Защита религиозной идентичности в эпоху глобализации

И. А. Куницын

Застой духовного ренессанса. В России сложилась нездоровая религиозная ситуация. Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» не защищает национальные интересы, хотя и выглядит компромиссным. С одной стороны, в преамбуле констатируется особая роль православия в истории России и
уважение к ряду конфессий, а с другой – Закон накладывает
мнимые ограничения на новые религиозные движения и иност-ранные конфессии. Закон является поводом для обвинений в
адрес перечисленных в ней конфессий со стороны правозащитных организаций. «Ограничения», введенные Законом, малоэффективны. Он не предусматривает механизмов решения системных проблем государственно-конфессиональных отношений: не обеспе-чена защита традиционных ценностей, не решены вопросы в сфере религиозного образования, социального служения, пресечения противоправной деятельности новых религиозных движений, восстановления прав конфессий, подвергшихся репрессиям со стороны Советского государства. Вопреки лицемерным заявлениям о «передаче» религиозным организациям недвижимого имущества религиозного назначения в собственности государства остается б̀ ольшая его часть. Государство и государственные учреждения не только не помогают, но и препятствуют восстановлению представляющих культурную ценность древних церквей и монастырей, что приводит к их разрушению.

Закон не стимулирует жизнь конфессий за пределами территории храма. Если законодательства «цивилизованных» стран создают условия для их участия в общественной жизни, то в России создаются условия для решения лишь отдельных хозяйственных проблем административных центров конфессий.

Наряду с отсутствием адекватного решения актуальных проблем деятельность государства в этой сфере носит ситуационный характер. Действия ветвей государственной власти лишены
единства. На вопрос: существует ли в России вероисповедная политика, вероятнее всего, мы услышим встречный вопрос: а что это такое? Принятие Налогового и Земельного кодексов, прирав-нявших религиозные организации к коммерческим, окончательно оформило юридический барьер между государством и конфес-сиями. На этом фоне затишье, которое господствует в данной сфере, характеризуемое некоторыми как стабилизация, скорее похоже на кризис, который заключается в застое духовного ренес-санса. Страшно другое: отсутствует осознание этого факта. Ни в обществе, ни в среде специалистов нет консенсуса по вопросу перспектив развития вероисповедной политики.

Безоружность вероисповедной политики. Сегодня игнорируется тот факт, что решение проблем в сфере государственно-конфессиональных отношений невозможно вне контекста
глобальных проблем. Существует объективный общемировой
процесс – глобализация, который нужно учитывать независимо
от его оценки. Он включает и экономическую, и политическую,
и культурную, и технологическую составляющие. Но вопрос в
том, по какому сценарию он развивается? Политика западных государств сориентировала его на построение однополярного мира,
в чем большая часть населения планеты не заинтересована.
Глобализация сегодня основана на принципе рыночного естественного отбора, который привел к демонтажу равноправного между-народного сотрудничества. Яркий пример тому агрессия США против Югославии, Ирака и Афганистана. Участниками глобализации являются, с одной стороны, пользователи – западные страны во главе с США, а с другой – страны, выступающие как ресурс.

Создание однополярного мира требует дискредитации тради-ционных ценностей, препятствующих распространению рыночного начала. Судя по всему, борьба с культурными традициями лежит в основе внешней политики США. Эффективное решение этой стратегической задачи возможно не только с помощью воен-ных и экономических рычагов, но и при помощи высокоточного оружия – информационной войны и ее разновидности – войны ценностной. В руках пользователей глобализации она представляет собой оружие «бескровного поражения», способное лишить народы социокультурных механизмов защиты от действия глобального естественного отбора. Оно направлено на подрыв нравственных основ национального бытия путем развенчания культурного наследия, поэтому острие сего оружия направлено против традиционных конфессий.

Противостояние агрессии новых и зарубежных конфессий, изобилующих денежными средствами, встречает осуждение.
В ноябре 1998 года Конгресс США принял Акт «О международной свободе вероисповедания», который предоставил этой стране право применять санкции против стран – «нарушителей» свободы вероисповедания. В другом документе – «Стратегия национальной безопасности США для нового столетия», принятом в том же году, говорится о признании лидерства США в мире и их готовности влиять на действия государств и других субъектов между-народных отношений. Национальные интересы США были увязаны с политикой других государств в религиозной сфере. В целях контроля была создана Американская комиссия по международной религиозной свободе, на которую возложен сбор информации о политике стран мира в религиозной сфере. В декабре 2003 года в США был представлен ежегодный доклад о религиозной свободе. Наряду с некоторыми другими государствами политика России в религиозной сфере квалифицируется как дискриминационная.

Стимулирование Западом распространения нетрадиционных для России религий происходит не случайно. Вспомним тезисы идеолога внешней политики США З. Бжезинского по расчленению России на три части: европейскую, Сибирскую республику и Дальневосточную республику. В период действия либерального Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» религиозная жизнь превратилась в один из каналов инъекции западных культурных ценностей. Вопреки ожиданиям Закон «О свободе совести…» оказался неспособен решить глубинные проблемы религиозной жизни. В частности, ему не удалось сдержать [устойчивую тенденцию к росту] новых религиозных движений, наблюдаемую, в Сибири и на Дальнем Востоке. Растет число экстремистских организаций, основывающих свою деятельность на религиозных мотивах, в том числе в исламе. Создается почва для обострения отношений федерального центра с регионами его традиционного распространения и сепаратизма. «Мины замедленного действия» заложены в ресурсных зонах, на территориях, богатых месторождениями нефти, газа и урана (Западная Сибирь, Поволжье, прикаспийский регион, Кавказ). Их дестабилизация повлечет неизбежный подрыв российской экономики.

Формирующаяся система международных отношений демонстрирует стремление западных государств к обеспечению своих национальных интересов путем установления контроля над глубин-ными сферами национального бытия других государств. Технологической базой для этого стали глобальные системы обмена
информацией и ее отслеживания, которые создают возможность контролировать ценностные установки в заданном регионе мира. На международной арене поднимает голову и укрепляется система глобального тоталитаризма.

Защитить стратегические интересы в духовной сфере Россия сможет, пройдя сложный путь. На первом этапе, общество должно осознать наличие этих интересов, а государство констатировать их в официальных документах. На втором обществу потребуется выработать механизмы их защиты, а государству – принять
соответствующее политическое решение и воплотить его в жизнь.

Сегодня мы находимся лишь в начале первого этапа. Концепция национальной безопасности РФ констатирует, что интересы общества заключаются в духовном обновлении России, а национальные интересы в духовной сфере состоят в сохранении и укреплении нравственных ценностей общества. Но обновление – замена устаревшего новым – в социокультурном контексте звучит как «разрыв с духовной традицией». Тут же, противореча самой
себе, Концепция определяет, что обеспечение национальной безо-пасности России включает защиту культурного, духовно-нравст-венного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни, сохранение культурного достояния всех народов России. Следовательно, государственная власть признает, что защита духовно-нравственного наследия является вопросом национальной безопасности. Но если речь идет о разрыве с традицией, то непонятно, о каких традициях идет речь? Противоречивость
позиции государства не позволяет говорить о перспективах духов-ного развития России и приводит к сдаче национальных интересов в этой сфере. Требуется разработка юридических инструментов, которые обеспечат защиту культуры России от деструктивных глобальных процессов, станут основой для развития государст-венно-конфессиональных отношений.[…]

Переориентация вероисповедного законодательства на защиту национальных интересов. Назначение права народа на религиозную идентичность во внутриполитическом контексте заключается в укреплении единства народа и целостности государства на основе традиционных ценностей. Для этого требуется самостоятельное определение субъектами Российской Федерации особенностей региональной вероисповедной политики. Но совре-менная вероисповедная политика, искажая смысл Конституции РФ, основывается на смешении двух различных понятий: единообразного применения законов и единообразных государственно-конфессиональных отношений. И если первое – конституционный принцип, то второе – преступное заблуждение. По Конституции РФ законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации не могут противоречить федеральным законам. В регу-лировании религиозной жизни действительно имеют место несоот-ветствия между региональными правовыми актами и законом «О свободе совести…». Однако это вызвано не незнанием регио-нальными властями федерального законодательства, а спецификой религиозной жизни в субъектах Российской Федерации. На практике это приводит к автоматическому запуску механизмов устранения противоречий между ним и региональным актом. В результате концептуально безличный и юридически некорректный закон
«О свободе совести…», основанный на мифическом «международном» стандарте, наносит вред религиозной идентичности
народов России на всей ее территории.

Базируясь на принципе императивного регулирования, он одинаково регулирует проблемы, требующие дифференцированного подхода. В его основе лежит представление о том, что религиозная ситуация во всех регионах имеет одинаковые параметры. Однако региональное законодательство, как индикатор проблем, подтверждает обратное. Вместо учета этих проблем действующий закон «подгоняет» политику регионов под чуждые стандарты. В результате наиболее острые проблемы законом
попросту игнорируются, что превращает его в «вещь в себе».
Поэтому для создания внутриполитических механизмов защиты религиозной идентичности требуется переориентация вероисповедного законодательства от абстрактных стандартов к конкретным решениям. Создание таких механизмов невозможно без адекватного правового регулирования не только на региональном, но и на
федеральном уровне. Россия, как поликонфессиональная страна,
нуждается в гибкой вероисповедной политике, которая должна
быть горизонтально и вертикально дифференцирована.

Горизонтальная дифференциация подразумевает гибкую двухуровневую вероисповедною политику. < …> Мозаика частных региональных проблем должна регулироваться законодательством регионов, но в рамках федерального законодательства.[…]

Не менее важна потребность в вертикальной дифференциации. В основе современной вероисповедной политики лежит принцип
«уравниловки» традиционных конфессий со всеми остальными, а, следовательно, традиционных ценностей с нетрадиционными,
что приводит к беспрепятственному проникновению и укреплению западных ценностей, к еще большей духовно-нравственной дез-ориентации общества, чем после крушения коммунистической
идеологии. Происходит не столько юридическое уравнивание конфессий по американскому образцу, сколько насильственное фактическое уравнивание. Несмотря на многократно меньшую социальную базу у конфессий, имеющих нероссийские корни, чем у традиционных конфессий, их экономические возможности по участию в общественной жизни вполне сопоставимы. Поддержка некоторых проектов, предоставление сомнительных льгот в
отдельных сферах, а также регулярное общение между руково-дителями государства и конфессий не дают главного результата – создания в России единого традиционно-ценностного пространства. Появление внутри России регионов, ориентированных на различные конфессиональные центры угрожает формированием чуждых духовно-ценностных пространств, что наряду с катастро-фической демографической ситуацией, экономической и политической дезинтеграцией некоторых регионов в будущем приведет к отчуждению исконно российских территорий.

Традиционные конфессии нуждаются в протекционистской вероисповедной политике. Факт их традиционности должен при-знаваться официально и повлечь за собой наделение специальным правовым статусом, позволяющим решать не только собственные, но и, по возможности, социальные задачи. Отдельными специалистами предлагались критерии, соответствие которым могло бы стать основанием для присвоения статуса традиционной конфессии. По нашему мнению, такая точка зрения является заблуж-дением: ни один критерий не сможет получить всеобщего при-знания, так как их всегда можно подвергнуть сомнению. Чтобы
решение этой уже застарелой проблемы не зашло бы в тупик, статус традиционной конфессии должен предоставляться парламентом путем принятия соответствующего закона. Гарантией обоснованности такого решения может служить лишь волеизъяв-ление (открытое голосование) народных избранников и их ответ-ственность за него перед избирателями. Аналогичное решение
подсказывает и мировая законодательная практика стран Европы, Азии, Ближнего Востока и других регионов планеты.

В отличие от ряда зарубежных стран, многонациональная и многоконфессиональная структура общества порождает необходимость в вертикальной дифференциации правового статуса традиционных конфессий: одним конфессиям он должен присваивается на федеральном, а другим, имеющим достаточную социальную базу лишь в пределах субъекта федерации, на регио-нальном уровне. Такое положение, фактически, уже начало спон-танно складываться в регионах, поскольку законодательство ряда субъектов федерации признает наличие разницы в социальном
статусе конфессий.[…]

Стабилизация традиционных основ российского общества позволит встать на путь укрепления России. Для этого потребуется определить главные принципы духовного развития общества в
Концепции вероисповедной политики России. Но ее содержание
должно не только быть сформулировано специалистами, но и
рождено самосознанием и сотворчеством народа. Главное, чтобы их пробуждение не наступило слишком поздно…[58]

42. Дифференциация правового статуса религиозных
объединений в законодательстве зарубежных стран
(раздел статьи «Конфессиональные приоритеты
вероисповедной политики России»)

И. А. Куницын

Законодательство России устанавливает для всех религиозных объединений универсальное правовое регулирование, предпола-гающее предоставление им равного объема прав и обязанностей независимо от их конфессиональной принадлежности. Государство не вмешивается во внутреннюю деятельность религиозных объединений, в частности, оно не уполномочено вмешиваться в их внутреннее управление, контролировать расходование средств, связанных с удовлетворением религиозных потребностей. В свою очередь религиозные объединения не выполняют никаких госу-дарственных функций.

Дифференциация религиозных объединений по объему предо-ставляемых им прав и обязанностей знакома законодательствам многих зарубежных стран. Подобное правовое положение конфессий закрепляется либо в конституциях, либо в законодательных актах. В зависимости от роли в истории развития страны, вклада в культурную и социальную жизнь некоторые из них ставятся в привилегированное положение, другие же наделяются «стандарт-ным» набором прав согласно международному праву. В некоторых странах религиозные объединения, не отнесенные к разряду
привилегированных, вообще не наделяются правовым статусом религиозного объединения, а действуют на общих основаниях в
виде ассоциаций, как, например, в Италии и Испании. Современная мировая законодательная практика знает несколько видов подобной дифференциации.

Для правового статуса государственного религиозного объеди-нения характерны: полное или частичное освобождение от налого-обложения, наличие широких имущественных прав на землю,
здания, сооружения, предметы культа, получение субсидий и
материальной помощи, выполнение государственных функций в
сфере семейных отношений, возможность широкого участия в
политической жизни. Глава светской власти, как правило, является главой государственной церкви. Руководящие государственные
должности вправе занимать лица, исповедующие государственную религию. Назначение на высшие руководящие должности в рели-гиозных объединениях может осуществляться либо по решению, либо по согласованию со светской властью.

Так, статусом государственного религиозного объединения официально наделена Англиканская церковь в Великобритании, Евангелическая лютеранская церковь в Дании и Исландии, Право-славная церковь в Греции. Почти в 30 странах мира, в числе которых Иран, Ливия, Судан, Иордания, Египет, ОАЭ, государственной
религией официально признан ислам. Само государственное право в этих странах включает положения мусульманского права либо полностью основывается на них. Тем не менее, в этих государствах также обеспечиваются религиозные свободы объединений, не принадлежащих к государственной религии, хотя они весьма ограничены в правах.

В ряде стран мира за религиозными объединениями закрепляется консенсуальный правовой статус. Его сущность заключается в том, что объем прав и обязанностей религиозных объединений зависит от достигнутого между руководством конфессии и
государством консенсуса, фиксируемого соответствующим согла-шением или их совокупностью. Этот вид правового статуса позво-ляет субъектам оставаться автономными, не нарушая принципа светскости государства. Необходимым условием здесь являются: наличие волеизъявления соответствующего религиозного центра и достаточной социальной базы. Последнее условие позволяет охва-тить большинство верующего населения страны, что не только не нарушает религиозные свободы, но и позволяет наиболее оптимально реализовать их. Поэтому предметом соглашения является предо-ставление религиозным объединениям возможности участия в широ-ком спектре общественных отношений, в которых оно не противо-речит интересам общества и государства. Не нарушаются при этом и права религиозных меньшинств, обладающих «стандартным набо-ром» прав в соответствии с международно-правовыми актами.

В Германии допускается существование религиозных объеди-нений с юридическим статусом одного из двух видов: специальным или обычным. Чтобы претендовать на специальный статус, религиозное объединение должно иметь в числе своих членов не менее 1% населения соответствующей земли. Специальный статус дает ему право претендовать на государственную поддержку и заключать соглашения на право доступа в такие учреждения, как боль-ницы, школы, вооруженные силы и т.п. В Италии подобный статус имеют Римо-католическая церковь, пользующаяся предпочтительным положением, и религиозные общины, существующие здесь в течение длительного времени (вальдезианцы, иудеи и протестанты), которые достигли соглашения с государством.
На территории Испании консенсуальный статус присущ Католической церкви и религиозным обществам, «получившим
явное укоренение в Испании», среди которых – евангелисты,
иудеи и мусульмане.

Правовой статус официально признанных религиозных объеди-нений характеризуется наличием правовых норм, закрепляющих данный факт в законодательных актах. В отличие от статуса
государственных религиозных объединений здесь отсутствует указание на их государственную поддержку, государство также не вмешивается в их внутреннюю религиозную жизнь. Например, у него нет полномочия контролировать назначение на должности в религиозных объединениях.

В Конституции Болгарии закреплено: «Традиционная религия в Республике Болгария – восточно-православное вероисповедание». Тем не менее это не означает наличие у данного вероисповедания статуса государственного, поскольку: «Религиозные институты
отделены от государства». Закон Литовской Республики «О религиозных общинах и сообществах закрепляет статус официально
признанных религиозных общин и сообществ, «представляющих
из себя часть исторического, духовного и социального наследия
Литвы: католиков латинского обряда, евангелистов-лютеран,
евангелистов-реформатов, ортодоксов (православных), старообрядцев, иудеев, мусульман-суннитов и караимов». Это пример наиболее радикального отношения, так как здесь допускается наделение литовским законодательством правами юридического лица одних религиозных обществ и лишение таких прав других, не являющихся частью наследия Литвы. В Ирландии на основании Конституции статусом официально признанного религиозного
объединения обладают Римо-католическая церковь, находящаяся на особом положении как хранительница религии, исповедуемой значительным большинством граждан, а также: «Ирландская цер-ковь, пресвитерианская церковь в Ирландии, Ирландская церковь методистов, Ирландское религиозное общество квакеров, а также еврейские общины и другие религиозные вероисповедания, сущест-вующие в Ирландии на день вступления в действие настоящей Конституции». Из этого положения следует, что все религиозные общества, не принадлежащие к указанным вероисповеданиям,
признанными не являются[59].

43. Половина американцев в жизни меняет веру

США – страна новообращенных: примерно половина взрослых американцев (по разным опросам – от 47% до 59%) хотя бы раз в жизни меняет вероисповедание. Как правило, это описывается как постепенный отход от наивной детской веры. Но причины этого неодинаковы у католиков, у протестантов и у тех, кто не относит себя ни к одному вероисповеданию. Как правило, католики уходят из своей Церкви потому, что перестали разделять ее
учение. Протестанты меняют одну конгрегацию на другую просто в зависимости от личных обстоятельств. А в «неопределившиеся» уходят обычно не потому, что утратили веру в Бога, а из разочарования в конкретных религиозных лидерах и институциях. Таковы данные Исследовательского центра Пью.

«Современная религиозность – это «богословие шведского стола», – говорит Майкл Линдсей, специалист по социологии религии из Университета Райса. – Это кризис организованного, церковного христианства, которое широко распахивает парадный вход для новообращенных, а для выхода отводит неприметную дверку с черного хода».

«Хотите посмотреть, как работает действительно свободный рынок? Поглядите на конкуренцию религий в США», – вторит ему Луис Луго, директор Форума Пью.

Исследовательский центр Пью в 2007 году провел исследование «Текучая вера: Изменения в религиозном самоопределении американцев» на основе опроса 35 тыс. человек. Тогда выяснилось, что 44% американцев ушли из той веры, в которой выросли.

В 2009 году 2800 респондентов опросили вновь, сосредоточившись на тех, кто резко менял веру: бывших католиках, бывших протестантах, на тех, кто перешел из одной протестантской конгре-гации в другую и на выросших в нецерковных семьях, а ныне относящих себя к определенному вероисповеданию. Оказалось, что религиозная «текучка кадров» даже больше, чем предполагалось: по крайней мере каждый шестой из тех, кто ныне принад-лежит к вере своего детства, покидал ее, но впоследствии вернулся. Почти две трети из тех, кто был воспитан в католичестве или проте-стантизме, а ныне себя ни к какому вероисповеданию не относит, меняли веру по меньшей мере дважды. 32% бывших протестантов, а ныне нецерковных, сказали, что переменили вероисповедание три раза или больше.

Религиозные искания связаны и с возрастом. Большинство тех, кто оставил веру своего детства, сделали это до достижения 24 лет, а к своей нынешней вере пришли до 36-летнего возраста.

Тех, кто в итоге остался вне любых деноминаций, становится все больше: сейчас «нецерковными» называют себя 16% американцев, и 7% выросли в нецерковных семьях. При этом атеистов и агностиков – всего 4%, а треть «нерелигиозных» прямо говорит, что просто не нашли себе религии по своему вкусу.

Джон Грин, политолог из Экронского университета (штат Огайо), называет большую часть «нецерковных» «неудовлетворенными потребителями». «Большинство из них не имеет ничего против религии в принципе. Им просто не понравилась та вера, которую они разделяли, или они разуверились в ее учении», –
поясняет он[60].