Глава тридцать вторая. Катрина подняла руку, чтобы открыть медальон но тут ее внимание привлекло какое-то движение за городской стеной

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Катрина подняла руку, чтобы открыть медальон но тут ее внимание привлекло какое-то движение за городской стеной, она заметила его боковым зрением. Мелькнуло что-то золотое и алое... Греческая армия уже откатилась от стены и исчезла в оливковой роще. Остался лишь один воин.

Он стоял на боевой колеснице и без конца подгонял лошадей, бешено носясь взад-вперед перед воротами города и волоча за собой окровавленное, изуродованное тело Гектора.

Чудовищная сцена заставила Катрину принять окончательное решение. Она готова была сделать что угодно, лишь бы положить конец всему этому. Кэт уверенным шагом вернулась в свою комнату, открыла медальон и позвала богиню любви:

На этот раз сияющее облако божественного дыма, из которого появилась Венера, было куда более тусклым.

— Я знаю, — сказала богиня любви. — Гектор мертв. Я слышала, Андромаха просто умирает от горя. Они очень любили друг друга.

Богиня выглянула наружу. Кэт видела, как Венера всем телом содрогнулась от потрясения, когда поняла, что именно происходит.

— Это не Ахиллес! — Катрина глубоко вздохнула, беря себя в руки, — Мне нужно, чтобы ты позвала сюда Геру и Афину. Ох, и Фетиду тоже. Я знаю, как покончить со всем этим, но вы все тоже должны сыграть свою роль.

— Ну, не знаю, сможет ли Гера явиться прямо сейчас. Она ведь отвлекает Зевса... И ей необходимо и дальше отвлекать его. Если он узнает, что тут происходит, у тебя не останется ни малейшего шанса спасти твоего Ахиллеса.

— Но ведь именно Зевс виноват в том, что берсеркер натворил все это! — гневно воскликнула Кэт, — Это Зевс наслал на Ахиллеса такое проклятие!

— Дорогая, — мягко произнесла Венера, — это был выбор самого Ахиллеса... и Ахиллес несет ответственность за свое решение. И именно поэтому для него все так ужасно сложилось. Он сам выбрал свою судьбу.

— Мы. А изменив судьбу Ахиллеса, я покончу с войной.

— Ты уже что-то придумала, — догадалась богиня любви.

— Да, — ответила Катрина. — Я и есть троянский конь.

— Будем считать, что поверила. Что тебе нужно?

— Думаю, Фетида может сотворить густой туман?

— Отлично. За час до рассвета Фетида должна поднять с моря туман. Мне нужно много тумана... столько чтобы он скрыл мирмидонян. Скажи Афине, что Одиссей должен подвести людей Ахиллеса к воротам города. Я имею в виду, прямо вплотную к воротам. А я их открою.

«Или лучше использовать другое сравнение и назвать меня Иудой», — подумала Катрина, но тут же мысленно прикрикнула на себя. Такие размышления не помогут ни ей, ни Ахиллесу.

— Убедись, что Афина все передала Одиссею... греческая армия должна ждать у ворот, но так, чтобы ее никто не видел... Вся армия греков! Это их единственный шанс.

Катрина мгновенно стала такой, какой была у себя в больнице: спокойной, бесстрастной, свободной от вязких эмоций, таких как отчаяние, или чувство вины, или страх.

— Ничего. Это моя забота. Если кто-нибудь посмотрит со стен Трои, они увидят только его. А остальных должен скрыть туман. Так мы сможем впустить греков в город... и тогда уж они точно сумеют завершить войну.

— Я бы сказала, да, — ответила Венера. — А ты сама что будешь делать?

Богиня любви некоторое время колебалась, потом наконец заговорила:

— Наверное, мне следует предостеречь тебя, сказать, чтобы ты не пыталась докричаться до него. Ведь ты уже пробовала сегодня, и ничего не получилось. Скорее всего, и завтра не получится... Но...

— Но я верю в силу любви, — просто ответила Венера.

— Я теперь и сама начинаю совсем по-новому оценивать силу этого чувства, — сказала Кэт.

— Будем надеяться, что это действительно так. Ладно, мне нужно еще одно: какое-нибудь сонное зелье, которое очень быстро действует. По-настоящему сильное.

Венера вытянула руку, шевельнула пальцами, — и из вспышки ярких искр возник крошечный хрустальный флакон, наполненный прозрачной жидкостью.

— Только поосторожнее с этим. Этой штукой пользуются боги, когда им необходимо забыться. Его готовят нимфы с острова пожирателей лотоса. Достаточно этому зелью коснуться кожи смертного, и оно подействует.

Катрина осторожно взяла флакон, поставила его на полированный туалетный столик.

Ветер внезапно усилился, и полупрозрачные занавески, прикрывавшие выход на балкон, стремительно ворвались в комнату, а вместе с ними влетел и безумный рев берсеркера. Венера подошла поближе к Кэт и обхватила ее лицо нежными ладонями.

— Катрина, я оставляю тебя здесь с благословением воплощенной Любви.

Богиня осторожно поцеловала Кэт в лоб, и Кэт ощутила, как по всему телу пронеслась восхитительная волна тепла и нежности.

Когда богиня уже вскинула руку, намереваясь исчезнуть, Катрина вдруг вспомнила еще об одном:

— Жив и поправляется после операции, а Джаскелина его выхаживает.

— Только не возвращай их, пока я не разберусь со всей этой путаницей, — попросила Кэт, хотя у нее болело сердце при мысли о том, что Джаки сейчас в совершенно другом мире, немыслимо далеко.

— А если... если что-нибудь случится и я не справлюсь, обещаешь позаботиться о Джаки?

— Еще что-нибудь, моя восхитительно требовательная смертная?

Кэт прикусила губу, а потом решила — какого черта, почему бы и нет?

— Да. Если я умру — на этот раз по-настоящему, сможешь ли ты устроить так, чтобы я отправилась туда же, куда отправится и душа Ахиллеса? Ему будет слишком одиноко без меня.

— Я клянусь тебе в этом, Катрина. Если тебе придется завтра умереть, я лично провожу твою душу в прекрасные поля Элизиума.

— Откуда ты можешь знать? — с надеждой в голосе спросила Катрина. — Что, неужели оракул богини может показать мое будущее?

— Давай лучше назовем это интуицией воплощенной Любви. Я вижу приближение счастливого конца.

— Венера снова вскинула руки, шевельнула кистями — и исчезла в сверкающем дыму.

— Отлично, а теперь мне придется вспомнить одну милую пословицу: «Любовь слепа».

От безнадежности Одиссей затосковал. Он упустил царевну, называвшую себя Катриной, он потерял множество мирмидонян и своих воинов, он потерял Ахиллеса... Среди солдат началось волнение. Никто, ни единый человек не одобрял того, что Ахиллес делал с телом Гектора. Осквернение умершего, любого умершего гневит богов... а осквернение тела уважаемого воина, царевича, наверняка приведет к тому, что возмездие дождем хлынет на них с вершины Олимпа.

Все было хуже некуда, и, хотя Одиссею и прежде случалось гневить богов, он никогда не чувствовал себя так плохо, как этим вечером. Его пронзило до мозга костей предательство Афины. И неважно, что там говорила Катрина. Он прекрасно понял, что значили ее слова: она просто пыталась утешить его. Но что в том толку? Конечно, Афина знала о переодевании Патрокла. Она ведь богиня войны. Разве могла она не знать?

Одиссей тяжело опустился на простой стул в своем скудно обставленном шатре. И уставился на кубок вина, который наполнил для себя, как будто желая получить от кроваво-красной жидкости некий божественный ответ.

Воздух в шатре вдруг потеплел, наполнился сладким ароматом — за секунду до того, как она материализовалась перед ним. И неважно, что Одиссею пришлось собраться с силами, чтобы посмотреть ей в глаза. В остальном его реакция была точно такой же, как всегда, начиная с их первой встречи... когда он был еще совсем юным.

Желание мгновенно разогрело его кровь, как разогрелся воздух вокруг него.

Она подошла к нему и протянула руку. Одиссей взял ее в свои ладони. Упав перед богиней на одно колено, он закрыл глаза, прижался губами к ее коже, вдохнул ее запах...

А потом открыл глаза, выпустил ее руку и встал.

Голос его звучал так же безжизненно, как чувствовало себя его сердце.

Одиссей забыл, что его богиня очень, очень хорошо его знала. Прищурив серые глаза, она внимательно посмотрела на него.

— Ты не умылся и не сменил одежду после битвы. Ты ужасно выглядишь. Что случилось?

Одиссей снова наполнил кубок, чтобы не смотреть в глаза богине войны.

— Я думаю, ты знаешь, что произошло, великая богиня. Ахиллес решил, что Патрокл умер. И полностью поддался берсеркеру. Царевна, которая сегодня назвала мне свое настоящее имя, Катрина, попыталась докричаться до Ахиллеса, но тут ее спас, — Одиссей с особым сарказмом подчеркнул последнее слово, — спас Гектор со своими троянцами, а потом Ахиллес убил Гектора. Он и сейчас продолжает осквернять тело царевича.

Одиссей был поражен, как его слова подействовали на богиню войны; она вздрогнула и мгновенно ответила:

— Если бы ты меня любила, ты не стала бы мне лгать.

Афина промолчала, но Одиссей прочел правду в ее взгляде. Он был прав. Она все знала.

— Вы все вместе решили сыграть с Ахиллесом эту шутку или это были только ты и Венера?

— Это не было шуткой, — сказала Афина, и ее серые глаза вспыхнули гневом, — Это должно было помочь... это должно было привести к окончанию войны!

— Это могло бы помочь, если бы ты все рассказала мне! — закричал Одиссей, — Если бы я знал, я сумел бы его защитить!

Его долго подавляемые чувства вырвались наконец на свободу.

— Неужели я для тебя так мало значу, что ты мне совсем не доверяешь?

От взрыва ее чувств земля под их ногами задрожала, а стенки шатра угрожающе колыхнулись. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и начала сначала:

— Ты единственный смертный, кого я когда-либо любила. И каждый день я со страхом думаю о твоей смертности, потому что знаю: я должна со временем сдаться судьбе и потерять тебя!

— Но я ведь полностью твой — всем сердцем, и всей душой, и полным почитания умом... или же я все-таки просто любимая игрушка для тебя? — с горечью произнес Одиссей.

— Да как ты можешь так говорить после всего, что мы познали вместе?!

— Я говорю так, потому что всем смертным отлично известна переменчивость богов.

— Это не обо мне. Я не завожу себе смертных возлюбленных из простого каприза. Я думала, тебе это известно... я думала, ты гораздо лучше меня знаешь.

— Мне тоже так казалось, — Одиссей сказал это горестным тоном, его широкие плечи опустились, — Но ты не удостоила меня своим доверием.

И тут Афина, великая богиня войны и мудрости, потрясла его до глубины души. Она посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я была неправа. Прости меня. Мне не нужно было лгать тебе.

Сероглазая богиня подошла к нему и опустила голову на его плечо.

— Мой Одиссей... — едва слышно произнесла она.

Одиссей сжал свою богиню в объятиях, мгновенно простив ей все. А потом, лежа рядом с ним, Афина рассказала Одиссею все о Катрине, Ахиллесе, Венере и королеве Олимпа, и впервые за бесконечную жизнь богиня войны обсуждала свои планы с простым смертным, вместо того чтобы просто приказать этому смертному повиноваться ее капризу.

Катрина нервничала так сильно, что у нее подгибались ноги. Когда ночная тьма едва начала приобретать легкий сероватый оттенок, она вылила сонное зелье в глиняный кувшин, наполненный красным вином, схватила с прикроватного столика два кубка и вышла из своей комнаты.

Дворец пребывал в трауре — лишь сдавленные рыдания нарушали тяжелую, наводящую уныние тишину. В коридорах было пусто, их освещали только немногочисленные свечи в настенных бра. Катрина беспрепятственно продвигалась вперед, стараясь придерживаться правильного, как ей казалось, направления. Вообще-то у нее всегда было хорошее чувство направления, но ей уже начало казаться, что она никогда не отыщет дорогу к нише. За очередным поворотом она увидела просто одетую женщину средних лет, выходившую из комнаты.

— Моя госпожа, с тобой все в порядке? — спросила служанка, встревоженно кланяясь. — Я могу что-нибудь сделать для тебя?

Она много раз прокручивала в голове все возможные варианты ситуаций, в которых могла оказаться этой ночью, и в итоге твердо решила как можно ближе придерживаться правды, потому что это могло помочь ей избежать ошибок, если только она не начнет слишком много болтать от волнения.

— Я понимаю, это глупо, но я что-то совсем запуталась. Я... наверное, я много недосыпала с тех самых пор, как...

Катрина умолкла и без труда приняла вид расстроенный и испуганный и абсолютно растерянный.

— Ох, моя госпожа! Конечно, ты не в себе. Позволь, я провожу тебя обратно в твои покои.

А не могла бы ты отвести меня к воинам, которые следят за городскими воротами?

— К стражам ворот? Я тебя не понимаю, царевна.

— Я слышала, что те два воина, которые... э-э... управляют рычагами, открывающими ворота, — Катрина мысленно скрестила пальцы, надеясь, что не скажет чего-нибудь уж слишком странного или глупого, — что они очень помогли моему спасению.

Лицо служанки превратилось в вопросительную маску, и потому Катрина сделала то, что только и могла сделать в такой момент. Она разразилась слезами.

— Я должна подумать о них! — всхлипывала Кэт. — И Гектор тоже хотел бы этого! Все это было так ужасно!

— Ох, царевна! Умоляю, не плачь! Теперь-то ты дома, моя госпожа! И все будет хорошо.

Служанка робко протянула руку, как будто желая коснуться Катрины, но не зная, может ли она осмелиться на подобное.

— Ты проводишь меня к стражам ворот, а? Прошу тебя!

— Конечно, царевна. Ты устала и слишком много волновалась и поэтому повернула не в ту сторону. Ты ведь уже почти дошла до их ниши. Она совсем недалеко отсюда, тебе нужно было только повернуть в другой коридор, вон туда.

Служанка, продолжая утешительно бормотать, проводила Катрину назад за угол коридора, и через минуту они остановились перед нешироким арочным входом. Дверь была открыта, и за ней обнаружился узкий мостик в нишу, встроенную в стену Трои, а перед нишей на стене была закреплена деревянная платформа. И Катрина увидела то же самое, что видела с балкона своей комнаты: один воин стоял на платформе, а второй — между цепью и рычагами.

— Может быть, мне остаться с тобой, моя госпожа, и потом проводить тебя назад в твои покои?

— Нет, спасибо. Не нужно. Ты была права. Я просто растеряна и расстроена. Теперь я уже хорошо знаю, где нахожусь.

Женщина поклонилась, еще раз обеспокоенно посмотрела на Катрину и ушла той же дорогой, какой они пришли сюда, исчезнув за поворотом коридора.

Кэт рукавом вытерла глаза, постаралась принять как можно более уверенный вид и ступила на мостик.

Оба воина мгновенно насторожились. Но ни один не произнес ни слова. Катрина тихонько откашлялась и заговорила юным и невинным голосом:

— Привет... Я пришла поблагодарить вас обоих.

Она видела, как в глазах мужчин вспыхнула растерянность.

— За спасение меня от... — Катрина умолкла и опять начала всхлипывать.

— Царевна Поликсена, зачем это ты? Мы ведь ничего не сделали...

— Как же нет, когда сделали? Вы спасли меня! Я бы так и осталась там, в руках у греков, в этом их ужасном лагере, где они... — Кэт что-то пробормотала совершенно неразборчиво.

— Царевна, — заговорил воин, стоявший в нише, — Тебе уже ничто не грозит. Наши священные стены всегда будут защищать тебя от греков... мы клянемся в этом!

Чувствуя себя самой последней задницей во всей известной части Вселенной, Катрина сквозь слезы посмотрела на воинов с невинным восхищением.

— Спасибо вам, дорогие мои! — сказала она почти таким же сладким и нежным тоном, как сама Венера.

Катрина подала каждому воину по кубку и поспешила щедро наполнить их вином.

— За воинов Трои! — воскликнула она, подняв сжатый кулак.

Мужчины переглянулись. Катрина видела, как они словно бы мысленно пожали плечами. Но повторили за ней:

— Ну вот, теперь мне стало намного легче, — забормотала Катрина. — Ой, выпейте еще немножко!

Она едва успела поднести кувшин к кубку воина, как тот вдруг изумленно вытаращил глаза. Катрина оглянулась на второго стража. Тот сильно нахмурился, как будто собирался задать какой-то тревоживший его вопрос, но забыл, какой именно. А потом оба воина покачнулись и с коротким удивленным вскриком повалились навзничь, словно их сшибла с ног невидимая рука. Катрина наклонилась, мгновение-другое смотрела на мужчин и, убедившись, что оба мирно похрапывают, схватила меч, лежавший на платформе. Она удивилась, насколько тяжел этот меч, и порадовалась, что он оказался в ее руке. Может быть, он поможет справиться наконец с нервной дрожью.

Катрина подошла к рычагам и выглянула в узкое высокое окошко, чтобы посмотреть на поле битвы.

Ночь меняла угольно-черный цвет на сланцево-серый, и сквозь предутренние сумерки на Трою надвигался посланный Фетидой туман. Он волнами полз через поле сражений, залил оливковую рощу, а потом беспрепятственно заполнил окровавленное открытое пространство. Туман в своей неземной красоте был похож на сон, но тот, кому бы он приснился, пожалуй, окунулся бы в чудовищный ночной кошмар.

Катрина увидела тени, скользящие в тумане, темные на темном фоне... призрачные фигуры, которые могли быть и сгустками тумана, и людьми, и просто галлюцинациями... могли быть и той тварью, что прежде называлась Ахиллесом...

А он ведь так и не ушел никуда. Он снова и снова гонял лошадей перед стенами великой Трои, волоча за собой тело царевича, и остановился лишь тогда, когда его кони упали на колени, не в силах двигаться дальше. Тогда он потребовал новую упряжку. Конечно, ему тут же привели новых лошадей, и он возобновил свое страшное монотонное движение. Катрина знала это, потому что весь вечер наблюдала за ним из окна. Ей казалось, что она должна это видеть. Ведь кто-то, кого заботила судьба Ахиллеса, кто-то, кто верил в него, должен был за ним присматривать...

Катрина положила руки на рычаги, закрыла глаза — и потянула вниз...

Огромные цепи ожили, их оглушительно громкое звяканье разбило виноватую тишину. Кэт следила взглядом за тенями, мелькавшими в тумане, и вскоре уже была уверена, что отчетливо различает фигуру Одиссея, подводившего воинов все ближе и ближе к медленно открывавшимся воротам. Хотя Одиссея и окружал туман, тело воина как будто слегка светилось, и это безусловно говорило о том, что Афина даровала ему свое благословение. Катрина прошептала молитву, обращенную к богине войны, не отводя взгляда от Одиссея: «Он очень хороший человек, и он очень сильно любит тебя. Постарайся уберечь его, Афина!»

И вдруг внизу закричали. Какой-то человек, оказавшийся на улице города неподалеку от ворот, заметил, что они открываются, хотя рядом не было ни единого троянского воина, готового выйти на поле боя.

Катрина бросилась к двери, выходившей из ниши на переходной мостик, и заперла ее. Потом она втащила спящих воинов в нишу и прислонила к внутренней стене, стараясь оставаться незамеченной... но крики становились все громче по мере того, как ворота медленно и неумолимо распахивались все шире и шире. Катрина видела, что сквозь них уже свободно могли пройти трое мужчин в Ряд.

— Закройте их! — раздался властный голос, — Идиоты! Не велено открывать ворота до полудня!

Катрина, ничего не слушая, принялась медленно считать до десяти: «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи, четыре Миссисипи...» Когда она наконец дошла до «десять Миссисипи», по мостику загрохотали шаги.

Кэт посмотрела на ворота. Мирмидоняне, ведомые сияющим Одиссеем, хлынули в город. И тогда она схватила меч обеими руками, взмахнула им — и принялась изо всех сил крушить систему рычагов, цепей и противовесов, так надежно охранявших великий город несколько сотен лет. Цепь с пронзительным скрипом, похожим на визг обезумевшей женщины, застряла в обломках, и широко открывшиеся ворота замерли.

Теперь ей оставалось только найти Ахиллеса и вступить в последнее сражение за его душу.