Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






  • КОРОЛЬ-ОЛЕНЬ 18 страница






    - Разве? Прости, я погорячился, - но ты и вправду нужна на Авалоне, Моргейна. Та, что восседает там сейчас... - он осекся и с беспокойством спросил: - Неужели ты так любишь своего старого мужа, что не можешь расстаться с ним?

     

    - Нет, - отозвалась Моргейна. - Но я и там тружусь во славу Богини.

     

    - Это я знаю, - согласился мерлин. - Я так и сказал Ниниане. И если бы Акколон мог наследовать отцу, то в тех краях вновь возродилось бы почитание Богини... Но Акколон - не наследник, а старший сын Уриенса - простак, которым помыкают священники.

     

    - Акколон - не король, он друид, - сказала Моргейна. - А смерть Аваллоха ничего бы не решила - в Уэльсе уже утвердились римские обычаи, а у Аваллоха есть сын. " Конн, - подумала она, - который сидел у меня на коленях и звал меня бабушкой".

     

    Словно услышав ее невысказанную мысль, Кевин произнес:

     

    - Жизнь детей непрочна, Моргейна. Многие так и не доживают до зрелости.

     

    - Я не стану убивать - даже ради Авалона! - отрезала Моргейна. Можешь так им и сказать!

     

    - Скажи им об этом сама, - предложил Кевин. - Ниниана сообщила, что ты приедешь к ним вскоре после Пятидесятницы.

     

    Моргейна почувствовала, как ее желудок скрутило и по спине побежали морашки.

     

    " Так значит, им все известно? Неужто они наблюдали, как я изменяю моему доверчивому старику-мужу с Акколоном, и порицали меня? " Ей вспомнилась Элейна, дрожащая и пристыженная, какой она была, когда ее застали нагой в объятиях Ланселета. " Неужто они знали о моих планах прежде, чем я сама поняла, что буду делать? " Но она делала лишь то, для чего ее предназначила Богиня.

     

    - Так что же ты хотел мне сказать, мерлин?

     

    - Только то, что твое место на Авалоне по-прежнему пустует, и Ниниана это понимает не хуже меня. Я всей душой люблю тебя, Моргейна, и я - не предатель. Мне больно от того, что ты так думаешь обо мне - ведь ты так много мне дала. - Он протянул к ней скрюченные руки. - Так что же, Моргейна, - мир?

     

    - Во имя Владычицы - мир, - отозвалась Моргейна и поцеловала Кевина в изуродованные шрамом губы. Внезапно она до боли отчетливо осознала:

     

    " Для него Богиня тоже предстает в моем облике... Богиня - подательница жизни и зрелости... и смерти". Их губы соприкоснулись, и мерлин отпрянул. На лице его проступил неприкрытый страх.

     

    - Я внушаю тебе отвращение, Кевин? Клянусь своей жизнью - я не пойду на убийство. Тебе нечего бояться... - сказала Моргейна, но Кевин вскинул искалеченную руку, призывая собеседницу к молчанию.

     

    - Не клянись, Моргейна - и тогда тебе не придется расплачиваться за клятвопреступничество. Никому не ведомо, что может потребовать от нас Богиня. Я тоже заключил Великий Брак, и в тот день я лишился права распоряжаться своей жизнью. Я живу лишь для того, чтобы исполнять волю Богини; и моя жизнь не так уж хороша, чтобы ей жаль было пожертвовать, сказал Кевин.

     

    Даже многие годы спустя Моргейна вспоминала эти слова Кевина, и они немного смягчали боль, причиненную горчайшим из ее деяний.

     

    Кевин склонился перед нею - так приветствовали лишь Владычицу Авалона или верховного друида, - а затем поспешно зашагал прочь. Дрожащая Моргейна осталась стоять на месте и смотреть ему вслед. Почему он так поступил? И почему он боится ее?

     

    Моргейна принялась медленно пробираться через толпу; когда она в конце концов добралась до возвышения, Гвенвифар одарила ее ледяной улыбкой, но Моргауза встала и с сердечной теплотой обняла племянницу.

     

    - Милое мое дитя, ты выглядишь такой уставшей! Я знаю, ты не любишь людскую толкотню!

     

    Она поднесла к губам Моргейны серебряный кубок. Моргейна отпила немного вина, потом покачала головой.

     

    - Тетя, ты стала выглядеть еще моложе! Моргауза весело рассмеялась.

     

    - Это на меня так действует общество молодежи, моя дорогая - ты уже видела Ламорака? До тех пор, пока он считает меня красавицей, я и сама буду так думать о себе и буду оставаться красивой... Вот единственное волшебство, в котором я нуждаюсь!

     

    Она провела пальцем вдоль небольшой морщинки, залегшей под глазом Моргейны.

     

    - Советую тебе, дорогая, последовать моему примеру - или ты сделаешься старой и злой. Неужто при дворе Уриенса вовсе нет красивых молодых мужчин, которые могли бы послужить своей королеве?

     

    Моргейна заметила, как Гвенвифар скривилась от отвращения - хоть она и считала, несомненно, что Моргауза шутит. " По крайней мере, здесь еще не ходят слухи о моей связи с Акколоном, - подумала Моргейна, и тут же рассердилась на себя. - Во имя Владычицы - я не собираюсь стыдиться своих поступков! Я не Гвенвифар! "

     

    Ланселет тем временем беседовал с Изоттой Корнуольской. Да, он и вправду всегда выбирал среди присутствующих дам самую красивую, и Моргейна с уверенностью могла сказать, что Гвенвифар это не нравится. Вот и теперь королева с нервной поспешностью произнесла:

     

    - Леди Изотта, вы знакомы с сестрой моего мужа, Моргейной?

     

    Ирландская красавица подняла на Моргейну безразличный взгляд и улыбнулась. Она была необыкновенно бледна; точеное лицо Изотты было белее молока, а голубые глаза отливали зеленью. Моргейна заметила, что, несмотря на свой высокий рост, ирландка была столь хрупкой и тонкой в кости, что напоминала ребенка, увешанного чересчур тяжелыми для него драгоценными украшениями, жемчугами и золотыми цепями. Внезапно ей стало жаль девушку, и она сдержала резкие слова, что уж готовы были сорваться с ее губ: " Так это тебя теперь величают королевой Корнуолла? Я вижу, мне придется поговорить с герцогом Марком! " Вместо этого Моргейна сказала лишь:

     

    - Мой родич сказал мне, что ты сведуща в травах и в искусстве исцеления, леди. Если у меня выдастся свободное время до отъезда, я охотно побеседовала бы с тобой об этом.

     

    - С превеликим удовольствием, - любезно отозвалась Изотта. Ланселет поднял голову и произнес:

     

    - Я также рассказал ей, что ты прекрасно играешь на арфе, Моргейна. Сыграешь ли ты нам сегодня?

     

    - Играть, когда здесь присутствует Кевин? Мое искусство того не стоит, - отозвалась Моргейна, но Гвенвифар, содрогнувшись, перебила ее:

     

    - Очень жаль, что Артур никак не прислушается ко мне и не отошлет этого человека прочь от двора! Я не желаю видеть здесь волшебников и чародеев, а такое зловещее лицо просто-таки предвещает беду! Не понимаю, Моргейна, как ты можешь выносить его прикосновения, - по-моему, любой утонченной женщине от этого бы сразу стало дурно. Ты же обняла и поцеловала его, словно своего родича...

     

    - Очевидно, - отозвалась Моргейна, - мне не хватает истинной утонченности чувств - и я этому только рада.

     

    - Если внутренняя суть человека проявляется вовне, - нежным, певучим голосом произнесла Изотта Корнуольская, - то музыка Кевина свидетельствует, леди Гвенвифар, что душа его прекрасна, словно у ангела. Дурной человек никогда не смог бы играть так, как играет Кевин.

     

    Тут к ним подошел Артур, и до него донеслись последние несколько слов.

     

    - И все же, - заметил он, - я не хочу оскорблять мою королеву, навязывая ей общество человека, который ей неприятен, - и вместе с тем у меня не хватит дерзости заставлять такого музыканта, как Кевин, играть для людей, не способных благосклонно отнестись к нему. - В голосе его проскользнуло недовольство. - Моргейна, может быть, ты все-таки сыграешь нам?

     

    - Моя арфа осталась в Уэльсе, - сказала Моргейна. - Может, в другой раз - если кто-нибудь одолжит мне арфу. Сейчас здесь слишком людно и шумно - музыка просто затеряется в этом гуле... А Ланселет играет не хуже меня.

     

    Ланселет, стоявший за спиной у Артура, покачал головой.

     

    - О, нет, кузина! Я, конечно, отличу одну струну от другой - я ведь вырос на Авалоне, и мать дала мне в руки арфу, как только я в силах был ее удержать. Но я не наделен таким музыкальным даром, как ты, Моргейна, или как племянник Марка - кстати, ты уже слышала, как он играет?

     

    Моргейна покачала головой, и Изотта тут же сказала:

     

    - Я попрошу его прийти и сыграть нам.

     

    Она отправила за Друстаном пажа, и он пришел, изящный молодой мужчина, темноглазый и темноволосый; пожалуй, он и вправду чем-то напоминал Ланселета. Изотта попросила его сыграть. Друстану принесли арфу, он присел на ступеньки помоста и принялся играть бретонские напевы. Мелодии были старинными и печальными, и Моргейне подумалось о древней стране Лионесс, ныне поглощенной морем. Друстан и вправду играл куда лучше Ланселета - и, на взгляд Моргейны, лучше ее самой. Хотя до Кевина ему было далеко, но если не считать Кевина, Друстан был лучшим музыкантом, какого только ей доводилось слушать. Да и голос у него был мелодичный и приятный.

     

    Воспользовавшись тем, что музыка заглушает слова, Артур тихо обратился к Моргейне:

     

    - Как твои дела, сестра? Ты так давно не появлялась в Камелоте... Мы скучали по тебе.

     

    - В самом деле? - удивилась Моргейна. - Я-то думала, что ты выдал меня замуж в Северный Уэльс именно для того, чтобы не оскорблять свою госпожу, она иронично кивнула в сторону Гвенвифар, - видом неприятных ей людей. Ведь меня она любит ничуть не больше, чем Кевина.

     

    - Как ты можешь так говорить?! - возмутился Артур. - Ты же знаешь, что я всем сердцем люблю тебя. Уриенс - хороший человек, и он, насколько я вижу, души в тебе не чает; он готов ловить каждое твое слово! Я хотел найти тебе доброго мужа, Моргейна, который уже имел бы сыновей и не стал бы упрекать тебя за то, что ты не в силах подарить ему детей. И сегодня для меня было истинной радостью принять твоего юного пасынка в число соратников. Чего же тебе еще нужно, сестра?

     

    - А и вправду, - согласилась Моргейна. - Чего еще может пожелать женщина, кроме доброго мужа, годящегося ей в деды, и захолустного королевства, чтобы править им. Наверно, мне бы следовало на коленях благодарить тебя за такое благодеяние, брат мой!

     

    Артур попытался взять ее за руку.

     

    - Но ведь я и вправду поступил так, стараясь порадовать тебя, сестра моя. Да, Уриенс слишком стар для тебя, но ведь он не будет жить вечно. Я действительно думал, что ты будешь счастлива.

     

    " Несомненно, - подумала Моргейна, - он говорит чистую правду - как сам ее понимает. Ну как человек может быть столь мудрым и справедливым королем и иметь столь мало воображения? Или, может, в том и заключается тайна его царствования, что Артур придерживается простых истин и не ищет большего? Уж не этим ли его привлекло христианство - своей простотой и простыми немногочисленными заповедями?

     

    - Мне хочется, чтобы все были счастливы, - сказал Артур, и Моргейна поняла, что в этом и вправду заключалась самая суть его характера; он действительно старался сделать всех счастливыми - всех, вплоть до последнего своего подданного. Он не стал пресекать связь Гвенвифар и Ланселета, потому что знал, что его королева будет несчастна, если разлучить ее с Ланселетом; и точно так же он не мог причинить боль Гвенвифар, взяв себе другую жену или любовницу, чтобы та родила ему сына, которого не смогла родить она.

     

    " Он недостаточно безжалостен для Верховного короля", - подумала Моргейна, пытаясь при этом слушать печальные песни Друстана. Артур перевел разговор на свинцовые и оловянные рудники Корнуолла: нужно будет съездить посмотреть на них, пускай герцог Марк знает, что он - не правитель этой страны; и, несомненно, они с Изоттой подружатся, ведь они обе так любят музыку - посмотри, как внимательно она слушает Друстана...

     

    " Она не может оторвать глаз от него отнюдь не из любви к музыке", подумала Моргейна, но не стала этого говорить. Она подумала о четырех королевах, сидящих за этим столом, и вздохнула. Изотта не сводит глаз с Друстана - и кто упрекнет ее за это? Герцог Марк стар и угрюм, а своим пронзительным, недобрым взглядом он напоминает Лота Оркнейского. Моргауза подозвала к себе Ламорака и принялась что-то шептать ему на ухо; что ж, кто упрекнет ее за это? Ее выдали за Лота - а Лот был отнюдь не подарком, когда ей было всего четырнадцать лет, и все то время, что они жили с Лотом, Моргауза всегда щадила его самолюбие и не заводила любовников в открытую. " Да я и сама не лучше их: я ласкаю Уриенса, а стоит ему отвернуться, как я ныряю в постель к Акколону, оправдываясь тем, что он - мой жрец..."

     

    Есть ли на свете хоть одна женщина, что вела бы себя иначе? Гвенвифар - Верховная королева, но она первой завела любовника... Сердце Моргейны закаменело. Ее, и Моргаузу, и Изотту выдали замуж за стариков - что ж, такова жизнь. Но Гвенвифар была женой красивого мужчины, лишь ненамного старше ее самой, и Верховного короля к тому же - чем она-то была недовольна?

     

    Друстан отложил арфу, поклонился и взял рог с вином, чтобы промочить пересохшее горло.

     

    - Я не в силах больше петь, - сказал он, - но я буду только рад, если леди Моргейна согласится взять мою арфу. Я слыхал, что леди искусно на ней играет.

     

    - Действительно, дитя, спой нам, - попросила Моргауза, и Артур пылко поддержал ее просьбу.

     

    - И вправду, я так давно не слышал, как ты поешь - а твой голос и поныне кажется мне прекраснейшим в мире... возможно, потому, что это был первый голос, который я помню, - сказал Артур. - Кажется, ты пела мне колыбельные, когда я еще даже толком не умел разговаривать, да и ты сама была тогда ребенком. Такой я тебя и запомнил, Моргейна, - добавил он, и в глазах его промелькнула такая боль, что Моргейна опустила голову.

     

    " Может быть, именно этого и не может простить мне Гвенвифар - что для него мой облик сливается с ликом Богини? "

     

    Она взяла арфу Друстана и склонилась над струнами, поочередно трогая их.

     

    - Она настроена не так, как моя, - сказала Моргейна, перебирая струны, потом подняла голову, заслышав какой-то шум, донесшийся из-за двери. Пропела труба - в помещении ее звук казался слишком хриплым и пронзительным, - и раздался стук подкованных сапог. Артур привстал с трона и снова опустился на место, когда в зал размашистым шагом вошли четверо мужчин, вооруженные мечами и щитами.

     

    Эти четверо были облачены в римские шлемы - Моргейна видела такие: пара подобных шлемов сохранилась на Авалоне, - короткие воинские туники и доспехи римского образца; за плечами у них вились красные плащи. Моргейна даже сморгнула, дадбы убедиться, что глаза не подводят ее: казалось, будто это явились из прошлого воскресшие римские легионеры. Один из них держал шест с прикрепленным к нему позолоченным изображением орла.

     

    - Артур, герцог Британии! - громко провозгласил один из новоприбывших. - Мы принесли тебе послание от Луция, императора Рима!

     

    Артур поднялся с трона и сделал единственный шаг навстречу воинам в наряде легионеров.

     

    - Я не герцог Британии, а Верховный король, - спокойно произнес он, и я не знаю никакого императора Луция. Рим пал и находится в руках варваров, - и, как я вижу, самозванцев. Впрочем, не следует наказывать псов за дерзкую выходку их хозяина. Можете огласить свое послание.

     

    - Я - Кастор, центурион легиона " Валерия Виктрикс", " Победоносный орел", - произнес все тот же мужчина. - В Галлии вновь собираются легионы под знаменем Луция Валерия, императора Рима. Вот что Луций велел передать тебе, Артур, герцог Британии: ты можешь продолжать править, сохраняя свой титул, если в течение шести недель отошлешь ему имперскую дань, которая должна включать в себя сорок унций золота, две дюжины британских жемчужин, по три повозки железа, олова и свинца, сто ярдов шерстяной ткани и сто рабов.

     

    Ланселет вскочил со своего места и встал рядом с королем.

     

    - Мой лорд Артур, - воскликнул он, - позволь мне вышвырнуть отсюда этих наглых псов - пускай они с визгом бегут к этому недоумку Луцию и скажут ему, что если он хочет получить дань с Британии, то может прийти и попытаться ее взять!

     

    - Подожди, Ланселет, - все так же спокойно сказал Артур, улыбнувшись другу. - Не стоит так говорить.

     

    Он несколько мгновений разглядывал легионеров. Кастор наполовину извлек меч из ножен. Артур мрачно произнес:

     

    - Никто не смеет обнажать оружие в день святого праздника при моем дворе, солдат. Я не жду от варваров из Галлии, чтобы они умели вести себя, как цивилизованные люди, - но если ты сию секунду не спрячешь меч в ножны, то клянусь, я позволю Ланселету сделать с вами все, что ему заблагорассудится. Не сомневаюсь, что даже вы в своей Галлии слыхали о сэре Ланселете. Но я не желаю, чтобы перед моим троном проливалась кровь.

     

    Кастор гневно оскалил зубы и резко вогнал меч в ножны.

     

    - Я не боюсь рыцаря Ланселета! - заявил он. - Вся его слава осталась в прошлом, вместе с войной против саксов. Но я - посланец, и мне приказано не проливать крови. Что мне передать императору, герцог Артур?

     

    - Ничего - если ты, даже стоя перед моим троном, отказываешь мне в моем титуле, - отозвался Артур. - Но скажи Луцию вот что: как Утер Пендрагон наследовал Амброзию Аврелиану, хоть никакие римляне и не помогали нам тогда в нашей смертельной борьбе с саксами, и как я, Артур, наследовал моему отцу Утеру, так и мой племянник Галахад унаследует после меня трон Британии. Никто больше не имеет законных прав на императорский титул - и власть Римской империи более не распространяется на Британию. Если Луций желает править своей родной Галлией и ее народ согласен признать его королем, я не стану этого оспаривать. Но если он попытается заявить права хотя бы на дюйм Британии или Малой Британии, он не получит от нас ничего, кроме трех десятков добрых британских стрел - туда, куда ему больше понравится.

     

    Кастор, побледнев от ярости, заявил:

     

    - Мой император предвидел, что может получить какой-нибудь дерзкий ответ наподобие этого, и потому велел мне сказать так: Малая Британия уже находится в его руках, и он запер Борса, сына короля Бана, в его же собственном замке. А когда император Луций опустошит всю Малую Британию, он явится сюда, как некогда - император Клавдий, и заново завоюет эту страну, как бы этому ни старались помешать все твои дикарские вожди, разрисованные вайдой!

     

    - Передай своему императору, - отозвался Артур, - что мое предложение касательно трех десятков британских стрел остается в силе - только теперь я увеличу их число до трех сотен, и что он не получит от меня никакой дани, кроме стрелы в сердце. Скажи ему также, что если он хоть пальцем тронет моего соратника сэра Борса, я отдам его Ланселету и Лионелю, братьям Борса, и разрешу им заживо спустить с него шкуру и вывесить его освежеванный труп на крепостной стене. А теперь возвращайся к своему императору и передай ему мои слова. Нет, Кэй, не трогай их - посланцы священны перед богами.

     

    В зале воцарилась тишина - все были потрясены случившимся. Легионеры развернулись и вышли, печатая шаг и грохоча каблуками подкованных сапог по каменным плитам. Когда они исчезли, зазвучали громкие возгласы, но Артур поднял руку, и все снова смолкли.

     

    - Я отменяю завтрашний турнир - вскоре нас будет ждать настоящая битва, - сказал он. - А призом будет добыча, отнятая у этого самозваного императора. Соратники, я желаю, чтобы завтра на рассвете вы были готовы выехать к побережью. Кэй, позаботься о всем необходимом. Ланселет, - король взглянул на старого друга, и по губам его скользнула легкая улыбка, - я оставил бы тебя здесь, чтобы ты охранял мою королеву, но я знаю, что на этот раз ты захочешь поехать с нами - ведь твой брат оказался в осаде. Я попрошу священника, чтобы на рассвете он отслужил службу для тех, кто пожелает исповедаться и получить отпущение грехов, прежде чем идти в битву. Сэр Увейн, - Артур отыскал взглядом нового соратника, сидевшего среди молодых рыцарей, - теперь я могу предложить тебе добыть славу в сражении, а не на турнире. Я прошу тебя, сына моей сестры, быть рядом со мной и прикрывать меня от предательского удара в спину.

     

    - Это большая честь для меня, м-мой король, - запинаясь, произнес сияющий Увейн, и в этот момент Моргейна отчасти поняла, почему Артур внушает своим подданным такую любовь и преданность.

     

    - Уриенс, добрый мой зять, - продолжал тем временем Артур, - я поручаю королеву твоему попечению. Оставайся в Камелоте и береги ее до тех пор, пока я не вернусь.

     

    Он поцеловал руку Гвенвифар.

     

    - Моя леди, прости, но мы должны покинуть пир - война снова постучала к нам в двери.

     

    Гвенвифар была бледна как полотно.

     

    - Я буду ждать твоего возвращения, мой лорд. Да хранит тебя Господь, милый мой супруг.

     

    Она поцеловала короля. Артур встал из-за стола и спустился с возвышения, на ходу кивнув остальным:

     

    - Гавейн, Лионель, Гарет - все соратники - за мной! Прежде чем последовать за королем, Ланселет на миг задержался рядом с Гвенвифар.

     

    - Попроси благословения Божьего и для меня, моя королева, когда я отправлюсь в путь.

     

    - О Господи, Ланселет!.. - вырвалось у Гвенвифар, и, словно позабыв, что на них смотрит весь двор, королева бросилась ему на грудь. Ланселет обнял ее и принялся утешать. Он говорил так тихо, что Моргейна не услышала ни единого слова, но она заметила, что Гвенвифар плачет. Но когда королева подняла голову, глаза ее были сухими.

     

    - Да хранит тебя Бог, любовь моя.

     

    - И тебя, любовь сердца моего, - еле слышно произнес Ланселет. Вернусь я или нет - да благословит тебя Бог. Он повернулся к Моргейне.

     

    - Теперь я особенно рад тому, что ты решила навестить Элейну. Передай дорогой моей жене мой сердечный поклон и скажи, что я отправился вместе с Артуром на помощь моему родичу Борсу, чтоб поставить на место этого мерзавца, именующего себя императором Луцием. Скажи, что я молю Бога хранить ее и что я люблю ее и детей.

     

    Ланселет умолк, и на мгновение Моргейне показалось, что сейчас он поцелует и ее. Но вместо этого он, улыбнувшись, коснулся ее щеки.

     

    - Да благословит Господь и тебя, Моргейна, - уж не знаю, хочешь ли ты его благословения или нет.

     

    И он заспешил следом за Артуром в дальний конец зала, туда, где уже собирались соратники.

     

    Уриенс подошел к возвышению и поклонился Гвенвифар.

     

    - Я к твоим услугам, моя леди.

     

    " Если она посмеется над стариком, - подумала Моргейна, внезапно ощутив яростное желание защитить мужа, - я влеплю ей пощечину! "

     

    Уриенс лишь хотел сделать как лучше, да и порученное ему дело было не более чем данью родству и требованиям этикета; Камелот, как и всегда, останется в надежных руках Кэя и Лукана. Но Гвенвифар привыкла к придворной любезности.

     

    - Благодарю тебя, сэр Уриенс, - серьезно отозвалась она. - Ты всегда будешь здесь желанным гостем. Моргейна же - моя подруга и сестра, и я рада снова видеть ее при дворе.

     

    " О, Гвенвифар, Гвенвифар, какая же ты лгунья! "

     

    - Спасибо, но я должна съездить на север, навестить мою родственницу Элейну, - приторно любезным тоном произнесла Моргейна. - Ланселет попросил меня сообщить его жене обо всем.

     

    - Ты так добра, - заметил Уриенс. - Что ж, поскольку война идет не у нас в стране, а за проливом, ты можешь съездить к Элейне, когда захочешь. Я бы попросил Акколона сопровождать тебя, но он наверняка отправится с Артуром к побережью.

     

    " Он ведь и вправду охотно поручил бы меня попечению Акколона. Он обо всех думает хорошо", - подумала Моргейна и с искренней теплотой поцеловала мужа.

     

    - А можно, после того, как я побываю у Элейны, я навещу свою родственницу на Авалоне, супруг мой?

     

    - Делай, как тебе угодно, моя леди, - согласился Уриенс. - Только не могла бы ты, прежде чем уедешь, распаковать мои вещи? Моему слуге никогда не удается справиться с этим так же хорошо, как это делаешь ты. И не оставишь ли ты мне кое-что из твоих бальзамов и трав?

     

    - Ну конечно, - отозвалась Моргейна. Она отправилась готовиться к отъезду; ей подумалось, что раз им предстоит на какое-то время разлучиться, сегодня Уриенс наверняка пожелает спать с ней. Моргейна вздохнула, примирившись со своей участью. Что ж, терпела она раньше - потерпит и теперь.

     

    " Какой же я сделалась распутной! "

     

    Глава 12

     

    Моргейна знала, что ей хватит решимости совершить это путешествие лишь в том случае, если она будет действовать постепенно - шаг за шагом, день за днем, лига за лигой. Первым ее шагом стала поездка в замок Пелинора; по горькой иронии судьбы, первым делом она должна была передать сердечное послание жене и детям Ланселета.

     

    Сперва она поехала на север по старой римской дороге, вившейся меж холмов. Кевин предложил было сопровождать ее, и Моргейна едва не поддалась искушению; ее вновь принялись терзать прежние страхи: она и на этот раз не найдет дорогу на Авалон, она не посмеет вызвать авалонскую ладью, она вновь заблудится в волшебной стране и навеки потеряется там. Она не смела прийти на Авалон после смерти Вивианы...

     

    Но теперь это испытание снова встало перед ней, как и в тот раз, когда она только стала жрицей... она сбежала с Авалона в одиночку, не пройдя никаких испытаний, кроме этого, и теперь должна была самостоятельно найти способ вернуться... она должна была добраться на Авалон, опираясь лишь на свои собственные силы, а не на поддержку Кевина.

     

    И все же Моргейну мучил страх. Ведь все это было так давно...

     

    На четвертый день впереди показался замок Пелинора, и к полудню, проехав вдоль болотистого берега озера, где не встречались более следы некогда таившегося здесь дракона (что не помешало слуге и служанке, сопровождавшим Моргейну, начать дрожать и рассказывать друг дружке ужасные истории о драконах), Моргейна увидела дом, который Пелинор подарил Элейне и Ланселету после их свадьбы.

     

    Это была скорее вилла, чем замок; в нынешние мирные дни в этих краях осталось не так уж много укрепленных жилищ. Между домом и дорогой протянулись просторные пологие лужайки, и, когда Моргейна подъехала к дому, стая гусей разразилась гоготаньем.

     

    Моргейну встретил дворецкий в нарядной одежде; он поприветствовал гостью и поинтересовался, кто она и по какому делу прибыла.

     

    - Я - леди Моргейна, жена Уриенса, короля Северного Уэльса. Я привезла послание от лорда Ланселета.

     

    Моргейну провели в комнату, где можно было умыться с дороги и привести себя в порядок, а затем препроводили в большой зал, где горел огонь в камине, и предложили пшеничный пирог с медом и хорошее вино. Моргейна поймала себя на том, что этот церемонный прием начал нагонять на нее зевоту. В конце концов, она ведь родственница хозяев дома, а не какой-нибудь посланец, прибывший по государственным делам! Через некоторое время в зал заглянул какой-то мальчик, увидел, что там никого нет, кроме Моргейны, и вошел. Мальчик был белокур и голубоглаз, и лицо его усеивала россыпь золотистых веснушек. Моргейна сразу же поняла, что это и есть сын Ланселета, хоть он ничуть не походил на отца.

     

    - Ты - та самая леди Моргейна, которую зовут Моргейной Волшебницей?

     

    - Да, это я и есть, - отозвалась Моргейна. - А еще я - твоя кузина, Галахад.

     

    - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - настороженно спросил мальчишка. - Ты что, колдунья? Почему тебя зовут Волшебницей?

     

    - Потому, что я происхожу из древнего королевского рода Авалона и выросла на Авалоне, - пояснила Моргейна. - А твое имя я узнала не при помощи волшебства, а потому, что ты очень похож на свою мать, которая тоже приходится мне родственницей.

     

    - Моего отца тоже зовут Галахадом, - заявил мальчик, - но саксы прозвали его Эльфийской Стрелой.

     

    - Я приехала, чтобы передать тебе привет от твоего отца - тебе, твоей матери и твоим сестрам, - сказала Моргейна.

     

    - Нимуэ - дура, - сообщил Галахад. - Она уже большая, ей целых пять лет, но, когда отец приехал, она принялась реветь и не пошла к нему на руки, потому что не узнала. А ты знаешь моего отца?

     

    - Конечно, знаю, - сказала Моргейна. - Его мать, Владычица Озера, была моей тетей и приемной матерью. Галахад недоверчиво взглянул на нее и нахмурился.

     

    - Моя мама говорит, что Владычица Озера - злая колдунья.

     






    © 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
    Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
    Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.