Глава 26. Кай

— Кай, — говорит Кассия. Я думаю, что, если это последний раз, когда звук ее голос достигает моих ушей. Может ли неподвижный вообще что-нибудь слышать?

Я знал, что заболел, когда не смог сохранить равновесие на корабле. Моё тело не двигалось, когда инстинкт говорил, что я должен. Мои мышцы расслабляются, а кости уплотняются.

Ксандер стоит на коленях рядом со мной. Я мельком улавливаю его лицо. Он думает, что найдёт лекарство. Ксандер не слепой. Просто сильно верит. Чертовски больно видеть это.

Я оглядываюсь на Кассию. Её глаза прохладные и зелёные. Когда я смотрю в них, я чувствую себя лучше. Всего на миг боль приглушается.

И снова возвращается.

Теперь я знаю, почему люди не пытаются долго бороться.

Если я перестану бороться с болью, усталость победит, и это кажется предпочтительнее. Я лучше буду спать, чем ощущать боль. Чума была гораздо добрее, чем мутация, осознаю я. Чумы не приносила язв, которые, как я чувствую, образуются вокруг моего туловища и извиваются по всей спине.

Я вижу краткие красно-белые вспышки, когда жители перекладывают меня на носилки. Появляется другая мысль. Что, если ты поддашься усталости, позволишь себе стать неподвижным, а боль снова вернётся?

Кассия дотрагивается до моей руки.

В Каньоне мы были свободны. Не долго, но были. На ее коже был песок, а волосы пахли водой и песчаником. Кажется, я чувствую запах приближающегося дождя. Когда он прольется, буду ли я слишком далеко, чтобы вспоминать?

Хорошо сознавать, что Ксандер здесь. Когда я отключусь, она будет не одна.

— Ты прошла через Каньон, чтобы найти меня, — шепчу я Кассии. — Я же пройду через это испытание, чтобы воссоединиться с тобой.

Кассия сжимает одну мою руку. В другой я чувствую цветок, что она дала мне. Воздух в горах прохладен. Я могу сказать, когда мы проходим под деревьями. Свет. Тень. Свет. Почти приятно осознавать, что кто-то другой несет мое тело. Оно чертовски тяжелое.

А затем нарастает боль. Все вокруг становится красным, и это единственное, что я могу видеть — ярко-красный цвет перед закрытыми веками.

Рука Кассии исчезает.

Нет, хочу я закричать. Не уходи.

Вместо этого появляется голос Ксандера. — Главное, — говорит он мне, — чтобы ты помнил, что нужно дышать. Если ты не будешь прочищать легкие, то рискуешь подхватить пневмонию. — Пауза. Потом он добавляет: — Мне очень жаль, Кай. Мы найдём лекарство. Я обещаю.

Потом он уходит, возвращается Кассия, теперь её рука мягко пожимает мою ладонь. — То, что Лоцман цитировал на корабле, было стихотворением, которое я написала для тебя. Я, наконец-то, закончила его.

Она говорит мягко, почти напевает. Я дышу.

Чайная роза, плетистая роза, кружевная морковь.

Вода, река, камни и солнце вновь.

На холме и под деревом ветер резвится.

Никому не заметен, далеко за границей.

К тебе карабкаюсь во тьме,

А ждешь ли ты меня при звездах и луне?

Я буду ждать.

Несмотря ни на что, она будет помнить меня. Никто: ни Общество, ни Восстание, ни кто-либо другой — не сможет отобрать это у неё. Слишком многое случилось. И слишком много времени прошло.

Она будет знать, что я был здесь. И что я любил ее.

Она всегда будет знать это, если только сама не захочет забыть.