Если скажешь слово «Родина».

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Полуденное солнце припекает. Мы, остановившись на склоне горы, обозреваем открывшуюся нашим глазам долину. Там, в этой долине происходит нечто странное. Мне даже кажется, что мне мерещится, и я протираю глаза... Но это не помогает. Перед глазами всё так же стоит эта прекрасная, умопотрясающая картина... Там, внизу, солнечный свет как бы сгущается, и, похожий на розовый туман, растекается на несколько сот гектаров по лесу. В этом лесу, из-за тёмно-зелёной кроны деревьев выглядывают сооружения, похожие на крыши зданий. Насчитав около сорока таких крыш, я прихожу к выводу, что на нашем пути возник очередной населённый пункт.

«Странный хуторок, — думаю я. — В таком заброшенном месте, а кажется, будто... будто... И что это ещё за розовое свечение какое-то?»

Подумав, что это некое, неизвестное мне природное явление, я спрашиваю:

— Сейчас дойдём, и увидишь, — отвечают дети...

Пройдя ещё несколько сот метров, мы окончательно спускаемся и дальше идём по лесу... Вскоре между деревьями действительно показывается этакий розоватый, я бы сказал — сгущенный, свет... Когда мы вступили в него, меня обдало непонятным сердечным теплом. Это было похоже на то, что я испытывал пять лет назад, гуляя вместе с Леной по пляжу. Такое родное, солнечное чувство... Как будто домой пришёл... Непонятно было, почему оно возникло... Недоумевая, я некоторое время думал над этим, но вскоре моё внимание было отвлечено показавшимся вдалеке первым домом.

— Как называется это поселение? — интересуюсь я.

— Это поселение называется... — Лена, сидящая на чёрном Дулпаре и держащаяся за его гриву, загадочно улыбается, смотрит на меня и недоговаривает.

Поворачиваюсь лицом к другим детям. Все они тоже улыбаются. Молчат и улыбаются, сорванцы.

— Так значит, это и есть ваша Благодать? — догадываюсь я вслух.

— Наша Благодать? — дети переглядываются, потом начинают близоруко всматриваться в чащу, часто моргая и даже принюхиваясь. Маленькие негодяи, где же вы научились так паясничать?

Лена, едва сдерживая смех, наблюдает за всей этой игрой (которую, кстати, сама же и затеяла), сидя на чёрном коне. Коню тоже интересно — он лезет мордой прямо в лица внимательно разглядывающих чащу детей. Особенно — в лицо Наты. Она ему понравилась с самого начала его присутствия в нашей компании. Да, он тут новичок, его нам подарили буквально вчера в одном из аулов. Точнее, не нам, а конкретно Лене и Нате. Попросили их почаще приезжать. Вот так...

— Ты что-нибудь видишь? — обращается Ната к приблизившейся лошадиной морде. — Говорят — там, в лесу, наша Лаванка? — она внимательно смотрит в большие глаза коня, и конь, фыркая, мотает головой и трясёт гривой.

— И я тоже ничего не вижу, — Ната опять близоруко щурится, переводя взор на раскинувшийся перед нами мир горного леса.

Я, сделав руки биноклем, подношу это устройство к глазам девочки и, кивнув на появившийся дом, интересуюсь:

Дети смеются, но Ната, оставаясь серьезной, деловито отвечает мне:

— Да-да-да. Что-то там впереди действительно есть. — Она берёт мой «бинокль» в свои руки и, внимательно осмотревшись, заключает: — Что-то зелёное...

Дети снова смеются, и Кирилл сквозь смех заявляет:

— Ой, точно! Это деревья. — Ната с довольным видом возвращает бинокль мне. Она смотрит в мои глаза и улыбается... У неё очень умный и красивый взгляд...

Подумав, я выпрямляю указательные пальцы обеих рук, свожу их вместе и подношу к лицу Наты.

— Следите за моей рукой, — приказываю я девочке и начинаю водить перед её лицом сложенными вместе руками так же, как окулист водит инструментом перед глазами своих пациентов. Глаза девочки внимательно следуют за движениями моих рук, смотря на выпрямленные и приставленные друг к другу указательные пальцы. Но вот я развожу руки в разные стороны, и девочка, не имея способности смотреть одновременно и направо, и налево, смеётся. С улыбкой она вновь обращает свой взгляд на меня.

Я озадаченно качаю головой. Сделав шаг в сторону Наты, я аккуратно, но до предела раскрываю веки её левого глаза своими пальцами и всматриваюсь в этот глаз. Девочка смеётся, не в силах остановиться. Смеётся и не препятствует обследованию.

Закончив, я, ещё раз покачав головой, выношу диагноз:

— Что значит «Да-а-а»? — со смехом спрашивает Ната.

— Да-а-а... — удручённо и озабоченно повторяю я.

— Я буду жить, доктор? — осведомляется моя пациентка.

— У тебя куриная слепота, девочка. Куриная слепота у тебя, — отвечаю я грустно.

— Ой! — Ната «испуганно» прижимает руки к щекам и, глядя на меня, спрашивает: — Что же мне теперь делать, а?

— Тебе нужно есть побольше манной каши. Я выпишу тебе рецепт, — я поднимаю с земли палочку и вожу ею по ладони, словно ручкой по бланку: — манная каша утром, в обед и вечером — по две тарелки перед едой!

Арам и Кирилл обходят Нату с двух сторон и, словно сговорившись, одновременно хватают её за руки. Девочка с недоумевающей улыбкой оглядывается на них, но они, пытаясь быть сосредоточенными и серьёзными, не обращают на её улыбки никакого внимания. Они заявляют:

— Доктор, мы проследим, чтобы больная, — здесь они выдерживают паузу, чтобы подчеркнуть, а затем продолжают: — строго соблюдала ваши предписания. Мы проследим, но... Но...

— Разрешите удвоить порцию лекарства. Пусть лопает по четыре тарелки три раза за половину дня! — выдав всё это необыкновенной скороговоркой, Арам задумывается. Наверное, пытается разобрать только что сказанное. Другие дети смеются. Смеюсь и я...

Я смеюсь, но постепенно успокаиваюсь. Очарование превышает веселье. Я очарованно наблюдаю за смеющимися детьми. Наблюдаю за тем, как Дулпар подходит к смеющейся Нате и теребит воротник её кофточки своими губами. Смеющаяся девочка мотает головой и пытается освободиться от приставаний Дулпара и от держащих её за руки мальчишек, которые сами ржут, как жеребцы. Лена, обняв Дулпара за шею и прижавшись щекой к его гриве, тоже заливисто хохочет. Венера и Андрей пытаются стащить её со спины чёрного скакуна, но она сопротивляется. Правда, её сопротивление всё больше ослабевает — она теряет силы от смеха. То же можно сказать и о её противниках. Смех и счастье, радость и веселье забирают их силы. Счастье и радость забирают силы детей...

Окружённый радостью, овеянный детским счастьем, я неожиданно прозреваю... Я как бы вижу... Слабо заметное розоватое свечение вокруг нас превращается в золотой туман... Золотой свет счастья! Что это со мной? Что происходит?!... Почему время как бы замедляется?! Почему пространство кажется живым? Почему этот свет... такой?! И сердце наполняется новым чувством. Новое чувство объемлет меня, но разве я не испытывал его раньше?

«О Боже, сколько света! Неужели ты не видишь, Максим? Свет везде! О Боже, сколько света...», — так когда-то говорила мне Лена, пытаясь описать своё понимание счастья. Она произносила это, словно находясь в бездне глубокого экстаза, она чувствовала это... Этот свет... Свет... Что же происходит?! О Боже, какое блаженство...

Я опускаюсь на колени, потом ложусь на траву. Глаза открыты, но я ничего не вижу кроме света. Сказочное свечение, неописуемое блаженство...

«Песок окутан светом. Небо золотое. Твои волосы, твои глаза, Максим, залиты светом. Свет окружает нас. Мы утопаем в волнах этого счастья, как в океане...» — слова Лены опять приходят на память. Это слова пятилетней давности, говоря их, девочка наверняка чувствовала то же, что и я сейчас... О Боже, как легко... Люди!!! Слышите ли вы? Как легко, как просто всё вокруг... Сколько света... Сколько любви... Сколько блаженства...

Я лежу на траве и со стороны, скорее всего, похожу на юродивого или на полоумного. Широкая улыбка не покидает моего лица. Глаза ничего не видят, кроме счастья. Свет и счастье вокруг... Только свет и глубокое счастье... Согретый счастьем, я лежу, забыв о мире и жизни. Забыв о времени и пространстве...

Через какое-то мгновение я прихожу в себя. Зрение проясняется. Я снова вижу небо и облака, траву и деревья. Вижу, как дети, перестав смеятся, завороженно смотрят на меня. Все до одного. Словно они что-то удивительное увидели. Лену все-таки стащили с коня, и теперь она стоит возле Дулпара. Андрей держит её за руку. Арам и Кирилл до сих пор не отпустили плечи Наты, но все они — Лена и Андрей, Арам и Кирилл, Ната, Венера и Аня — смотрят на меня. Удивлённо и завороженно смотрят.

Потом, освободившись от руки Андрея, Лена подходит ко мне и садится передо мною на колени.. Её рука ложится на мой лоб. Девочка трепетно гладит меня по волосам.

Она не отвечает. Она молча сидит рядом. И смотрит в мои глаза. Ласково так смотрит. Подобная ласка заметна на лицах других детей. Они не отвечают на мой вопрос. Но они знают ответ.

— Что это было? — спрашиваю я снова. Вопросительно взирая на Лену, я жду её ответа. Упрямо и настойчиво жду. Ласковый взгляд девочки сопровождает шёпот её губ:

— Розовый Свет, о котором ты спрашивал, когда увидел нашу долину... Ты спрашивал, а Кирилл ответил: «Сейчас дойдём, и увидишь». Вот мы дошли, мы вошли в Него, и через некоторое время на тебя подействовало... Такие же ощущения испытает каждый, кто войдёт в этот розовый Свет с добрыми намерениями. Этот Свет — это Родина... — едва слышно шепчет она. — Ты почувствовал Родину, Максим.

— Не понимаю тебя, Лена... Что значит — «почувствовал Родину»? О чём ты говоришь?

— Я говорю о Сущности, с которой в древности могли общаться люди. Они называли эту Сущность «Мама», «Свет», «Родина». Это живое разумное Существо. Когда-то Оно присутствовало в атмосфере над человеческими городами так же, как и здесь. Но сейчас люди вашей цивилизации не могут воспринимать Его, потому что они ослеплены Тенью. А здесь созданы все условия для того, чтобы человек мог видеть и чувствовать Его... Он мыслит, Он понимает... Пойми, Максим — Он живой... Вот смотри, — и Лена берёт меня за руку.

Посидев некоторое время в тишине, я начинаю ощущать глубокий покой. Вместе с покоем в сердце опять приходит блаженство. Ясно чувствую, как райской мелодией звучит всё пространство. Каждая частичка леса излучает счастье... Это счастье... Оно живое. Рядом что-то есть. Что-то огромное, охватывающее собой весь мир; что-то счастливое, мягкое, ласковое... Боже мой, вокруг нас и над нами есть нечто живое! Разумное! То, о чём рассказывала Лена, действительно существует! Это трудно передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом следует знать каждому. Свет, о котором говорила Лена — там, в Благодати, я видел Его.

Отпустив руку Лены, я встаю, даже нет — резко вскакиваю и восклицаю:

— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?

— Успокойся, успокойся, Максим, — Лена поднимается вслед за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела... Я вижу и чувствую Его довольно часто. Здесь, в Благодати, я вижу Его всё время...

— Когда-то я уже говорила тебе, что это – ты…

— Хорошо, если тебе более понятно воспринимать это отдельно от себя, то это Свет. И одновременно это будто бы Мама. И ещё это Отец. Это Родина.