Последний Альбом.

Глава

I

—  Я из ваших лабиринтов выберусь?!

У Ленки звонкий голос. И сейчас в нем прозвучали озорные нотки. Явно хочет, чтобы ее проводили.

Саша улыбнулся и покосился на ребят. Музыканты как ни в чем не бывало возились со своими инструментами. Саша отложил в сторону бас­гитару и крикнул:

—  Подожди, я сейчас!

Откинул импровизированный полог из большого куска серой ткани, что перегораживал выход, и шагнул в полу­

темный тамбур. Ленка стояла в проеме двери — изящная фигурка в ореоле желтых ­лучей.

—  Боишься заблудиться?

—  Нет, не боюсь. Просто хотела тебя поцеловать на прощание, — девушка приподнялась на цыпочки и чмокнула Сашу в ще­ку. Потом поправила ремешок сумочки на плече.

—  Ну, я побегу, — прощебетала она. — Надо столько всего успеть сделать. Корм купить кролику, в магазин зайти.

— Давай, — улыбнулся Саша. — По дороге на «Парк Победы» есть пара магазинов. Ты ведь на синюю ветку пойдешь?

—  Конечно. Домой спокойно, без пересадок доеду. Да и прогуляюсь немного, а то у вас тут в подземелье просидишь несколько часов, и крыша едет, на воздух хочется. Как вы тут столько торчите, ума не приложу.

— Пока, — Саша приобнял Ленку и поцеловал.

— До вечера, — Ленка махнула рукой и словно мотылек упорхнула на свет горящих в соседнем коридоре ламп.

Саша вернулся обратно в студию.

«Подземелье... — вспомнил он Ленкины слова. — Действительно подземелье».

Репетиционная база, принадлежавшая Сашиной группе, располагалась под землей. Казалось бы, мрачные подземные казематы — не лучшее место для проведения времени, но этот подвал, освещенный кучей настольных ламп, разрисованный граффити, заваленный разнообразным околомузыкальным хламом, манил знакомых и друзей. Танцоры, музыканты, художники, дизайнеры — все, с кем время от времени приходилось иметь дело, рано или поздно появлялись здесь. Вот и сейчас, например, рядом с репетиционной, где собирались сделать большую и комфортную комнату отдыха, украшала стену росписью пара молодых художников — Милана и Дима. «Надо бы сходить потом, посмотреть, что у них там получается», — подумал Саша.

Он закинул на плечо ремень баса и бодро спросил:

—  Ну, с чего начнем?

Ваня недовольно заворчал:

—  Санек, ну где ты ходишь! Надо играть, времени не так много осталось. Мне еще выйти позвонить надо будет, есть одна важная новость, потом вам расскажу, если все подтвердится. Вы с Ленкой и дома поболтать успеете.

—  Ну и что? — спросил Саша, широко, обезоруживающе улыбаясь и глядя Ване прямо в глаза.

Ваня, еще минуту назад хмурый как туча, тоже расплылся в улыбке.

—  Играть давай, вот что, — весело сказал он и попытался ткнуть Санька в бок грифом гитары. Тот увернулся и чуть не свалил комбик, стоящий рядом на стуле. Паша с Максом, ехидно переглядываясь, с интересом наблюдали, чем же закончится эта забавная разборка.

—  Поехали, — сказал Ваня и, улыбаясь, еще раз погрозил Саньку кулаком с зажатым между пальцами медиатором. — Ну что, повторим новую песню? — Он повернулся к Паше.

Паша кивнул и начал отбивать нужный темп.

— Раз, два, три...

Они начали играть написанную совсем недавно песню, полностью отрешившись от всего лишнего. Только они и звучание инструментов. Только звук.

Повторили тему раз, потом еще и еще, потом стали прорабатывать отдельные фрагменты, чтобы каждый мог лучше отточить свою партию.

Мощная аппаратура плотным звуком заполняла все пространство вокруг, заставляя стены и потолок вибрировать в такт музыке. Вдруг эта вибрация стала необычно сильной, и Саша перестал играть, изумленно глядя на ребят.

Парни тоже остановились.

—  Что это было? — Саша удивленно поднял брови.

—  Не знаю, — ответил Максим и посмотрел на потолок. — Может, резонанс какой­то получился?

Однако для резонанса было все­таки крутовато.

Откуда­то сверху донесся приглушенный грохот. Ударило тяжело. Основательно. Потолок ощутимо дрогнул.

Ваня указал пальцем наверх:

—  Это, наверное, на заводе. Опять рабочие накрутили... уронили что­нибудь... или труба лопнула. У них там частенько что­то гремит.

—  Ага! Начальник цеха вставную челюсть обронил, — заметил Саша.

Грянул дружный хохот.

Первым веселье прервал Ваня:

—  Хватит, ребята! Давайте дальше работать. — Он стал подстраивать гитару.

Паша снова дал счет, и репетиция покатила своим чередом.

Несколько раз прогнали полностью готовый трек, как бы пробуя его на изгиб. Так одевают на генеральной примерке новый костюм или вынимают из ножен только что сделанный мастером меч. Получалось весьма неплохо — и по технике, и по драйву.

Потом стали разбирать сырую еще тему. С мелодией вроде бы все вязалось, но вот гармонии...

Наверху опять что­то загрохотало. Но ребята вдохновенно работали, с головой погрузившись в музыку. Музыка была их стихией, и они полностью отдались ей, забыв о времени и о том, где находятся.

Вдруг Ваня остановился, вытащил из кармана мобильник и махнул рукой.

— Стоп, парни! Забыл совсем... Мне еще час назад надо было позвонить. Пойду схожу наверх.

—  Я с тобой, — Саша снял с плеча ремень и отставил бас в сторону. — Тоже попробую эсэмэску выловить. А то в этот противо­ядерный бункер ни дозвониться, ни дописаться, — он прошел в угол и взял со стола сигареты.

— Это точно, — сказал Ваня, одевая куртку. — Ты не знаешь, сейчас наши соседи не репетируют? Можно спокойно наверх сходить?

—  Да можно вроде, — Саша пожал плечами. — Заодно и узнаем, — он тоже надел куртку, и они вышли из комнаты.

Миновав помещение, служившее ребятам чем­то вроде мастерской и склада, они на пару минут остановились возле молодых парня и девушки, карандашами размечавших большую загрунтованную под рисунок стену. Услышав шаги, девушка повернулась. Увидев музыкантов, она улыбнулась им приветливо.

—  Привет, Милана, — улыбнулся в ответ Саша. — Работа кипит?

—  Да, все круто! — весело отозвалась та. — Скоро уже красить начнем.

— Мы позвонить поднимемся. Скоро придем.

Милана кивнула и вернулась к работе, а ребята двинулись в сторону большой репетиционной базы соседей, через которую надо было пройти, чтобы попасть к лестнице наверх.

Миновав несколько дверей, они оказались в полутемной студии с ударной установкой, пультом и прочей аппаратурой. Затем прошли администраторскую, в которой почему­то никого не было, и вышли в комнату отдыха.

Саша шел впереди. Он толкнул тяжелую, звуконепроницаемую дверь администраторской и застыл как вкопанный.

В комнате набилось прилично народу. Все столпились у дальней стены, тесно прижавшись друг к другу. Преграждая путь к двери, в двух шагах от выхода стоял милиционер с автоматом в руках. Ствол калаша был направлен прямо на тех, кто теснился у стены. Сашин взгляд остановился на подрагивающей правой руке милиционера с указательным пальцем на спусковом крючке и двух рожках, по­спецназовски примотанных синей изолентой.

«Что за чертовщина тут творится, — подумал Саша, с трудом отводя глаза от автоматного ствола. — И откуда здесь мент взялся?»

Казалось, что раньше он уже видел его на базе, но, видимо, просто не обратил внимания. Ну вот теперь и познакомились! У мента было противное лицо с рыжими усами и бегающими из стороны в сторону глазами. Он был очень бледен. Нервничает, это сразу видно...

Судя по напуганным лицам неподвижно стоявших музыкантов, им тоже было явно не по себе.

Мент, услышав за спиной шаги, отскочил в сторону, увидел оторопевшего Сашу и направил автомат на него.

—  Сохраняйте спокойствие! — пронзительно взвизгнул он. — Чрезвычайная ситуация, все должны подчиняться приказам! — Он метался из стороны в сторону и нервничал все больше.

—  Хорошо, — неожиданно севшим голосом сказал Саша. — А что, собственно, происходит, можно узнать?

—  Наверху Москву бомбят! — вдруг резко выкрикнул длинноволосый парень в черной кожаной куртке с заклепками. — Мы вышли, смотрим, а вдалеке, на востоке, как жахнет... а потом и еще, и еще... это конец... — Он, выдохнув последние слова, замолчал.

Саша похолодел. Ноги стали ледяными, будто он стоял без обуви на морозе.

Это конец. Бомбят. Москву.

Ленка!

В этот момент Ваня, до этого тихо стоящий сзади, оттолкнул Сашу в сторону и твердыми шагами направился к выходу. Он успел сделать десяток шагов, прежде чем опешивший от этой внезапной выходки блюститель порядка встрепенулся и заорал:

—  Стоять, я кому сказал! Ты че, самый умный? Сказано в сторону выхода не соваться!

Ваня остановился.

— Мне срочно надо позвонить!

—  Всем надо! Ты че, уникальный какой­то, я не понял? Там сейчас блокируются ворота убежища, ты понимаешь это? Если там что­нибудь нарушить, нам всем тут хана, понял, нет? — захлебываясь, прокричал милиционер.

—  Я пойду наверх. Хочешь — стреляй, — твердо сказал Иван и повернулся в сторону выхода.

—  Я кому сказал?! — ствол автомата поднялся чуть выше.

Но тут с резким сухим щелчком погасло освещение.

На несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина — стихло потрескивание ламп под потолком и даже гудение вентиляционной системы.

Саша принял молниеносное решение.

Он изо всех сил прыгнул вперед, в кромешную тьму, надеясь, что милиционер не успел шагнуть в сторону и все еще стоит на своем месте, повернувшись в сторону Ванька.

Надежды оправдались! Саша на удивление легко сбил сотрудника органов с ног. Под грозным форменным ватником тот оказался неожиданно щуплым, и Саша без особого труда прижал парня к полу.

—  Ах ты тварь... сука... — мент шипел и елозил из стороны в сторону, пытаясь высвободиться. — Я тебе щас... — он тяжело дышал и давился собственными ругательствами. Попытки вырваться успеха не приносили — Саша был явно сильнее и тяжелее.

Нащупав рукоять автомата, придавленного к полу, и сжимавшие ее пальцы, Саша навалился еще сильнее. Милиционер вскрикнул и выдернул запястье, а Саша стал заламывать ему руки за спиной, лихорадочно соображая, что же делать дальше.

— Держи его крепче! — раздался из темноты голос Лени, администратора и совладельца репетиционной базы соседей. — А то он какой­то психованный, пусть успокоится чуть­чуть.

—  Вам это даром не пройдет, — «психованный» явно не собирался униматься. — Нападение на сотрудника милиции при исполнении, отъем оружия... до конца своих дней за решеткой гнить будете, сволочи!..

Не обращая внимания на угрозы, Саша бросил в темноту:

—  Тащи веревку! Свяжем его, пусть в себя придет. А там будет видно...

Во тьме вспыхнули тусклые маячки — пришедшие в себя ребята стали включать мобильники. Теперь хоть что­то можно было разглядеть. Люди стояли у стены, по­преж­нему сбившись в кучу. Саша узнал многих — вот стоят Кирилл со Стасом, хорошие музыканты и старые приятели Сашиной команды, вот постоянно трущаяся на базе молодая панк­группа... Остальные тоже наверняка знакомые, да в темноте толком не разобрать, кто есть кто.

Вернулся Леня. Плюхнувшись рядом на колени, он протянул Саше моток крепкой капроновой веревки, и тот принялся связывать злобно сопящего, но уже не сопротивляющегося мента.

—  Что дальше­то делать будем? — из темноты вдруг раздался голос Алексея, напарника Лени и совладельца репетиционной базы.

Саша, затягивая узел посильнее, сказал:

—  Давай его в четвертую комнату оттащим. Там дверь крепкая и закрывается снаружи.

—  Давай, — согласился Леня.

Саша встал, наклонился и взялся за мешковатый ватник.

—  Поднимай этого... силовика, — с кряхтением сказал он.

Тут кто­то из стоящих в холле хихикнул, потом раздался еще смешок, и вот уже все, кто был в комнате, дружно смеялись. Впрочем, смех, просто послуживший разрядкой после пережитого стресса, довольно быстро стих, так как поводов для веселья все же было маловато.

— Ну, уморил, — сказал Леня. — Силовик, — повторил он еще раз и коротко хохотнул.

Они подняли мента с пола и повели его в четвертую комнату, находившуюся неподалеку. Связанный кулем висел у них на руках, лениво передвигая ноги. Открыв дверь, Саша втащил его внутрь и посадил на пол возле батареи.

—  Лень, принеси еще веревку, а? — подумав, сказал Саша. — А то мало ли что. Мне больше сюрпризов с его участием неохота.

—  Ах вы, уроды, — опять раскрыл варежку боец. — Вы за это заплатите, хиппи волосатые, вам такое с рук не сойдет!

—  Да, да, конечно, — рассеянно сказал Саша, приматывая руки силовика к трубе. — Ты пока посиди, остынь.

Закончив привязывать мента, он пошел к двери.

— Я вам отомщу, — прошипел мент вдогонку.

Саша вышел и плотно закрыл за собой дверь. Руки дрожали, он сильно перенервничал и сейчас пытался прийти в себя.

—  Уфф, вот это происшествие. Рожа, кстати, у него знакомая. Откуда он вообще тут взялся? — спросил Саша у Алексея с Леней, стоявших возле двери.

— А ты что, не помнишь его, что ли? — спросил Леня. — Он же сюда постоянно ходил. Вынюхивал что­то, лез ко всем, один раз взялся регистрации проверять. То ли выслужиться пытался, то ли просто псих какой­то, я сам все никак понять не мог, что ему тут надо. Так что ты все правильно сделал, — он похлопал Сашу по плечу.

Похвала, конечно, приободрила, однако ощущения Саша испытывал не самые приятные: обезоружить и связать сотрудника милиции — как ни крути, серьезное преступление. Но потом он вспомнил, как парень в клепаной куртке кричал про бомбежку Москвы. Что ж, в свете этих событий история со связанным ментом выглядит детской забавой...

—  Пойдем обратно, — сказал Леня. — А то сверху народ какой­то набежал. Я вроде не всех знаю. Надо бы посмотреть, с кем имеем дело и все такое.

Они вернулись в комнату отдыха. Тут все было по­старому — в темноте кучковались люди, держа в руках мобильники, отчего издалека все это напоминало ночную поляну, на которую слетелись гигантские светлячки.

Саша остановился на пороге и огляделся. Вдруг с противоположной стороны послышались смех и громкие голоса. Через минуту в проеме двери замелькал луч фонаря — смеясь и
шутя, вошли Паша, Максим и Милана с Димой.

—  Что, пробки выбило, что ли? — звонко спросила Милана, оглядывая всех присутствующих. — Что происходит­то?

Саша посмотрел на ребят, на их беззаботные лица и понял — они пока не в курсе, что наверху происходит нечто ужасное, трудно вообразимое.

—  Если я правильно все понял, наверху Москву бомбят, — сказал Саша каким­ то чужим голосом и перевел глаза на парня­металлиста, от которого несколько минут назад услышал эту чудовищную новость.

Ребята тут же переменились в лице, только Максим переспросил:

—  Это какая­то шутка?

Саша мотнул головой.

—  Да какие уж тут шутки, — тихим голосом сказал Леня. — Все серьезнее некуда. Вы грохот не слышали?

—  А кто бомбит? — Паша был в полной растерянности.

—  Да откуда мы знаем... Вон спроси у ребят, они последними сверху прибежали. Может, они знают, — Леня махнул рукой в сторону металлиста в кожаной куртке, стоявшего со своими друзьями возле кулера с водой.

—  А где Ванек? — внезапно спохватился Максим.

Саша резко повернулся и окинул взглядом комнату.

Ванек... Он же собирался наверх! И, судя по тому, что его тут не было, он таки туда и направился, когда началась заварушка с ментом.

Выхватив из рук у Макса фонарь, Саша побежал в сторону выхода. Сзади послышались шаги — парни бежали за ним.

Они выскочили в коридор и через несколько минут оказались перед длинной лестницей, ведущей наверх, к выходу из подвала.

Саша, перескакивая через несколько ступенек, вприпрыжку помчался наверх. Луч от фонаря метался из стороны в сторону.

Вот лестница сделала поворот, и открывшаяся картина заставила Сашу остановиться.

Тяжелая, с массой хитроумных запоров дверь, до этого запыленная и покрытая паутиной, теперь была приведена в порядок и плотно закрыта.

Сотни раз проходили они мимо этой двери, практически не обращая на нее внимания. Поначалу, правда, с удивлением рассматривали все эти громоздкие железные устройства, оставшиеся в наследство от старого военного завода. Кто­то даже пошутил, мол, теперь нам все нипочем, мы в убежище, глубоко под землей, но никому и в голову не приходило, что эти слова могут оказаться пророческими.

Саша посветил фонарем.

Дверь, всем своим видом говорящая, что все крайне серьезно, закрывала выход на поверхность.

В углу, возле одной из больших шестеренок, приводивших дверь в движение, сидел на полу Ванек, уткнув голову в колени.

—  Вань, — тихо позвал Саша.

Иван поднял голову и, щурясь, посмотрел на свет. Выражение его лица Сашу напугало — таким своего друга он не видел никогда.

—  Связи нет. Ни одного деления, — глухим, бесцветным голосом сказал Иван. — А раньше здесь вроде ловилось...

—  Вань, с тобой все в порядке? — спросил Саша.

Ваня молча кивнул.

Саша подошел ближе к двери и приложил руку к шершавой поверхности.

Дверь была теплой, даже слишком теплой, и слегка подрагивала.

—  Я и не знал, что она работает. Мне казалось, что все уже давно сломано, — тихо сказал за спиной у него Паша.

Саша стукнул по двери кулаком. Несколько сотен килограмм металла поглотили удар с невозмутимостью египетской пирамиды. Осознание того, что они заперты в подземелье огромного завода, а люди на поверхности, возможно, уже все мертвы, обрушилось, как горный оползень. К горлу подкатил комок. Страшная мысль не укладывалась в голове, но, кажется, все было именно так.

Ленка.

Саша судорожно сунул руку в карман, достал свой телефон, но он тоже был вне зоны доступа — ни одного деления.

Далеко за дверью что­то опять низко задрожало, как будто в нескольких километрах от них зазвонил гигантский, размером с девятиэтажку, телефон, поставленный на виброзвонок. Ребята переглянулись.

Так они и стояли несколько минут, погруженные каждый в свои мысли, молча, слушая приглушенные и тревожные звуки с той стороны двери, за которую, возможно, им уже никогда не суждено будет выйти.

—  Пойдемте вниз, — сухо сказал Саша. — Чего тут торчать, — он опять посветил фонариком на Ваню.

Тот отрицательно мотнул головой.

—  Да ладно тебе, все равно уже... — Саша осекся, чуть не сказав вслух то, что крутилось у всех в головах. — Как хочешь, можешь сидеть тут. Главное, что с тобой все в порядке, и ладно.

Он повернулся, посветил фонарем на Пашу и Максима.

Ребята стояли с какими­то омертвевшими лицами и молча рассматривали дверь, преграждающую выход.

—  Я вниз, — коротко бросил Саша и медленно пошел по лестнице обратно.

Вернувшись в комнату отдыха, он сел на покрытый ковролином пол и обхватил голову руками.

—  Ну, что там? — испуганным голосом спросил один из металлистов.

—  Дверь закрылась. Ну, эта, большая. Намертво. Наружу теперь выхода нет. — Саша закрыл лицо дрожащими ладонями.

Ленка. Успела ли она дойти до метро? Вроде бы совсем рядом не бомбили. Или они просто проворонили все, сидя глубоко под землей, да еще и репетируя, не слыша и не видя ничего вокруг? А остальные родные, друзья? Что сейчас с ними? Только ли Москва пострадала, или это более массовая атака, и область тоже попала под ракетный удар? Саша мазнул рукой по глазам, в которых стояли слезы, и посмотрел вокруг, чтобы хоть как­то отвлечься от ужасных мыслей.

Но людям вокруг, кажется, тоже было не особо весело, особенно после услышанного от Санька.

В комнате, сидя на полу и стоя возле стен, расположились человек двадцать. В основном это были музыканты, репетировавшие на базе — тут было восемь комнат, и сего­дня почти все были заняты. Справа от Саши сидели три девчонки в пирсинге, с черными волосами и розовыми челками, испуганно жавшиеся друг к дружке. Они держали в руках мобильники и хлопали жирно подведенными черным карандашом глазами. Неподалеку от них расположились на полу те самые металлисты, которые, как Саша понял, и прибежали сверху, рассказав Лене и всем остальным о творящемся там безумии, рядом сидели какие­то старые длинноволосые рокеры, которых Саша не знал. Еще Саша приметил двух азиатов в перемазанных грязью синих спецовках. Это, видимо, и были те самые непрошеные гости, прибежавшие с ментом, о которых говорил Леня. Дальше сидели молодые панки, которых Саша уже не раз видел тут, на базе, потом знакомая группа, игравшая регги. В глубине комнаты вроде был кто­то еще, но Саша не мог всех разглядеть, так как единственным источником света по­ прежнему были только экранчики и фонарики мобил.

Подошли и молча сели рядом Паша с Максом. Позже к ним присоединились Милана с Димой, до этого отошедшие куда­то в сторону. Какое­то время ничего не происходило — люди просто тупо сидели и пытались осознать происходящий с ними кошмар, свалившийся на всех так неожиданно. Синеватый свет телефонов, выхватывающий из темноты только мрачные, насупленные и напуганные лица, окрашивал их в холодные тона, отчего все вокруг начинали казаться вставшими из могилы мертвецами.

«Может, мы и есть мертвецы в недалеком будущем», — равнодушно подумал Саша.

Вошел в комнату Леня­администратор и сел на стул недалеко от выхода.

Казалось, время тянется бесконечно. Разговоры не клеились, одна из эмо­девчо­нок горько, навзрыд заплакала, подружки начали ее успокаивать. Саша бы наверняка ляпнул бы что­нибудь про плачущих эмо, если бы повод для слез не был столь чудовищным. Многие, наверное, находились на грани истерики и сдерживали себя из последних сил.

Шло время, и ничего не происходило — все по­прежнему сидели в темноте и молчали. Саше иногда казалось, что тишина становится просто невыносимой, давящей на уши, как толща воды у морского дна.

—  Блин, телефон садится, — с досадой сказал кто­то в глубине комнаты.

—  Да, мой тоже садится, — дрожащим голосом подхватила одна из девушек.

Саша сунул руку в карман и достал свой телефон. Он вырубился прямо в кармане — Саша постоянно забывал его заряжать и нередко оказывался по этому поводу вне зоны доступа.

Возможно, теперь ему суждено остаться вне зоны доступа навсегда.

А еще скоро они, кажется, останутся совсем без света.

Краем глаза Саша увидел какое­то движение со стороны выхода к лестнице, и из темного проема бесшумно, как привидение, вынырнул Ваня. Он прошел и сел рядом с ребятами.

—  Ты как? — спросил Саша у Ванька.

Тот ничего не ответил.

Тут раздался какой­то резкий хлопок, и Саша, вздрогнув, повернул голову в сторону звука.

Леня, громко ударивший себя по коленке, вдруг сказал:

—  Блин! Я тут вот что вспомнил! У нас же в подсобке стоит несколько ящиков с бухлом! У Влада день рождения на следующей неделе, мы в супермаркет ездили за продуктами... — Он замолчал, подумав, видимо, то же, что и Саша. — Владу, скорее всего, уже не суждено отпраздновать свой следующий день рождения.

—  Может, принести, а? — закончил свою мысль Леня. — Погибать, так весело, — неуверенно пошутил он и замолчал.

В комнате послышались возгласы одобрения — возможность выпить явно нашла отклик.

—  Конечно, давай принесем! — сказал Саша. Идея выпить сейчас чего­нибудь крепкого показалась очень удачной и ему — хотелось хоть как­то заглушить говорившие в голове на все лады голоса родных и близких.

Ленка.

Саша мотнул головой, встал и включил фонарь.

—  Я тебе помогу. Где все лежит?

Леня сделал жест следовать за ним. Они нырнули в коридор, ведущий к подсобным помещениям базы, и открыли одну из дверей. Саша присвистнул, посветив перед собой фонарем. На полу, посреди разного музыкального хлама стояло четыре разноцветных коробки с алкоголем.

—  Неслабо, — Саша поставил две коробки одну на другую и оторвал их от пола. Леня сделал то же самое, и уже через несколько минут они с характерным звоном занесли свой груз в центр курилки, всего лишь несколько часов назад превратившейся в эдакую кают­компанию подводной лодки, которая, судя по всему, в ближайшее время никуда не всплывет. Разве что кверху брюхом.

—  Налетай, — сказал Саша, с хрустом раскрывая коробки. — Тут у нас на все вкусы бухло есть, и крепкое, и полегче, — и он выхватил подвернувшуюся под руку непочатую бутыль виски.

Все подошли и достали себе по бутылке — кто­то взял пиво, кто­то так же, как и Саша, вискарь, кому­то досталась водка.

Вернувшись на свое место, Саша заметил, что два азиата в спецовках мнутся в тени, не решаясь подойти и взять себе чего­нибудь выпить.

—  Ребята, а вы что стоите? — спросил он. — Как вас, кстати, зовут?

—  Раджаб, — негромко сказал один.

—  Карим, — представился его товарищ.

—  Не стесняйтесь, берите чего­нибудь выпить. Денег не попросим, — добавил Саша и хмыкнул.

Раджаб широко улыбнулся, явно почувствовав себя комфортнее. Несмело прошел к коробкам и взял две бутылки пива, себе и своему товарищу.

—  Вы наверху работали, да? — спросил Саша.

—  Да, — с сильным акцентом сказал один из них. — Жили в общежитии для рабочих. Когда увидели, что с Москвой творится, за ребятами сюда и забежали, — он кивнул головой в сторону металлистов. — И мент этот за нами увязался тогда же, кстати.

—  Понятно. — Саша открыл бутылку и поднял ее вверх.

—  Ну... — начал говорить он по привычке, потом махнул рукой и сделал несколько жадных глотков. Виски обожгло горло, приятным теплом разлившись по телу.

Рядом с характерным звуком захлопали пивные пробки — все последовали Сашиному примеру.

Саша нащупал в кармане пачку сигарет, достал ее и вздохнул. Две штуки. Мда.

Он закурил и стал смотреть, как неподвижно повисают в воздухе клубы дыма, подсвеченные лучом фонаря, который Саша поставил возле себя на пол, чтоб хоть как­то разогнать темноту.

—  Вентиляция­то тоже не работает, — заметил он стоявшему рядом Алексею.

—  Ну да, — негромко ответил тот и вытер рукавом пот со лба. — Душновато становится на самом деле. — Он кинул на Са­шу тревожный взгляд. — Может, не курить тут?

—  А, какая разница, — сказал Саша и махнул рукой. — Если нам суждено тут задохнуться, я не против, чтобы это случилось пораньше.

—  Да, действительно, — криво ухмыльнулся Леня. — Живи ярко, умри молодым, как я мог забыть, — и он звонко тюкнул своей бутылкой о Сашину.

Саша приложился к горлышку. Виски, особенно на голодный желудок, действовало безотказно — в голове поплыл легкий туман, подернувший пеленой все мысли.

На остальных, судя по всему, алкоголь действовал похожим образом — люди немного оживились и начали негромко переговариваться. Давящая тишина, безраздельно царившая в комнате последние несколько часов, отступила.

Саша вытер пот со лба. Действительно душно. Интересно, насколько им тут, под землей, хватит воздуха? Хотя в принципе уже все равно, живы пока — и ладно. Думать о будущем совсем не хотелось. Ноги уже стали немного ватными, мысли путались — Саша успел выпить уже почти полбутылки.

Будь что будет, подумал он. В конце концов, им вообще повезло, что они сидят тут, в этом убежище, да еще с таким баром. Участь оставшихся наверху явно была куда менее привлекательной.

—  Не будем падать духом, — сказал стоящий рядом Алексей, поморщившись от нескольких жадных глотков водки. — Может быть, все не так плохо еще? Откроют как­нибудь двери, ну или сами откроются, на автомате.

—  Да, какая разница, — Саша равнодушно махнул рукой. — Если по Москве ударили, то добром это уже не закончится. Это ж столица, понимаешь? Немцы вон за четыре года до Москвы не добрались, а тут... Раз, два, и все. Технологии, мать их. Так что наверху сейчас такой трындец творится, что даже представить себе трудно. Давайте не будем об этом вообще думать, а? Ну что толку?

—  Ну да, — с каким­то безразличием ответил Леша. — Лучше выпьем! — И он снова запрокинул голову, приложившись к бутылке. — Поживем, увидим, как оно все сложится... — выдохнул он, скривившись.

И тут внезапно зажглись лампочки под потолком.

Сначала они едва заметно тлели тусклым ржавым светом, но потом, по мере того как раскручивался где­то невидимый генератор, свет становился все ярче и ярче, и вот уже лампы горели как всегда, привычно освещая комнату. Мерно загудела вентиляционная система, и вроде как стало полегче дышать.

—  Ура! — заорал во весь голос Саша, вскочив со своего места и подняв к потолку бутылку вискаря. — Свет! Свет!

Все громко загалдели. На лицах придавленных несчастьем людей теперь явственно читалась искренняя радость. А в глазах затеплилась надежда.

Свет. Он вселял оптимизм. Если снова заработала машина, значит, не все так плохо? Оживший где­то генератор зажег не только лампочки под потолком — он заронил в душу закрытых под землей людей надежду на спасение. Может, это вообще все какая­то учебная тревога, пришла в голову совсем уже какая­то пьяная мысль? Саша не знал, что больше говорит в нем сейчас — здравый смысл или алкоголь, но ему было все равно — он смотрел по сторонам, и курилка репетиционной базы, находившаяся глубоко под землей и никогда не видевшая лучей дневного света, теперь выглядела совершенно по­будничному. Словно ничего не случилось. Просто в разгар рабочего дня все репетировавшие музыканты разом вышли из своих комнат покурить.

Саша, качнувшись на ногах, громко, веселым голосом сказал:

—  Ну что, наша последняя вечеринка в самом разгаре. Выпьем же за свет, разгоняющий тьму! Ура!

Несколько голосов, слившихся в радостном, возбужденном крике, поддержали Сашин тост.

Собравшийся народ продолжал угощаться, голоса становились все громче, и уже буквально через полчаса все происходящее полностью напоминало одну из обычных шумных вечеринок, случавшихся на базе время от времени.

Как только зажегся свет, ребята и девчонки, уже изрядно нагрузившиеся алкоголем, впали в какое­то безумное веселье. Те, кто раньше сидел на полу, вскочили на ноги, кто­то уже пританцовывал, поэтому мгновенно родившаяся в голове у Саши идея была встречена очередным дружным взрывом голосов.

—  Настала пора перейти к музыкальной части нашего мероприятия! Приглашаю всех на концерт! Гулять так гулять, мало ли, вдруг в последний раз! — Саша уже основательно набрался, и теперь его было не остановить.

—  Чей концерт­то? — в шутку спросил кто­то.

—  Да наплевать чей. Всех сразу! — ответил Саша заплетающимся языком и подошел к Лене.

Леня, с раскрасневшимся лицом о чем­то воодушевленно говорил со своим напарником, Алексеем, до этого молча и безучастно сидевшим со всеми остальными.

—  Ну че, давай вынесем в цех аппаратуру, порубимся там, а? — Саша, улыбаясь, смотрел Лене прямо в глаза.

—  Давай, — с легкостью согласился тот. — Можете из восьмой комнаты взять все, что надо, она ближе всего к выходу.

Саша показал поднятый вверх большой палец Паше с Максом и заговорщицки подмигнул, а затем махнул на дверь восьмой комнаты.

—  Выносим аппарат в цех! — И Саша нырнул в дверной проем.

Он схватил бас­бочку и твердым шагом пошел в сторону цеха.

Цехом называлось огромное, с высоким потолком помещение, находившееся в нескольких десятках метров по коридору от базы, в сторону подвала соседнего корпуса. Раньше, еще в советские времена, в нем тестировались какие­то детали военных самолетов, потом оно просто пустовало, захламленное кучей станков и брошенной аппаратуры. Затем какой­то незадачливый бизнесмен собирался делать в нем клуб, да что­то, видимо, не заладилось — рабочие только успели сломать несколько стен. Когда же грянул кризис, бизнесмен сел в тюрьму, а проект заглох. Так и стояло огромное пустое помещение без дела, грязное и покрытое пылью. Ну ничего, сегодня они реализуют задумку неизвестного дельца­неудачника, пусть и на один день — сегодня там будет греметь музыка и будут тусоваться люди — ну чем не клуб?

Саша тащил барабаны по коридору. Возле лестницы он притормозил и глянул наверх. На мгновение тоска сдавила ему сердце. Но тут он услышал сзади веселые, пьяные голоса ребят, тащивших остальную аппаратуру, усилием воли прогнал прочь тяжелые мысли и еще бодрее зашагал в глубь подземелья.

Выбрав подходящее место и поставив барабаны на грязный, засыпанный бетонной крошкой пол, Саша поспешил обратно, по дороге разминувшись с парнями, которые тащили колонки и о чем­то громко переговаривались. В коридорах царило оживление — несли какие­то провода девчонки, кто­то из панков тащил гитарный комбик.

Вернувшись в курилку, Саша вдруг заметил, что Ваня так и сидит на полу в углу и смотрит остекленевшим взглядом на экран своего телефона. Возле него стояла полупустая бутылка вермута.

—  Ванек, — громко сказал Саша. — А ты че это тут сидишь?

Ваня поднял замутненные алкоголем глаза, и Саше на мгновение стало не по себе.

—  Мы это, в цеху тусовку затеяли, — не­уверенно сказал он и сел рядом. — Я, конечно, понимаю, может, это и глупо, но если все и впрямь так плохо... то мы успеем еще вскрыться по этому поводу. А сейчас я лично собираюсь рубиться на басу как в последний раз. — Саша толкнул Ванька в бок и глупо, пьяно засмеялся. Иван слабо улыбнулся.

—  Пойдем, — сказал Саша и приобнял друга. — Ну не могу я тебя тут оставить одного сидеть. Все в цех уже ушли, — он показал на заставленную пустыми бутылками и пепельницами комнату.

Из глубины подвала доносились едва слышные с такого расстояния удары по малому барабану — кто­то уже уселся за установку. Потом глухо заворчал бас, заиграв какую­то танцевальную мелодию.

Ваня, вдруг будто бы приняв какое­то решение, еще раз улыбнулся и попытался встать на ноги, но они не слушались, и он неуклюже завалился вправо.

—  Ноги отсидел, блин, — сказал он.

Саша опять засмеялся, быстро вскочил с пола и помог встать Ване, и они вместе отправились в глубь подвала.

Уже издалека было слышно, как работают дуэтом барабаны и бас. Саша подмигнул Ваньку:

—  Да мы подходим к самому разгару вечерины, прямо как вип­гости, — он снова засмеялся.

Они повернули в очередной изгиб коридора и вышли в цех.

Картина, представшая перед их глазами, удивила бы любого внезапно оказавшегося тут нормального человека.

В огромном, темном зале, засыпанном цементной крошкой и колотым кирпичом, между больших бетонных блоков, на которых раньше стояли станки, между кусков проводов и арматуры танцевали люди, подсвеченные снизу лежащим на земле софитом, отчего по высокому, ребристому потолку разбегались причудливые тени, изгибаясь и повторяя движения танцующих.

Играли Кирилл и Стас с двумя своими музыкантами, имен которых Саша не помнил. Музыка, светлая музыка регги, изначально появившаяся под приветливым солнцем Ямайки, тут, в этом заброшенном подвале, звучала дико и неестественно... Но от звучавшей мелодии и от танцующих исходили просто физические тепло и энергия, к которым хотелось тянуться, бросить все и отдаться танцу, сбивая ноги об куски камня и покореженные железки.

Леня, стоявший неподалеку и с улыбкой раскачивающийся в такт музыке, увидев Ваню и Сашу, подошел и протянул початую бутылку водки. Пытаясь перекрыть грохот барабанов, эхом разносившийся по цеху, он прокричал:

—  Санек, у меня кое­что есть там, в комнате. Погнали? — Он с хитрым лицом сложил из пальцев правой руки хорошо знакомый Саше жест — кулак с оттопыренным большим пальцем и мизинцем. Саша отхлебнул из бутылки, вздернул брови и повернулся к Ивану.

Ваня, широко раскрытыми глазами глядя на «танцпол», показал Саше на дико рубящихся в угаре Пашу с Максом.

У Саши чуть отлегло от сердца — до этого Ванино поведение его настораживало.

—  Счас приду, — проорал он Ваньку и двинулся вслед за Леней. Через несколько минут они уже были в администраторской комнате, одновременно служившей аппаратной звукозаписывающей студии. Тут стоял большой пульт, по стенам висели студийные мониторы, микрофоны и шнуры. В общем, все как обычно.

Они, как два медведя, ввалились в комнату, чуть не свалив стоящую у порога вешалку. Саша тут же плюхнулся на диван и закрыл глаза, а Леня, повернувшись спиной, начал рыться на одной из полок.

—  Так, где­то тут у меня была заначка, — бормотал себе под нос Леня, в очередной раз с грохотом перерывая содержимое полки.

Саша, почувствовавший головокружение, открыл глаза и уперся взглядом в предмет, не замеченный им, когда они вошли, и чуть­чуть протрезвел.

На стуле возле входа лежал автомат Калашникова, который он забрал у мента. Саша вдруг понял, что уже успел забыть про этот эпизод под грузом остальных событий.

—  Нашел! — победно прорычал Леня и повернулся к Саше, сжимая в руках маленький пакетик с травой, перехватил Сашин взгляд и тоже замолчал.

—  Что с ним делать? — негромко спросил Саша.

—  С ментом? Или с автоматом? — переспросил Леня, на мгновение протрезвев.

—  С автоматом. Ну и с ментом, — сказал Саша и внимательно посмотрел на Леню.

Тот шумно выдохнул и сел на стул возле компьютера, как­то разом постарев на несколько лет, не отрывая взгляда от автомата, поблескивавшего черным металлом в свете ламп дневного света.

—  Силовика мы отпустим, конечно же... Ну не сейчас, естественно. Да?

Саша одобрительно кивнул. Мысль о том, чтобы сейчас, в самый разгар вечеринки, выпустить обратно этого истеричного мента, показалась ему ужасной.

—  Проведем с ним воспитательную беседу и отпустим. Если все и впрямь всерьез... — он запнулся. — Нам балласт этот ни к чему, пусть тусуется, как все. — Леня тряхнул волосатой головой.

—  А автомат... — начал было говорить он, уткнулся в оружие взглядом и на несколько секунд завис, о чем­то раздумывая, потом поднял глаза на Сашу и твердо сказал:

—  Сейчас я его спрячу. А потом... если вся эта ерунда не закончится и нас вдруг не откроют завтра вечером... надо будет его разобрать и выбросить, наверное. Человек существо мрачное и темное на самом деле, а эта фигня, — он кивнул подбородком в сторону автомата, — бесов в людях будит в два счета. Так что лучше убрать его с глаз долой, и чтоб как можно меньше людей про него знали.

Саша молча кивнул.

—  Делай с ним что хочешь, короче. Давай лучше дунем.

—  Отлично, — с воодушевлением ответил Леня и начал крошить траву в сложенный пополам белый лист.

Леня забил, и они закурили. Молча передавали косяк друг другу, жадно набирая дым в легкие и размышляя каждый о чем­то своем. Так прошло несколько минут.

—  Что­то адски убило, — промямлил Саша. Его начала угнетать тишина, мысли возникали одна мрачнее другой. Особенно когда вспоминалась Ленка...

Леня тоже что­то поник, уставившись в одну точку. Глаза у него покраснели.

—  Знаешь что? — сказал Саша. — Ты давай сразу эту пушку, и пошли обратно к людям. А то у меня снова крыша ехать начинает от всего этого, — он неопределенно махнул рукой куда­то наверх.

—  Точно, — согласился Леня и встал со стула. — И надо еще выпить. Чтобы совсем мозг отъехал, он нам сейчас ни к чему.

Леня встал, поднял со стула автомат и вышел за дверь. Его не было минут пять, после чего он вернулся и сказал:

—  Пока пусть так полежит, а потом мы его вообще похороним. Ну что, пошли?

—  Пойдем, — сказал Саша, и тут вдруг его осенила одна мысль. — Стой. У вас же тут есть Интернет?

—  Ну да. Был, по крайней мере. Ты думаешь...

—  Ну, мало ли, — ответил Саша. — Чем черт не шутит?

Леня сел к столу и включил компьютер. Машина мерно загудела, и по экрану побежали мелкие строчки, затем появилась стандартная заставка Windows — большой ярко­зеленый луг под синим небом.

Леня дважды кликнул мышкой на иконку браузера, выскочило окно, но увы — Ex­plor­er не отобразил запрашиваемой страницы.

Леня вздохнул.

—  Может быть, уже не существует в мире никакого Интернета, Сань. Равно как и вот таких вот лужаек под облаками, — он вздохнул и помрачнел.

—  Ты думаешь, все так плохо? — тихо спросил Саша.

Леня пожал плечами.

—  Пойдем обратно к людям, а? Что­то мне тяжко тут находиться сейчас... — сказал он, повернувшись к Саше и глядя на него красными накуренными глазами.

Саша прекрасно понимал, о чем Леня говорит, и они вышли из комнаты и направились обратно в цех.

По коридору разносился грохот — вечерина явно набирала обороты. Теперь на инструментах играли жесткий драмнбасс.

—  Ого! — сказал Саша Лене. — Да там настоящая дискотека! Пошли скорее, посмотрим!

Они подоспели как раз в момент, когда Ваня начал читать в микрофон.

Паша сидел за барабанами, Макс играл на гитаре, а Ваня с закрытыми глазами играл на синтезаторе и пел. Танцпол при этом совсем уже сходил с ума, теперь неистово рубились абсолютно все. Даже работяги с завода, Раджаб и его друг, Саша не запомнил его имени, присоединились к танцующим. Бетонные стены отражали звук, придавая ему какое­то особенное, дьявольское звучание, плясали и бились в истерике тени на потолке, а из колонок на все закоулки подземелий завода разлетался голос Ванька, фристайлом на ходу склеивавшего слова в текст, суть которого пробирала до мурашек. Сначала Саша с Леней молча стояли и слушали песню, Леня даже зачем­то снимал все происходящее на свой мобильный, а потом, не устояв перед магией музыки, они тоже бросились к людям, чтобы забыться в танце под вгоняющее в транс гудение клавиш и быстрый бит ударных.

...и до тех пор, пока нас не обесточат,

Пока не догорит аварийных фонарей заря,

Мы будем жечь тут электричество, что есть

мочи,

Всем жителям подземным свой позитив

даря!

Над нами — руины Москвы, под нами —

огни преисподней.

Мы не знаем, который сейчас час и что

за дата сегодня —

Может быть, утро среды, а может быть,

вечер субботний,

Радиационный фон наверху спадет лишь

лет через сотню.

За нами никто не придет, нас уже не спасут,

Мы грызем друг другу глотки за воду

и растворимый суп.

Страшный суд уже позади, и, по ходу,

нам повезло:

Наказано зло, никто из нас не стал

отпущенья козлом,

Нам дарована новая жизнь — ворота

нашего рая

Плотно заперты изнутри, навеки

герметично задраены.

Они не пропускают отравленный воздух

и гамма­лучи —

Мы приговорены к высшей мере, но нам

не нужны палачи

Для исполнения приговора, мы все сделаем

сами,

Друг друга всеми доступными способами

кромсая.

Веселого мало, все боятся панически

финала трагического,

Но есть одна радость — сеть пока что дает

электричество!

Run’, way, run’, way! From de radiation!

Move, move! Say good­bye to de sun!

Hide, hide from de murderous rays —

Welcome to de last party ina de history

of de human race!

Мы не знаем, кому сказать спасибо за то,

что есть еще ток,

За то, что мы сможем оставить потомкам

этот вещдок,

За то, что звучит микрофон и гудит

синтезатор,

Пока генератор наматывает бесплатные

киловатты —

Их уже никто не посчитает и счет никуда

не пришлет.

Мы прыгаем в танце, проламывая

ботинками лед:

Над нами — руины Москвы, под нами —

преисподней огни,

Сквозь холодную корку бетонного пола нам

пятки лижут они,

Заставляя плясать веселей на обломках

искалеченных судеб.

Вечеринка в разгаре, афтепати не будет.

Мы хотим танцевать, как завещал нам Цой

в конце XX века:

Конец света — неплохой повод, чтоб

замутить дискотеку!

Jungle iz massive! Откройте сердца

для позитивных вибраций!

Пусть когти радиации снаружи царапают

нашего бункера панцирь —

Нам тут хоть бы хны, и, кажется, лучшее,

что в жизни сделали мы,

Это как раз вот этот чертов пир во время

чумы!

Run’, way, run’, way! From de radiation!

Move, move! Say good­bye to de sun!

Hide, hide from de murderous rays —

Welcome to de last party ina de history

of de human race!

....они еще долго куролесили, допивая алкоголь и танцуя, джемили, спорили о чем­то, Саша успел даже пообниматься с одной из эмо­девчонок, глядя, как играют другие музыканты. Когда именно закончилась эта безумная вечеринка, точно сказать не мог никто — этот подвал никогда не провожал закатов и не встречал рассветов, здесь всегда было одно, навечно закованное в безмолвный бетон время.

Скорее всего, безумный праздник завершился для всех по­разному — бухла было много, и никто не сдерживал явно общее для всех желание напиться в стельку.

Для Саши тусовка прогорела, когда он понял, что уже несколько раз превысил свою допустимую норму алкоголя. Держась за стены, он добрел до той части подземелья, где репетировала их группа, и упал на кучу из обрезков ковролина в одной из комнат. Он еще какое­то время лежал, пытаясь бороться с «вертолетами», потом кое­как встал и отполз в сторону. Его вырвало. Он с трудом вернулся обратно, лег на спину, ничего не соображая, уставившись широко раскрытыми глазами в маслянистую темноту и моля высшие силы о том, чтобы поскорее отключиться. Высшие силы смилостивились над ним, и через какое­то время Саша провалился в глубокое, без сновидений, забытье.

Саша с трудом разлепил глаза. Он замерз, дико болела голова. Немного побарахтавшись в кусках какой­то ткани, он с кряхтением сел, разминая затекшие конечности и пытаясь сообразить, где находится.

Через мгновение события прошлого вечера как снежная лавина обрушились на раскалывающуюся от тяжелого похмелья голову.

Бомбят. Москвы больше нет. Дверь.

Ленка. Родители. Сестра.

От вчерашнего бесшабашного веселья не осталось и следа. Саша сидел, обхватив голову дрожащими руками и изо всех сил пытаясь прийти в себя. Его мутило, и это утро можно было, без сомнений, назвать самым дерьмовым утром в его жизни. Не так давно он жестко перебрал после концерта на гастролях в Южно­Сахалинске и опрометчиво присвоил звание «самого дерьмового утра» пробуждению на следующий после концерта день, потому что плохо ему было как никогда.

При этом проснулся он в кровати лучшей гостиницы с видом на горнолыжный спуск, покрытый белоснежным снегом.

А не в кусках ковролина на грязном голом бетонном полу намертво закупоренного бомбоубежища под руинами Москвы.

Болел живот, и дико хотелось есть. Саша встал и побрел в соседнюю комнату, где собственно и находились все инструменты его группы и два дивана вокруг невысокого столика.

На диванах и на полу, покрытом ковролином, спали люди, закутавшись в покрывала и одеяла, которые хранились у них на базе. В комнате был выключен верхний свет, и горела только настольная лампа возле компьютера в углу.

Саша решил никого не будить. Зачем? Можно дать всем поспать, сколько влезет. Может быть, сейчас кому­нибудь снится хороший сон? Все равно рано или поздно все спящие люди проснутся и окажутся тут же, в этом промозглом подвале, раздавленные чудовищной утратой, с которой им всем придется жить дальше. Возможно, не очень долго.

С трудом переставляя ноги, он побрел через пустые комнаты и добрался до соседей.

Толкнул дверь в администраторскую.

Леня, низко склонив голову над столом, сидел спиной к входу. Услышав шум, он повернулся.

—  Уже не спишь? — продирая пересох­­­шее горло, тихо спросил Саша.

—  А я и не ложился, — ответил Леня и посмотрел на Сашу. Его глаза еще больше налились кровью, он явно чувствовал себя тоже очень скверно.

Саша подошел к столу и увидел между пустыми бутылками и пепельницей с окурками большой белый лист со схемой убежища.

—  Вот, сижу думаю, что же делать теперь, — негромко сказал Леня.

—  Ты все­таки думаешь, что сверху нас не откроют? — спросил Саша.

Леня повернулся на стуле.

—  Я только что ходил в вентиляционную, — тихо ответил он и пристально посмотрел Саньку в глаза. — Помнишь, там такие большие штуки зеленые? Ну, на которые мы всякий хлам сваливали? Так вот, это система очистки воздуха от ядерного и химического заражения, — он замолчал и опустил глаза. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ему не до шуток.

—  Эта система сегодня ночью заработала. Стоит, гудит, можешь сходить глянуть. И лапочка «активно» на коллекторе горит.

Леня отвернулся и снова стал рассматривать схему. Саша подошел ближе и навис над столом, переваривая услышанное.

План помещений завода представлял собой большой лист с черно­белыми квадратиками помещений, их метражом и какими­то пометками.

Саша присвистнул. До чего же все­таки это было загадочное и необычное строение, этот «почтовый ящик» — огромный, некогда секретный заводской комплекс неподалеку от метро «Кутузовская», «Фили» и «Парк Победы» — идти пешком было недалеко до всех этих трех станций, максимум пятнадцать, минимум пять минут.

Заводской комплекс находился в районе третьего кольца — когда его строили, это считалось довольно отдаленным местом, но потом разросшаяся до невероятных размеров Москва поглотила его, и огромный завод оказался практически в центре деловой части города, между небоскребами и офисными зданиями.

Количество его корпусов было велико, точно больше сорока, здание, где находилась репетиционная база, имело номер сорок один, и каждый из этих корпусов имел подземные помещения, связанные сложной системой коммуникаций и ходов. Все ли подвалы завода были соединены между собой и что еще можно было обнаружить тут, в этих лабиринтах, точно не знал никто. Может, где­то на территории заводского комплекса даже могли остаться еще какие­то люди, но это были всего лишь предположения, не имевшие под собой особых оснований.

Когда Сашина команда только­только оказалась в этих подземных закоулках, ребята после репетиций иногда выходили в цех и бродили с фонариками по разным комнатам, заваленным диковинным хламом, громко и весело крича, если кто­нибудь находил нечто интересное. Думал ли тогда хоть один из них, разгоряченный репетицией и, может быть, бутылкой­другой пива, что эти экскурсии совсем скоро обретут абсолютно иной смысл?

Совсем давно, еще во времена Советского Союза, этот секретный завод производил детали для военных самолетов, в самом большом помещении подвала сорок первого корпуса, которое все называли цех, эти самые детали тестировались в больших морозильных установках — Саша с парнями прочитали это в большом допотопном альбоме, найденном в одном из помещений во время очередной «экскурсии».

—  Я вчера говорил с одним из азиатов, он сказал, что в соседнем корпусе в подвале был склад их столовой, довольно большой. Это где­то вот тут. — Леня поводил пальцем по квадратикам слева от репетиционных комнат.

—  И еще я слышал, давно совсем, что должен быть какой­то совсем старый склад где­то тут. Но это, может быть, байки, надо проверять.

Вдруг в соседней комнате кто­то глухо застучал по трубе.

Саша с Леней переглянулись.

Мент. Они же совсем забыли про него. Получается, он так и сидел все это время привязанный к трубе. Может быть, он даже не знает, что появился свет, мелькнуло у Саши в голове.

Они, не сговариваясь, вышли из администраторской и подошли к комнате, в которую они вчера вечером посадили ретивого бойца. Леня открыл дверь и щелкнул выключателем.

Оказавшись в лучах яркого света, боец зашевелился и скривился, как вампир. Однако не проронил ни слова — только злобно глядел на парней из­под надвинутой на лоб серой шапки с кокардой.

Леня подошел к нему ближе, сел на гитарный комбик и спросил:

—  Как самочувствие?

—  Развяжите меня сейчас же, — прохрипел боец. — И верните табельное оружие. Тогда я, может быть, забуду про этот инцидент. Где мой автомат?

—  А зачем он тебе?

Милиционер ничего не ответил, продолжая сверлить Леню злобным взглядом. Тот вздохнул.

—  Пойми, брат, так дело не пойдет. Правила, кажется, изменились. Мы теперь тут заперты на нашей территории, и уж извини, командовать будем тоже мы. Или соглашайся и прекращай на нас кидаться, или мы тебя привяжем где­нибудь в цеху, состряпаем тебе будку и будем кормить из миски. Если еще будет чем, кстати.

—  Сейчас военное положение. Вы должны подчиняться представителю власти, — буркнул боец в ответ, уже чуть дружелюбнее.

—  Ты пойми, — поморщившись, сказал Леня. — Нет уже на свете, может быть, вашей власти. Более серьезные ее представители, наверное, сами об этом и позаботились, — он горько хмыкнул. — Так что либо мир, либо... — он сделал паузу. —...Ну не есть же тебя... Силовик, — вдруг добавил он и прыснул. Саша тоже засмеялся, тут же пожалев об этом — в голове разом вспыхнула чуть поутихшая боль.

Мент сверкнул глазами и повторил:

—  Развяжите меня.

—  Все будет хорошо? — с легким нажимом спросил Леня.

Мент немного помедлил и нехотя буркнул:

—  Да.

Саша сел рядом и отвязал его от батареи, затем развязал ему руки.

Силовик отскочил на два шага в сторону и принялся тереть затекшие запястья, исподлобья глядя на Сашу и Леню.

—  Ну, чувствуйте себя как дома, — сказал Леня и развел руками. — Но не забывайте, что вы в гостях.

Саша напряженно смотрел на мента, но тот вроде не был способен на какие­то выходки, и немного успокоился. Черт, как же все­таки болит голова.

—  Туалет там? — брезгливо спросил Силовик и неопределенно ткнул в сторону рукой.

—  Да, — сказал Леня, и Силовик, злобно косясь на Сашу, резво вышел из комнаты.

—  Представляю, как он сейчас кинулся в сортир, — сказал Леня, усмехнувшись. — Ну что ты думаешь? — обратился он к Саше задумчиво. — Верно мы поступили?

—  Да нормально все будет, наверное, — сказал тот. — Ну а что еще было с ним делать?

—  Ну да... — протянул Леня и, скривившись, потер пальцами виски.

—  Мы­то что будем сейчас делать? — спросил Саша и сам немного испугался собственного вопроса, казалось мертвым грузом повисшего в безмолвии репетиционной комнаты.

—  Чувствую, много чего придется делать. Если мы хотим еще хоть сколько­нибудь протянуть, — безжалостно ответил Леня. — Пока пусть все спят... может, кому­то сейчас снится, что все хорошо, — он горько усмехнулся. — Не будем разрушать иллюзию. Когда все проснутся, надо собрать общую планерку. А сейчас пошли еще посмотрим план завода внимательно. Чувствую, в ближайшее время нам его придется хорошенько облазить.

Саша молча кивнул, и они пошли обратно в администраторскую.

Глава

II

Сдирая в кровь руки, Саша изо всех сил вцепился в ржавый кусок железа и потянул его на себя.

Металлическая коробка силового шкафа заскрежетала и медленно рухнула вниз, подняв облако едкой пыли. Грязно­бурые хлопья закружились в лучах настольной лампы, единственного здесь источника света.

Саша закашлялся, протер лицо грязным рукавом куртки и посмотрел на Раджаба с Каримом.

Они стояли рядом, закрыв рты воротниками спецовок и щурясь от стоявшей в воздухе пыли.

—  Давайте подождем, пока осядет все. А то задохнемся тут на хрен, — сказал Саша, отошел ближе к выходу и сел на такой же, только уже вычищенный от проводов и плат шкаф.

Они находились в одном из помещений подвала тридцать восьмого корпуса, где решено было сделать еще одно помещение для плантации грибов, а шкафы должны были послужить чем­то вроде ящиков для рассады.

Грибы­вешенки попали на базу давно. Как­то раз Максим, славившийся своими безумными идеями, приволок на репетицию несколько набитых опилками мешков с грибными спорами, купленных в какой­то особой фирме. Так и валялись они в углу подсобки без дела среди прочего барахла. Когда Саша с ребятами вспомнили про них, то чуть ли не бросились качать Макса на руках.

Грибы эти не требовали почти никакого ухода и уверенно росли в сыром и очень подходящем для них климате подземелья. У Кирилла вроде бы недавно получилось размножить грибные споры, и теперь для них требовалось новое помещение.

Страшно хотелось есть. Съеденный утром стаканчик растворимого пюре уже был жадно превращен организмом в энергию и сожжен тяжелой работой в холоде и сырости, и теперь в желудке зловеще урчало. Саша знал, что есть сегодня больше не придется, и эта мысль не добавляла ему оптимизма. С другой стороны, он хорошо понимал, что и этот попавший в желудок комочек углево­­
дов большое везение. Все могло бы быть на­­много хуже.

Спустя несколько дней после того, как закрылись ворота, ребятам все же удалось отыскать спрятанные в подвале склады. Склад столовой действительно находился за одной из стен неподалеку от их репетиционной комнаты, а второй склад, в котором обнаружились ящики древней советской тушенки, скрывался за машинным отделением, где стояли агрегаты для очистки воздуха.

Но расход пищи был очень жестко ограничен администрацией базы в лице Леши и Лени. Они, ранее являвшиеся арендаторами помещения в подвале завода и своими руками построившие там эту самую репетиционную базу, автоматически приняли на себя руководство общиной выживших музыкантов, и сейчас им приходилось нелегко.

Складов было только два, не таких уж и маленьких, но всем было понятно, что рано или поздно запасы растворимого пюре в стаканчиках, лапши, тушенки и прочих лакомств закончатся. Надеяться на чудесное открытие еще одного склада просто глупо. По Лениным подсчетам, запасов пищи, даже при сверхэкономном расходовании, им хватит примерно на полтора года.

Поэтому парни и ворочали сейчас тяжелые электрощитовые шкафы, расчищая место для плантации грибов. И до изнеможения ковырялся в своих горшках под лампами в углу цеха Кирилл, пытаясь наладить рост растений. На складе столовой оказались запасы картошки, помидоров и огурцов, и Кирилл тут же предложил попытаться использовать их семена, а не тупо сожрать.

Но голод от этого не становился меньше, а люди — добрее. У всех, от слабости и тяжелого труда потихоньку сдавали нервы, у кого­то быстрее, у кого­то медленнее, поэтому в последнее время атмосфера на базе была взрывоопасной, как в пороховом погребе.

Саша сидел и тупо смотрел в одну точку, чувствуя, как гудят натруженные руки.

Вдруг со стороны входа что­то загремело, и в проеме двери появился Силовик, катящий перед собой пустую тележку.

Саша повернулся и посмотрел на него.

Силовик был, как всегда, одет в свою унылую серую шкуру, слегка запыленную, но все же выглядевшую довольно прилично — он даже сейчас изо всех сил старался блюсти честь формы. На ногах у него были черные изношенные туфли и, конечно же, форменные штаны с лампасами. Кто­то говорил, что он даже умудрялся до сих пор гладить на них стрелки, но Саша думал, что это все­таки был уже какой­то стеб. Впрочем, с уверенностью утверждать никто ничего не мог, так как Силовик жил один, в одной из пустовавших до этого комнат рядом с цехом.

Как они потом выяснили, Силовик оказался ментом из отделения милиции, находившегося неподалеку от заводского комплекса. Если попытаться представить, сколько сотрудников оттуда могло бы набежать на базу и что бы тогда здесь происходило, на ум приходят картины одна печальней другой. Но, видимо, в момент бомбежки у них нашлись дела поважнее, и из всего милицейского улья в убежище оказался только этот щуплый нервный персонаж. «Впрочем, мог оказаться экземпляр и намного хуже», — подумал Саша, припомнив, каких ментов ему доводилось встречать.

Звали его то ли Костя, то ли Юра, никто точно не знал, потому что прозвище «Силовик», соскочившее с острого Сашиного языка еще в самом начале всех событий, намертво прилипло к бойцу, и по­другому его на базе никто не называл. Наверное, оно понравилось всем своей абсурдностью — Силовик был мелкий, тщедушный, плюгавый и с чем бы то ни было сильным никак не ассоциировался. Хоть ему и очень хотелось бы этого, без сомнений.

Служил он обычным милиционером­бойцом. Пронюхав каким­то образом про ба­зу, он решил, что это его персональный Клондайк. И периодически таскался сюда, что­то высматривая, вынюхивая, цепляясь к музыкантам без каких­либо поводов.

Но его последний визит на базу, как это ни печально, сильно затянулся.

Жилось Силовику тут, конечно, не особо уютно, но в этом, на самом деле, был виноват исключительно он сам. Музыканты в большинстве своем народ не особо конфликтный. Конечно, никто не любил милицию, но и испытывать к менту, тем более такому слабому и жалкому, ненависть на пустом месте никто не собирался.

Но этот рьяный мент умудрялся ювелирно подпитывать негативное отношение к себе почти у всех жителей базы: постоянные подколы Раджаба и Карима, какие­то нелепые попытки поучать всех, кто встречался у него на пути, особенно молодых панков и их эмо­девчонок. Юмор у Силовика был солдафонский, тупой и предсказуемый, что еще больше всех раздражало, и каждый старался избавиться от его общества. Саша просто посылал его куда подальше, и все.

При этом боец постоянно пытался лезть в вопросы управления базой. Он делал массу дебильных предложений по организации рабочего процесса, командовал к месту и не к месту, считая, что он находится здесь как раз для того, чтобы следить за всеми и раздавать указания. Только от него то и дело можно было услышать такие термины, как «комендантский час» или «дружина», он то предлагал устроить специальный карцер для устрашения отлынивающих от работы, то назначать каких­то дежурных для слежения за порядком... в общем, веселил обитателей базы, чем мог. Силовик постоянно бродил и донимал всех, бормоча что­то про закон и порядок, совершенно игнорируя тот факт, что порядок на базе и так был и никто в «органах внутренних дел» особо не нуждался.

Раньше, когда за ним стояла вся исполинская государственная махина, с такими, как он, приходилось вести себя осторожно и как минимум вежливо слушать, на всякий случай поддакивая. Но теперь, когда весь стоящий за ним аппарат бесследно исчез и Силовик, может быть, вообще был последним ментом на планете Земля, его поведение, пожалуй, было как минимум странным.

Вот и сейчас боец закатил тележку внутрь, по­пацански сдвинул шапку на затылок и уставился на ребят своими рыбьими глазами.

—  Чего сидим? — брезгливо спросил он.

Саша промолчал. Раджаб с Каримом переглянулись и тоже оставили вопрос Силовика без ответа.

—  Работать только я, что ли, должен? — настырно продолжил боец. — Жрать так всем подавай, а как отвернешься, сразу все сидят сложа руки.

Он, видимо почувствовав себя на коне, распалялся все больше и больше.

—  Эй, вы, чурки! — окрикнул он Раджаба и Карима. — Вы че, совсем русский язык понимать перестали? Отупели вконец, или че? Я с кем разговариваю? Понаехали к нам сюда, в бомбоубежище еще пролезли, и че, вот так собираетесь без дела сидеть? Неплохо придумано! — Он всплеснул руками и прот