Социальный ритуал

Вокруг социальной игры выросла масса ритуалов, т.е. конвенциональных способов делания чего-то, служащих отграничению аристократии от «простых людей». И социальный контроль в «высшем обществе» осуществляется по большей части через этот ритуал. Для «карьериста», человека, не уверенного в своем положении, социальный ритуал заменяет Десять Заповедей. Нравы более широкой группы могут безнаказанно попираться — если их попирают «вполне конкретные» люди и если их попрание не афишируется слишком вопиющим образом. Но есть в социальном ритуале конвенции, нарушение которых грозит изгнанием. При этом даже значительная часть ритуала может игнорироваться теми немногими, чье социальное положение не ставится под вопрос, — если эти немногие обладают тем неопределимым нечто, тем незаменимым сочетанием уверенности и тонкого чутья, которое известно как savoir faire.

Одна женщина из высшего света пишет наполовину в шутку, наполовину всерьез об этом ритуале:

«Пока у вас нет прочного социального положения, не живите к северу от Норт-авеню или к западу от Норт-стейт-стрит и будьте внимательны при выборе квартала. Если вы вынуждены жить в отеле, поселитесь в “Дрейке”, “Блэкстоне”, на Озерной набережной, в “Амбассадоре” или “Пирсоне”. Варианты из этого списка не содержат ничего необычного, но нужно все тщательно продумать. Не пользующийся одобрением квартал или отель будет доказывать другим, что вы нежелательны.

Обслуживание — дело торжественное, если кто-то пытается его организовать. Молодым людям подобает, принимая гостей, обходиться без слуг. Но если слуги есть, абсолютно необходимы определенные формы. Служанка опрятна и бесшумна, а после пяти одета в черное. Лицо слуги или служанки совершенно лишено выражения. Слуга должен открывать дверь, когда приходят гости или кто-то звонит. Стол должен быть надлежащим образом накрыт. Скатерть на столе непопулярна; центральное освещение ни к чему; требуется свечное освещение без теней. Служанка должна знать правила обслуживания сидящих за столом; было бы непростительно, если бы служанка убирала со стола больше одной тарелки за раз.

“Быть хорошо ухоженным” — так можно суммировать нерушимую заповедь. Идеально подстриженные и уложенные волосы, одежда без единой пылинки и единого пятнышка, изысканные туфли или безупречные гетры (“банкиры всегда носят гетры”). Ногти у женщин должны быть отполированы; мужчины тоже могут это сделать. Один раз (или два раза) в день душ — это часть ритуала. Нижняя одежда в последние десять лет приобрела новую важность. В прошлом человеку надлежало быть чистым, но в выборе нижней одежды он мог позволить себе исходить из личного вкуса или личного удобства. Сегодня сицилийская мать с гордостью показывает, что на ее ребенке надето семь рубашек; а модница приходит в смущение, если кто-то узнает, что она носит под платьем больше, чем могло бы уместиться в большом кармане пальто. Какое-то время нельзя было избежать розового шелкового крепа. На нем могли быть мелкие цветочки, но не слишком много: “М. прислала мне розовую креповую сорочку со множеством разноцветных цветочков — распутное нижнее белье. Я отослала его в магазин ‘Белый слон’ на распродажу старых вещей”. Если врач советует ей носить шерстяные вещи — и даже длиной до колен и с короткими рукавами, — она изо всех сил старается скрыть это от своего портного и от хозяйки дома, в котором гостит в уик-энд. Если скрыть это не получается, она дает объяснения; но никакие объяснения не помогут, если она и дальше следует этой привычке. “Она — из тех, кто носит шерстяное нижнее белье! ”

Одежда должна соответствовать преобладающей эксклюзивной моде, но только не крайностям массовой моды. “Конечно, никто не носит зеленые туфли или ботинки в дневное время, как поступают сплошь и рядом на Уилсон-авеню”. Когда новым стилем овладевает продавщица, этот стиль отвергается. “В наши дни почти невозможно иметь эксклюзивную одежду. Толпы от Нью-Йорка до Канзаса мгновенно все копируют! ” Женщина из l’haute socié té не надевает на улицу вечерние туфли, как не носит платье вечернего покроя с вырезом, соответствующими рукавами и из соответствующей ткани в дневное время. Стиль в светском кругу должен соблюдаться с головы до пят. Плохие перчатки, неверная линия поведения, неказистые туфли портят впечатление, которое человек стремится произвести. “Она не знает, что значит быть по-настоящему светской женщиной”. Бесполезно даже пытаться перечислить то, что идет в ногу со временем; слишком быстро все меняется. “Где ты достала это норковое пальто, дорогая? Должно быть, съездила на Уилсон-авеню? Ты же выглядишь как содержанка”. Эксгибиционизм в одежде, видимо, больше преобладает на “Boule Miche”, чем на “Золотом Берегу”. Это можно объяснить разницей групп, на которые они пытаются произвести впечатление. “Boule Miche” стремится впечатлить весь мир; “Золотой Берег” желает произвести впечатление на тех, кто следует более эксклюзивной и утонченной моде.

Визитная карточка, почтовая бумага, приглашения — все это вещи, требующие абсолютного соответствия одобренным стилям. Никогда не звоните по телефону; если вы это делаете, то это доказывает, что вы приехали из Спайксвилла, штат Канзас, или еще из какого-нибудь места, плетущегося на четверть столетия позади эпохи. В опере никогда не выходите из зала после первого акта; подождите, пока закончится второй акт. Не стоит носить с собой сверток или зонтик. Как-то одну артистку пригласили на музыкальный вечер в один из лучших домов “Золотого Берега”. Был дождь, и она пришла с мокрым зонтиком. Она прошла мимо слуги у парадного крыльца, поднялась по устланным коврами лестницам и подошла к домашнему слуге, стоявшему у двери. Она протянула ему свой мокрый зонтик. Он равнодушно на него взглянул, но не сделал даже движения, чтобы его взять. Человека, который носит с собой зонтик, нельзя было приглашать.

Неуместно добираться на светские мероприятия трамваем или в “желтом кебе”. Есть гаражи, которые рекламируют автомобили, выглядящие точь-в-точь как частные, и по случаю светских мероприятий можно ими воспользоваться. Большинство людей, которых вы знаете, нельзя везти в оперу в “желтом кебе”. Излишне даже говорить, что никого и никогда нельзя доставлять на светские мероприятия трамваем, даже днем.

Извинения, рукопожатия, представления должны использоваться чрезвычайно внимательно. Вы можете извиниться, если опоздали, но нельзя этого делать в случае, если подгорела рыба, если у служанки плохая прическа или если вы надели перчатки тогда, когда надевать их не следовало. Если вы молоды или отправляетесь в компанию младших, то можете при случае ввернуть такие слова, как “проклятье! ”, “черт побери”, “о, май год! ” Говорят, проходят даже такие выражения: “Заткни свой чертов рот! ” Но сказать: “Мне чрезвычайно приятно вас видеть”, — было бы практически гибельно. Nil admirari, если только удивления, восхищения или комментария от вас не ждут. Если вам нужно рассмотреть какие-то детали комнаты или костюма, делайте это так, чтобы никто не заметил. Любопытство — верх дурного воспитания.

Вы можете стоять на голове в гостиной на большой или маленькой вечеринке, если делаете это правильным образом и в подходящий момент; можете ползать по полу на корточках; можете класть локти на стол. Если вы достаточно молоды, то можете, словно вам всего девять лет, затеять схватку с совершенно чужим молодым человеком, который выглядит живым воплощением YMCA, а он может намотать носовой платок вам на шею, привлечь вас к себе и поцеловать. Все это может произойти на самой что ни на есть светской вечеринке, и если вы в совершенстве владеете savoir faire, никто критиковать вас не будет. Но если вы неправильно держите ложку или вилку, в этот дом вас никогда больше не пригласят. Довольно странно, но человек, который может вдруг воспользоваться зубочисткой, никогда не получает даже первого приглашения. В человеке, который может воспользоваться зубочисткой, есть что-то такое, о чем можно сказать, даже если вы никогда не общались с ним за столом.

Если вы допускаете промах, совершенно ясно, что вы его допустили, и тут ни объяснения, ни обман не помогут. Лучший выход из положения — принять установку, что это не заслуживает внимания: что это скорее забавно, что так и должно было быть, что это совершенно не имеет значения, потому что вы это сделали. “Все, что я делаю, правильно, потому что это делаю я ”, — так наставлял свою юную дочь один хорошо известный светский предводитель. “Я добралась трамваем”, — говорите вы с усмешкой или с оттенком полного хладнокровия, создавая впечатление, что вы из тех девушек, которые поступают так, как им хочется, что вы выше всякой критики. Моя подруга была с визитом в одном из самых эксклюзивных сельских домов в самой эксклюзивной из летних колоний. После полудня, когда все играли в поло, она вернулась в дом с двумя молодыми людьми до возвращения хозяйки дома. Слуга без всякого выражения на лице принес великолепный и должным образом сервированный чайный столик и другие столики, сообщив, что хозяйка сказала по телефону, что к чаю не вернется. Моя подруга никогда не пила чай таким образом; она была полностью уверена, что сама бы никогда так не поступила, и на миг похолодела. Это было совершенно непростительно; она бы опозорила себя и свою хозяйку. Она повернулась к дворецкому: “Вы принесете нам наконец чай, Хутон? ” Потом рассмеялась: “Или, может быть, Вы нас обслужите, мистер К.? Чай для меня дело серьезное. Я никогда этим не интересовалась и наверняка сделаю что-то не так. Ужасно неженственно, наверное”. Затем она продолжила беседу, сохраняя атмосферу полной уверенности.

Врожденные хорошие манеры должны быть хладнокровными; должен быть дух благополучия и успеха. Незаменимо изящество в точно отмеренных дозах, которое в одной дозе согревает собеседника, а в другой охлаждает его. Для успеха в обществе требуется атмосфера полной уверенности в себе, непринужденной непоколебимости с примесью hauteur»[72].

Социальный ритуал, вместе с теми установками, которые вокруг него группируются, служит одновременно опознавательным знаком принадлежности к четыремстам семьям, средством общения между членами этих семей, а также барьером, отделяющим эти семьи от остального мира. Поведенческие паттерны, воплощенные в этом ритуале, которые можно суммировать словами «хороший тон» и savoir faire и за которыми кроется жестокая конкуренция социальной игры, конституируют основную силу социального контроля в «высшем обществе». Но вместе с тем ритуал придает «высшему обществу» те непринужденность, достоинство и очарование, которые доводят до отчаяния многих «карьеристов» и служат предметом зависти для многих, кто не был «рожден к хорошим манерам».