Награды, премии 1 страница

· Премия Андрея Белого (1980)

· Премия журнала «Молодая гвардия» (1985)

· Награждён медалью Кирилла и Мефодия (1996)

· Книга «Пир» — лонг-лист Премии Букера (2005)

· Книга «Голос и свет» вошла в длинный список премии «Большая книга» (2006)

· Награждён медалью имени Циолковского (2006)

· Книга стихов «Вызванное из боли» — лучшая поэтическая книга 2009 года

· Поэт 2009 года

· Премия газеты «Литературные известия» (2009)

· Человек года (2010)

· Лауреат журнала «Персона ПЛЮС» за 2011 год

· Международная отметина имени Давида Бурлюка (2011)

· Награждён орденом «За заслуги перед городом» (Кривой Рог, 2011)

Книги

Стихи

· Предвечерье, 1987

· Выбор слова, 1987

· Родина речи, 1989

· «Путешествия памяти Рембо» (книга 1). М.: Прометей, 1990

· «Путешествия памяти Рембо» (книга 2). М.: Весы, 1992

· «Возвращения». М.: Всесоюзный молодёжный книжный центр, 1990.

· «Отзвуки праздников». М.: Всесоюзный молодёжный книжный центр, 1990.

· «Ночное окно в окне». М.: Лира, 1994.

· «Звезда островитян». М.: Всесоюзный молодёжный книжный центр, 1990.

· «Скифские хроники». М.: Лира, 1993.

· «Здесь и повсюду» (книга 1). Кривой Рог, 1994.

· «Здесь и повсюду» (книга 2). Кривой Рог, 1998.

· «Вызванное из боли». М.: Вест-Консалтинг. 2009

· «Поднимись на крыльцо». М.: Русский Гулливер. 2010.

· Избранное. В двух томах. Том первый — стихи 1964—1988, том второй — стихи 1989—2011. Киев. Бизнес полиграф. 2012.

· Избранное. Стихи 1964—2011. М.: Рипол классик. 2012.

· «Быть музыке». Избранные стихи 1964—2011. М.: Время. 2012.

Книги переводов

· Витаутас Брянцюс. «Колокол над морем». М.: Советский писатель, 1991.

· Педер Хузангай. «Вечерняя тень». М.: Современник, 1987.

· Педер Хузангай. «Времена любви». Чувашское книжное издательство, 1988.

· Валем Ахун. «Голубые дожди». Чувашское книжное издательство, 1988.

· Геннадий Юмарт. «Родное гнездо». Чувашское книжное издательство, 1987.

· Мушни Микая. «Раздумья». Алашара, 1983.

· Джамолиддин Карим-заде. «Время цветения». М.: Советский писатель, 1988.

· Джамолиддин Карим-заде. «Най». М.: Молодая гвардия, 1989.

· Тарас Федюк. «Зимний стадион». М.: Молодая гвардия, 1990.

И другие.

Книги прозы

· «Тадзимас». Цикл из 8 книг. Феодосия, 2002

· «Голос и свет». М.: Звонница-МГ, 2004

· «Добрый пастырь». М.: Аграф, 2005

· «Имя времени». М.: Аграф, 2005

· «Пир». София, 2006

· «И пр.» София, 2006

· «Довлатов и другие». София, 2006

· «Что и зачем». М.: Аграф, 2007

· «СМОГ». М.: ОГИ, 2008

· «Лишь настоящее». М.: ОГИ, 2010

· «Неизбежность и благодать». М.: Этерна, 2012

Другие публикации

Публикации стихов, прозы и переводов в журналах «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «НЛО», «Континент», «Огонёк», «Грани», «Молодая гвардия», «Смена», «Шо», «Дети Ра», «Крещатик», «Новый журнал», «Волга», «День и ночь», «Север», «Зинзивер», «Футурум арт», «Звезда», «Сибирские огни» и других; в альманахах «День поэзии», «Саксагань», «Литросс», «Истоки» и других; в сборниках: «Другое искусство», «Дикое Поле», «Ветка былой Эллады», «Поэзия ХХI века», «Самиздат века» и других; в газетах «Литературная газета», «Литературная Россия» «Независимая газета» и других.

Литература

· Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917. — М.: РИК «Культура», 1996. — 492 с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8

· Величанский А. Грядущий благовест (предисловие к книге стихов Владимира Алейникова «Отзвуки праздников»), М.: Всесоюзный молодёжный книжный центр, 1990. // Журнал «Новое литературное обозрение» № 20, 1996.

· Битов А. Предисловие к книге стихов Вл. Алейникова «Избранное». М.: Рипол классик, 2012.

· Рейн Е. Предисловие к книге стихов Вл. Алейникова «Избранное». М.: Рипол классик, 2012.

· Соколов М. Три эссе. Журнал «Крещатик» № 3, 2011. // Сны о СМОГе. Журнал «НЛО», № 20, 1996.

· Горевич М. Семь нот для маэстро Алейникова. Журнал «Зинзивер» № 12, 2011. // Избранник. Владимир Алейников и его Гений. Зарубежные задворки, май 2012.

· Соколов Саша. Предисловие к книге стихов Вл. Алейникова «Скифские хроники», М. Лира, 1993.// Общая тетрадь, или же Групповой портрет СМОГа (в книге «Тревожная куколка», Азбука-классика, 2007).

· Савицкий Д. Предисловие к подборке стихов Вл. Алейникова. Журнал «Крещатик» № 2, 2011.

· Сапгир Г. О Вл. Алейникове. Антология «Самиздат века», 1997.

· Азаркин С. Литературный гений с Гданцевки. Газета «Пульс» № 41, 2011, Кривой Рог. // Штрихи к литературному портрету. Газета «Звезда» № 80, 2011, // Лучший художник среди литераторов и лучший поэт среди художников. Газета «Звезда» № 82, 2011, Кривой Рог.

· Драгомощенко А. Речь о Владимире Алейникове. «Часы» № 28, 1980.

· Чанышев А. Воспоминания. Журнал «НЛО», № 20, 1996.

· Синицкая Е. Пиршество духа. E-motion, 2006.

· Интервью с Е.Степановым. Журнал «Дети Ра» № 2, 2012.

Ссылки

· Персональный сайт Владимира Дмитриевича Алейникова

· Владимир Алейников в «Журнальном зале»

· Художественные работы Владимира Алейникова

· Владимир Алейников на сайте «Неофициальная поэзия»

· Антология самиздата

· Биография

· Владимир Дмитриевич Алейников, русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, художник, родился 28 января 1946 года в Перми.

· В апреле 1946 года cемья переехала на Украину, в Кривой Рог, на родину отца.

· Отец, Дмитрий Григорьевич Алейников, замечательный художник-акварелист, фронтовик, человек уникальный, от природы разносторонне одарённый, музыкант, садовод, изобретатель, знавший множество ремёсел, происходит из очень древнего украинского, запорожского, казацкого рода, корнями восходящего к ведическим временам, к царям, воинам и жрецам.

· Мать, Мария Михайловна Железнова, выдающийся педагог, воспитавшая многие поколения учеников, преподавательница русского языка и литературы, прекрасно образованная, тоже очень одарённая в различных областях женщина, происходит из старинного поволжского рода.

· Многим Алейников обязан жившей в семье и воспитывавшей его бабушке по материнской линии, Пелагее Васильевне Железновой, в девичестве Кутузовой, хранительнице древней ведической устной традиции, обладавшей поразительной памятью, помнившей огромное количество древних песен, сказок, поговорок и всех прочих сокровищ русского фольклора.

· Алейников – человек степной. Здесь родина его предков. Здесь его родина. Здесь родина речи. Украинские скифские степи в Приднепровье – и степи за Волгой.

· Вырос Алейников и провёл детство, отрочество и ранние юношеские годы в Кривом Роге, большом, промышленном, но и весьма загадочном, с давней историей, со своей мощной энергетикой, со своими особенностями, живописном городе.

· Здесь он закончил среднюю школу, где учился хорошо – благо, было у кого учиться.

· Стихи и прозу Алейников пишет ещё со школьных лет.

· Он закончил музыкальную школу по классу фортепиано. Были все основания учиться музыке и дальше. Но Алейников тогда вовсю писал стихи – и музыка пришла в поэзию.

· С пятнадцати лет, увлёкшись джазом, он играл в местных джазовых ансамблях, был хорошим импровизатором.

· Рисует Алейников с детства. Потом, в юности, занимался графикой и живописью уже всерьёз.

· Как восходящая звезда, по мнению знатоков – яркий и очень талантливый молодой поэт, стал Алейников известен, вначале в родном городе, а вскоре и на Украине, в 1962 году.

· Тогда же появились первые публикации его стихов в украинской периодике.

· Существовала в то время в Кривом Роге группа молодых поэтов. Это была – среда. Творческая, дружеская. Тогдашнее общение, своеобразная литературная школа – незабываемы для Алейникова.

· В период хрущёвских гонений на формалистов Алейников подвергался обличению в украинской прессе за своё новаторство в поэзии. Сразу же были приняты соответствующие меры. Незамедлительно, с весьма тяжёлыми последствиями, начались неприятности с властями и с комсомолом.

· Тем не менее, украинские власти, котором, возможно, нужен был, среди украинских поэтов, хотя бы один русский талантливый молодой поэт, несколько позже всячески заманивали его в Киев, на учёбу в университете, под свою опеку, приглашали на литературные совещания литераторов, сулили радужное будущее.

· Но Алейников уехал в Москву.

· Известен в столице стал он ещё осенью 1963 года. Там были у него новые хорошие друзья, молодые литераторы. Там была необходимая для него среда. Там были – все составляющие культуры. Москва в прежние годы заменяла всем творческим людям Париж.

· В 1964 году Алейников, успешно выдержав большой конкурс, поступил на отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ. И – началась его столичная жизнь.

· Известность Алейникова как поэта стремительно росла. Круг его знакомств и дружб непрерывно расширялся. Нигде он не печатался. Но он часто читал стихи на людях, в самых разных аудиториях. Тексты его расходились в самиздате. Он стал человеком андеграунда, весьма значительным, несмотря на свою молодость, представителем нашей отечественной неофициальной литературы.

· В феврале 1965 года Владимир Алейников, вместе с поэтом Леонидом Губановым, создал знаменитое, давно ставшее легендарным, творческое содружество СМОГ (Смелость, Мысль, Образ, Глубина – или Самое Молодое Общество Гениев).

· Начались выступления СМОГа. Очевидцы помнят о них до сих пор. Подобного сроду не было в столице.

· Молодая слава Алейникова была поистине небывалой. Сам он вспоминает об этом теперь с некоторым изумлением, а его друзья, соратники, современники – с неизменным восторгом.

· Время было орфическим. Стихи прекрасно воспринимались людьми с голоса. Алейников непрерывно выступал с чтением стихов – в институтах, в мастерских авангардных художников, в квартирах, в литературных салонах, везде, куда его постоянно приглашали.

· Сразу же, без его ведома, по каким-то таинственным каналам, самиздатовские машинописные перепечатки стихов Алейникова попали за рубеж, появились в западных изданиях публикации стихов. Начались передачи на западных радиостанциях, в которых литературу превращали в политику.

· Сразу же начались и преследования со стороны властей, вначале жёсткие, а потом и жестокие. На публикации стихов Алейникова в Отечестве на долгие годы был наложен запрет.

· Алейникова изгнали из МГУ. Исключили из комсомола. Стали целенаправленно травить.

· Положение Алейникова было тяжёлым. Но – поэзия спасала его. В 1966 году, по настоянию Арсения Тарковского и некоторых других писателей, его восстановили в МГУ.

· Был даже устроен творческий вечер Алейникова в Центральном Доме Литераторов, на котором, при большом стечении народа, некий литературный деятель, как вспоминают современники, заявил: «Кого мы видим перед собой, товарищи? Мы видим нашего простого советского гения».

· Но издавать Алейникова никто не собирался. Он это хорошо понимал. Никогда не ходил он по редакциям со своими текстами, не искал покровительства или помощи официальных литераторов. Была в среде отечественного андеграунда тогда своя этика, существовали свои правила поведения в условиях советской действительности. Алейникова вполне устраивала общесоюзная самиздатовская известность.

· Некоторые добрые и хорошие люди, из писателей старшего поколения, порой сами пытались помочь Алейникову с изданиями, но всегда безрезультатно. Доселе он благодарен им – за внимание к нему, за участие в его судьбе.

· Сложностей в жизни Алейникова было предостаточно. С молодых лет приходилось буквально выживать, где-то работать, – и закончил он МГУ, защитив диплом, лишь в 1973 году.

· Широчайшая его известность как самиздатовского автора, начавшаяся в 1964 году, шла по возрастающей.

· Тексты Алейникова расходились по всей стране, попадали за рубеж. Периодически появлялись публикации на Западе. От этого получались очередные неприятности. Никогда не занимался он политикой. Но всё равно его травили, преследовали, сознательно, целенаправленно.

· Пожалуй, не надо просто говорить, что круг общения Алейникова был очень широк. В него, в этот широчайший круг, входили практически все представители неофициальной культуры – поэты, писатели, художники, музыканты.

· Алейников был и остался для всех своих современников – признанным лидером СМОГа и одним из лидеров, одной из основных фигур отечественного андеграунда.

· В семидесятых Алейников семь с половиной лет вынужден был бездомничать, скитался по стране. Голодал, жил в нищете, тяжело. Перебивался случайными заработками. Но везде и всегда находил он поддержку в неофициальной творческой среде.

· В любых условиях, при любых обстоятельствах Алейников очень много работал. Писал книги стихов, прозу. Постоянно выступал в различных аудиториях с чтением своих стихов; современники считали, что его авторское чтение – это настоящее искусство. Занимался музыкой, иногда играл в джазовых ансамблях. Много рисовал. Принимал участие в знаменитых квартирных выставках семидесятых, выставлялся в Горкоме графиков на Малой Грузинской улице.

· На родине Алейникова по-прежнему не издавали. К этому он давно привык. Читателей в самиздате было у него вдосталь.

· Преследования властей продолжались. У Алейникова семь сотрясений мозга, некоторые из них – от побоев после чтения им своих стихов, другие – при более драматических обстоятельствах.

· Алейников работал в археологических экспедициях, в школе, разнорабочим, грузчиком, дворником, литературным сотрудником многотиражной газеты и так далее. Писал иногда, если давали возможность, передачи о литературе для радио и ТВ. Писал стихи и сказки для детей, были публикации и книги. Приходилось иногда писать пьесы и сценарии за других, чтобы заработать. Графику и живопись Алейникова приобретали коллекционеры, любители и ценители современного авангардного искусства. Приобретали и его самиздатовские книги, зачастую оформленные им. Несколько лет он писал внутренние рецензии в различных московских издательствах, для заработка. Некоторое время работал редактором в издательстве. Состоял в восьмидесятых в группкоме литераторов.

· С конца семидесятых и в восьмидесятых Алейников много переводил поэзию народов СССР. Это устраивало власти. Переводил он очень хорошо. Все это быстро поняли. К Алейникову стояла очередь национальных авторов, желающих, чтобы их тексты перевёл именно он. Было множество публикаций его переводов – в различных московских и республиканских периодических изданиях. Были изданы шестнадцать сборников его переводов. Похоже было, что всю жизнь предстояло ему существовать, имея статус переводчика.

· Стихи Алейникова начали, понемногу, с цензурными вторжениями в текст, печатать в отечественной периодике лишь в восьмидесятых. В период перестройки вышли три сборника его стихов, по советской привычке изуродованных цензурой, – «Предвечерье», «Выбор слова», «Родина речи».

· В 1990 году переводить Алейников сознательно прекратил.

· В стране произошли перемены.

· Началась эпоха свободного книгопечатания.

· После периода в четверть столетия, когда стихи Алейникова на родине не издавали, вышло в начале девяностых, по настоянию друзей, хорошо понимавших, сколь тяжёл для поэта был груз написанных и неизданных текстов, целое Собрание его стихотворений и поэм – девять томов: «Путешествия памяти Рембо» (в двух книгах), «Возвращения», «Отзвуки праздников», «Ночное окно в окне», «Звезда островитян», «Скифские хроники», «Здесь и повсюду» (в двух книгах). Это примерно половина написанного Алейниковым за 47 лет работы. Остальное – до сих пор не издано.

· С 1991 года Алейников живёт в основном в Коктебеле, бывая иногда в Москве. Работает он очень много, даже намного больше, нежели в прежние годы. Пишет стихи, прозу, воспоминания. Много рисует. Изредка участвует в литературной жизни Москвы, в литературных коктебельских фестивалях.

· Стихи и проза Алейникова опубликованы в различных журналах («Новый мир», «Знамя», «Дети Ра», «Огонёк», «НЛО», «Крещатик», «Волга», «Октябрь», «Континент», «Шо» и других), в различных альманахах, сборниках, газетах и прочих отечественных и зарубежных изданиях.

· В 2002 году вышли восемь книг прозы Алейникова на Украине – цикл «Тадзимас».

· С 2004 года – вышли восемь книг прозы Алейникова (пять томов и три небольшие книги) в Москве – «Голос и свет», «Имя времени», «Добрый пастырь», «Что и зачем», «СМОГ», «Пир», «И пр.», «Довлатов и другие».

· Книга «Пир» – номинант лонг-листа премии Букера. Книга «Голос и свет» – номинант лонг-листа премии Большая книга.

· Алейников – лауреат литературной премии Андрея Белого (1980). В 1996 году рассматривался вопрос о выдвижении Алейникова на Нобелевскую премию по литературе; в 2009 году этот вопрос обсуждается снова.

· Живопись и графика Алейникова, несколько тысяч работ, находятся во множестве частных собраний, в различных странах мира, и в музеях. Недавние крупные выставки – в редакции журнала «Знамя» (2005 – 2006), в Литературном музее (2006), на Украине – в различных галереях. Должны состояться и новые персональные выставки.

· На стихи Алейникова написаны разными авторами песни.

· Тексты Алейникова переведены на различные языки.

· Алейников награждён медалью Кирилла и Мефодия – за выдающиеся достижения в отечественной словесности (1996), медалью Циолковского – за космический масштаб его поэзии (2006).

· Алейников – член ПЕН-клуба и Союза писателей Москвы.

· В ближайшее время должны быть изданы в московских издательствах его новые книги стихов и прозы.

· Масштаб поэзии Алейникова давно по-настоящему высоко оценён многими серьёзными современниками, перечень которых велик.

· Прозу Алейникова критики, литературоведы и читатели считают значительным явлением современной русской литературы.

· Живопись и графику Алейникова – давно ценят знатоки искусства.

· Намеревается Алейников разобрать и привести в порядок чудом сохранившиеся свои тексты шестидесятых и последующих лет. Ни одна строка из них не издана. Впрочем, не изданы доселе и многие его произведения конца прошлого и начала нынешнего столетия.

· Алейников продолжает, непрерывно совершенствуясь, рисовать.

· Пишет он свои новые книги стихов и прозы.

· В аннотации к одной из его книг прозы сказано: «Владимир Алейников – едва ли не последний живой классик советского андеграунда».

· Поэтому – надо жить и работать.

· Именно так Алейников говорит всегда.

Поэзия

Из книги «ВЫЗВАННОЕ ИЗ БОЛИ»

I

* * *

Ставшее достоверней

Всей этой жизни, что ли,

С музыкою вечерней

Вызванное из боли –

Так, невзначай, случайней

Чередованья света

С тенью, иных печальней, –

Кто нас простит за это?

Пусть отдавал смолою

Прошлого ров бездонный,

Колесованье злое

Шло в толчее вагонной, –

Жгло в слепоте оконной

И в тесноте вокзальной

То, что в тоске исконной

Было звездой опальной.

То-то исход недаром

Там назревал упрямо,

Где к золотым Стожарам

Вместо пустого храма,

Вырванные из мрака,

Шли мы когда-то скопом,

Словно дождавшись знака

Перед земным потопом.

Новым оплотом встанем

На берегу пустынном,

Песню вразброд не грянем,

Повременим с почином, –

Лишь поглядим с прищуром

На изобилье влаги

В дни, где под небом хмурым

Выцвели наши флаги.

* * *

Для смутного времени – темень и хмарь,

Да с Фороса – ветер безносый, –

Опять самозванство на троне, как встарь,

Держава – у края откоса.

Поистине ржавой спирали виток

Бесовские силы замкнули, –

Мне речь уберечь бы да воли глоток,

Чтоб выжить в развале и гуле.

У бреда лица и названия нет –

Глядит осьмиглавым драконом

Из мыслимых всех и немыслимых бед,

Как язвой, пугает законом.

Никто мне не вправе указывать путь –

Дыханью не хватит ли боли?

И слово найду я, чтоб выразить суть

Эпохи своей и юдоли.

Чумацкого Шляха сивашскую соль

Не сыплет судьба надо мною –

И с тем, что живу я, считаться изволь,

Пусть всех обхожу стороною.

У нас обойтись невозможно без бурь –

Ну, кто там? – данайцы, нубийцы? –

А горлица кличет сквозь южную хмурь:

– Убийцы! Убийцы! Убийцы!

Ну, где вы, свидетели прежних обид,

Скитальцы, дельцы, остроумцы? –

А горлица плачет – и эхо летит:

– Безумцы! Безумцы! Безумцы!

Полынь собирайте гурьбой на холмах,

Зажжённые свечи несите, –

А горлица стонет – и слышно впотьмах:

– Спасите! Спасите! Спасите!

19 – 20 августа 1991

* * *

Конечно же, это всерьёз –

Поскольку разлука не в силах

Решить неизбежный вопрос

О жизни, бушующей в жилах,

Поскольку страданью дано

Упрямиться слишком наивно,

Хоть прихоть известна давно

И горечь его неизбывна.

Конечно же, это для вас –

Дождя назревающий выдох

И вход в эту хмарь без прикрас,

И память о прежних обидах,

И холод из лет под хмельком,

Привычно скребущий по коже,

И всё, что застыло молчком,

Само на себе непохоже.

Конечно же, это разлад

Со смутой, готовящей, щерясь,

Для всех без разбора, подряд,

Подспудную морось и ересь,

Ещё бестолковей, верней –

Паскуднее той, предыдущей,

Гнетущей, как ржавь, без корней,

Уже никуда не ведущей.

Конечно же, это исход

Оттуда, из гиблого края,

Где пущены были в расход

Гуртом обитатели рая, –

Но тем, кто смогли уцелеть,

В невзгодах души не теряя,

Придётся намаяться впредь,

В ненастных огнях не сгорая.

* * *

Откуда бы музыке взяться опять?

Оттуда, откуда всегда

Внезапно умеет она возникать –

Не часто, а так, иногда.

Откуда бы ей нисходить, объясни?

Не надо, я знаю и так

На рейде разбухшие эти огни

И якоря двойственный знак.

И кто мне подскажет, откуда плывёт,

Неся паруса на весу,

В сиянье и мраке оркестр или флот,

Прощальную славя красу?

Не надо подсказок, – я слишком знаком

С таким, что другим не дано, –

И снова с её колдовским языком

И речь, и судьба заодно.

Мы спаяны с нею – и вот на плаву,

Меж почвой и сферой небес,

Я воздух вдыхаю, которым живу,

В котором пока не исчез.

Я ветер глотаю, пропахший тоской,

И взор устремляю к луне, –

И все корабли из пучины морской

Поднимутся разом ко мне.

И все, кто воскресли в солёной тиши

И вышли наверх из кают,

Стоят и во имя бессмертной души

Безмолвную песню поют.

И песня растёт и врывается в грудь,

Значенья и смысла полна, –

И вот раскрывается давняя суть

Звучанья на все времена.

* * *

Когда в провинции болеют тополя,

И свет погас, и форточку открыли,

Я буду жить, где провода в полях

И ласточек надломленные крылья,

Я буду жить в провинции, где март,

Где в колее надломленные льдинки

Слегка звенят, но, если и звенят,

Им вторит только облачко над рынком,

Где воробьи и сторожихи спят,

И старые стихи мои мольбою

В том самом старом домике звучат,

Где голуби приклеены к обоям,

Я буду жить, пока растает снег,

Пока стихи не дочитают тихо,

Пока живут и плачутся во сне

Усталые, большие сторожихи,

Пока обледенели провода,

Пока друзья живут, и нет любимой,

Пока не тает в мартовских садах

Тот неизменный, потаённый иней,

Покуда жилки тлеют на висках,

Покуда небо не сравнить с землёю,

Покуда грусть в протянутых руках

Не подарить – я ничего не стою,

Я буду жить, пока живёт земля,

Где свет погас, и форточку открыли,

Когда в провинции болеют тополя

И ласточек надломленные крылья.

* * *

Я провожаю корабли,

Меня вот так не провожали, –

Их длинный след огни внесли

Строкой начальной на скрижали.

Всё опустело до утра,

Пришла вечерняя прогорклость –

И, как осенняя пора,

Предчувствием сковала горло.

Сейчас и песня не близка,

Хотя она в ночном дозоре,

И близорукость маяка

Не превратится в дальнозоркость.

И, от раздумий далека,

Подобно затаённой боли,

Стирается, как след мелка,

Сухая линия прибоя.

От невозможности расплакаться

Портовый город очень тих, –

Да будут встречи мне расплатою

За то, что выше сил моих,

За то, что мне никто не дарит

Закономерностей земли,

За то, что всё-таки недаром

Я провожаю корабли.

* * *

Был день, умудрённый сознанием лжи,

Пришёл почтальон с запоздавшим письмом, –

Я молча покинул нахохленный дом,

Прозрачный конверт на ладонь положив.

Твой красный, лукавый, как гном, ноготок

Забытые буквы на нём выводил, –

Я поднял пылающий красный листок

И чёрным дыханьем его погасил.

Письма не читая, судьбу не кляня,

Я шёл среди всех, но от всех в стороне –

Любимая ищет во мне не меня,

Любимая ищет меня не во мне.

Бульвар спотыкался, прохожих браня,

И синюю птицу держал в пятерне –

Любимая ищет во мне не меня,

Любимая ищет меня не во мне.

Вернувшись под вечер, я знал, что Москва

Теперь для меня отыскалась –

Я чай заварил, и письмо отыскал,

И пил, и читал, обжигаясь:

«Поклон тебе низкий от всех фонарей,

Фанерные тени в углах разложивших,

А дождик на тонких железных пружинках

Шлёт память о тропке среди пустырей.

Поклон тебе низкий от всех поездов,

От стёкол, впитавших горячие брызги, –

Два года – два горя, – а где же любовь?

Три осени шепчут – поклон тебе низкий.

Где лгать научились? – о правде моля,

Шепчу, от прохожих, как снег в стороне,

Любимому – ищешь во мне не меня,

Любимому – ищешь меня не во мне».

О, где вы, сутулый седой почтальон?

Письмо унесите – в почтамте соседнем,

Где ложь и любовь сургучовым замком

Завешены, словно соседкиной сплетней,

Прочтите его – вы, наверно, добры –

Не смейтесь, папаша, не плачьте, папаша, –

Смотрите – деревья ладонями машут –

Им тоже не выйти из этой игры.

* * *

Когда раскрывая окно

мы слышим кружение влаги

чернее стучит домино

и комкает груду бумаги

тогда за роялем разгул

и лозы послушны погоде

которую ливень согнул

и розу подслушал в народе

такая забота сулит

вторичные признаки света

и низкие клювы синиц

едва шевелят эстафету

и только изменится зов

незыблемых свитков рожденья

стрижи начинают с азов

и майских жуков наважденье

а вечером свежей травой

припухшей от жалости пятен

и рвущей зрачки синевой

раскованный гомон понятен

тогда тишине по плечу

корнями рождённого строя

качать нараспев алычу

и лето заполнить собою.

* * *

Хозяюшка уже ничем

не удержать моей кончины

такая тяжесть на ручей

и хрипота неизлечима

здесь камень вымощен луной

и башен сомкнуты запястья

пока заёмной стороной

служили зависти и страсти

а жемчуг слаб и молчалив

и в моде слава гулевая