Год 1860-й 2 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

– Так ты и к совету директоров ходил? – удивилась сестра.

– Оставил козыри напоследок, – улыбнулся Зуга. – Следующим номером был Уайтхолл – я встретился с первым секретарем. Он был очень любезен, пригласил меня на обед в «Травеллерс» и очень сокрушался, что не может оказать финансовое содействие. Они слишком хорошо помнят отцовское фиаско с Замбези… Однако я получил от него рекомендательные письма – не меньше дюжины, ко всем важным лицам – к губернатору колонии, адмиралу Кемпу в Кейптауне и прочим.

– На письмах далеко не уедешь, – вздохнула Робин.

– Потом я направился к твоему газетному приятелю, – продолжал брат. – Удивительный коротышка, подметки на ходу рвет! Едва я заикнулся, что мы собрались в Африку искать отца, как он подскочил и захлопал в ладоши, как мальчишка на кукольном представлении про Панча и Джуди. – Зуга крепче обнял сестру. – Признаюсь, твое имя я использовал вовсю, и это сработало. Малыш получит все права на издание наших путевых журналов и дневников и на обе книги в придачу…

– Обе книги? – Робин испуганно отшатнулась.

– А как же! Экспедиция глазами женщины. Я уже подписал договор от твоего имени.

– Коротышка Уикс подписался на пять сотен, – деловито продолжал брат, – а следующим в списке было Общество борьбы с работорговлей, тут все пошло как по маслу. В патронах у них его королевское высочество, а он читал отцовские книги. Мы должны доложить о положении дел во внутренних районах к северу от тропика Козерога, и получаем за это еще пятьсот гиней.

– Ну и, наконец, Лондонская Богоугодная компания по торговле с Африкой, которая последние сто лет работает исключительно с западным побережьем. Я убедил их в срочной необходимости заняться и восточным, в результате чего был назначен агентом компании с заданием изучить местный рынок пальмового масла, копаловой смолы, меди и слоновой кости. Имеем с них последние пять сотен и винтовку Шарпса в подарок.

– Отправимся на американском торговом клипере, что через шесть недель отплывает из Бристоля к мысу Доброй Надежды и далее в Мозамбик. Я возьму отпуск из армии на два года – тебе придется сделать то же самое в миссионерском обществе.

События мелькали одно за другим, как во сне. Совет директоров Лондонского миссионерского общества, возможно, от облегчения, что не придется платить за переезд и обустройство Робин в дебрях Черного континента, проявил неслыханную щедрость, решив сохранить за Робин ее жалованье на время отсутствия, и осторожно пообещал по возвращении пересмотреть условия работы. Если она проявит себя, то получит постоянное место в Африке. Это было даже больше, чем ожидала Робин, и она принялась рьяно помогать Зуге готовиться к отъезду.

Дел оказалось так много, что шести недель едва хватило, но вскоре гору экспедиционного оборудования погрузили в трюм изящного балтиморского клипера.

Ходовые качества «Гурона» вполне соответствовали его внешнему виду, оправдывая выбор Зуги. Под умелым управлением Мунго Сент-Джона корабль забирал к западу, чтобы пересечь экваториальную штилевую полосу в самом узком месте. Не потеряв из-за штиля ни одного дня, «Гурон» пересек экватор в 29° западной долготы, и капитан тут же взял влево навстречу юго-восточным пассатам. Корабль лавировал круто к ветру, сопровождаемый стайками летучих рыб, и лишь когда на горизонте показался остров Тринидад, хватка пассатов наконец ослабла. С ревом налетел норд-вест, и подхваченный им «Гурон» помчался вперед под сплошной низкой пеленой, через которую дни и ночи напролет не пробивались ни солнце, ни луна, ни звезды, и в результате едва не оказался выброшенным на берег в двухстах милях к северу от мыса Доброй Надежды, места своего назначения.

– Господин помощник! – раздался звучный голос Мунго Сент-Джона, когда корабль благополучно развернулся против ветра и стал удаляться от земли.

– Есть, капитан! – гаркнул стоявший у грота Типпу во всю мощь своей бычьей глотки.

Типпу резко, словно кулачный боец, пропуская удар, задрал круглую голову, похожую на пушечное ядро, и прищурил глаза, терявшиеся среди тяжелых мясистых складок кожи.

– Еще двадцать минут, и посадил бы нас на скалы, – продолжал Сент-Джон зловещим ледяным тоном. – На решетку мерзавца, сегодня же, – посмотрим, какого цвета у него хребет.

Типпу плотоядно облизнул губы, и у Робин, стоявшей неподалеку, подступил ком к горлу. Она знала, о чем идет речь, – за время плавания матросов пороли уже трижды. Типпу был наполовину араб, наполовину негр – меднокожий гигант с бритой головой, исполосованной бледными шрамами от бессчетных драк. Могучее тело скрывала свободная вышитая рубаха с высоким воротом, из широких рукавов торчали ручищи толще женского бедра.

Девушка быстро обернулась к подошедшему Зуге.

– Мы хорошо рассмотрели землю, сестренка, – довольно сказал он. – Первый раз удалось точно определиться после Тринидада. Если ветер не переменится, через пять дней будем в Столовой бухте…

– Зуга, поговори с капитаном! – горячо перебила Робин. Брат удивленно моргнул. – Он собирается выпороть того беднягу.

– И правильно, черт возьми, – хмыкнул Зуга. – Из-за него мы чуть не врезались в берег.

– Вмешиваться в управление кораблем? Даже не подумаю… и тебе не позволю.

– Неужто в тебе нет ни капли человечности? – холодно бросила она. На щеках вспыхнули алые пятна, глаза блеснули злыми зелеными огоньками. – А еще называешь себя христианином…

– Называю, но не кричу об этом, дорогая, – усмехнулся он, прекрасно зная, что такой ответ еще больше разозлит сестру. – Во всяком случае, не выставляю напоказ при каждом удобном случае.

Их споры всегда вспыхивали внезапно, как летние грозы в южноафриканском вельде, и были не менее эффектны.

Мунго Сент-Джон неторопливо подошел и облокотился о поручень, сжимая белоснежными зубами длинную гаванскую сигару из грубого черного табака. Насмешливый взгляд его искрящихся золотом глаз подстегнул гнев Робин. Отвернувшись от брата, она набросилась на капитана, сорвавшись почти на крик:

– На прошлой неделе вы уже одного искалечили! Вам мало?

– Доктор Баллантайн, – капитан поднял брови, – я прикажу Типпу снести вас вниз и запереть в каюте, пока вы не придете в себя и не вспомните о хороших манерах.

– Посмею, уверяю вас. И это, и еще многое другое.

– Совершенно верно, – тихо подтвердил Зуга. – Капитан корабля имеет право делать все, что ему угодно. – Он положил руку на плечо девушки. – Ну-ну, успокойся, сестренка. Парню повезло – подумаешь, сдерут пару лоскутков кожи! Не самое страшное наказание.

Робин молчала, задыхаясь от бессильной ярости.

– Если вы, доктор, настолько щепетильны, – продолжал насмехаться капитан, – я дозволяю вам не присутствовать на экзекуции. В конце концов, нельзя забывать, что вы женщина.

– Я никогда не просила с этим считаться, ни разу в жизни! – воскликнула она, стараясь обуздать гнев.

Робин стряхнула с плеча руку брата и развернулась, надменно выпрямив спину и развернув плечи, но палубу качало, а чертовы юбки путались в ногах, мешая сохранять достоинство. Осознав, что мысленно произнесла неподобающее слово, она решила, что помолится о прощении позже, но не сейчас, и повторила уже вслух:

– Черт бы вас побрал, капитан Мунго Сент-Джон, будьте вы прокляты!

Порывистый ветер на баке трепал волосы, выдергивая пряди из аккуратного пучка на затылке и бросая в лицо, – густые, темные и шелковистые, совсем как у матери, с каштановым оттенком. Бледный зеленоватый луч солнца пробился наконец сквозь тучи, высветив над изящной головкой девушки сияющий ореол.

Робин сердито смотрела прямо перед собой, едва замечая волнующую красоту пейзажа. Белесая пелена то разрывалась, обнажая холодные бирюзовые волны, то смыкалась перламутровой завесой. Туман тянулся следом за кораблем, повисая на парусах и реях, словно клубы дыма при пожаре. Местами поверхность океана темнела и словно вскипала – здешние воды, богатые планктоном, привлекали огромные косяки сардин, которые поднимались за пищей и становились, в свою очередь, добычей морских птиц. Стаи крикливых пернатых пикировали с высоты, поднимая белые облачка брызг, похожие на клочья ваты.

Мощный пласт тумана заключил судно в холодные влажные объятия, и Робин, оглянувшись, различила на юте лишь призрачные очертания фигур капитана и брата. Внезапно «Гурон» вышел на чистое пространство, залитое солнечным светом. Тучи, висевшие над головой последние недели, откатились на юг, а ветер набрал силу и повернул к востоку, взбивая гребешки волн изящными страусовыми перьями кудрявой пены.

В тот же миг Робин увидела другой корабль – так пугающе близко, что собралась было закричать, но ее опередила дюжина других голосов.

Чужой корабль оказался почти рядом – видна была даже дымовая труба между гротом и бизанью. Корпус окрашен в черный цвет, под орудийной палубой – по пять пушек с каждого борта – проведена красная полоса. Грязно-серые паруса, закопченные клубами дыма, резко отличались от белоснежной оснастки «Гурона», усугубляя зловещий вид гостя.

Мунго Сент-Джон быстро навел подзорную трубу на незнакомое судно. Котлы погашены, даже воздух над трубой не дрожит от жара. Идет под малыми парусами.

– Типпу! – позвал он негромко. Великан-помощник вырос рядом, точно волшебный джинн из арабских сказок. – Встречал его раньше?

Типпу повернул голову и сплюнул через подветренный борт.

– Англичанин, – проворчал он. – Видел восемь лет назад в Столовой бухте. Называется «Черная шутка».

Типпу утвердительно буркнул, и в этот момент чужак резко лег под ветер, а на топе его мачты взвился флаг. Кричащие алые и белые тона бросали вызов всему миру, и мир давно уже научился относиться к ним с почтением. Однако оставалась еще одна держава, которая могла позволить своим кораблям не ложиться в дрейф при виде грозного сигнала. Подними «Гурон» свои «звезды и полосы», и назойливому представителю Королевского военно-морского флота Великобритании пришлось бы отступиться.

Капитан задумался, оценивая ситуацию. В мае 1860-го, за шесть дней до выхода «Гурона» из балтиморской гавани, Авраама Линкольна выдвинули кандидатом в президенты Соединенных Штатов. В случае избрания, что выглядит весьма вероятным, он вступит в должность в начале будущего года, а затем наверняка, не теряя времени, предоставит Великобритании права в соответствии с Брюссельским договором, включая право на досмотр американских судов в открытом море, которому прежние президенты упорно сопротивлялись. А значит, очень скоро, а может, и раньше, чем он ожидает, Мунго Сент-Джон всерьез столкнется с одним из таких патрульных кораблей, входящих в Капскую эскадру, и сейчас само небо посылает ему возможность помериться силами, оценить силы противника.

Капитан охватил быстрым взглядом море с барашками волн, погоняемых ветром, белую пирамиду парусов над головой и черный силуэт с подветренной стороны. Решение пришло само собой. Ветер донес пушечный грохот, и носовое орудие гостей выбросило длинный шлейф порохового дыма. Противник требовал немедленного повиновения.

– Вот наглый ублюдок! – усмехнулся Сент-Джон. – А ну посмотрим, каков он на ходу. – И тихо бросил рулевому: – Руль к ветру!

«Гурон» послушно лег под ветер, отворачивая в сторону от грозного гостя. Капитан повернулся к Типпу:

– Отдать все рифы, господин помощник. Поставить фок– и грот-марсель, поднять лиселя и трюмселя, грот-бом-брамсель так держать – да, и бом-кливер тоже. Клянусь Богом, мы покажем этому грязному англичанишке, этому угольщику, какие корабли строят в Балтиморе!

Даже в гневе Робин отдавала должное сноровке, с которой американец управлял кораблем. Матросы гурьбой лезли по реям к риф-штертам, гроты раздувались во всю ширь, ослепляя белизной в солнечных лучах, а где-то в самой вышине, где начиналась режущая глаз небесная синева, раскрывались, словно перезрелые коробочки хлопка, какие-то новые паруса незнакомой формы, и стройный изящный корпус послушно вздрагивал с каждым новым толчком.

– Ей-богу, летим как по волшебству! – с восторгом воскликнул Зуга, едва успевая утащить сестру с бака: на палубу «Гурона», взрезавшего, словно ножом, пенистые гребни атлантических валов, обрушилась зеленоватая стена воды.

Паруса распускались один за другим, и толстые стволы мачт выгибались, как натянутые луки, под невероятным напором тысяч квадратных футов раздутой парусины. Корабль, казалось, и в самом деле летел над водой, соскакивая с одного гребня и врезаясь в другой с оглушительным ударом, от которого сотрясался шпангоут и клацали зубы у команды.

– Бросьте лаг, господин помощник, – распорядился Мунго Сент-Джон и, услышав, как Типпу проревел в ответ: «Чуть больше шестнадцати узлов, кэп!» – радостно расхохотался и шагнул к кормовому борту.

Канонерская лодка исчезала вдали, будто стояла на месте, хотя искала ветер каждым дюймом грязных парусов. Дистанция между охотником и дичью почти достигла пушечного выстрела. Черный нос вновь окутался облаком порохового дыма, и на сей раз выстрел был уже не предупредительным – ядро пробило гребень волны всего в двух кабельтовых за кормой, скользнуло по пенистой зеленой поверхности и ушло под воду у самого борта «Гурона».

– Капитан, вы подвергаете опасности жизнь команды и пассажиров!

Сент-Джон обернулся, вопросительно приподняв густую черную бровь. Высокая девушка, стоявшая рядом, продолжала:

– Это британский военный корабль, сэр, а мы ведем себя как преступники. Они открыли огонь. От вас требуется всего-навсего лечь в дрейф или по крайней мере поднять флаг…

– Думаю, сестра права, капитан Сент-Джон. – Зуга встал рядом. – Мне непонятны ваши действия.

Палубу резко качнуло – «Гурон» взбирался на большую волну, понуждаемый громадой парусов. Не устояв на ногах, Робин упала капитану на грудь, но тут же отпрянула, залившись краской негодования.

– Это африканский берег, майор Баллантайн, – спокойно парировал Мунго Сент-Джон. – Здесь все не так, как кажется, и лишь глупец определит по флагу государственную принадлежность незнакомого вооруженного судна. А теперь, если вы и любезный доктор позволите, я вернусь к выполнению своих обязанностей.

Он окинул взглядом верхнюю палубу, оценивая настроение команды и неистовый бег корабля, отстегнул с пояса связку ключей и бросил ее Типпу:

– Сходите в оружейную и возьмите пару пистолетов для себя и второго помощника. Стреляйте в каждого, кто станет ловчить с парусами.

Матросов охватил страх, большинству ни разу не доводилось идти на такой бешеной скорости, и нельзя было исключать панических попыток замедлить ход.

«Гурон» сильно накренился, черпнул бортом, и ревущая стена воды прокатилась по палубе. Один из матросов на вантах замешкался, вода подхватила его, протащила по палубе и ударила о фальшборт, где он и остался лежать, скорчившись, словно клубок водорослей на морском берегу, выброшенный штормом. До него пытались добраться товарищи по команде, но следующая волна отшвырнула их, залив палубу по пояс, и скатилась за борт ревущим пенистым водопадом. Вместе с ней исчез и несчастный матрос. Палуба опустела.

– Смотрите за трюмселями, мистер Типпу, они не работают как надо.

Капитан повернулся к борту, не обращая внимания на исполненный ужаса укоряющий взгляд Робин Баллантайн.

Тем временем британский корабль почти скрылся из виду, и над горизонтом виднелись лишь верхушки его парусов, едва различимые на фоне седобородых атлантических валов. Мунго Сент-Джон поспешно выхватил подзорную трубу из гнезда под штурманским столиком и вгляделся. Над крошечным треугольником парусов, затерявшихся среди волн, возникла тонкая черная полоска, словно нарисованная тушью.

– Дым! – проворчал он, когда рядом снова возник Типпу с пистолетами за поясом. – Они все-таки развели пары.

– Один винт, – хмыкнул великан, покачав круглой бритой головой. – Не догнать.

– По ветру, да еще по такому, никак, – согласился капитан. – А если наоборот? Снова левый галс, господин помощник! Попробую обойти их круто к ветру и обогнать на пушечный выстрел.

Неожиданный маневр захватил командира противника врасплох, и он запоздал с переменой курса, не успев срезать угол, что позволило Сент-Джону уйти на наветренную сторону. «Гурон» пронесся мимо буквально по кромке ветра крутым бейдевиндом с туго выбранными шкотами, держась на грани досягаемости пушек. Выстрелив наугад по ныряющему силуэту противника, британское судно повернуло к ветру для преследования, тут же продемонстрировав все недостатки своей конструкции, которые подвели его в предыдущей гонке. Чтобы разместить тяжелый паровой котел и машины, вращавшие большой бронзовый винт под кормой, пришлось поступиться конструкцией мачт и парусной оснасткой.

Через пять минут стало ясно, что даже на всех парусах и с двигателем, изрыгающим густой жирный шлейф угольного дыма, «Черная шутка» не способна идти так круто к ветру, как высокий стройный парусник впереди. Ее медленно, но верно сносило в подветренную сторону, и хотя разница в скорости не была столь заметна, «Гурон» неуклонно увеличивал дистанцию. Британский капитан взял еще круче, отчаянно пытаясь следовать курсу на клипер, но паруса захлопали и бессильно обвисли. В ярости от своей неудачи он полностью оголил мачты и пошел на одних машинах прямо против ветра, чего, разумеется, не мог «Гурон», но едва гребной винт перестал получать помощь от парусов, скорость резко упала. Шторм завывал вовсю, и даже голые снасти тормозили ход, а белоснежный клипер отрывался все сильнее.

– Вот ведь дурацкая коптилка! – Мунго Сент-Джон пристально следил за мучениями англичанина, оценивая его маневры. – Я сделаю с ней все, что вздумается. С каплей ветра уйдем играючи.

Капитан противника оставил попытку обойтись паровым ходом и поставил паруса, натужно пыхтя в бурлящем фарватере «Гурона», – но вдруг, нежданно-негаданно, клипер выскочил в штилевое пятно. Линия шторма четко виднелась на поверхности моря. По одну сторону зияла темная пучина, исполосованная когтями ветра, по другую мирно перекатывались океанские валы, и их горбатые гладкие спины отливали бархатистым блеском.

Как только «Гурон» пересек границу, шум ветра, непрерывно стоявший в ушах многие недели, сменился неестественной жутковатой тишиной. Корабль, прежде полный жизни и рвавшийся вперед, подобно морскому чудовищу, теперь бесцельно болтался на волнах, как бревно. Паруса наверху полоскались и хлопали от завихрений воздуха, порожденных беспорядочной качкой, такелаж трещал и гремел – казалось, мачты вот-вот вывалятся из гнезд.

Противник за кормой упорно продвигался вперед, быстро уменьшая разделявшую корабли дистанцию. Черный столб угольного дыма поднимался отвесно в неподвижном воздухе, придавая преследователю торжествующе-грозный вид. Мунго Сент-Джон бросился к передним поручням юта и всмотрелся – всего в двух-трех милях по курсу свирепый ветер рвал в клочья темно-синие пенистые гребни, но перед носом корабля простиралась лишь маслянистая рябь.

Черный корабль неумолимо приближался, высоко выбрасывая дым в яркую синеву неба. Орудийные порты были открыты, демонстрируя толстые стволы 32-фунтовых пушек. Бурлящий след от винта за кормой искрился белизной в солнечном свете.

«Гурон» полностью потерял ход, и рулевой больше не мог держать курс. Судно бессильно дрейфовало, зарываясь носом в волны и медленно разворачиваясь бортом к преследователю.

На мостике у британцев уже можно было различить трех офицеров. Носовое орудие снова выстрелило – ядро взметнуло высокий столб воды так близко к борту «Гурона», что вода обрушилась на палубу и потекла в шпигаты.

Мунго Сент-Джон с отчаянием оглядел горизонт, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки возвращения ветра, и наконец сдался.

– Поднять флаг, – бросил он помощнику и приник к подзорной трубе – выяснить, какое замешательство это вызовет на мостике у преследователей. Яркое цветное полотнище взвилось на грот-рее, обвиснув в неподвижном воздухе.

Такой флаг англичане ожидали увидеть меньше всего. Они подошли настолько близко, что на лицах офицеров ясно читались разочарование и смущение.

– Не видать вам призовых денег – на сей раз уж точно, – с мрачным удовлетворением пробормотал Сент-Джон, щелчком складывая трубу.

Военный корабль подошел к «Гурону» на расстояние оклика и развернулся бортом, угрожающе выставив жерла 32-фунтовых пушек. Самый высокий офицер на мостике был, по-видимому, старше всех. Шагнув к ближнему борту, он поднес к губам рупор:

– «Гурон», из Балтимора и Бристоля, – крикнул в ответ Мунго Сент-Джон, – идем с торговым грузом к мысу Доброй Надежды и в Келимане.

– Потому что, сэр, я не признаю за вами права останавливать суда Соединенных Штатов Америки в открытом море.

Оба капитана понимали, насколько сложные и противоречивые проблемы подразумевал такой ответ, однако британец раздумывал лишь мгновение.

– Признаете ли вы, сэр, мое право удостовериться в государственной принадлежности и порте приписки вашего судна?

– Поднимайтесь на борт, капитан, и удостоверьтесь – но прежде зачехлите орудия. Только сами, а не кто-нибудь из младших офицеров.

Мунго Сент-Джон не мог упустить случая вдоволь поиздеваться над англичанами, все еще злясь на прихоть погоды, позволившую чужакам догнать его.

С «Черной шутки», демонстрируя безукоризненную выучку, спустили на волны шлюпку, которая быстро подошла к «Гурону». Капитан вскарабкался по штормтрапу, а гребцы отвели суденышко от борта и застыли в ожидании.

Британский офицер оказался столь гибким и ловким, что Мунго Сент-Джон сразу понял свою ошибку – молодому человеку явно не исполнилось и тридцати. Поскольку корабль готовился к бою, он не надел мундир, а облачился в белую льняную рубаху, брюки и мягкие сапоги. За поясом торчали два пистолета, в ножнах у бедра висела абордажная сабля.

– Кодрингтон, капитан вспомогательного крейсера ее величества «Черная шутка», – чопорно представился визитер.

Его темные волосы, выбеленные морской солью и солнцем, были стянуты на затылке в короткую косичку кожаным шнурком. На фоне золотисто-медового загара ярко выделялись серо-голубые глаза.

Ни тот ни другой не сделали ни малейшей попытки обменяться рукопожатием, ощетинившись подобно двум волкам, наткнувшимся друг на друга в лесу.

– Надеюсь, – продолжал Мунго, – вы не намерены задерживать меня дольше, чем необходимо. Не сомневайтесь, мое правительство будет поставлено в известность о данном инциденте.

– Разрешите ознакомиться с вашими бумагами, капитан?

Молодой офицер, не обратив внимания на угрозу, проследовал за Сент-Джоном на ют. Кодрингтон смутился, завидев Робин и ее брата, которые стояли у борта, отвесил им легкий поклон и поспешно углубился в изучение пакета с документами, приготовленного на штурманском столике. Просмотрев стопку бумаг, он вдруг резко выпрямился.

– Черт возьми – Мунго Сент-Джон! Ваша слава обгоняет вас, сэр! – Лицо англичанина исказилось от волнения, в голосе звучали горькие нотки. – Благородная у вас репутация, нечего сказать! Первый, кому удалось за год переправить через океан больше трех тысяч душ – неудивительно, что у вас такой великолепный корабль.

– Не слишком ли много вы на себя берете, сэр? – предостерег его Сент-Джон с ленивой усмешкой. – Мне хорошо известно, на что способны чиновники вашей службы ради лишней гинеи призовых денег…

– Где вы собираетесь взять на борт следующий груз людского горя, капитан Сент-Джон? – грубо прервал его англичанин с побелевшим от гнева лицом. – На таком прекрасном судне поместится тысячи две.

– Если вы закончили дознание… – С лица Мунго не сходила улыбка, но офицер продолжал:

– Нашими стараниями здесь, на западном берегу, вам стало жарковато даже под этим раскрашенным лоскутком шелка. – Он кивнул в сторону флага на грот-рее. – Собираетесь трудиться на восточном побережье? Говорят, хорошего раба можно купить за два доллара, а за десятишиллинговое ружье – двух…

– Я вынужден попросить вас покинуть мой корабль.

Сент-Джон забрал у офицера документы. Англичанин брезгливо вытер руку о брюки.

– Я бы отдал жалованье за пять лет, чтобы заглянуть в ваш трюм, – мрачно проговорил он, впиваясь в Сент-Джона яростными светлыми глазами.

– Капитан Кодрингтон! – Зуга Баллантайн шагнул вперед. – Я британский подданный и офицер армии ее величества. Смею заверить вас, на борту этого судна нет рабов.

– Англичанину должно быть стыдно путешествовать в такой компании. – Кодрингтон взглянул поверх собеседника. – К вам это также относится, мадам.

– Вы забываетесь, сэр, – нахмурился Зуга. – Мои заверения остаются в силе.

Офицер снова бросил взгляд на Робин Баллантайн. Вид у нее был непритворно несчастный. Брошенное обвинение потрясло девушку до глубины души. Она, полномочный посланник Общества борьбы с работорговлей, дочь знаменитого Фуллера Баллантайна, поборника свободы и врага работорговцев, путешествует на невольничьем судне вместе с самым отъявленным охотником за головами!

Робин побледнела, широко распахнутые зеленые глаза наполнились слезами.

– Капитан Кодрингтон, – произнесла она низким хрипловатым голосом, – мой брат прав. Я заверяю вас, что на борту нет никаких рабов.

Лицо британского офицера смягчилось. Девушку нельзя было назвать красавицей, однако ее свежесть и искренность невольно трогали сердце.

– Я приму ваши заверения, мадам, – поклонился он. – И в самом деле, только сумасшедший повез бы негров в Африку… однако, – тон его снова стал жестким, – если бы я спустился в трюм, то нашел бы там достаточно, чтобы отправить судно в Столовую бухту под конвоем и без всяких затруднений вынести обвинительный приговор на следующей сессии Смешанной комиссии.

– О да, сейчас невольничьи палубы, разумеется, убраны, чтобы дать место торговым грузам, но доски наверняка на борту, и вы меньше чем за день установите их на место! – почти прорычал он. – Могу поклясться, что под теми люками, – он показал на верхнюю палубу, не отрывая взгляда от лица Мунго, – спрятаны решетки, а на нижних палубах вбиты скобы для цепей и кандалов…

– Капитан Кодрингтон, – лениво процедил Сент-Джон, – ваше общество утомительно. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы покинуть корабль, или я прикажу помощнику выкинуть вас за борт.

Типпу шагнул вперед, громадный и безволосый, как чудовищная жаба, и встал за плечом хозяина.

С видимым усилием сдерживая гнев, английский капитан отвесил поклон.

– Даст Бог, еще увидимся, сэр. – Он повернулся к Робин и коротко отдал честь. – Желаю приятного путешествия, мадам.

– Капитан Кодрингтон, вы ошибаетесь! – воскликнула она почти с мольбой.

Он задержал на ней взгляд, прямой и тревожащий душу – такие глаза бывают у пророков или фанатиков – и размашистой мальчишеской походкой направился к трапу.

Типпу скинул рубаху с высоким воротом и натерся маслом до пояса, пока темная кожа не заблестела металлическим блеском, словно у экзотической рептилии. Он стоял босиком, с легкостью держа равновесие на качающейся палубе «Гурона», спокойно опустив толстые ручищи. В ногах свернулся кольцами длинный кнут.

На прикрепленной к борту решетке висел распятый матрос, тот самый, что проворонил африканский берег. Бедняга напоминал морскую звезду, застывшую на скале во время отлива. Неуклюже вывернув шею, с побелевшим от ужаса лицом он смотрел на своего палача.

– Вам позволено не присутствовать, доктор Баллантайн, – заметил Мунго.

– Считаю своим долгом присутствовать на этой варварской…

– Что ж, как угодно, – кивком оборвал ее Сент-Джон и отвернулся. – Двадцать, мистер Типпу.

С бесстрастным выражением на лице великан шагнул к осужденному, зацепил согнутым пальцем ворот рубашки и одним движением разорвал ее до пояса. Спина матроса, белая, как нутряное сало, была усеяна багровыми нарывами – обычное следствие мокрой просоленной одежды и плохого питания.

Типпу отступил назад и щелчком вытянул кнут во всю длину вдоль дубового настила палубы.

– Внимание! – провозгласил Мунго Сент-Джон. – Этот человек обвиняется в халатности, которая поставила под угрозу безопасность корабля.

Матросы, не осмеливаясь поднять взгляд, переступали с ноги на ногу.

– Приговор – двадцать плетей! – продолжал капитан. Человек на решетке отвернулся, втянул голову в плечи и зажмурился. – Начинайте, мистер Типпу.

Помощник прищурился, оглядывая белую спину с отчетливо выступающими позвонками, и отступил, высоко взметнув мощную мускулистую руку. Кнут взвился в воздух со свистом, как рассерженная кобра. Типпу шагнул вперед, вкладывая в удар всю силу могучих плеч.

Осужденный вскрикнул, содрогаясь всем телом. Грубые пеньковые узлы ободрали запястья. Белая кожа лопнула, поперек спины прошла тонкая ярко-алая полоса. Один из воспаленных багровых нарывов между лопатками прорвался, извергнув струйку темно-желтой жидкости, которая поползла по спине.