Человек и его место в мире

Деятельный же разум поистине подобает человеку. И всякий человек, если он не убогий, вполне может в совершенстве следо­вать ему. И согласно ему человек абсолютно и в полной мере именуется добрым или дурным, согласно же созерцательному или практическому — только в некотором отношении и относи­тельно. Ведь человек именуется хорошим или дурным соответ­ственно его добродетелям и порокам. А хороший метафизик не называется хорошим человеком, но хорошим метафизиком; и хороший домостроитель не называется хорошим в абсолютном смысле, но хорошим строителем. Вот почему человек не будет считать себя оскорбленным, если его назовут метафизиком, фи­лософом или кузнецом; но если его назовут вором либо припи­шут ему невоздержанность, несправедливость, неблагоразумие и иные пороки, крайне вознегодует и вспылит, поскольку быть добродетельным или порочным — в нашей власти, быть же фи­лософом или строителем — не зависит от нас и не обязательно для человека. Из чего следует, что все люди должны и могут быть законопослушны, тогда как не все должны быть философа­ми, математиками, строителями и т. п.

Но что касается деятельного разума, который собственно при-

сущ человеку, то каждый должен обладать им в совершенстве. Ибо для сохранения рода Человеческого каждый человек должен быть'добродетельным в нравственном отношении и, насколько возможно, избегать порока. И порок вменяется ему в вину как его лйч'ньШггорок, в каком бы состоянии он ни находился, будь он нищ, беден, богат, зажиточен, состоятелен. Быть же причаст­ным прочим видам разума не обязательно, да и невозможно. И Зуо не требуется для человеческого рода: ибо мир не мог бы су­ществовать, если бы всякий человек был созерцателем. Да и сам этот человек не мог бы существовать, так как один-единствен­ный разряд людей, таких, как философы, не мог бы удовлетво­рить себя; а равно как если бы существовал только разряд строи­телей или иной какой-нибудь в этом роде. Не может быть, чтобы один мог в совершенстве осуществлять дело другого, не то что всех, как это происходит с различными членами человеческого тела.

Поэтому всеобщая цель человеческого рода заключается лишь в относительной причастности созерцательному и практическо­му видам разума и в совершенной причастности разуму деятель­ному. Ибо Вселенная сохранит свое совершенство, если все люди будут справедливыми, добродетельными и добрыми, но не в том случае, если все они будут философами, либо кузнецами, либо строителями.

<...>

Надо, однако, знать, что, как говорят Платон и Аристотель, политика есть врачевание душ и намерение политика заключает­ся в том, чтобы сделать человека скорее праведным, нежели уче­ным. Но идти к достижению этой цели нужно в соответствии с различиями между людьми разного ума. Ибо одни благородны, обладают от Бога доброй природой, склонны к добродетели един­ственно из-за ее благородства и отвращаются от пороков един­ственно из-за их гнусности. И эти люди (хотя они крайне немно­гочисленны) наилучшим образом предрасположены к доброде­тельной жизни.

Другие же менее расположены [к добру], и они помимо бла­
городства добродетели и низости порока поступают праведно так­
же и из-за наград, почестей и похвал и бегут пороков из-за нака­
заний, таких, как бесчестье и позор. И эти находятся на второй
ступени.;

Иные становятся добродетельными в надежде на некое благо

и из страха перед физическим наказанием и поэтому, чтобы они следовали такой добродетели, политики учредили денежные на­грады и почести и прочее в этом роде, а чтобы они избегали пороков, учредили наказания — либо денежные, либо по отно­шению к чести и телу, то ли убивая преступника, то ли лишая его каких-либо членов.

Некоторые же вследствие жестокости и подлости своей при­роды не движимы ничем из сказанного, как учит повседневный опыт. Поэтому и положили, чтобы праведникам было в иной жизни вечное воздаяние, а грешникам — вечное возмездие, что­бы в величайшей мере их устрашить.

Большая же часть людей если и поступает хорошо, то скорее из страха вечных мучений, нежели в надежде на вечное блажен­ство, так как мучения более знакомы [людям], чем эти вечные блага,

<.. >

Надо, однако же, знать, что хотя человек причастен, таким образом, к материальному и нематериальному миру, но о его причастности материи говорится в собственном смысле, ибо он весьма далеко отстоит от нематериального; о его причастности животным и растениям говорится не в собственном смысле сло­ва, но лишь имеется в виду, что он их содержит в себе, находясь ниже нематериальных сущностей и выше материальных вещей. Поэтому он не может достигнуть совершенства нематериальных сущностей, почему людей следует назьюать не богами, но свя­тыми или божественными. Зато человек не только может срав­ниться со зверем, но и превзойти его, ибо некоторые люди быва­ют куда более жестоки, чем звери, как говорит Аристотель в VII книге «Этики»: «Плохой человек в десять тысяч раз хуже зверя». И то, что сказано о жестокости, может быть отнесено и к другим порокам.

И если столь гнусен порок, и так мерзостна жизнь порочного человека, и противное можно сказать о добродетели, то кто же, даже и при том, что душа смертна, предпочтет порок добродете­ли, если только не предпочтет быть зверем или хуже зверя, не­жели быть человеком! Отчего, и т.д.

Помпонацци П. Трактаты... М., 1990. С. 98—99.