Глава 11. Машину занесло прямо в одну из небрежно припаркованных на улице полицейских машин

Машину занесло прямо в одну из небрежно припаркованных на улице полицейских машин. Куда не глянь одни светофоры, вспыхивают голубым, красным, оранжевым. Окна Бенетов были ярко освещены.

- Оставайтесь здесь, - крикнул Мэтт, бросаясь из машины, следом за Стефаном.

- Нет! – Бонни резко подняла голову. Ей хотелось схватить, и затянуть его обратно. Снова подступили головокружение и тошнота, которые она впервые почувствовала, когда Тайлер заговорил о Викки. «Поздно», поняла она, «слишком поздно». Мэтт уже пошел на смерть.

- Ты остаешься, Бонни. Запри двери. Я пойду за ними, - сказала Мередит.

- Нет! Меня уже тошнит от ваших наставлений! - зарыдала Бонни, пытаясь расстегнуть ремень безопасности. Наконец расстегнув его, все еще плача, она сумела выбраться из машины, и направиться к дому Викки. Бонни чувствовала, что Мередит идет прямо за ней.

Действие казалось, сосредоточилось на переднем плане: кричащие люди, плачущие женщины, хрипящие голоса полицейских раций. Бонни и Мередит направились прямо к заднему двору, откуда выходили окна в комнату Викки.

«Что-то здесь не так», испуганно подумала Бонни, когда они подошли к дому. Несомненно, она смотрела на что-то странное, что-то, что пока ускользало из ее внимания. «Окно Викки открыто, не может быть; ведь средняя часть эркера не открывается вообще», подумала Бонни. Но тогда почему, так сильно, развеваются занавески.

Нет, окно, никто не открывал, его просто разбили. На дороге, усыпанной гравием, повсюду лежали осколки стекла, неприятно поскрипывающие под ногами. Оставшееся стекло, на практически голой раме, выглядело, как огромная оскаленная пасть. Кто-то вломился в комнату Викки.

- Она попросила его войти, - закричала Бонни, в отчаяние и ярости. – Зачем она сделала это? Ну, зачем?

- Оставайся здесь, - сказала Мередит, облизывая пересохшие губы.

- Может, хватит, говорить мне это. Я уже это слышала. Я, просто, в бешенстве, и ненавижу его, - Бонни схватила ее за руку, и смело зашагала вперед.

Зияющая дыра становилось все ближе и ближе. Через развивающиеся на ветру занавески, можно было увидеть комнату Викки.

В последний момент, Мередит, все-таки, оттолкнула Бонни, и первая заглянула внутрь. Но это не имело значения. Пробудившиеся, сверхъестественные способности Бонни уже многое сказали ей о случившемся. Это место можно было сравнить с кратером, оставленным на земле, после столкновения с метеором; или с обгорелым скелетом леса, после сильного пожара. В воздухе все еще ощущалась Сила, но самое страшное уже было позади.

Мередит резко отпрянула от окна, согнулась вдвое, когда почувствовала, что ее сейчас стошнит. Сжав кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, Бонни наклонилась вперед, и заглянула в комнату.

Первое, что она почувствовала, это запах. Запах мяса и меди. Она почти ощущала его во рту; такой привкус бывает, когда случайно прикусишь язык. Ревущая толпа на улице, и собственная барабанная дробь в ушах не давали Бонни разобрать доносившуюся из стерео музыки. Глаза, уже приспособившиеся к темноте, почему-то видели только красный цвет. Только красный. Потому что, вся комната была окрашена красным. Куда-то исчезла голубая пудра. Все здесь красное: красные обои, красное одеяло, красные пятна по всему полу. Как будто, какой-то озорник достал ведро красной краски, и сошел сума.

Проигрыватель щелкнул, и песня заиграла сначала. В шоке, Бонни узнала песню, как только та началась.

Это была «Спокойной ночи, сладенькая».

- Чудовище, - выдохнула Бонни. Ее желудок скрутила сильная боль, и она схватилась за оконную раму, сжимая ее все сильней и сильней. - Чудовище. Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Услышав Бонни, Мередит выпрямилась и повернулась к ней. Все еще дрожа, она откинула назад волосы, сделала несколько глубоких вздохов, и попыталась выглядеть так, как будто ей стало легче. – Ты порезала свои руки, - сказала она. – Дай мне взглянуть.

Бонни даже не почувствовала, как схватилась за разбитое стекло. Она позволила Мередит взять свою ладонь, но так и не дала ее обследовать, крепко пожимая холодную руку подруги. Мередит выглядела жутко, со своими черными, стеклянными глазами и бледно-голубыми дрожащими губами. Пытаясь перевязать рану, она старалась держаться как можно ближе к ней.

- Давай, - сказала Бонни, внимательно приглядываясь к подруге. – Поплачь Мередит. Если хочешь, можешь пореветь. Главное, постараться выплеснуть это наружу. Сейчас, тебе не нужно сохранять спокойствие, и держать все в себе. Сегодня у тебя есть полное право выплакаться.

Некоторое время, Мередит стояла в нерешительности, затем потрясла головой, с жалкой попыткой улыбнуться. – Не могу. Я, просто, не из тех, кто плачет. Давай-ка лучше свою руку.

Бонни могла поспорить, но из-за угла, как раз появился Мэтт. Он грозно посмотрел на них.

- Что вы здесь делаете... – начал было он, как вдруг увидел окно.

- Она умерла, - тихо сказала Мередит.

- Знаю. – У Мэтта был вид, как плохой фотографии, которую передержали при съемке. - Мне сказали. Сейчас, они выносят... – Замолчал он.

- Мы не спасли ее. Даже после того, как пообещали… - Мередит тоже замолчала. Больше нечего было сказать.

- Но теперь нам поверит полиция, - посмотрев сначала на Мэтта, а затем на Мередит, сказала Бонни, пытаясь найти хоть что-то положительное. – Они должны.

- Нет, - ответил Мэтт, - Не поверят, Бонни. Они говорят, что это самоубийство.

- Самоубийство? Они, что, не видели комнату? И они называют это самоубийством? – Бонни заплакала, ее голос становился все громче.

- Они говорят, что она была неуравновешенной. Говорят, что в руках, она держала ножницы...

- Господи, - отворачиваясь, сказала Мередит.

- Они думают, что может, она не могла пережить того, что убила Сью.

- Кто-то проник в дом, - горячо возражала Бонни, - Они должны признать это!

- Нет, - Мередит говорила так мягко, как будто очень устала. – Взгляни сюда. Все осколки остались снаружи. Значит, окно выбили изнутри.

«Вот, что еще не в порядке со всем этим», размышляла Бонни.

- Он мог сделать это, когда уходил, - сказал Мэтт. Не говоря ни слова, они с отчаянием посмотрели друг на друга.

- Где Стефан? - спокойно спросила Мередит у Мэтта. – На улице, на глазах у всех?

- Нет, как только мы узнали, что она мертва, он ушел вон в ту сторону. Я собирался поискать его. Он должно быть где-то здесь...

- Шшш, - прошептала Бонни. Крики, где стояла толпа, уже смолкли. Женщины перестали плакать. В относительной тишине, они услышали слабый голос, доносившейся со стороны черных ореховых деревьев, растущих на заднем дворе.

-... в то время, когда ты должен был следить за ней!

Тон, говорящего, заставил Бонни покрыться гусиной кожей. - Это он! – сказал Мэтт. – С Дамоном. Идем!

Дойдя до деревьев, Бонни отчетливей слышала голос Стефана. При лунном свете, братья стояли, лицом к лицу.

- Я доверял тебе Дамон. Доверял! – Говорил Стефан. Еще никогда, Бонни не видела его таким злым, даже тогда, с Тайлером на кладбище. Хотя это было больше, чем злоба.

- И ты ничего не сделал, - продолжал Стефан, даже не взглянув на Бонни и остальных прибывших; даже не дав Дамону шанса, ответить. - Почему ты ничего не сделал? Если струсил сразиться с ним, то по крайней мере, мог бы позвать меня. А ты просто стоял!

Сейчас, лицо Дамона казалось холодным и твердым, его черные глаза сверкали; и ничего не осталось от его обычно ленивой и небрежной позы. Он выглядел непреклонным, и твердым, как стекло. Только он открыл рот, как Стефан его прервал.

- Это моя ошибка. Мне следовало подумать лучше. Следовало. Они все знали, предупреждали, но я не послушал их.

- Они? - Дамон бросил взгляд в сторону Бонни. Она почувствовала, как по телу прошел холодок.

- Стефан, стой, - сказал Мэтт, - я думаю...

- Я должен был послушать их! - Стефан не мог успокоиться. Казалось, он даже не слышал Мэтта.

- Я должен был остаться с ней сам. Я обещал, что с ней все будет в порядке, и солгал! Она умерла, думая, что я ее предал. - По лицу Стефана, Бонни поняла, что его изнутри поглощает вина. – Если бы я только остался здесь...

- То тоже умер бы! – сердито сказал Дамон. - Это не один из тех вампиров, с которыми ты встречался раньше. Он сломал бы тебя надвое, как сухую ветку...

- Да, лучше бы я умер! – закричал Стефан. Его грудь тяжело вздымалась. - Лучше бы я умер вместе с ней, чем стоял бы и просто наблюдал! Дамон, что случилось? – Сейчас, он уже взял себя в руки, и выглядел спокойно, даже слишком спокойно. На бледном лице лихорадочно блестели зеленые глаза; злым и ядовитым голосом, он продолжал говорить. – Ты был слишком занят, гоняясь за очередной девушкой? Или было недостаточно интересно, чтобы вмешаться?

Дамон ничего не ответил. Он был также бледен, как и брат; и от напряжения замер каждый его мускул. Чем дольше, он смотрел на Стефана, тем сильней вспыхивали волны его черной ярости.

- Или может, ты получал от этого удовольствие, - Продолжал Стефан, делая еще пол шага вперед так, что почти уткнулся в лицо Дамона. - Да, вот в чем дело. Тебе понравилось общество еще одного убийцы. Ну, и как все прошло? Он разрешил тебе посмотреть?

Отбросив руку назад, а затем резко вперед, Дамон сильно ударил Стефана.

Все случилось так быстро, что Бонни даже не смогла проследить взглядом. Стефан, спиной, упал на мягкую землю, неуклюже раскинув длинные ноги. Что-то прокричала Мередит, и Мэтт бросился к Дамону.

«Храбро», изумленно подумала Бонни, «но глупо». От электричества начал потрескивать воздух. Стефан поднял руку к губе, и увидел кровь, черневшую при лунном свете. Пошатываясь, Бонни пошла к нему, и взяла его за руку.

К нему направился и Дамон. Мэтт встал перед ним, и не дал пройти. Сначала он опустился на колени, рядом с сидящим на корточках Стефаном, а затем поднял руку.

- Эй, парни, хватит! Достаточно! – закричал он.

Стефан попытался подняться, но Бонни крепче сжала его руку. – Нет! Стефан не надо! Остановись! - просила она. За другую руку схватила Мередит.

- Дамон, оставь его! Прекрати! – резко выкрикивал Мэтт.

«Мы все сошли сума, вязавшись в это», думала Бонни. «Пытаться остановить схватку, двух обозленных вампиров, да они нас убьют, только чтоб не слышать наши вопли. Дамон уже готов прихлопнуть, Мэтта, как назойливую муху».

Но Дамон остановился, перед преграждающим ему путь Мэттом. Невыносимо долго, вся сцена оставалась неподвижной: никто не двигался, все напряженно стояли. Затем, Дамон медленно ослабил стойку.

Опустил и разжал кулаки, и не спеша сделал маленький глоток воздуха. Бонни поняла, что задержала дыхание, и постаралась дышать нормально.

Лицо Дамона было холодным, как вырезанная из-за льда статуя. – Хорошо, пусть будет так, - сказал он, таким же ледяным голосом. – Но здесь меня ничего не держит. Я ухожу. И на этот раз, младший братец, не следуй за мной, иначе убью. И никакое обещание меня не остановит.

- За тобой я не пойду, - сказал Стефан с места, где сидел. Его голос звучал так, как будто он глотал траву с земли.

Дамон поправил на себе куртку и едва взглянув на Бонни повернулся чтобы уйти. Затем обернулся и отчетливо сказал так, как если бы слова были стрелами, направленными прямо на Стефана.

- Я предупреждал тебя, - сказал он. – О том, кто я, и чья сторона выиграет. Тебе стоило меня послушать, младший братец. Может этот день чему-нибудь тебя научит.

- Уже научил тому, что тебе нельзя доверять, - ответил Стефан. – Убирайся, Дамон. Я больше не хочу тебя видеть.

Без единого слова, Дамон повернулся, и шагнул в темноту.

Бонни отпустила руку Стефана, и двумя руками обхватила свою голову.

Стефан поднялся и отряхнулся как кот, которого долго держали против воли. Он немного отошел и отвернулся от них. Затем просто стоял там. Злость исчезла также быстро, как и вспыхнула.

«Что теперь сказать?», размышляла Бонни, поднимая глаза. «И что мы можем сказать? Стефан прав в одном: они предупреждали его насчет Дамона, но он их не послушал. Кажется, он искренне верил, что его брату можно доверять. Потом и они все стали легкомысленно полагаться на Дамона, это же так удобно, к тому же им нужна была помощь. Никто не был против того, чтобы Дамон приглядывал за Викки этой ночью».

Они все виноваты, но только Стефан разрывается на части от угрызений совести. И еще она знала причину его неконтролируемой ярости на Дамона: собственное раскаяние и чувство вины. Ей было интересно, знал ли об этом Дамон, и было ли ему до этого дело. И еще ей хотелось знать, что на самом деле случилось в этот вечер. Но теперь, когда Дамон ушел, они наверное никогда этого не узнают.

«Хотя это и не важно», подумала Бонни, «главное, что он ушел».

Внешний шум вновь заявил о себе: по улицам начали ездить машины, донеся короткий визг сирены, хлопающиеся двери. Сейчас в этой маленькой рощи они были в безопасности, но долго они оставаться здесь не могли.

Мередит сжала, одной рукой лоб, и закрыла глаза. От нее Бонни перевела взгляд на Стефана, затем на светлые окна безмолвного дома Викки, за деревьями. Волна полного изнеможения прошла через Бонни. Адреналин, поддерживающий ее весь вечер казалось полностью вычерпал ее силы. Она даже не чувствовала больше злости из-за смерти Викки, осталась только слабость, подавленность и страшная усталость. Все, что ей сейчас хотелось, это залезть на кровать, и с головой накрыться одеялом.

- Тайлер, - сказала она вслух. И когда все повернулись к ней, она продолжила, - Мы оставили его возле разрушенной церкви. Он наша последняя надежда. Мы должны заставить его помочь нам.

Это не много встряхнуло всех. Не говоря ни слова и не встречаясь ни с чьим взглядом, Стефан тихо повернулся и пошел следом за ними, вниз по улице. Полицейские машины и машины скорой помощи уже уехали, поэтому до кладбища они доехали без происшествий.

Но когда они добрались до разрушенной церкви, Тайлера там не было.

- Мы не связали ему ноги, - устало сказал Мэтт, выражая презрения к себе. – Должно быть, он пошел пешком, раз его машина еще здесь. – «Или его кто-нибудь подобрал по дороге», подумала Бонни. На каменном полу не было никаких следов, чтобы сказать наверняка.

Мередит пошла и села на разваленную стену, пальцами сжимая переносицу.

Бонни прислонилась к колокольне.

Они потерпели полную неудачу. А это значит, что они проиграли, а он выиграл. Во всем, что они сегодня не делали, они потерпели поражение.

А Стефан всю ответственность взял на себя, это она знала наверняка.

В машине, когда они ехали обратно в пансионат, Бонни сидела на переднем сиденье; взглянув в темное окно, она быстро опустила голову. К ней пришла идея, от которой по телу прошла нервная дрожь. Теперь, когда Дамон ушел, Стефан был единственным, кто мог защитить их. А если Стефан сам, слаб и истощен...

Бонни прикусила губу, когда Мередит остановила машину возле сарая. Идея, в голове, окончательно сформировалась. Она заставляла Бонни неловко себя чувствовать и даже бояться, но когда она взглянула на Стефана, то окончательно приняла решение.

За сараем, все еще стоял припаркованный Феррари, очевидно Дамон его оставил. Бонни стало интересно, как он собирался передвигаться по городу. Но тут она вспомнила о крыльях. Черные, бархатно мягкие, сильные крылья ворона отражали все цвета радуги на своих перьях. Дамону не требовалась машина.

Они вошли в пансионат, и Бонни как раз хватило времени позвонить своим родителям и сказать, что она переночует у Мередит. Это была ее идея. Но когда Стефан поднялся по лестнице верх, на чердак, Бонни остановила Мэтта на крыльце.

- Мэтт? Сделаешь мне одолжение?

Он колебался, а голубые глаза широко распахнулись.

- Затейливая фраза. Каждый раз, когда Елена произносила подобные слова...

- Нет, нет, в этом нет ничего ужасного. Я только хочу, чтоб ты присмотрел за Мередит, скажем, как она добралась до дома, и все такое. – Жестом, она показала на Мередит, которая шла к машине.

- Но ты же едешь с нами.

Через открытую дверь, Бонни взглянула на лестницу.

- Нет. Думаю, я останусь на несколько минут. Стефан сам сможет подкинуть меня домой. Мне просто надо кое о чем с ним поговорить.

Мэтт выглядел смущенно.

- И о чем же?

- Да так. Пока, я не могу тебе это объяснить. Так сделаешь?

- Но... ох, ну хорошо. Я слишком устал, чтобы спорить. Делай, что хочешь. Увидимся завтра. – Мэтт ушел, несколько сбитый с толку и немного сердитый.

Бонни и сама чувствовала себя неловко. И почему это он должен спорить, не важно устал он или нет, ведь говорить она собиралась со Стефаном? Но времени и так не было, чтоб еще разгадывать загадки. Бонни подошла к лестнице, и выпрямив плечи, стала подниматься наверх.

На чердаке в люстре не было лампочки и Стефан зажег свечу. Сам он, с закрытыми глазами, небрежно лежал на кровати; одна нога сверху, другая на полу. Может спит. Глубоко дыша, Бонни на цыпочках вошла в комнату.

- Стефан?

Глаза открылись.

- Я думал, вы уже ушли.

- Да, они ушли. Только я осталась. – Господи, какой он бледный. Рывками, Бонни подошла ближе.

- Стефан, я тут подумала. Так как Дамон ушел, теперь ты единственный, кто стоит между нами и убийцей. Это значит, что ты должен быть сильным, сильным на сколько это возможно. И, ну, мне пришло в голову, что может... понимаешь... может тебе нужно... Бонни запнулась. Сама не замечая, она начала теребить уголок своего носового платка, который, сейчас, выполнял функцию временной повязки на руке. Рана нанесенная стеклом, все еще медленно кровоточила.

Последовав за ее взглядом, вниз, к руке, он резко поднял глаза, где прочитал подтверждение возникшей догадки. Возникла долгая пауза.

Затем он покачал головой.

- Но почему? Стефан, не хочу тебя обидеть, но честно говоря, ты выглядишь не важно. Ты не сможешь ни кому помочь, если свалишься от слабости. И... я совсем не возражаю, если ты возьмешь немного. Ведь, я этого даже не замечу. И это не сильно навредит мне. И... – Снова ее голос оборвался. Он просто смотрел на нее, и этого было достаточно, чтобы привести ее в замешательство.

- Ну, почему нет? – спросила она, чувствуя себя немного разочарованно.

- Потому что я обещал. - Мягко начал он. - Может я много и не говорил, но это все равно обещание. Я не питаюсь человеческой кровью, потому, что это означает использовать человека, как домашний скот. И я не обменяюсь ею с кем-нибудь, потому что это будет означать любовь, а я... - на этот раз, не договорил он. Но Бонни все поняла.

- А ты больше никогда никого не полюбишь, да? – спросила она.

- Да, никого и никогда. – Стефан так устал, что начал терять контроль, и Бонни смогла видеть его эмоции без обычной маски. И снова она заметила такую невыносимую боль и утрату, что сразу отвела взгляд.

Странная дрожь, предчувствия и тревоги, коснулась ее сердца. Раньше ей было интересно, «сможет ли Мэтт пережить смерть Елены», и ей казалось, что «возможно да, сможет. Но Стефан...

Стефан», она чувствовала, как глубоко проникает дрожь, «все было иначе». Не важно, сколько прошло времени, и что он делал; по настоящему, он никогда не излечится. Без Елены, он всегда будет на половину не он, наполовину труп.

Ей нужно о чем-нибудь подумать или что-нибудь сделать, чтобы вытолкнуть это ужасное чувство страха. Стефану нужна Елена, без нее он не может быть цельным. Этим вечером, он разрывался, мотаясь между ели сдерживаемым контролем и свирепой яростью. Если бы хоть на мгновение, он смог увидеть Елену и поговорить с ней...

Она пришла сюда дать Стефану то, что он не захотел. Но было еще кое-что, что он действительно желал, кое-что, что дать ему могла только она.

Избегая его взгляда, хриплым голосом, она спросила:

- А ты хотел бы увидеть Елену?

Наступила мертвая тишина. Бонни села, наблюдая, как по комнате колыхаются тени. Наконец, уголком глаза она все-таки рискнула на него взглянуть.

Закрыв глаза, он тяжело дышал, а его тело напряглось, как туго натянутая тетива. «Пытается собрать силы, чтобы не поддаться соблазну», решила Бонни.

Она видела, как он сдается.

Елена всегда, слишком много значила для него.

Когда их взгляды опять встретились, его глаза помрачнели, а губы сжались в тонкую линию. Кожа больше не была бледной, появился румянец. От напряжения, его тело все еще продолжало дрожать, к тому же он был взволнован от предвкушения.

- Бонни, это может тебе навредить.

- Знаю.

- Ты откроешь себя силам, которым не сможешь сопротивляться. А я не могу гарантировать тебе защиту от них.

- Я знаю. Но ты же хочешь сделать это?

Стефан, горячо, сжал ее руку.

- Спасибо Бонни, - прошептал он.

Она почувствовала, как в лицо прильнула кровь.

- Все в порядке, - сказала она. Господи, как великолепно он выглядел. Его глаза... еще минута, и она была готова прыгнуть на него или растаять лужицей на его кровати. С мучительным, хотя и приятным чувством собственного достоинства, она отняла свою руку, и повернулась к свече.

- Я попробую войти в транс, и сначала попытаюсь добраться до нее, а затем, когда я уже буду с ней, попробую найти и втянуть тебя? Как ты думаешь, это сработает?

- Возможно, если я тоже доберусь до тебя, - сказал он, извлекая энергию и фокусируя ее на свече. - Я смогу коснуться твоего разума... когда ты будешь готова, я почувствую.

- Хорошо. – Белая свеча с гладкой и блестящей стороной; ее пламя вытягивалось и опять принимало прежнюю форму, Бонни пристально смотрела на пламя, пока не растворилось в нем, пока вся комната вокруг нее не исчезла. Было только одно пламя, она, и снова пламя. Она вошла в него.

Невыносимо яркий свет окружал ее повсюду. Пройдя через него она оказалась в темноте.

В помещение для панихид было холодно. Бонни, тревожно огляделась по сторонам, удивляясь тому как она здесь оказалась. Затем постаралась собраться с мыслями. Здесь она была одна, и по некоторым причинам это ее беспокоило. Не должен ли кто-то еще быть здесь? Она кого-то искала.

В другой комнате горел свет. Бонни направилась туда, ее сердце отчаянно колотилось. Это была комната для гостей, повсюду стояли высокие канделябры, с мерцающими и подрагивающими белыми свечами, в середине которых стоял белый гроб, с открытой крышкой.

Бонни приближалась туда, шаг за шагом, как будто ее сзади кто-то подталкивал. Ей совсем не хотелось заглядывать внутрь. Но она должна. В гробу было что-то, что ее ждало.

Вся комната была залита мягким, белым светом свечей. Было такое чувство, как будто паришь в островке света. Но смотреть туда ей не хотелось.

Двигаясь, как в замедленной съемке, она дошла до гроба, но внутри увидела только белое, сатиновое белье. Гроб был пуст.

Бонни закрыла его, прислоняясь к крышке, и с облегчением вздохнула.

Краем глаза, она заметила какое-то движение, и резко обернулась.

Это была Елена.

- Господи, как ты меня напугала, - сказала Бонни.

- Я думала, что говорила тебе, не приходить сюда, - ответила Елена.

На этот раз, ее волосы были распущенны и свободно ниспадали по плечам и вниз по спине, как бледное золотое пламя. На ней было тонкое, белое платье, мягко светящееся при свечах. И сама она выглядела, как свеча, такая же искрящаяся и излучающая свет. Правда босая.

- Я пришла сюда... – Бонни путалась в мыслях, обрывки ее воспоминаний болтались где-то на краю ее сознания. Это был ее сон, ее транс. Она должна вспомнить. – Я пришла сюда, чтобы помочь тебе увидеть Стефана, - сказала она.

Елена, широко, открыла глаза, приоткрыла губы. Бонни узнала это выражение потребности, выражение, почти непреодолимого желания. Еще и пятнадцати минут не прошло, как она видела это же самое выражение на лице Стефана.

- О, - зашептала Елена. Она сглотнула, ее глаза затуманились. – О, Бонни, я не могу.

- Почему?

В глазах Елены заблестели слезы, губы начали дрожать. – Что если все начнет меняться? Что если он придет, и... – Рукой, она прикрыла рот, и Бонни вспомнила свой последний сон, где зубы падали, как дождь. Бонни встретила глаза Елены с понимающим ужасом.

- Ты не понимаешь? Я не смогу противостоять тому, что может случиться, - тихо сказала Елена, - если бы он увидел меня, как... Здесь, я не могу ничего контролировать. Я не достаточно сильна. Бонни, пожалуйста, не пускай его. Скажи ему, как я сожалею. Скажи ему... – Она закрыла глаза, и по щекам потекли слезы.

- Хорошо, - Бонни чувствовала, что и сама сейчас заплачет. Но Елена права. Она достигла разума Стефана, чтобы все ему объяснить, и помочь пережить разочарование. Но в тот момент, когда она коснулась его сознания, она поняла, что совершила ошибку.

- Стефан, нет! Елена сказала... – Бесполезно. Его разум был сильней, чем ее, и тот момент, когда она вошла с ним в контакт, он уже прошел. Он понял суть ее разговора с Еленой, и не собирался получить в ответ отказ. Беспомощно, Бонни почувствовала, что над ней взяли верх, Почувствовала, что его разум становится все ближе и ближе к кругу света, сделанного из канделябров. Она почувствовала его присутствие, почувствовала, как он обретает форму. Бонни повернулась и увидела его темные волосы, напряженное лицо, и горящие, как у хищной птицы глаза. И затем, поняв, что сделала все, что могла, она шагнула назад, чтоб дать им побыть вместе.