Сентября 1973 года 6 страница

Реплика Тюрникова о том, что ему здесь бабы нравятся, — прямой вызов Григорию. Ибо он хочет сказать не о бабах вообще, а именно о Наталье. Это новая его провокация и еще один вызов. После этой реплики Тюрникова Григорий терпеть уже не может. Он в таком состоянии, что мы не должны ни секунды сомневаться: сейчас бросится с кулаками. Только Наталья его удерживает.

Следующий эпизод — «У Кошевого» — интересен выявлением политических, классовых позиций Григория или, точнее, полного их отсутствия. Старый друг его Михаил Кошевой и зашедший к нему Котляров к этому времени уже убежденные большевики. И Григорий идет к ним с искренним желанием посоветоваться, попытаться понять, как же теперь жить. К этому моменту он уже склонялся внутренне к тому, чтобы перейти к красным, но злой скандал с красноармейцем Тюрниковым сильно поколебал его.

Во время разговора с Кошевым Григория распирает. Он же пришел к приятелю непосредственно после своей стычки с Тюрниковым. Старается сдержаться и не может. Напряженность этой сцены должна создаваться через Григория. Тут нужен «шлейф» сцены с Тюрниковым. Слова об «офицерстве» нельзя пробалтывать. Это больной для Мелехова вопрос. Из-за него он только что пострадал.

Взаимоотношения Кошевого с Григорием конфликтны еще до начала этой сцены. Первый — убежденный большевик, второй был белым офицером. Когда на вопрос Котлярова: «Как же ты, Гришка, остался?» — Мелехов отвечает: «Рискнул!..» — это не иронические, а искренние слова. Кошевой не верит Григорию. Он заведомо его не принимает, не считает нужным даже спорить

¶с ним. Котляров же пытается переубедить Григория, объяснить, доказать свою правоту. И сначала он отнюдь не видит в Мелехове идейного врага. Скорее наоборот. Только потом, когда выясняется позиция Григория, он начинает говорить с ним как с противником Советской власти. Кошевой понимает, что Григорий оружия не сдал, и, говоря: «Смотри, положение военное», по существу, угрожает ему. Здесь в подтексте должно быть: «Смотри — расстреляем». Кошевой в этой сцене неподвижен. Его позиция задана заранее, сразу. Котляров же к неприязни по отношению к Григорию приходит постепенно. Но и для него в конечном итоге человек, который говорит: не знаю, с кем идти, — враг!

При всем том нельзя забывать, что и Кошевой и Котляров — давние друзья Григория. Тут должна чувствоваться сложность человеческих взаимоотношений. Для каждого из них непримиримая позиция трудна. Ведь даже Кошевой при всей своей убежденности не железобетонный человек. Ему нелегко перечеркнуть старую дружбу.

Линия взаимоотношений Григория и Натальи психологически сложна и на первый взгляд противоречива. После покушения на Григория во время гулянки, в тот день, когда Татарский заняли красные, он ночью уходит из хутора. Его провожает Наталья, и они говорят как близкие, родные люди. Григорий, как правило, сближается с Натальей, как бы возвращается к ней тогда, когда в его жизни складываются трудные, безвыходные ситуации. То же самое и в этой сцене. И здесь, в момент лирического прощания, возникает наплыв: несчастливая семейная жизнь Натальи, ее страдания, нелюбовь к ней Григория, торжество разлучницы Аксиньи.

Для того чтобы эта сцена получилась, чтобы слова: «Тебя, Наташка, отец на льдине зачинал» — прозвучали по-настоящему, в предыдущей сцене должна ощущаться между Григорием и Натальей подлинная близость. Не такая, как у Григория с Аксиньей, но все же подлинная.

Аксинья в отличие от Натальи должна быть переполнена страстью. Та — льдина, эта — вулкан.

Очень важна для линии «Григорий — Наталья» их сцена в начале 2-го акта, когда Григорий приезжает домой на короткую побывку после боя под Климовкой. Боя, который заканчивается его истерическим припадком. Домой он, по существу, приезжает больным человеком.

Сцену эту нельзя начинать с бытового выяснения отношений. Нужна высокая нота. Разговор Григория с Натальей — страстная размолвка. Он уверен в любви жены, в ее преданности, в том, что она живет не своей, а его жизнью. Наталья здесь впервые в нашем спектакле говорит: «А как же я?» Отсюда высокий накал сцены, подготовленный всем пережитым. У Григория должен быть домашний, затрапезный вид, чтобы мы поняли: он уже давно дома.

¶Надо ввести новое обстоятельство. Наталья не что-то абстрактное стирает, а гладит гимнастерку Григория. Он ждет, когда она закончит, чтобы уйти, и заводит с ней разговор потому, что тягостно ждать, А то бы и не завел. Так бы и ушел, не выяснив, почему Наталья плачет. С самого начала он, наверное, чувствует, что скоро разразится семейная гроза. Ведь Григорий виноват перед Натальей. Однако признаваться в этой вине не желает. Высшая точка сцены для него — монолог. По нашему сквозному действию он сейчас готов переметнуться к красным, да мешает этому недавняя служба у белых. Вот мысль, которая не покидает его ни на минуту. А Наталья Григория не понимает. Она вся в семейных конфликтах, со своими бабьими слезами и выяснением отношений. Перед нами не ссора супругов. Здесь решаются глобальные проблемы. В душе Григория после гибели зарубленных им матросов тревожащий совесть вопрос: «Что я наделал?»

К концу монолога он должен стоять рядом с Натальей и обращаться именно к ней. Она было уже поняла его, уже было пожалела, но в последний момент опомнилась: «Ты мне зубы не заговаривай!» Наталья принимает его исповедь как желание уйти в сторону от волнующих ее проблем. О том, чтобы перейти к красным, Григорий говорит в форме вопроса, который мучил его и раньше, но высказан тут впервые. В этой сцене идет вызревание идеи перехода к большевикам.

Григорий и Степан Астахов встречаются непосредственно в нашем спектакле всего один раз. В тот момент, когда Степан на денек уехал с боевых позиций, чтобы повидаться с Аксиньей, а Григорий, разыскивая Аксинью, приходит в тот же дом Аксинь-иной тетки. Аксиньи в этот момент дома нет.

Григорий остолбенел, увидев вместо Аксиньи Степана. Это неожиданное и важное обстоятельство.

От поведения Аксиньиной тетки во многом зависит атмосфера всей сцены. Именно через эту героиню мы должны понять, что Григорий и Степан могут сейчас убить друг друга. У тетки навязчивая мысль: непременно быть кровопролитию.

Когда Аксинья приходит, то садится к столу, как гостья, на край табурета. Реплика Григория: «Садись, соседка» — означает: «Не осложняй положение».

Тут важно обмануть, спровоцировать зрителя. Каждая реплика Степана должна произноситься так, чтобы мы думали: вот сейчас убьет. Когда он говорит: «За здоровье дорогого гостя», в подтексте: «...который мне всю жизнь искалечил».

В сцене у генерала Фицхелаурова в душе Григория происходит то, что заставит его через некоторое время навсегда порвать с белыми. В обреченности того дела, за которое они сражаются, Григорий и начальник штаба его дивизии Копылов убеждаются именно здесь.

Копылов — кадровый офицер с хорошей выправкой, поэтому

¶хорошо бы сделать так, чтобы Фицхелауров сначала принял за командира дивизии его, а не Григория.

Копылов потрясен бессилием Фицхелаурова. Если такой важный генерал не может справиться с Мелеховым, то все белое движение обречено. Вместо того чтобы, уходя от генерала, отдать честь, Копылов пренебрежительно и разочарованно машет рукой. В этом жесте — крушение всего, что было свято для Копылова. И в следующей сцене, где сходятся у телеги Копылов, Григорий и Прохор Зыков, где идет невеселая пьянка, эта внутренняя катастрофа Копылова должна обнаружиться со всей очевидностью.

В этом эпизоде идет разговор Прохора и Григория о том, как быть дальше. Этот очень важный разговор необходимо укрупнить. Главное здесь — распад, несостоятельность белых, которых мы только что увидели на уровне генералитета. Теперь нужно показать это изнутри. Григорий давно понял: Донская армия обречена. У Прохора же такие мысли появились в первый раз. Он должен сейчас решить этот жизненно важный для него вопрос и, обращаясь к Григорию с репликой: «Ох, парень, табак наше дело», говорит это так, словно хочет признаться: «Давно хотел тебе сказать, если быть откровенным». Здесь Прохор моя^ет даже оглянуться на Копылова: спит ли? Григорий смотрит на Прохора и думает: «Даже этот дошел до такой мысли».

Григорию не нужно легко идти на контакт с ординарцем. Он ведь давно понял, что белому делу «табак». Зачем же ему оживленно обсуждать это с Прохором? Пусть Прохор преодолевает некоторое сопротивление своего командира. Григорий с ним отнюдь не до конца откровенен и не словоохотлив.

Романс Копылова должен зазвучать резко, сразу, громко. Хорошо, что получается такая нелепость: кругом все рушится, а он поет о хризантемах. Сцена эта — очень маленькая. Копылову. как и Прохору, надо подавать текст крупно, хотя голова у Копылова и трещит с перепоя. Он ведь давно не пил, но после спеиы у Фицхелаурова нельзя было не напиться. Григорий и Прохор юмористически относятся к его тирадам: ему бы сейчас опохмелиться, а он разглагольствует. Пьет Копылов с отвращением, зажав нос, что особенно веселит казаков. Тут важен контраст: мы только что видели вылощенного офицера, а здесь он хмельной, без сапог, китель накинут на плечи, в волосах солома.

Сцена Кошевого и Григория, вернувшегося после демобилизации из Красной Армии в хутор Татарский, должна подвести нравственный итог метаниям и поискам Мелехова.

В инсценировку мы отобрали именно те фразы, которые резче всего обнажают тему недоверия. Ведь Григорию не доверяют ни большевики, ни белогвардейцы. Тут необходима острота, которая так присуща Шолохову. Кошевой не верит Григорию, но ему и раньше не верили — ни те, кто шел за красными, ни те, кто шел за белыми. Важно показать, что проносится в лихорадочном мозгу Григория, еще раз пройти по тем ступенькам, которые вели

¶к этому кульминационному моменту его жизни. В финальной сцене мы, как уже говорилось, обнажили условность театрального приема. Стоят два человека и спорят, а в воображении Григория — и реально на сцене — возникают люди, с которыми прошла его жизнь.

В финале спектакля, после гибели Аксиньи, остается человек, жизнь которого оказалась бесплодной и привела его к тупику. Лишь сын Мишатка, единственное, «что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром», — этими заключительными словами романа, записанными на пленку в исполнении самого автора, и заканчивается наш спектакль.

Финал этот — финал трагедии Григория Мелехова, не понявшего истинно народных стремлений, не сумевшего найти свое место в борьбе за действительно народные интересы. Крах, причины которого лежат в невозможности отыскания подлинной правды истории вне связи с судьбами народа и еще раз доказывающий обреченность попытки подняться «над схваткой» в условиях непримиримой борьбы двух миров. Григория судят и отвергают от себя народ, жизнь, история — силы настолько объективные и мощные, что перед ними отступает и наша симпатия к нему.

Мы не поднимали Григория Мелехова над бытом, а, наоборот, пытались воссоздать его духовную трагедию через быт. Мы стремились создать спектакль, где исключительны и сам герой, и обстоятельства, которые по его же вине крушат и ломают его жизнь.

Мы искали такой драматический эпицентр, в котором бы могли пересечься все линии и нити эпопеи Шолохова. И таким всеобъемлющим центром пересечения могла стать только революция. Это пересечение революции с судьбой Григория Мелехова и стало главной и ведущей темой нашего спектакля. Именно революция, ее идеи, необоримость нового мира, рождающегося в жестоких схватках со старым, отживающим, определила для нас внутренний пафос спектакля.

Возвращая зрительный зал к событиям прошлого, мы ощущали, что отвечаем настоящему. Потому что тема поиска своего места в жизни, поиска самого себя как личности — вечная тема, которая актуальна и сегодня. И она должна заражать сегодняшнего зрителя, если из всего того, над чем так долго, мучительно и радостно трудился творческий коллектив Большого драматического театра, высекаются мысль и чувство автора «Тихого Дона».

1978-1979

¶А. Чехов. „Дядя Ваня

Репетиции спектакля

21 января 1982 года—21 апреля 1982 года

Распределение ролей:

Серебряков — Е. Лебедев Елена Андреевна — Л. Малеванная * Соня— Т. Шестакова

Войницкая Мария Васильевна — И. Призван-Соколова Войницкий Иван Петрович — О. Басилашвили Астров Михаил Львович — К. Лавров Телегин Илья Ильич — Н. Трофимов Марина, старая няня — 3. Шарко Работник — Б. Сапегин, Е. Чудаков

Оформление Э. Кочергина. Художник по костюмам И. Габай. Музыкальное оформление С. Розенцвейга. Режиссер-ассистент Б. Сапегин.

21 января 1982 года Артисты читают пьесу по ролям.

-----------------------------------------В 1965 году мы ставили «Три сестры», сегодня мы второй раз обращаемся к Чехову. Это весьма ответственный шаг. Мы должны помнить о том, что никакое своеволие, никакая насильственность нам не помогут. Мы попытаемся прочесть пьесу Чехова непредвзято, но в то же время не будем самодельно искать нечто внешне новое, не пойдем за теми режиссерами, которые во имя своего самовыражения стремятся во что бы то ни стало осовременить чеховскую пьесу, пренебрегая любовью Чехова к своим героям, чеховским настроением и глубиной проникновения в душу человека. Давайте вместе искать, анализировать, пробовать.

Лебедев. Вот мы сейчас прочитали пьесу, и мне показалось, что главное случилось в тот миг, когда Иван Петрович, дядя Ваня, застал Астрова и Елену в объятиях. Из-за этого и начался главный скандал, окончившийся выстрелом Войницкого в Серебрякова. А не из-за того, что профессор Серебряков предложил продать дом.. Не было бы предыдущей сцены, дядя Ваня иначе бы реагировал на это предложение.

* Первое время эту роль репетировала Н. Данилова.

¶Это, конечно, обострило сцену, многое определило в поведении дяди Вани до конца акта. Но у Чехова ничего не бывает однозначным: предложение продать дом, где выросло несколько поколений этой семьи, где столько связано с прошлым, — чудовищно. И не только для Войницкого, но и для Сони, и для других.

Лебедев. Если бы с этого началась пьеса, он вел бы себя иначе, не было бы такой агрессивности, все было бы спокойнее. Но к этому моменту в пьесе все уже накалилось до предела. У меня как у Серебрякова такое ощущение, что, появляясь в самом начале первого акта, я уже не хочу видеть всех этих людей.

Басилашвили. И у меня такое ощущение — не хочу видеть.

Лебедев. Да, мы все друг друга не хотим видеть. Мое состояние усугубляется тем, что я чувствую муку Елены, своей жены. Я — старый, а тут молодые — Иван Петрович, Астров, Елена. Хоть бы Елена была старее, а то вот сидит тут, молодая, красивая, и все на нее смотрят. Отсюда моя реплика: «Пришлите мне чай в кабинет».

Лавров. Полная неконтактностъ.

Лебедев. Это трагическая нота. В конце жизни все обострилось — я ничего не получил. Ну хоть уважение имейте ко мне. Отсюда и эгоизм профессора.

Шестакова. Мне кажется, что приезд Елены с мужем перевернул всю жизнь в этом доме. Все изменилось, Елена разрушила ту жизнь, которую мы все себе создали.

Басилашвили. Да, с этого момента вся жизнь в усадьбе перевернулась. Мы все рано вставали, работали, сеяли, косили, а эти приехали — и здоровая простая жизнь кончилась. Я ем какие-то изысканные соусы, сплю целыми днями и не могу взять себя в руки. Почему я вдруг все забросил? Казалось бы, есть простой выход: я не хочу никого видеть, я работаю. Мне кажется, что Елена явилась из другой жизни, как ангел, как богиня, и все таким мизерным показалось — сеялки, крупа, навоз... В Войнщком давно нарастала неудовлетворенность такой жизнью, и приезд Елены обнаружил ничтожность всего.

Вот почему Чехов не противопоставил всем остальным Астрова. Казалось бы, так просто сделать из Астрова позитивную фигуру. Для этого есть как будто все основания — он трудится, он увлечен идеей сохранения лесов, молод, умен. Но в этом характере — сложная диалектика. Астров признается в том, что не любит людей, он не чувствует удовлетворения от своей работы, считает свою деятельность бессмысленной. Все это связано с эпохой безвременья 90-х годов прошлого века, когда «Народная воля» была подавлена царизмом, а 1905 год был еще далеко, когда в жизни шел щедринский распад. У Астрова нет цели, он действует вхолостую. А когда-то ему светил огонек.

¶ Лавров. Может быть, он был как-то связан с «Народной волей»?

Сочувствовал, конечно. Но сейчас у него нет общественного идеала. И несмотря на все внешние признаки — энергия, отдача делу, — его деятельность идентична бездеятельности Войницкого.

Лебедев. Многие тогда потеряли почву под ногами.

90-е годы прошлого века в царской России отличались полной пустотой. Когда я ставил в «Современнике» спектакль «Балалайкин и К⁰», я много занимался Щедриным, много читал об этом времени. Это был тупик в российской жизни. Ощущается он и в «Дяде Ване», хотя у Чехова отсутствует всякая социологич-ность. Все ушло в личное, в мелкие человеческие страстишки, идеалы угасли. Самая драматичная в этом смысле — фигура Астрова, который как бы предназначен для большого дела.

Лавров. Все-таки он делает что-то подлинное, реальное.

Но его деятельность не освещена верой в ее смысл.

Лавров. Он боится признаться себе в этом.

И все-таки признается, открыто говорит об этом в конце пьесы. Он все понимает.

Лавров. Зачем же он продолжает заниматься своими лесами?

Это его жизнь, он любит лес, он действительно жалеет вырубленные леса, но он понимает, как мало может добиться. Вырождаются леса, все вырождается. И Астров сознает безнадежность своего положения. Он едет по любому вызову, мучается, что у него кто-то умер, мечется как белка в колесе — и все бессмысленно, он все больше пьет. Самое главное, что все потеряли любовь друг к другу.

Трофимов. Даже Вафля?

Вафля — нет. Он всех любит, всем желает добра, но сам ведет растительный образ жизни, лишенный всякой духовности. Поэтому он тоже не идеал. Все, что происходит в этих комнатах, локально, в общем, это буря в стакане воды. По отношению к миру. В то же время накал страстей весьма высок. Все трагично, люди потеряли смысл жизни.

Лебедев. Не случаен подзаголовок: «Сцены из деревенской жизни».

И все эти люди вызывают у нас сострадание. Из-за того, что они бьются, мучаются, стремятся к чему-то, мы не можем им не сочувствовать. Всех их должно быть жаль. Без исключения. У Чехова нельзя делить героев на хороших и плохих. Здесь все сложнее... А вы обратили внимание на то, что все герои переплетены родственными отношениями?

Лебедев. Думаю, что и название не случайно — «Дядя Ваня». Это дает всему какую-то теплую окраску — дядя, няня...

Даже Вафля находится с Войницким в каком-то родстве.

Лебедев. Вафля крестил Соню. Смысл названия — самые близкие люди.

М

¶ Басилашвили. Они все страдают из-за того, что у них раньше что-то было за душой, а теперь нет. Огонек у Астрова был, но погас. Желание что-нибудь сделать разбивается о бытовые дрязги. Профессор вышел на пенсию и не знает, куда деваться. Все во что-то упираются, обвиняют друг друга, себя.

Лебедев. Не проснулась ли у дяди Вани зависть к профессору?

Этого нет, ведь когда профессор процветал и был знаменит, Войницкий вместе с Соней отдавал ему свой труд, свою жизнь.

Лебедев. Дядя Ваня часто вспоминает о своей сестре в самом высоком духе. Она встретила Серебрякова, и она, и Иван видели в нем, вероятно, существо высшего порядка. Кроме того, Серебряков был человеком из народа, знал жизнь, видел многое..Это были их светлые годы, их связывали какие-то идеалы. Но почему все-таки Иван отдает Серебрякову все? Почему он так поступает? Во имя сестры и ее светлой памяти?

Частично вы сами ответили на этот вопрос. Вы не доучиты-ваете, какую роль играет здесь инерция жизни, невозможность выскочить из нее, изменить коренным образом.

Призван-Соколова. Надо каждому, для каждой роли определить свой идеал. Потом проследить, как этот идеал был уничтожен или разрушен. У Марии Васильевны всегда был пустой идеал — какие-то брошюры, какие-то литературные идеи. У няньки был свой идеал: служить людям, а кончилось все мечтой о лапше. У каждого что-то было. Мне кажется, это интересно проследить: кто чем жил и к чему пришел. У Астрова произошло крушение надежд. Это очевидно. А у других?

Басилашвили. У Астрова и Войницкого была большая дружба. Сейчас она начинает расплываться.

Это происходит в течение всего действия пьесы и обнаруживается лишь в конце.

Басилашвили. Но их связывала большая дружба. У Астрова в этом доме даэюе есть свой стол для работы. Он живет здесь месяцами. У них были надежды, ощущение чего-то светлого, и это давало им силы жить. Сейчас этого нет. И вероятно, дядя Ваня и все окружающие боготворили Серебрякова, потому что он олицетворял их идеалы. Но какие?.. Можно и так объяснить: дядя Ваня решил управлять имением во имя сестры, чтобы она была счастлива. Но она умерла.

Нет, это был дополнительный мотив.

Басилашвили. Но это тоже имеет значение.

Да, но не главное.

Басилашвили. Чехов подчеркивает, что как только профессор вышел на пенсию, дяде Ване все сразу стало ясно. А что это значит — человек вышел на пенсию? Его откуда-то выгнали, перестали ценить, и дядя Ваня тоже в нем сразу разочаровался. Серебряков стал сейчас никому не нужен, значит, и ему? Что произошло?

¶ Лебедев. Нельзя во всем верить дяде Ване. Он не всегда прав. У него сейчас сложнейшее положение. Влюблен, забросил работу. И почему он не женат в свои сорок семь лет? Так все нелепо обернулось: раньше думал так, а теперь иначе.

Пора подводить итог жизни, а его-то и нет. Дядя Ваня переживает тяжелейшее прозрение и относительно своей жизни, и относительно Серебрякова. Это совпало и привело к драме.

Лебедев.И у Серебрякова все изменилось. Я выходил к аудитории, и меня встречали восторженными аплодисментами, а сейчас выхожу — никого нет. И это произошло в течение последних десяти лет.

Призван-Соколова. Вы оставили дочь на попечение дяди Вани, женились на молодой, а он растил вашу дочь и работал на вас.

Лебедев. Я мог жениться на Елене, потому что у меня был большой выбор. А у него не было выбора.

Призван-Соколова. Эгоист страшный этот Серебряков.

Шестакова. Соня говорит: «Избалованный».

Призван-Соколова. Все молились на него — в нашей семье профессор!

Лебедев. А сейчас я никому не нужен!

Призван-Соколова. Только в конфликтах, по ходу пьесы должно вскрыться, что вы никому не нужны.

Это не получится. Все начинается с высшей ноты. Страсти накалены до предела.

Лебедев (Призван-Соколовой). Как вас называет родной сын в самом начале?

Басилашвили. «Старая галка».

Лебедев. Уже всё переговорили, всё выяснили, все наступают друг другу на мозоли.

Шестакова. Привычную всем жизнь переворачивает вторжение Елены. Она вдруг все высветила, сделала нищей атмосферу нашей жизни.

Лебедев. Лето, жара, а я хожу весь закутанный, в черном. Что это такое?

Шестакова. Болезнь. Подагра.

Лебедев. Нет. Я этим привлекаю к себе внимание. Я оправдываю это болезнью, но главное, что я особенный, ни на кого не похож — что бы вы про меня ни думали.

Басилашвили. Я не могу понять, на чем зиждилась безоговорочная вера дяди Вани в Серебрякова. Он поверил и отдал ему всю свою жизнь. Правда, не только ему. Отец умер, и он остался единственным мужчиной. Надо было работать на семью. Появился Серебряков. Вероятно, сначала к нему было преувеличенное внимание: важно было не показать, что он им не ровня.

Лебедев. С позиций того времени наша семья совершили передовой поступок: дочери позволили выйти замуж за простого человека, из народа.

¶Мы доляшы точно определить, что преувеличивает дядя Ваня в отношении Серебрякова и в чем он прав. Мне кажется, что он по сути прав, хотя и у Серебрякова мы будем искать свою правоту, свою правду.

Лебедев. Мае кажется, что он преувеличивает.

Почему?

Лебедев. Я могу предъявить дяде Ване такие же претензии, что и он мне. За душой у него ничего нет. Чем он занимается? Торгует творогом, подсолнечным, маслом, считает копейки.

Басила ш в и л и. Я тебя этим кормил.

Лебеде в. Что мне нужно?

Басилашвили. Деньги. Чтобы жить в столице, держать приличный дом. И все это за счет подсолнухов, творога.,.

Лебедев. Не в деньгах счастье. У меня гораздо более высокие стремления. Это слишком низкая проблема. Не хлебом единым...

Б а си л аш вили. Завтра я это все брошу. Что ты тогда скажешь?

(Лебедеву.) Ты можешь говорить что угодно, но мы все-таки будем на стороне дяди Вани. Ты добился в жизни всего, чего хотел. А он отдал свои силы, свою молодость, всю свою жизнь тебе, твоему преуспеванию. И не его вина, что ты в старости потерял авторитет, что твои писания и лекции уже никого не волнуют.

Мне нравится, что мы сегодня спорим от лица своих героев, что каждый ищет свою правду. Дядя Ваня всегда вызывал сочувствие, а профессора часто играли бездушным эгоистом — и только, лабывая о ого драме, весьма серьезной. Конечно, он не злодей, он тоже ищет почву под ногами, но ищет эгоистически, не думая о других, даже самых близких людях. Не ломая Чехова, ничего ему не навязывая, мы доляшы определить, в чем каждый из героев прав, а в чем ошибается. Это касается всех, и дяди Вани тоже. При этом нельзя забывать о том, что каждый тут обвиняет не только других, но и себя.

22 января 1982 года Артисты читают по ролям первое действие.

Лавров. У меня у оке возник интерес к Елене?

Безусловно.

Лавров. Я приехал к больному, а его нет дома, он ушел гулять!

Разумеется, это его возмущает, но вызов к профессору — повод для появления Астрова здесь, повод вполне законный. Главное — еще раз увидеть Елену.

Басилашвили. Почему Астров так часто говорит о больном, который умер?

Считает себя виноватым.

¶ Лебедев. И для Астрова все изменилось в последние десять лет, и для Войницкого, и для меня.

Лавров. Да, десять лет тому назад я чувствовал себя в расцвете сил. Все было хорошо. А сейчас все не так — умер больной, и это очень отразилось на мне, ушла уверенность в своей силе, в своем таланте. Все глубже и глубже затягивает меня это болото.

На всем поведении Астрова сказывается его тяга к водке --вот что еще произошло за эти десять лет. Астров понимает, что эта тяга сильнее его, боится, сопротивляется — и не может. Он сопьется в конце концов, это ясно. Он все больше пьет, чтобы заглушить тоску. Он и Войницкого подбивает на это.

Лебедев. У няньки здесь очень большая проблема, и очень простая.

Лавров. Ее беспокоит, что жизнь перевернулась, все идет не так, как раньше.

Басилашвили. Жизнь у дяди Вани шла, вероятно, размеренно, привычно, а сейчас вдруг понял: вот она, жизнь, — Елена! Это толчок. А потом начался самоанализ.

Лебедев. Чехов не дает рецептов, как жить. Здесь нет людей, которые говорят правильно.

Басилашвили. Почему все-таки я недавно восхищался Серебряковым, а теперь едва выношу его?

Произошла переоценка, Войницкому вдруг открылась вся пустота, никчемность его писаний и разглагольствований. Это тяжелый процесс для самого Войницкого. Тут очень жизненная тема. Войницкий не состоялся из-за этого ничтожества, да к тому же Серебряков женат на женщине, которая могла бы составить (Басилашвили) ваше счастье.

Трофимов. Вафля все замечает и страдает.

Он безумно боится скандала и всегда старается уйти, если не может его предотвратить. Он все время стремится к тому, чтобы у всех было хорошее настроение, но это не получается, на него просто не обращают внимания. И тогда он старается уйти.

Данилова.Для Елены все изменилось, когда Серебряков вышел на пенсию. Теперь она уже самостоятельная личность, а не «приложение» к профессору.

Артисты читают по ролям второе действие.

Первые два действия будем играть без антракта, так же, как третье и четвертое. Что же здесь происходит? Давайте разберемся. Елена сидит с больным профессором, ухаживает за ним, не спит. Приходит Соня. Что здесь происходит между Соней и Еленой?

Шестакова. Поединок. Соне кажется, что Елена потворствует капризам отца, избаловала его окончательно и в то же время не любит мужа. Поэтому она так вызывающе ведет себя с Еленой.

¶ Басилашвили. Елена — человек естественный, она не старается казаться лучше, чем есть.

Лебедев. Я вызывающе веду себя с Еленой и прошу не ее, а Соню дать мне лекарство. Елена все время со мной, но она какая-то рассеянная. Это мучительно. У меня какие-то предчувствия.

Не надо искать больше того, что написано у Чехова. Серебряков про Астрова и Елену еще не думает, он знает, что Войниц-кий влюблен в нее, но знает также, что Елена к нему равнодушна. Он просто хочет все время быть в центре внимания.

Лавров. Почему мать так быстро смирилась с тем, что профессор женился на молодой вскоре после смерти ее родной дочери?