О трактовках разговорного языка

Мы уже говорили о том, что в курсах стилистики разговорный язык как таковой не рассматривается, а предстает только в более чем сомнительном статусе «разговорного стиля» литературного языка. И это — не единственное противоречие в подходах исследователей и авторов учебных пособий к проблеме соотношения разговорного языка и литературного языка.

С одной стороны, развернувшееся с 60-х годов XX в. активное изучение разговорного языка (по неоправданной традиции именуемого «разговорной речью»)¹ с неизбежностью приводит к заключению о его особой, своеобразной организации, то есть — объективно — к подтверждению безусловно правильного тезиса Л. В. Щербы о противопоставленности разговорного и литературного употребления языка (упрощенно — разговорного и литературного языка). С другой стороны, в теоретических интерпретациях разговорного языка этот тезис фактически игнорируется.

Так, в коллективной монографии «Русская разговорная речь» под редакцией Е. Л. Земской подчеркивается: «Термин " разговорная речь" является условным. В книге исследуется особая разговорная языковая система»². Далее со всей определенностью говорится, что «разговорная речь» (РР) не является разновидностью «кодифицированного литературного языка» (КЛЯ): «Исследования последнего десятилетия показали очень существенные различия между РР и КЛЯ. Эти различия столь велики, что объединять их в пределах одной системы нет оснований. РР не может быть включена (вернее, втиснута) в систему КЛЯ. Считая, что языковая система характеризуется специфическим набором языковых единиц и специфическими законами их функционирования, мы признаём РР особой, отличной от КЛЯ системой. <...> РР и функциональные стили КЛЯ необходимо разграничивать, а не объединять. <...> Рассмотрение РР в качестве функционального стиля неправомерно»³.

В то же время эти четкие, опирающиеся на факты положения предваряются посылкой, что объектом изучения в книге избрана «непринужденная речь носителей литературного языка», или «литературная разговорная речь»⁴. В концепции Е. А. Земской, таким образом, соотносятся не разговорный язык — литературный язык, а разговорный литературный язык и кодифицированный (то есть имеющий описанные, зафиксированные в словарях, грамматиках и различных справочниках нормы) литературный язык: «Русский литературный язык существует в двух основных разновидностях. Одну из них называют кодифицированным литературным языком, другую — разговорным литературным языком»⁵.

Как видно, все сводится к кодификации. Но поскольку в разговорном языке («разговорной речи») не отрицается наличие норм, то в принципе можно «кодифицировать» и разговорный язык. Чем же он тогда будет отличаться от кодифицированного литературного? Дело, конечно, не в кодификации, а в том, какие именно закономерности, какие правила, какие нормы наблюдаются в разговорном и литературном употреблении языка. А кодифицированы они или не кодифицированы — не в этом главное. Важно то, что они образуют две разные системы, о чем пишет и сама Е. А. Земская.

Обзор всех трактовок разговорного языка («разговорной речи») в нашу задачу, разумеется, не входит. Но обратим внимание на два связанных между собой обстоятельства.

Во-первых, при всех различиях в понимании разговорного языка (например, как любой устной речи городского населения, как «бытовой» речи городского и сельского населения, как «неофициальной» речи носителей литературного языка и даже как всякой речи, проявляющейся в устной форме, что является откровенным отождествлением разновидности употребления языка с формой словесного выражения) в большинстве случаев за пределами этого явления оставляются территориальные (а нередко и социально-профессиональные) диалекты. Объем понятия «разговорный язык» таким образом неправомерно уменьшается.

Во-вторых, изучая разговорный язык преимущественно носителей литературного языка и не наблюдая в нем, естественно, фонетических, лексических и других диалектных черт, исследователи простодушно полагают, что если перед ними явление не диалектное, то значит литературное. Частная оппозиция «диалект — литературный язык», к сожалению, нередко заслоняет в нашей науке общую оппозицию «разговорный язык — литературный язык». Это и порождает такие очевидные оксюмороны, как «разговорный литературный язык», «разговорная литературная речь». Возникла и существует вся эта путаница в значительной степени и как следствие неразличения строя и употребления языка.

Между тем нет сомнения, что в вопросе о соотношении разговорного и литературного языка определяющим является именно аспект языкового употребления. И если владеющий литературным языком человек, разговаривая, лишь обменивается репликами с собеседником (собеседниками), то человек, литературным языком не владеющий, но поставленный перед необходимостью последовательно, упорядоченно изложить свои мысли, если справится со своей задачей, то в итоге создаст монологически организованный (пусть со многими погрешностями) текст. «Можно утверждать, — пишет Р. А. Будагов, — что любой письменный текст (в том числе и текст, написанный малограмотным человеком, который в процессе письма обычно мучительно «подыскивает» подходящие слова и выражения) в этом плане принципиально отличается от нашей спонтанной разговорной речи — речи, обычно протекающей без предварительного обдумывания ее формы, ее словесного воплощения»⁶. Вспомним в связи с этим важное высказывание Л. В. Щербы: «Всякий монолог есть литературное произведение в зачатке»⁷.

Итак, приходим к выводу, что такие названия, как «разговорный литературный язык», «разговорная литературная речь», «разговорная разновидность литературного языка», «разговорный тип литературного языка», «разговорный стиль литературного языка», внутренне противоречивы и не соответствуют сущности обозначаемого явления, потому что литературный и разговорный язык противоположны друг другу и какая-либо разновидность употребления языка принципиально не может быть одновременно литературной и разговорной. Другое дело — граница между разговорным и литературным употреблением. Она, как уже говорилось, не закрыта; между разговорным языком и литературным языком всегда существует взаимодействие, которое, однако, отнюдь не снимает принципиальных различий между этими двумя разновидностями употребления языка.

Подчеркивая это принципиальное различие между разговорным (в основе неподготовленным диалогическим) и литературным (в основе подготовленным монологическим) употреблением, мы, конечно, должны помнить, что литературный язык, обычно выступающий в письменной форме, может выступать ив устной форме⁸. Устная форма выражения, конечно, накладывает определенный отпечаток на литературный язык, ведет к появлению некоторых специфических особенностей построения монолога, но никоим образом не разрушает монолог, не превращает литературный язык в разговорный. Устную форму выражения ни в коем случае нельзя отождествлять с разговорным употреблением языка. С другой стороны, разговорное употребление, лишенное диалектных черт на различных ярусах языкового строя, не может на этом основании объявляться литературным.

Хотя теоретические трактовки разговорного языка («разговорной речи») в специальной литературе трудно признать вполне логичными и последовательными, конкретные наблюдения, накопленные исследователями за последние четыре десятилетия, обширны и убедительны. Разговорный язык, несмотря на теоретическую зыбкость подходов к нему, практически описан весьма полно и разносторонне. Можно сказать, что практика исследования разговорного языка убедительнее попыток его теоретических истолкований.