Избранные произведения. М., 1953

С. 350, 366, 354, 393, 394, 396

Ж.-Ж. РУССО

Размышляя о нравах, нельзя не вспомнить с удовольствием о простоте обычаев древности. Это чудный берег, украшенный лишь руками самой природы, к которому обращаются беспрестанно наши взоры и от коего, к нашему прискорбию, мы уже далеки. Когда люди, будучи невинны и добры, хотели, чтобы боги были свидетелями их поступков, они жили с ними под одним кровом в своих бедных хижинах, но вскоре зло проникло в их сердца, и они пожелали отделаться от этих неудобных свидетелей и удалить их в роскошные храмы. Наконец, люди изгнали их и из храмов, чтобы самим там поселиться, по крайней мере жилища богов перестали отличаться от домов граждан. Это было полное растление нравов, и пороки укоренились как никогда, с тех пор как их, так сказать, вознесли на пьедестал мраморных колонн у входа во дворцы вельмож и запечатлели на коринфских капителях.

О добродетель, высшая наука бесхитростных душ! Неужели нужно столько труда и усилий, чтобы познать тебя? Разве твои правила не начертаны во всех сердцах? И разве для того, чтобы изучить твои законы, недостаточно углубиться в себя и, заставив умолкнуть страсти, прислушаться к голосу своей совести? Ведь в этом заключается истинная философия.

Руссо Ж.-Ж. Рассуждение о науках и искусствах //

Избр. соч.: В 3 т. М., 1961. Т. 1.

С. 57, 64.

Так как всякий шаг человечества по пути прогресса удаляет его от естественного состояния, то чем более накапливаем мы знаний, тем более теряем средств приобрести самое важное из них, и можно сказать, что, стремясь изучить человека, мы тем самым лишили себя возможности познать его.

Но, не зная человека в его естественном состоянии, мы напрасно старались бы определить и закон, данный ему в руководство природой или наиболее соответствующий его организации. Ясно же для нас относительно этого может быть следующее: чтобы он был законом, нужно, чтобы человек, волю которого он связывает, мог сознательно ему подчиниться, а чтобы он был естественным, нужно сверх того, чтобы он говорил непосредственно голосом самой природы.

Все философы, изучавшие основы общества, сознавали необходимость углубиться в своих исследованиях до естественного состояния, но ни одному из них не удалось достаточно к нему приблизиться. Одни, не задумываясь, приписывали человеку в этом состоянии понятия о правом и неправом, не потрудившись доказать того, что подобные понятия должны были у него существовать, ни даже того, что они могли быть ему полезны. Другие говорили, что естественное право предоставляет каждому удерживать за собой то, что ему принадлежит, не объяснив при этом, что понимают они под словом «принадлежит». Третьи, наделив сперва сильного властью над слабым, утверждают, что это тотчас же повело к возникновению управления, не думая о том, сколько времени должно было пройти, прежде чем слова «власть» и «управление» приобрели для людей определенный смысл. Наконец, все они, беспрестанно говоря о потребностях, алчности, угнетении, желаниях и гордости, переносят в естественное состояние идеи, усвоенные ими в обществе, и, говоря о дикаре, изображают нам гражданина.

На выводы тех исследований, к которым может дать повод наш предмет, нужно смотреть не как на исторические истины, а лишь как на гипотезы, более способные пролить некоторый свет на природу явлений, чем установить истинное их происхождение, и подобные тем гипотезам о происхождении мира, которые чуть ли не ежедневно высказывают наши натуралисты.

Более... всего остережемся заключить с Гоббсом, что... человек зол от природы, что он порочен... что он всегда откажет в услуге себе подобным, так как не считает себя обязанным ее оказывать, и что, не довольствуясь правом на нужные ему вещи, которое он основательно себе приписывает, он безрассудно вообразил себя единственным собственником во Вселенной.

Люди – злы. Печальный повседневный опыт избавляет нас от необходимости доказывать это – положение. А между тем от природы человек добр... Что же могло так извратить его духовную природу, если не изменения, которым подвергалась его организация, не успехи его на пути прогресса и приобретенные им знания? Как бы ни восхищались вы человеческим обществом, все же остается несомненной истиной, что оно неизбежно заставляет людей ненавидеть друг друга, приводя в столкновение их интересы, и заставляет их оказывать друг другу призрачные услуги и причинять на деле всевозможные несчастья. Что должны мы думать об обществе, где разум каждого частного лица подсказывает ему правила, прямо противоположные тем, которые коллективный общественный разум внушает всему общественному союзу, где каждый видит для себя выгоду в несчастии другого?

Сравните беспристрастно состояние гражданина с состоянием дикаря... Если вы вспомните об изнуряющих нас душевных терзаниях, о подрывающих наши физические и нравственные силы бурных страстях, о чрезмерном труде бедняков и еще более опасной изнеженности богатых, заставляющих одних умирать от нужды, а других от излишества; если вы подумаете о чудовищной смеси различных веществ, из которых состоит наша пища, о вредных приправах, об испорченных припасах, о фальсифицированных лекарствах, о плутнях тех, которые ими торгуют, об ошибках тех, которые их прописывают, о ядовитых свойствах сосудов, в которых их приготовляют; если вы примете во внимание эпидемические болезни, порождаемые дурным воздухом в местах со скученным населением... если вы присоедините к этому итогу пожары и землетрясения, которые, испепеляя и разрушая целые города, губят тысячами их жителей; словом, если вы окинете одним взглядом опасности, которые беспрестанно нагромождают все эти причины над нашими головами, то вы поймете, как дорого заставляет нас расплачиваться природа за то, что мы пренебрегаем ее наставлениями.

Руссо Ж.Ж. О причинах неравенства //

С. 18, 22, 27 - 28, 54 - 55, 121123 –124

Глава I

Человек рожден свободным, а между тем повсюду он в оковах. Иной мнит себя повелителем других, а сам не перестает быть рабом в еще большей степени, чем они. Каким образом произошла эта перемена? Я не знаю. Что может сделать ее закономерной? Мне кажется, что я могу разрешить этот вопрос. Если бы я рассматривал одну только силу и следствие, ею производимое, я бы сказал: «Пока народ принужден повиноваться и пока он повинуется – он поступает хорошо; как только он может стряхнуть с себя иго – он поступает еще лучше; ибо он возвращает себе свою свободу в силу того же права, в силу которого она была у него похищена; и или он имеет основание ее вернуть, или не имели основания ее отнять у него». Но общественный строй – право священное, которое служит основанием всякому другому праву. Но это право не естественное: оно основано на соглашениях. Требуется узнать, какие это соглашения.

Глава II

Самая древняя форма всех обществ и единственная естественная – это семья. Дети сохраняют связь с отцом до тех пор, пока нуждаются в поддержке с его стороны. Раз прекращается потребность в помощи – естественная связь разрывается. Дети, избавленные от необходимости повиноваться отцу, отец, свободный от забот о детях, – одинаково становятся независимыми. Если их еще что-нибудь и связывает, то это не естественно, а добровольно. И сама семья держится лишь в силу соглашения.

Эта общая свобода есть следствие природы человека: его первый закон – самосохранение, его первые заботы – заботы о себе; и как только он вступает в сознательный возраст, он сам начинает судить о способах самосохранения и становится себе господином.

Итак, если угодно, семья является первым образцом политического общества: отец – прообраз вождя, дети – прообраз народа; все, рожденные равными и свободными, отрешаются от свободы только ради своей выгоды. Вся разница в том, что в семье любовь отца вознаграждает его за заботы о них, а в государстве отсутствие любви к народу со стороны вождя возмещается наслаждением власти.

Глава IV

Так как ни один человек не имеет естественной власти над себе подобными и так как сила не производит никакого права, то основанием для всякой закономерной власти между людьми могут служить лишь договоры.

Глава VI

«Найти такую форму ассоциации или общественного соединения, которая защищала и охраняла бы всею общею силой личность и имущество каждого члена и благодаря которой всякий, соединяясь со всеми, повиновался бы только себе и оставался бы так же свободен, как и прежде». Вот основная задача, которую разрешает общественный договор.

…если устранить в общественном договоре то, что не составляет его сущности, он может быть выражен так: всякий из нас ставит себя и свое могущество, как общее достояние, под высшее управление общей воли; и мы, как целое, принимаем каждого члена, как нераздельную часть всего.

Вместо отдельной личности каждого договаривающегося этот акт ассоциации сейчас же создает моральное и коллективное Целое, составленное из стольких членов, сколько собрание имеет голосов, целое, которое получает путем этого самого акта свое единство, общее Я, жизнь и волю. Эта общественная личность, составленная таким образом из единения всех остальных личностей, получала в прежнее время название гражданской общины, а теперь называется республикой или политическим целым, которое именуется своими членами государством, когда оно пассивно, и сувереном, когда оно активно, державой – при сравнении ее с ей подобными. Что касается членов такого общественного соединения, то коллективно они зовутся народом, каждый в отдельности гражданами, как имеющие долю власти во власти суверена, и подданными, как подчиненные законам государства.

Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М.. 1906

С. 14 – 16, 19 – 20, 22

ГЕГЕЛЬ

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770 - 1831) – крупнейший представитель немецкой классической философии. В рамках системы объективного идеализма раз­работал диалектику, как всеобщую логику развития абсолютной идеи, человеческой истории и абсолютного духа. В отрывке, взятом из лекций Гегеля по философии истории, обосновывается положение об объективном разуме, лежащем в основе истории и определяющем ее закономерное, поступательное развитие.

Одним принципом гражданского общества является конкретная личность, которая служит для себя целью как особенная, как целокупность потребностей и смесь природной необходимости и произвола – но особенное лицо, как существенно находящееся в соотношении c другой такой особенностью, так что оно заявляет свои притязания и удовлетворяет себя лишь как опосредствованное другим особым лицом и вместе c тем как всецело опосредствованное формой всеобщности – другим принципом гражданского общества.

Прибавление. Гражданское общество есть разъединение, которое появляется посредине между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства, так как в качестве разъединения оно предполагает наличность государства, которое оно должно иметь перед собою как нечто самостоятельное, чтобы существовать. Гражданское общество создалось, впрочем, лишь в современном мире, который один только воздает свое каждому определению идеи. Когда государство представляют как единство различных лиц, как единство, которое есть лишь общность, то этим разумеют лишь определение гражданского общества. Многие новейшие государствоведы не могли додуматься до другого воззрения на государство. В гражданском обществе каждый для себя – цель, все другие суть для него ничто. Но без соотношения c другими он не может достигнуть объема своих целей; эти другие суть потому средства для целей особенного. Но особенная цель посредством соотношения c другими дает себе форму всеобщности и удовлетворяет себя, удовлетворяя вместе c тем благо других. Так как особенность связана c условием всеобщности, то целое есть почва опосредствования, на которой дают себе свободу все частности, все случайности рождения и счастья, в которую вливаются волны всех страстей, управляемых лишь проникающим в них сиянием разума. Особенность, ограниченная всеобщностью, есть единственная мера (Мая), при помощи которой всякая особенность способствует своему благу...

Таким образом, себялюбивая цель, обусловленная в своем осуществлении всеобщностью, обосновывает систему всесторонней зависимости, так что пропитание и благо единичного лица и его правовое существование переплетены c пропитанием, благом и правом всех, основаны на них и лишь в этой связи действительны и обеспечены. Можно рассматривать эту систему ближайшим образом как внешнее государство, – как основанное на нужде государство рассудка.

Гегель. Философия права // Сочинения.

М., Л., 1934. Т. 7. С. 211 ‑ 212