Правда о благодатном огне

Александр Сысоев

Многие жители нашей Православной Державы, десятилетия­ми отлученные от веры, не знают о факте ежегодного чуда, кото­рое уже почти в течение 2000 лет происходит на православную Пасху, — факте схождения Благодатного Огня верующим на мес­те Воскресения Господа нашего Иисуса Христа в храме гроба Гос­подня в Иерусалиме. А если кто и знает об этом, то в трактовании Московского патриархата. Примерно это звучит так:

С вечера в храме собираются толпы верующего народа в ожи­дании чуда. В храме гасятся все огни. На следующий день, перед самым схождением огня, в святыню врываются полудикие чуда­коватые арабы, которые неистово шумят, пляшут, бьют в бараба­ны. Потом приходит Иерусалимский Патриарх. Его разоблачают, проверяют на наличие зажигательных предметов, впускают в Ку-вуклию, закрывают за ним дверь и запечатывают ее. Начинается крестный ход священников вокруг Кувуклии. Через некоторое время Патриарх выходит с зажженными свечами и передает огонь верующим.

Эта трактовка очень узка. Она лишь сообщает о факте схожде­ния огня, но не рассказывает ничего о том, что предшествует это­му событию.

Кстати, все средства массовой информации, падкие до грязных «сенсаций» типа — кто с кем переспал и кто кого обманул, и на сколько миллионов долларов, единодушно замалчивают его, тем самым, раскрывая факт управления ими из единого центра.

А правда заключается в том, что в этом действе участвуют многие силы с различными целями. В мистическом плане — это силы Добра и зла, Света и тьмы, Бога и сатаны. В человеческом — это жидовская полиция и армия, нанятые так называемой «Грече­ской Патриархией» следить за порядком, это огромная масса ве­рующих из Греции и с недавних пор из России, это кучка горячо верующих православных арабов и Иер усалимский Патриарх,

это священники и верующие других конфессий (католиче­ской, коптской, армянской и др.) и, наконец, это равнодушно или враждебно относящийся к чуду окружающий мусульманский мир. Зная роль каждой из этих сил в происходящем, понимаешь их цели и их место в мире. А вот об этом как раз народу ничего не сообщает Московская Патриархия, затуманивая правду.

Надо сказать, что я являюсь патриотом своей Родины и очень озабочен происходящим в России. Я бы не поехал посмотреть на чудо из любопытства, ибо страшусь этого, но решился с тайной целью — получить ответ от Бога на мой вопрос: «Спасется ли Рос­сия?»

И Слава Всевышнему! — ответ получил, ибо не остается у Бо­га без ответа ни один вопрос.

Приехав в Израиль, понимаешь, что это государство создава­лось с религиозными целями, ибо не было никакой экономиче­ской целесообразности переселяться расчетливым жидам в пус­тыню и жить среди враждебных им арабов. Без экономической помощи мировой жидовской диаспоры и подвассальных им наро­дов Европы и Америки эта военизированная страна рухнула бы через неделю. Этой иррациональной религиозной целью является построение третьего иерусалимского храма на горе Мориа, где Авраамом приносился в жертву его сын Исаак, в котором должен воссесть царь мира жидовского происхождения, по православно­му — антихрист, как предсказывал в Апокалипсисе почти 20 ве­ков назад Апостол Иоанн.

Храм гроба Господня — это огромное строение. Под одной крышей находятся и Голгофа — место распятия Христа (Хрис­тос — греческое слово, по-русски — Помазанник, по-еврейски — -Мессия), и сам гроб, находящийся метрах в 50 от Голгофы, и дру­гие христианские святыни, такие, как камень помазания — мес­то, куда было положено тело Христа и где оно было обернуто в плащаницу, место обретения Креста Господня в IV веке от Р. X. равноапостольными царицей Еленой и императором Константи­ном, могила праведного Иосифа, хозяина гроба Господня, и много других святынь. Над местом погребения Христа сооружена Кувуклия — строение типа каменного домика, состоящее из двух комнат: предела Ангела, откуда Ангел возвестил женам-мироносицам о

Воскресении Спасителя, и сам Гроб, где покоилось тело
Христа на плоском каменном лежаке.

Находясь в этом светлом месте, всеми порами тела ощущаешь его надмирность и святость, испытываешь благоговейный страх перед небесными силами, и в то же время есть ощущение прича­стности Божественного Промысла к каждому человеку.

Над Кувуклией находится храмовый купол, откуда и исходит небесный свет.

Вечером, после службы в Троицком соборе Русской Миссии в Иерусалиме, примерно в 9 часов вечера, наша группа скорым шагом пошла к главной цели своей поездки: занять место у Кувуклии под самым куполом и непосредственно лицезреть факт чуда — схожде­ние огня и обладать им. Для этого все запаслись пучками свеч по 33 в каждой — по числу лет земной жизни Господа. Но, прибыв в храм, мы там оказались не первыми. Почти все пространство вокруг Ку­вуклии уже было занято. Это были в основном православные греки со складными стульчиками. Но т. к. русские люди в напористости осуществления своих целей никому не уступят, то мы их и подвину­ли, заняв место с правой стороны Кувуклии. Бабки бодро распевали молитвы и божественные песнопения. Многие, как и я, приехали со своими тайными просьбами к Господу — ведь такое бывает, может быть, только один раз в жизни.

В храме было жарко, и многие запаслись водой.

С противоположной стороны от входа в Кувуклию находится коптская часовня. Священники и верующие этой секты беспрерывно, всю ночь возносили молитвы Господу. Их монотонные песнопения в своей продолжительности утомляли.

Всю ночь мы простояли плечом к плечу, находясь под постоян­ным давлением жидовской полиции.

О них надо рассказать особо. Жидовская полиция — это в основном молодые жидята и жидовки лет от 20 до 30, но есть и по­старше. Экипированы и вооружены они полностью с американ­ских складов, так что если бы не шестиконечные звезды на их эм­блемах и не характерные восточные черты лица, то можно было бы принять их за американцев. На них были рубашки с короткими рукавами голубого цвета, бронежилеты, фуражки американского

образца, из оружия — пистолеты магнум, наручники, баллончи­ки с газом, а также у некоторых большие красные баллоны, как потом выяснится, с водой, для тушения святого огня у верующих.

Вели они себя крайне раскрепощено, громко беседовали на свои мирские темы, смеялись, гогоча как козлы, всем видом пока­зывали, что для них это обыкновенная полицейская операция по наведению порядка в общественном месте, а чуда вроде как и не существует. Всю ночь и на следующий день, громко отдавая при­казы, размахивая руками, они гоняют верующих с места на место, утрамбовывают их, уплотняют, создают неразбериху, сбивают молитвенный настрой верующих. По всему видно, что эту работу они делают из-за внутренней ненависти к собравшимся. Вообще, если смотреть со стороны, то они, жиды, — это пастухи, а собрав­шиеся верующие — это гои-скоты, которым надо создавать невы­носимые условия, давить их, унижать, показывать, что они не до­ма у Господа, а в гостях у них, у жидов (гои — это все неевреи, по Талмуду).

Люди крайне утомлены, т. к. среди приехавших есть и старые, и больные, и немощные, но никто не ропщет, ожидание чуда пере­вешивает все невзгоды. Кто-то вершит внутреннюю молитву, кто-то положил голову на колени или на руки и дремлет, кто-то ведет тихую беседу с товарищем.

Ближе к утру жидовская полиция ушла из храма. Постояв два ча­са без охраны, я и еще некоторые смелые решили пробраться к само­му входу в Кувуклию, надеясь лицезреть все события вблизи.

В течение ночи напротив входа в Кувуклию, попеременно сме­няя друг друга, вели службу священники разных конфессий: ар­мянской, греческой православной, а под самое утро пришли като­лики и под орган распевали свои заклинания. Надо сказать, что православные к их службе отнеслись с явным недоброжелатель­ством, многие разговаривали, и стоял постоянный гул в храме". Католики это чувствовали и по окончании службы ушли с явным раздражением.

Вообще-то, если смотреть непредвзято, орган в храме звучит кощунственно — услаждая слух, он превращает храм в театр, ли­шает новозаветные события внутренней драмы в человеческих сердцах, делает их ничтожными, сказочными, поверхностными. Это особо бросается в глаза в сравнении с православным, надры­вающим душу пением, бьющим в самую суть Евангельского пове-

ствования, тонко настраивающего человека на " события двухтысячелетней давности. Здесь особо понимаешь, почему кровные враги Христовы, духовные наследники книжников и фарисеев, нынешнее жидовье, благодушно относятся к поверженному като­личеству (христианству, не имеющему корня, а лишь красивые пустоцветы), и с ожесточенной ненавистью — к коренному пра­вославию, Великий Плод которого ныне вызревает и который так страшит темное царство сатаны.

Мы, наивные и простые, не знали, что лучшие места уже за­бронированы блатными или куплены приближенными и всю шелупонь отсюда полиция выгонит. А пока мы имели возможность часок посидеть на каменном парапете, растирая горящие огнем затекшие ноги.

Но вскоре, часов в 8 утра, пришла в еще большем количестве свежая смена жидов и жидовок — полицейских, подняла шум и стала наводить порядок по новой, хотя порядок в храме соблюдал­ся и без них. Люди были запуганы, т. к. их могли бесцеремонно выгнать с занятых с вечера мест, и никого это не волновало. Что и случилось с нашей группой у входа в Кувуклию.

Нам показали на выход и стали проталкивать в проход с проти­воположной от Голгофы стороны. Народ не хотел уходить, потому что понимал, что ему уже на теперешние места не вернуться и, значит, момента схождения огня, ради которого люди и ехали, они не увидят. Люди стояли мертво. Тогда один мордастый жид, нервно крича, прорвался через несколько рядов верующих и, при­няв почти горизонтальное положение, уперся в толпу и начал рас­качивать ее, будто перед ним были не люди, а вагонетка. Сзади на­перли его коллеги, и толпа дружно, под грозные крики полицей­ских пошла по указанному пути, в том числе и я.

С той стороны, куда нас выгнали, было посвободнее. Народ спал или сидел прямо на полу у стены, а проходы были свободны. Посидел и я у стены. Потом все-таки решил пробраться поближе к Кувуклии, но, посмотрев, что там творилось, — все контролиро­валось полицией, встал у колонны в надежде все-таки получить ответ у Господа на мой вопрос.

В кармане у меня были четки, и я старался как можно чаще творить Иисусову молитву.

Вначале у меня была возможность попеременно то сидеть, то стоять по мере усталости ног. Но откуда ни возьмись, появились

греки с раскладными стульчиками и так плотно обсели меня, что я уже только стоял, и стоял на цыпочках. Говорить им что-либо было бесполезно. Они были дружны, вежливы, говорливы и после объяснений не сдвигались ни на сантиметр. К чужой участи они были полностью безучастны.

Я твердо решил стоять до конца, чего бы ни стоило, вплоть до полной потери сил и падения. Часа через два вдруг мою голову по­сетила мысль: «Слушай, ведь ты за тридевять земель, как сын, приехал к любящему Богу, приехал не за праздным ответом. Не мог знающий все Всевышний так тебя встретить. Следовательно, я самовлюбленный надменный грешник, черный до мозга костей, действую своей волей, а Его воли не ищу».

На душе сразу стало легко. Я пошел на выход из храма. Выйдя, перешел заполненную верующими площадь и встал у стены, на­блюдая за происходящим.

Снаружи храмовой площади и на дороге, ведущей с нее в го­род, находилось не только большое количество жидов-полицей­ских, но и жидов-армейских. Одеты они были в зеленую форму, бронежилеты, черные береты, на ногах шнурованные высокие бо­тинки. На плече у каждого висела каска, за спинами деревянная палка, в руках винтовка М-16, к обойме прикручена изолентой вторая обойма, набитая патронами. Для борьбы с нарушителями порядка на православном празднике не хватало еще жидов, воо­руженных гранатометами. Это смехом. На самом деле, это была демонстрация устрашения верующих.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на крышу, где я находился при чине омовения ног. Там в ряд торчали головы еврейских сол­дат и стволы винтовок, наблюдающих за толпой внизу. Солдаты и полиция непрерывно переговаривались по ручным рациям и сото­вым телефонам. Они были чем-то озабочены, и это было чем-то большим, чем просто забота о порядке.

Все выходы были перекрыты. Они полностью правили бал на празднике, кого хотели впускали, кого хотели выгоняли.

Многие жиды носили темные очки, а некоторые — как у на­ших сварщиков, и было непонятно, как они видят. Физическое не­восприятие света буквально можно было объяснить словами Хри­ста, что они дети тьмы.

«Стражи порядка» кучковались, разговаривали только друг с другом, а остальному люду отдавали приказы. Очевидно было,

что это стая волков, а точнее сказать, крыс, остальной народ для которых был стадом бессмысленных баранов. Под арест были взя­ты не только верующие, но и сам гроб Господня. Я абсолютно по­нял, что в такой обстановке свет от Бога сойти просто не мог, как не может он сойти бесам и демонам. Эти «полицейские» только создавали вид, что наводят порядок, на самом деле они продолжа­ли в своем упорстве бороться с распятым ими Господом.

По преданию известно, что когда не сойдет огонь, отступит Бо­жья благодать от живущих, и на короткое последнее время насту­пит тьма.

Глядя на это сатанинское сборище, была до очевидности за­метна тайна, объединяющая их, тайна крови христианских мла­денцев.

Меня охватил ужас, ужас, пронизывающий все тело. Такого страха я не испытывал с детства, ибо пришел на религиозный праздник, а оказался в ловко расставленных сетях врагов. Если огонь не сойдет, эти звери устроят побоище верующим, а потом в прессе их же и обвинят во всех беспорядках.

С одной стороны, я хотел убежать от страха, а с другой, сты­дился Господа и своих товарищей, оставшихся в храме, не видев­ших всего происходящего. Рядом у стены стоял старичок грек, по виду которого было понятно, что он понимает происходящее. Он, посмотрев на меня, пошел вверх на выход. Страх пересилил, и я, как парализованный, пошел за ним между рядами жидовских сол­дат. На выходе стояли полицейские и меня не выпускали наружу, толкая назад. Я сказал им: «Вотер», показав, что хочу пить. Не­много подумав, они меня выпустили. Я пошел направо, надеясь пробраться на одну из крыш храма, на которой были верующие и которая не контролировалась жидовьем. И вдруг, о чудо, я услы­шал барабанный бой, душа ожила в предчувствии Света.

Улицы Старого Иерусалима очень узкие — ширина между арабскими лавочками, находящимися, как правило, по обеим сто­ронам, не превышает семи метров, и в этот Великий Праздник бы­ло особенно многолюдно.

В это время, обогнав меня, вдоль улицы с обеих сторон пробе­жали две шеренги жидов-полицейских и охватили барабанщиков. При этом у евреев ощущались нервозность и суета. Они без конца сообщались по рациям, отдавали приказы, как будто наступил ре­шающий момент сражения.

Подойдя вплотную, я увидел арабских мальчиков и девочек, одетых в военную форму со знаменами и бьющих в барабаны. В толпе кто-то сказал: «Иорданиш христиан». Но в моей голове эта демонстрация еще никак не связывалась с благодатным огнем, ибо я думал, что это одна из арабских христианских сект, а не пра­вославные, в чем и ошибался. Ведь наши православные на своих крестных ходах идут понурой толпой: мужчины и женщины — опустив носы, еле передвигая ноги.

В барабаны они били с невероятной силой, так, что это оглу­шало, но и придавало чувство силы и уверенности. По лицам мно­гих демонстрантов тек пот. Вокруг шли арабы постарше, криком подбадривали молодых христиан и освистывали жидов.

Арабы шли колонной по двое, то маршируя на месте, то медленно продвигаясь вперед. Маленьких арапчат опекали арабы юноши, то­же участники парада. В шествии чувствовалась организованность и продуманность деталей до мелочей. Паразиты-полицейские, обве­шанные оружием, оказывали на них физическое и психологическое давление, создавая толкучки, громко пытались выяснять отноше­ния. Но у них ничего не получалось. Арабы только неистовей били в барабаны, не выказывая ни малейшего страха. Надо сказать, что, зная подлую сущность жидов, способных на любые подлости, я бо­ялся за жизнь этих мальчиков и девочек.

За этим военизированным парадом шли арабские юноши и девушки, одетые в простую одежду. Вдруг я понял, что это и есть те «чудаковатые» арабы, которые приходят к Кувуклии в послед­ний момент перед схождением огня. Они кричали по-арабски: «Наша вера правая, наша вера православная». Двое арабов забра­лись своим товарищам на плечи, и один размахивал мечом над го­ловами у полицейских, другой бил в барабан и воодушевленно скандировал призывы, ему дружно вторили все остальные. Если жиды пытались окучить их сзади, они дружно разворачивались и неслись тараном, раскидывая полицию в разные стороны.

При виде бесстрашия арабов, их неистового исповедания веры у меня потекли слезы, и я не в силах был скрыть их. Я обнимал де­монстрантов, и они отвечали мне взаимностью, улыбались, под­нимали большой палец вверх, дружелюбно хлопали по плечу.

Незаметно пришло решение шествовать вместе с ними. Я встал в их ряды, поддерживал шумовыми эффектами и прорыва­ми, благо силенка еще есть.

Жиды были сломлены. Надо удивляться той перемене, которая _е так быстро произошла в них. До этого, будучи наглыми и надмен­ными, они вдруг превратились в понурых козлов, которые не мог­ли скрыть страха перед этими безоружными молодыми людьми. Это был просто-таки мистический ужас темных демонов перед Ангелами Света.

Военная процессия пошла дальше, а арабские юноши сверну­ли на спуск к храмовой площади. Здесь в еще большем количест­ве их поджидала еврейская солдатня. Завязалась ожесточенная драка, кое-где строй арабов был разорван, и они прорывались группами или поодиночке. Прорвался и я. Ориентиром для всех служил барабанщик, сидевший на плечах у товарища и громко кричавший команды.

Мы спустились на площадь, где находилось много верующих, а вдоль дороги к воротам храма стояли жиды в черных одеждах, «косивших» под православных священников. Они с еще большей ненавистью накинулись на арабов. Но и это их не сломило. Арабы вошли в храм победителями.

В самом храме вдоль пути тоже было много жидов и в граждан­ской одежде, видимо, какие-то руководители, но они только дела­ли попытки помешать, излучая ненависть, и активного противо­действия не оказывали.

И, о чудо, арабы привели меня на то же самое место, где со вче­рашнего дня стояли мои товарищи. Они, измученные, уставшие и ничего не понявшие, смотрели на арабов как на восточную стран­ность.

Жидовское оцепление вокруг Кувуклии было убрано, и теперь на их месте, взявшись за руки, стояли счастливые арабы.

Один из арабов был весь в крови. В руках он держал маленький ножичек, которым его кто-то из толпы полоснул по рукам, и объ­яснялся с полицейским.

Счастье арабов было искренним. Став хозяевами положения, они пели, били в барабаны, скандировали Божественные призы­вы, их девушки и молодые ребята взбирались по металлическим конструкциям на стены Кувуклии.

Какая была разительная разница между двумя моими прибы­тиями в храм. Первый раз я пришел как самозванец, страдал фи­зически и морально из-за жестокосердных хозяев-жидов, второй раз, с арабами, пришел как хозяин, разогнали непрошенных гос-тей-жидов и полностью правили процессом в доме у Господа на­шего Иисуса Христа. Жиды уже не смели вмешиваться, а злобно поглядывали со стороны.

Появилась абсолютная уверенность в том, что огонь сойдет, и сойдет очень скоро. Надо сказать, что евреи как-то раз, по распо­ряжению «Греческой Патриархии», не пустили в храм арабов, и огонь не сошел до тех пор, пока распоряжение не было отменено.

На том месте, куда мы пришли, я увидел сидевшего престаре­лого грека, который пошел к выходу при моем бегстве. Как он по­пал в храм, пройдя все заслоны, мне неизвестно.

В это время священники внесли на руках Иерусалимского Патриарха. Это был немощный старичок, похожий на ребенка, болезни которого не позволяли ему и ходить. В контра­сте с происходившим он излучал спокойствие и умиротворен­ность. Если арабы были Ангелами, то он их Святым Командиром.

Его разоблачили и внесли в Кувуклию для молитвы. Потом на­чался крестный ход священства с хоругвиями и церковными пес­нопениями на греческом языке. Верующие достали пучки свеч, и, кто мог дотянуться, чиркали фитилями по церковным знаменам.

Вдруг в храме стал нарастать людской гул. Под куполом храма появился Свет ярко-желтого цвета, как будто из сопла реактивно­го самолета. У православных арабов начали обугливаться и вспы­хивать фитили свеч. Один юноша-араб, увидев меня, подбежал и зажег мой пучок, а я своим товарищам.

Надо сказать, что пламя от пучка в 33 свечи довольно большое, сантиметров 25-30. Я сунул в пламя свое лицо, потом руки, но жжения не чувствовал, а лишь тепло. Потушил пучок я о свою бо­роду, которая чуть-чуть пострадала, но не от пламени, а от тлею­щих фитилей.

Храм наполнился морем огня и дыма и восторженным гулом верующих.

Я специально посмотрел на мордастого жида-полицейского, стоявшего напротив — удивится ли он чуду? Но лицо его было по-свински темным и тупым. Он взял баллончик, висевший у него на поясе, и стал пшикать на свечи верующих, которые мгновенно гасли. Как же, при чем здесь чудо, когда существует опасность возникновения пожара.

Апостол Павел про таких сказал: «Слепые, вожди слепых, бре­дущие в пропасть». К этой пропасти они уже подвели весь так называемый западный «цивилизованный» мир, отстала только одна бедная, с православными корнями Россия, которая упирается и не хочет плыть по общему течению.