количество внутренних компонентов. Это и причина отступления, и то, от чего человек уходит при отступлении. Кроме того, это и память о тех случаях, когда происходили события, и то, что “оттаскивает”. Вот в чем и заключается, возможно, объяснение взаимоотношений клиентки с мужчинами и всех ее проблем с сексом; а также ситуаций, когда клиентка болезненно переживает свою недостаточную компетентность. Все это (а также многое другое) скрыто присутствует в одном целостном чувстве — чувстве отступления. И ощущается в единственном чувстве, к которому клиентка то прикасается, то вновь уходит от него, погружаясь в апатию, чтобы затем снова обращаться к нему во всей его неявно присутствующей сложности, воспринимаемой как единое целое.

5. Можем ли мы увидеть во всем этом реальный шаг, реальное продвижение? Да, внезапно наступает миг, когда “нечто” раскрывается, переходя от неотчетливости, неясности и скрытости к проявленности. Тогда вся сложность данного чувства становится понятной для клиентки, хотя подобное понимание неким особым, специфическим образом отличается от того, что мы обычно называем пониманием. Клиентка может чувствовать, что все это служит продолжением уже знакомого ей чувствуемого ощущения. Так, спустя определенное время она обретает понимание сути неотчетливого телесного ощущения, бывшего ранее скрытым. Обычно такое понимание приводит к тому, что клиентка выражает свои ощущения новыми словами, потому что известные словесные обозначения уже не подходят. Она использует выражение “очень хорошая часть меня”.

При таком понимании сложное переплетение многих различных компонентов создает целостность чувства. Подобная сложность и целостность уже неявно присутствовала в проявлявшемся ранее чувствуемом ощущении, но к ней не удавалось получить доступ, и она была скрыта. Сейчас же все раскрывается, а пациентка может почувствовать и осмыслить данную целостность. “Что”, “почему”, “с кем” — все многочисленные предыдущие ситуации получают сейчас новое понимание.

В конечном счете все это оказывается “лучшей” частью личности клиентки. Становится понятным и то, почему она отступает. При этом она перестает относиться к себе как к “плохой”, уходит от насмешек и издевательств.

При проявлении чувствуемых ощущений довольно часто обычные слова не могут достаточно точно передать качество происходящего. Клиентка выражает эту мысль следующим образом: “Бывает, что вы просто стараетесь быть приятной для другого человека, но кто-то, наблюдающий за вами, потом говорит, что вы намеренно пытались произвести хорошее впечатление”. Чтобы пояснить свою мысль, клиентка может рассказать даже небольшую историю.

Подобно большинству чувств, приводящих в замешательство, отступление нельзя назвать просто иррациональным или отрицательным. Правильнее будет сказать, что само по себе отступление уже содержит в себе смысл и отступающий знает, зачем он это делает. Если человека обвинять в том, что он плохой, эгоистичный и злонамеренный, у него, естественно, возникнет желание отступить и выйти из неприятной для него ситуации.

Инцидент, о котором рассказывает клиентка, произошел с ней совсем недавно. Очевидно, что не сам инцидент был причиной того, что она ожидала проявления отрицательной реакции на свои благие намерения. Однако этот случай позволил ей понять, что же такое чувство отступления. Нет сомнения, что сейчас для нее стали доступными многие воспоминания о подобных случаях. Возможность их восстановить появилась благодаря обращению к чувству отступления, которое проявилось и приобрело для клиентки совершенно новый смысл.

Впоследствии клиентка вспоминала о нескольких аналогичных случаях и рассказывала о них. Но тот шаг, который мы сейчас пытаемся проследить, не связан с воспоминаниями. Это изменение во всей целостной и сложной текстуре переживаний. Чувство отступления включает в себя многие воспоминания и компоненты опыта. Поэтому шаг состоит в проявлении самого чувства отступления, что позволяет ощутить — как бы изнутри “нечто”, — какая именно часть личности клиентки связана с отступлением и почему это происходит.

Оказывается, что данная часть весьма отличается от того, что ожидает клиентка. Это не стремление избежать результатов проверки, а скорее чувство ожидания неблагоприятной реакции окружающих и возникающей в результате этого травмы.

Вместе с этим шагом изменяется все отношение клиентки к происходящему, изменяется и характер переживаний. Она испытывает сочувствие к той части самой себя, которая оказывается травмированной. Естественно, клиентка хотела бы, чтобы вместо необходимости отступать и отвергать что-либо в себе у нее появилась возможность свободно проявить отвергаемое. Однако она только сейчас поняла, что чувство отступления связано с тем, что можно было бы назвать ее “лучшей частью”. Становится ясным, как такой, казалось бы, небольшой шаг приводит к изменениям во всей структуре личности кли­ентки.

6. Поскольку клиентка чувствует, что эта ее часть является “лучшей”, она вызывает у нее сочувствие и понимание. Так небольшой шаг приводит к тому, что клиентка обретает, как она сама говорит, “более глубокий контакт с собой”.

Однако давайте еще раз внимательно рассмотрим происходящее. В сущности, само “я” клиентки не является ни частью содержания переживаний, ни частью происходящего. Правильнее было бы сказать, что ее “я” — это наблюдатель, переживающий все происходящее, чувствующий его и понимающий. Поэтому мы и говорим, что “я” клиентки не тождественно ничему из содержания ее переживаний.

7. Приведенный фрагмент стенограммы хорошо объясняет то, что я имею в виду, когда говорю, что процесс имеет свое собственное направление. Психотерапевту необходимо быть максимально внимательным ко всему происходящему с клиенткой и связанному с чувством отступления. Так, возникающее понимание, что отступление связано с лучшей ее частью, является довольно неожиданным, поскольку существующая у клиентки система ценностей не позволяла это предположить. Что привело к тому, что чувство отступления, воспринимавшееся отрицательно, начало связываться с “лучшей частью” личности клиентки? Очевидно, это связано вовсе не с тем, что у нее появились какие-то новые ценности, а также не имеет отношения к решению психотерапевта относиться к отступлению положительно.

Сами переживания приводят к появлению новой оценки. И то, что проявляется у клиентки, имеет свой собственный скрытый смысл. Когда человеку кажется, что он приятен другим, но потом оказывается, что со стороны это воспринимается очередным проявлением его эгоистичности, возникает новая оценка происходящего. Я считаю, что если человек действительно приятен другим, то это уже само по себе содержит вполне справедливое стремление ожидать от окружающих любви и не реагировать на отрицательные оценки и обвинения в эгоистичности.

Итак, я еще раз подчеркиваю, что происходящий процесс имеет свое собственное направление и ценность. Это характерно для всех шагов того процесса переживаний, который я здесь рассматриваю. Кто-то может называть такое внутреннее направление хорошим (самоактуализация) или плохим (нарциссизм), но это уже совсем другой вопрос.

Я думаю, что протеканию процесса способствует знание о его позитивной направленности и готовность следовать ему.

8. В ретроспективном отношении можно заметить, что происходящие изменения ни в коей мере нельзя считать случайными. Это не просто внезапный переход к чему-то другому; нельзя назвать происходящий шаг и рефреймингом или новой интерпретацией. Скорее, вначале мы наблюдаем всю неразрывность процесса до и после происходящего сдвига. И хотя то, как клиентка видит проблему в конце сессии, принципиально отличается от того, как она воспринималась ранее, мы понимаем, что сама проблема, в сущности, осталась прежней. Но прежней уже не в смысле словесного определения, а в смысле чего-то иного, воспринятого на уровне непосредственного опыта. На уровне словесных формулировок проблема оказывается уже другой. Это и есть то, что я называю дальнейшим развитием проблемы.

Мы начинаем по-новому понимать и все происходившее раньше. Мы видим, что этот новый шаг “зарождался” в событиях, ему предшествовавших, но его невозможно было предвидеть заранее — он должен вначале произойти на уровне телесных переживаний. После этого уже несложно ретроспективно произвести логические шаги, позволяющие увидеть, как проблемы с учебой в школе и стремление избегать мужчин в действительности оказываются тем, что “лучшая часть” личности клиентки никак не может проявиться, потому что она не защищена и боится быть травмированной.

Однако отметьте, насколько по-иному данная проблема воспринимается сейчас! Дело здесь уже не в компетентности клиентки и не в том, что на самом деле она, возможно, далеко не так хороша, как ей хотелось бы. В сущности, проблему нельзя больше обсуждать лишь с точки зрения получения клиенткой хороших отметок или достаточной привлекательности, ее уже не должны заботить эти вещи. Не об этом беспокоилось ее “нечто”, когда отступало. Вместо этого клиентка приходит к пониманию, что речь идет о лучшей (но и наиболее ранимой) части ее личности, которую раньше она не ощущала и не знала.

Можно ли сказать, что такой непосредственный контакт дает абсолютно достоверное знание? Нет, потому что дальнейшие шаги приводят к новым изменениям в общей структуре переживаний, что, в свою очередь, нередко приводит к изменению восприятия всех предыдущих шагов. Поэтому происходящий процесс можно считать по-своему истинным на каждом из его этапов, хотя эту истинность часто бывает довольно трудно выразить словами и она связана с изменениями всего целостного взаимопереплетения переживаний.

Насколько значительными могут быть изменения,

вызываемые таким небольшим шагом?

Можно ли считать очевидным, что подобные шаги приводят к конкретным изменениям в личности клиента? Не имея перед собой достаточно большого количества примеров таких изменений, нередко бывает нелегко отметить их. Однако можно заметить, что происшедший шаг открыл для клиентки новую перспективу — и, вероятно, более корректную интерпретацию. Но продолжает ли эта часть ее личности отступать и оставаться заблокированной?

Да, это так. Серьезная проблема не решается с помощью лишь одного шага. Однако этот шаг — небольшая, начальная часть конкретных изменений. Поэтому давайте посмотрим, как изменялось то, что создавало заблокированность.

Если рассматривать личность состоящей из отдельных частей, то можно считать, что отношение клиентки к той части, которая приводит к необходимости отступления, действительно изменилось. Ей открылось понимание сущности данной части личности и ее значение; теперь клиентка понимает все положительные моменты этой части своей личности и симпатизирует им. Однако такой подход к личности, состоящей из отдельных частей, неизбежно приводит нас к ловушке, поскольку все части статичны; в действительности они являются элементами лишь временных структур.

Но “я” клиентки не является ни одной из этих частей, как не является и их совокупностью. Она переживает чувство добра и нежности, а также испытывает желание, чтобы окружающие положительно и с пониманием относились к ней самой и к ее внутреннему бытию. Пытаясь непосредственно почувствовать свои мысли, связанные с тем, что другие люди избегают ее, клиентка движется вперед, постепенно достигая раскрытия и проявления собственных ощущений.

Этапы процесса переживаний предполагают как изменение его содержания, так и развитие самого процесса постепенного движения личности.

В нашем примере мы можем непосредственно выделить момент происходящих изменений, хотя сами эти изменения заходят не очень далеко. До того как произошел этот шаг, “нечто” в личности клиентки избегало реальной жизни. Но даже и сейчас это “нечто” продолжает утверждать, что скорее умрет, чем сможет проявиться. Итак, оно не превратилось во что-либо другое, и происходившие изменения тоже не продвинулись настолько далеко, чтобы состояние клиентки принципиально отличалось от прежнего. Можно легко увидеть, что проявившееся ранее было глубоко скрытым и как бы “отказывалось” выйти на поверхность.

В рассматриваемом примере мы прослеживаем проживание событий, связанных с прошлым, и последующее освобождение от их влияния. Я хотел бы подчеркнуть, что подобные шаги являются не просто проявлением чего-то уже присутствовавшего ранее; правильнее будет говорить об изменении всей структуры переживаний.

Можно ли утверждать, что здесь не происходит формирование чего-то нового, а только лишь проявление уже существовавшего? Перед началом изменений мы называли это “нечто” патологическим блоком, сущность которого состояла в уходе от жизни. Можно ли говорить, что реальный шаг состоял в том, что клиентка начала создавать в себе позитивное отношение тому, что ранее вызывало патологическую реакцию? Люди довольно часто пытаются изменить свое отношение с негативного на позитивное, но это далеко не всегда завершается успехом. Необходим конкретный шаг, и этот шаг должен действительно состояться и привести к изменениям и новому развитию.

Ранее та часть личности клиентки, о которой мы говорим, была подавлена, травмирована и всячески уклонялась от жизни. Сейчас же эта часть может быть прочувствована в гораздо большей мере, а связанные с ней желания приходят в движение и начинают проявляться, становятся живыми и теперь их можно почувствовать. Разве это не серьезное изменение?

Может ли клиентка почувствовать все это, не обладая определенным знанием, — почувствовать так, как чувствует маленький ребенок? Многие люди, сделавшие подобный шаг, потом говорят: “Неужели все эти чувства, проявившиеся сейчас, были скрыты во мне ранее, и я не ощущал их присутствия? ” И да, и нет. Ответ на вопрос о скрытых чувствах мы получаем, когда понимаем характер структуры переживаний, в которых скрыто присутствуют многие различные компоненты. Было бы неправильным сказать, что переживания состоят только из того, что имеет определенную форму и содержание. Наши чувства представляют собой реакцию на события жизни; они не являются скрытыми комплексами, лежащими где-то глубоко. Испытывать чувство — значит привносить нечто в текущий момент жизни. То, что ранее было скрытым и не ощущалось, начинает изменяться и проявляться, и его можно почувствовать. Возникающие переживания содержат в себе нечто новое и не тождественны тому, что было ранее.

Поэтому не стоит сводить сложную структуру переживаний лишь к старой или новой форме. Нет оснований полагать, что данная структура уже изначально содержит в себе все, что мы можем сейчас наблюдать; и точно так же было бы неправильным считать, что наблюдаемые нами проявления — это все, что она содержит. Правильнее будет сказать, что все существующие подструктуры являются временными образованиями. И содержание переживаний, временами кажущееся нам простым, возникает из самой их структуры. Оно обладает всей присущей ей сложностью. Эта сложность переживаний, будучи целостной, всегда готова к дальнейшему развитию и возникновению нового содержания.

Согласно моей теории, “патологическое содержание” переживаний является не чем иным, как отсутствием их дальнейшего развития и переживания. В нашем примере это произойдет, когда клиентка получит возможность проявить свое чувство страха, не подавляя его, не встречая насмешек и не превращая в отрешенность. Так проявление подавленных чувств становится их дальнейшим развитием и достижением новых форм. Без дальнейшего опыта весь процесс переживаний приостанавливается. Кое-кто ошибочно рассматривает данную тенденцию как некий патологический комплекс, как отрицательное стремление к уходу от проблемы и ее избеганию. Однако сама идея отрицательных комплексов не предполагает дальнейшего развития переживаний, поскольку подобное представление предполагает, что эти комплексы являются лишь тем, что они уже есть, и не могут иметь никакого дальнейшего положительного развития. Возможность положительных изменений, утрачивающаяся при данном подходе, не может быть выведена из такого представления о патологии.

Когда со временем клиент приобретает возможность пережить то, что было утрачено, я называю это “дальнейшим развитием” ситуации. Однако “дальнейшее развитие” обычно оказывается совсем не тем, что может быть выражено на вербальном уровне. Это непосредственное переживание, позволяющее проявиться всей целостности внутреннего опыта. Именно дальнейшее развитие ситуации мы и наблюдаем в нашем примере.

“Нечто” в личности клиентки, функцию которого составляло избегание реальной жизни, становится тем, чем оно было бы, если бы ничто не препятствовало его проявлению; и то, что приводило к уходу от реальной жизни, превращается в стремление участвовать в ней. Когда клиентка непосредственно пережила, ощутила внутри себя подобное стремление, она позволила произойти дальнейшему развитию этого “нечто”. Она провела эти минуты, проживая свое чувство отступления таким образом, который весьма отличался от предыдущего типа процесса переживаний. Она совершенно по-новому поняла свое отступление и позволила ему стать тем, чем оно было в действительности — частью своей личности, способной испытывать любовь.

Давайте на минуту согласимся с тем, что всякое содержание переживаний действительно является результатом процесса проживания — точнее, специфического способа проживания своей жизни. Когда способ проживания жизни изменяется, изменяется и ее содержание. Поскольку подход клиентки состоял в том, что она позволяла проявляться отступлению и не воспринимала его как что-то плохое, в ней преобладало прежнее содержание переживаний, а положительные качества личности воспринимались как отрицательные. Но после открытия нового способа проживания своей жизни содержание переживаний начинает восприниматься положительным образом. Это новая констелляция, новая структура переживаний.

Если же способ переживания и проживания жизни состоит в гневном отвержении определенной части себя (“в этом нет ничего хорошего, и оно лишь блокирует все, что я пытаюсь сделать”), соответствующим образом изменяется и содержание переживаний. Вначале так происходило, потому что эту часть отвергали другие, а потом ее стала отвергать и сама клиентка. (Именно по этой причине психотерапевт, озабоченный тем, что клиентка может отвергнуть “нечто”, настойчиво рекомендует ей “принимать его” таким, какое оно есть, хотя ему это, в сущности, не нужно. В данном примере клиентка самостоятельно приняла часть себя, которая ранее отвергалась.)

Если бы клиентка пыталась занять позицию отстраненного отношения, все оставалось бы по-прежнему (“уязвимая” часть личности, постоянно создает серьезные проблемы). Клиентке необходимо просто установить контакт с этим “нечто”, которое сохранится постоянным, — до тех пор, пока это не изменится и не станет положительной противоположностью способу проживания своей жизни, где главной, казалось, была сохранность существующих структур в неизменном виде.

Я не пытаюсь убеждать вас теоретически. Мне бы хотелось, чтобы вы как можно точнее поняли, что происходит в анализируемом нами примере. Если это удастся, вы сможете осмыслить происходящее по-своему и при необходимости сформулировать любую необходимую вам новую теорию. Если же вам не нравится что-либо из сказанного мной и вы не согласны с этим, еще раз внимательно просмотрите стено­грамму и попробуйте сформулировать собственное понимание, более приемлемое для вас.

Возможно, я уделил слишком много времени теоретическим объяснениям. Цель этой книги — дать вам возможность увидеть, как происходит поэтапный процесс психотерапии. Однако моя цель не будет достигнута, если вы согласитесь с теорией, но будете воспринимать только теоретические построения. Я хотел бы, чтобы вы отмечали все наблюдаемые детали процесса изменений по мере их проявления.

Нам следует точно знать, что необходимо делать для того, чтобы способствовать возникновению изменений. Сначала давайте отметим все, что происходило с клиенткой и послужило причиной изменения. Далее, в следующей главе, мы подробно рассмотрим, что может сделать психотерапевт, чтобы помочь возникновению желаемых изме­нений.

Клиентка дает себе возможность непосредственно почувствовать нечто, создающее заблокированность. Проявление этого “нечто” — вот основное, принципиально важное изменение. Мой подход может быть выражен в следующих словах: “Давайте послушаем противоположную сторону — то самое “нечто”. Если вам кажется неестественным наделять “нечто” речью и движениями, может быть, вы найдете более точный способ описания происходящего. В любом случае необходимо отметить именно то, о чем я уже не раз говорил: клиентка сопротивляется чему-то внутри, останавливающему ее в определенных жизненных ситуациях. Она делает выводы о природе этого “нечто” на основании различных предположений. Очевидно, что “нечто” внутри клиентки постоянно создает для нее проблемы и воспринимается как противник, как враг, стремящийся нанести поражение. И, что самое главное, все это ни к чему не ведет.

Но сейчас ситуация изменяется и происходит что-то иное. Клиентка получает возможность воспринимать то, что она считает плохим, вначале на уровне ощущений. Проходит некоторое время, и эти ощущения уже явно присутствуют, но определить их сущность все еще не представляется возможным. Клиентка описывает то, что чувствует, прикасаясь к ощущениям и уходя от них в “апатию”, а затем снова пытаясь погрузиться в эти ощущения.

“Нечто” удерживает ее от поступков, которые ей очень хотелось бы совершить, но она считает “нечто” плохим. “Нечто” избегает всевозможных жизненных конфликтов, опасаясь неудачи и уклоняясь от проверки своих реальных возможностей. Клиентка считает “нечто” своим противником. Но постепенно начинает задавать вопросы этому “нечто”, позволяя себе ощутить чувство отступления, разрешая этому чувству развиться и раскрыться в большей мере.

“Противник” заставляет клиентку поступать не так, как она сама себе велит. Она говорит себе, что необходимо заставить себя или не уклоняться от встречи с мужчиной. Но “противник” возражает против этих поступков и не дает выполнить их. На первый взгляд, иррационально и неразумно, но тем не менее это происходит.

Во время психотерапии клиент может часами ругать себя или пытаться описать свое поведение с точки зрения внешнего наблюдателя, критикуя себя и всегда исходя только из своей собственной позиции, сожалея о наличии внутренних препятствий, но не пытаясь даже на миг остановиться, чтобы увидеть и почувствовать их, позволив препятствиям говорить самим за себя. В последнем случае возможны те принципиально важные изменения, которые могли бы привести к новому шагу.

Когда “противник” получает возможность проявиться, чтобы клиентка могла его почувствовать, люди, наблюдающие за происходящим, нередко бывают удивлены тем, что скрывается за этим. Даже в том случае, когда человек обнаруживает именно то, что ожидал, найдутся такие новые подробности и детали, которые невозможно было обнаружить путем умозаключений. А возможность почувствовать на внутреннем уровне принципиально отличается от попыток строить предположения с точки зрения внешнего наблюдателя.

Ниже мы приведем пример иного рода. Заметьте отличие между умозрительными предположениями и прямым вопросом. Ответ будет представлять собой полную неожиданность.

К: Я схожу с ума, когда Том (новый муж) делает это. Мне хочется оттолкнуть его.