История связей с общественностью. Р. Почекаев Глава 1 Доисторическое общество «По преданию одного из африканских племен

Р. Почекаев

Глава 1 Доисторическое общество «По преданию одного из африканских племен, Бог при сотворении обитателей континента создал сначала барабанщика и только потом охотника и кузнеца. Мудрый африканский Бог понимал: племя выживет не столько благодаря меткому охотнику или ловкому кузнецу, сколько при наличии умелого барабанщика, который в минуту опасности мгновенно соберет суетящихся по хижинам или разбредшихся по окрестным зарослям соплеменников». Такими словами начинается первая глава известного пособия для менеджеров по СО, автор которого дает понять, что коммуникация зародилась так же давно, как и человечество, и представляет одну из важнейших социальных функций. И первое и второе — несомненно. Но если тезис о важности коммуникации следует принять безусловно, то по поводу «первичности» коммуникации можно сделать оговорку. Безусловно, коммуникация как общение возникает и развивается одновременно с человеком, но можно ли то же самое сказать о коммуникации как об особой деятельности, направленной на решение конкретных задач? Полагаем, что нет. Прежде всего потому, что подобных задач первобытные люди поначалу не ставили. Примитивность существования и восприятия, полная идентичность членов человеческих стад друг с другом, коллективные добыча пищи и отражение нападений врагов — вот основные характеристики древнейших людей. Коммуникации у них просто-напросто не могло существовать, потому что не было информации, которую следовало бы передавать. Во-первых, деятельность во всех сферах была настолько примитивной, что взаимодействие происходило на чисто инстинктивном уровне подражания и не требовало целенаправленного общения. Во-вторых, у древнейших людей отсутствовала индивидуализация, что красноречиво подтверждают даже первые произведения искусства, так называемые венеры эпохи палеолита: у фигурок, изображающих женщин, отчетливо выражены женские признаки, но полностью отсутствуют какие-либо индивидуальные черты. Отсутствие индивидуализации также препятствовало появлению коммуникации, которая предполагает определенную «адресность» обращения. Соответственно отсутствовали и инструменты, способы коммуникации, в первую очередь язык: древнейшие человекообразные общались с помощью звуков, мимики, жестов, уподобляясь в этом другим животным, каковыми в то время и являлись. Факторы, обусловившие возникновение коммуникации Только когда стихийно создававшиеся человеческие стада стали трансформироваться сначала в родовые, а затем и родоплеменные общины — т. е. когда люди стали воспринимать друг друга как членов одного рода, — появилась предпосылка для создания коммуникации как направленного процесса. Другой не менее важной предпосылкой зарождения коммуникации (а по мнению классиков марксизма, — и вообще причиной появления человека) стало развитие трудовой деятельности первобытных людей, усложнение процессов создания продуктов жизнедеятельности. В эпоху неолита (VI–II тыс. до н. э.) произошел переход от потребительского образа жизни к созидательному: началось одомашнивание животных, осваивание земледелия и ремесла. Это способствовало появлению у людей определенного жизненного опыта, который было необходимо передавать более молодым членам рода или племени. Например, как можно было передать успешный опыт, скажем, создания нового орудия труда, открытия нового способа приготовления пищи? Поскольку примитивные способы общения, привычные для животного мира, уже не могли вместить все многообразие осваиваемых форм деятельности и новых взаимоотношений среди людей, возникла необходимость в создании языка — определенного кода, обозначающего не каждый конкретный предмет или явление, а целые категории таковых. Еще больше развитию языка способствовала возникшая в связи с появляющимся разделением труда потребность договариваться о совместной деятельности охотников-скотоводов, земледельцев и производителей орудий труда. Собственно, эта необходимость способствовала развитию у людей мышления и появлению первых идей. С появлением языка, единицы которого (слова) обозначали определенные категории — предметы, явления, действия, — человек предпринимал попытки освоить взаимосвязь событий, начав мыслить не только в настоящем, но также в прошедшем и будущем времени. Все глубже проникая в тайны природы, человек все чаще сталкивался с явлениями и процессами, которые пока еще был не в силах объяснить рациональными причинами. Невозможность объяснения приводит к зарождению веры в сверхъестественное, магии, зачатков религии, которая в довольно скором времени станет играть весьма существенную роль в развитии коммуникационной деятельности. Таким образом, возникновению первооснов коммуникации способствовала необходимость реализовать первую и, пожалуй, базовую функцию этой деятельности — передачу информации. Помимо языка получила развитие и еще одна неотъемлемая характеристика коммуникации — направленность общения. Люди начали не просто воспринимать друг друга как членов одного рода или племени, но и выделять определенные категории лиц: охотников и земледельцев, появилась дифференциация по половозрастному признаку, причем представители различных групп осуществляли разные функции. Коммуникация приобрела новое значение: представители разных «профессий» получили возможность договариваться между собой об обмене производимыми продуктами труда, например охотник и ремесленник, первому из которых было нужно новое копье, а второму — добытое на охоте мясо. Именно в это время начали зарождаться мужские союзы — охотничьи, а впоследствии и воинские. Прежнее всеобщее равенство сменилось наличием групп с различным социальным статусом. Об их существовании в доисторический период можно было бы только строить предположения, если бы они не сохранялись у ряда народов и в более поздние времена. Так, например, у монгольских племен еще в XII в. н. э. существовали мужские союзы, занимавшиеся охотой и войной. Их члены вели особый образ жизни, создавали собственные формы коммуникации, которые, с одной стороны, подчеркивали их обособленность от других членов племени, с другой — затрудняли возможность понимания их «непосвященными». Таким образом, в рамках кода, каковым являлся язык, появлялись и своего рода внутренние коды, свойственные определенным категориям членов племени, стремившимся выделиться среди остальных; эти коды смело можно считать, выражаясь современным языком, профессиональными сленгами. Впоследствии такие союзы превращались в профессиональные военные корпорации, но это уже явление, относящееся к истории Древнего мира… Зарождение межкультурной коммуникации В результате освоения скотоводства, земледелия, ремесла человек стал в меньшей степени зависеть от природных условий, получил возможность вести оседлый образ жизни, а также более регулярно и полноценно питаться. Это привело к значительному росту населения и вызвало не менее естественное следствие — борьбу племен за среду обитания: каждое стремилось завладеть как можно большим количеством земли: плодородной, пригодной для добычи и производства как можно большего количества еды. Соответственно начались межплеменные конфликты. Как и в случае с мужскими союзами, можно было бы лишь строить предположения относительно развития человечества на этой стадии, но, к счастью (для исследователей), даже в XIX–XX вв. ученые имели возможность изучать первобытный строй «на практике»: черты доисторического образа жизни сохранили бушмены Южной Африки, индейские племена Северной Америки, аборигены Австралии. Их изучение позволило сделать вывод, что далеко не везде общество развивалось по одинаковой схеме и даже при конфликтах по поводу обладания землей первобытные люди использовали различные формы их разрешения. Так, австралийские аборигены склонны к силовому разрешению подобных споров, и поэтому межплеменные войны — довольно распространенное среди них явление. Это отражается и на внутренней культуре племен, на системе их ценностей: например, невеста при выборе жениха большое значение придает силе претендентов, их способности защитить себя и свое будущее семейство. А среди южноафриканских бушменов уровень межплеменной агрессии достаточно низок: если, например, на территории обитания того или иного бэнда (общины) не выпал дождь, конфликт с соседней общиной не позволит пострадавшим найти у нее временное убежище и бэнду будет грозить вымирание. Соответственно сила и воинственность, столь ценимые у австралийских аборигенов, для бушменов вовсе не считаются ценными качествами. Несмотря на различные пути развития, перед всеми первобытными племенами вставала острая необходимость дальнейшего развития коммуникации с целью достижения согласия — чтобы либо не доводить ситуацию до вооруженного конфликта, либо прекратить уже развязанную войну и заключить мир. Соответственно дальнейшее развитие коммуникации было обусловлено необходимостью достижения компромисса. Можно без преувеличения считать этот этап началом развития международной, межкультурной коммуникации, потому что в эпоху неолита, в период создания земледельческих культур и появления ремесел, начинает проявляться заметная дифференциация: возникают кочевые и оседлые племена. При этом, например, в Средиземноморском бассейне сложились земледельческие общества, тогда как области Европы, Азии и Африки к северу и югу от этого региона населяли преимущественно кочевники. Климатические условия, различные в разных зонах земного шара, способствовали появлению рас, внутри которых выделялись отдельные народы — носители разных языков. Соответственно для общения между ними требовалось наличие знатоков чужих языков, чужой культуры. Таковые имелись, но считать их «профессиональными коммуникаторами» или хотя бы переводчиками не следует: просто во все времена был распространен обычай экзогамии и представитель одного племени, вошедший в состав другого путем брака, автоматически становился посредником между этими двумя племенами, поскольку помимо родного языка осваивал и язык племени своего супруга или супруги. Коммуникация как средство поддержания власти Следует отметить, что постепенно усложняющаяся коммуникация в начале эпохи неолита продолжала оставаться именно средством общения, т. е. коммуникацией в общепринятом, а не в специальном смысле слова. Ее задачи сводились к информированию участников коммуникационного процесса о чем-либо. Даже приведенный пример с необходимостью разрешения военных конфликтов укладывается в рамки такой формы общения: стороны не вели переговоры в современном смысле, а лишь подсчитывали число воинов, производили демонстрацию силы. Таким образом, коммуникация на самом раннем этапе выполняла функцию информирования, но не убеждения. В эпоху позднего неолита, и особенно в бронзовый век (II тыс. до н. э.), ситуация стала существенно меняться, что связано с дальнейшим развитием человеческого общества, выделением среди равноправных прежде членов общин, родов, племен правящей верхушки: вождей, старейшин, жрецов. Вожди изначально являлись предводителями соответствующего рода, племени, общины во время войны и коллективной охоты. Такую функцию они довольно долго сохраняли среди кочевых племен еще тогда, когда у оседлых народов уже длительное время существовали государства: например монгольские племенные предводители до образования империи Чингисхана в начале XIII в. или индейские вожди до XIX в. включительно. Вполне естественно, что поначалу вождем становился самый сильный в племени, а позднее — наиболее опытный организатор. Старейшины являлись как бы вождями мирного времени и избирались, как явствует из их названия, среди самых старших членов племени как обладавших самым большим жизненным опытом. В соответствии с типологией лидерства М. Вебера подобный тип лидерства можно считать рациональным — вожди избирались в соответствии с их опытом, квалификацией и оценивались по качеству исполнения ими обязанностей. Собственно, этот рациональный подход и привел к развитию такой функции коммуникации, как убеждение. Мало было стать вождем — надо было еще и сохранить свой пост на как можно более длительный срок. Но что делать, если община, род, племя, избрав лидера, впоследствии усомнится в его компетенции и захочет его заменить более подходящим, по мнению соплеменников, кандидатом? Оставалось только одно — постоянно поддерживать свой образ наиболее подходящего руководителя, лишая общину поводов думать о его смене. Эту функцию эффективно выполняла религия. Ученые до сих пор ведут дискуссии о времени ее появления, и в настоящее время существуют две основные позиции: 1. религия зародилась одновременно с человеческим обществом (т. е. существовала фактически «изначально»); 2. религия возникла на поздних стадиях верхнего палеолита, на переходе к неолиту. Вторая позиция представляется более обоснованной, если говорить о религии не просто как о «вере в сверхъестественное», а о реально сложившемся общественном институте с его служителями, приверженцами и пр. Религия в первобытном мире стала первой идеологией, обосновывающей существование сложившегося порядка вещей — наличие лидеров и рядовых членов племени — и защищавшей этот порядок. Вожди перестали быть только «функциональными» руководителями, распоряжавшимися на войне и на охоте, они превратились в своего рода посредников между людьми и богами. Происходила трансформация «рационального» лидерства в «харизматическое» — вождем становится не самый сильный или опытный, а тот, кому покровительствуют духи, отличившие его среди соплеменников. Интересно отметить, что у кочевых народов вожди продолжали сочетать функции военного предводителя и духовного лидера (верховного жреца) еще долгое время: у древних хунну — в III–I вв. до н. э., а у тюрков — в V–IX вв. н. э. В новых условиях начинает развиваться такой вид коммуникации, как формирование имиджа — наиболее привлекательного образа вождя с целью убедить соплеменников признавать его власть и в дальнейшем. Со временем лидер перестает довольствоваться только вербальными средствами убеждения: с помощью жрецов он начинает использовать также и визуальные средства. У него появилось самое большое и удобное жилище, символы и атрибуты власти: разного рода священные предметы, которые в качестве пережитка сохранились и у современных монархов (корона, скипетр и т. п.), члены рода преклонялись перед ним как перед выразителем божественной воли. Главным орудием создания имиджа становились не личная отвага или сила вождя, а его апеллирование к воле божеств, периодическое проведение разного рода ритуалов: осуществление персональных (входящих в обязанности вождя как жреца) и организация коллективных. Наиболее яркие примеры подобных мероприятий — регулярные праздники, похоронные церемонии, монументальное строительство. Именно с целью поддержания своего образа эффективного администратора и духовного лидера вожди организовывали строительство бессмысленных, на современный взгляд, построек. Так появились дольмены — сооружения невыясненного предназначения из четырех больших вертикально поставленных плит с горизонтальным перекрытием; менгиры — огромные вертикальные каменные столбы; кромлехи — площадки из обтесанных каменных глыб (например Стоунхендж в Южной Англии). С одной стороны, эти грандиозные постройки сплачивали племя в процессе коллективного труда под руководством единого вождя, с другой стороны, эти монументы ассоциировались с самим вождем, его могуществом. Но если религия в значительной мере стала инструментом оправдания и поддержания складывающегося порядка управления, то коммуникация как обмен информацией продолжала оставаться базовым фактором существования человеческого общества в целом. Вождь использовал религию, веру людей в сверхъестественное для создания имиджа, убеждая соплеменников в наличии у него сверхъестественных возможностей, что же касается старейшин, то они укрепляли свое положение с помощью других методов. Они основывали власть на обладании информацией: накоплении жизненного опыта, памяти о предках, знании обычаев, норм и правил, соблюдение которых гарантировало сохранение равновесия в мире и процветание племени. При этом подобные сведения строго охранялись от «непосвященных» под тем предлогом, что они унаследованы от предков, духи которых следят за их неизменностью. Круг лиц, обладавших знаниями, был достаточно узок, и они имели возможность выбирать тех, кому эти знания передавать. Более того, пользуясь тем, что информация о правилах, нормах, преданиях старины и т. п. сохранялась в устной форме, старейшины получили возможность «адаптировать» ее к своим нуждам и применять настолько, насколько это соответствовало их интересам. В науке подобное явление, характерное для доисторического общества и более поздних народов, не имевших письменной культуры, получило название «правовой фикции».1 Но вряд ли его можно целиком и полностью отнести только к правовой сфере: и в древности, и в Средние века право было столь тесно переплетено с религиозными, моральными нормами и культурными ценностями, что выделить среди них чисто правовые нормы того времени практически невозможно. Поэтому можно смело считать действия старейшин по охране и толкованию норм и правил поведения, древних ритуалов элементом информационной политики. Функция информирования в их деятельности тесно переплеталась с функцией убеждения, формирования мнения в свою пользу. К концу доисторического периода сложились две основные разновидности догосударственного общества. Первая из них характерна для Северной Европы или Центральной Азии: племенные лидеры при поддержке религии продолжали развивать «корпоративную культуру», занимаясь ритуальным строительством, проводя коллективные массовые церемонии и праздники и укрепляя собственный культ, создавая все новые символы и атрибуты власти. Вторая получила развитие в Средиземноморье и на Ближнем Востоке: местные народы большее внимание уделяли коммуникации в широком смысле — укрепляли международные связи, строили дороги, а созидательная деятельность их была более монументальна, чем у северян. Создаваемая продукция служила не только для внутреннего пользования, но также и для обмена, а впоследствии — и для торговли. Таким образом, различие между культурами регионов мира, начавшее проявляться уже в эпоху неолита, к IV–III тыс. до н. э. закрепилось окончательно. Это обусловило появление первых земледельческих государств в Передней Азии, Северной Африке и Южной Европе, тогда как народы Северной Европы и Центральной Азии продолжали вести кочевой образ жизни и достигли в процессе своего развития лишь уровня вождества (чифдома). Это не могло не отразиться и на формах их коммуникации: у кочевников она долгое время оставалась на уровне, описанном ранее, тогда как в государствах Древнего мира начался новый этап развития коммуникационной деятельности, описанию которого посвящена следующая глава. Case Study № 1 Древнейшие средства коммуникации по археологическим данным Результаты археологических исследований позволили найти материальные подтверждения того, что в древнейшем человеческом обществе осуществлялась активная коммуникация путем информирования, пропаганды, убеждения. Наиболее ярко коммуникационная функция проявлялась в деятельности зарождавшегося сословия жрецов. Прежде всего сам факт появления святилищ (мест размещения священных предметов и проведения религиозных ритуалов), а также их отделения от остального поселения рвом, валом или стеной позволяет утверждать, что жрецы стремились подчеркнуть свое особое положение, окружив себя ореолом таинственности в глазах соплеменников. В пещере Труа Фрэр на юге Франции обнаружено наскальное изображение колдуна, облаченного в звериную шкуру: такое облачение имело целью убедить членов племени, что «первопредок» (в данном случае — олень) продолжает обитать среди племени и служит посредником между своими потомками и миром духов. Священные обряды и ритуалы были своеобразной пропагандой идей о миропорядке, жизни и смерти. Например, в захоронениях обнаруживаются предметы быта: пища и посуда, оружие и орудия труда, которые могли понадобиться умершему в загробном мире. Помимо чисто сакральной функции здесь можно увидеть и функцию демонстрационную: колдуны и шаманы, осуществлявшие подобные обряды, не только провожали покойного в последний путь, но и внушали живым представления о том, что ждет их после смерти. Сами поселения строились в соответствии с древнейшими моделями миропорядка и связывались с астрономическими представлениями. Таким образом, даже строя жилища, люди приобщались к пропагандируемому мировоззрению, «официальной идеологии». Другое направление коммуникационного воздействия, также нашедшее подтверждение в археологических находках — это зачатки этнической (на уровне отдельных племен) самоидентификации. В поселениях древнейших людей находят черепа животных, украшенные особыми символами и орнаментами: отдельные кости на подставках и «пирамиды черепов». Существование подобных «памятников» позволяет предположить, что люди стремились подчеркнуть свое родство с тем или иным первопредком (медведем, лосем и т. д.) в общении с иноплеменниками. В противном случае им не было бы необходимости создавать подобные «монументы», поскольку члены племени прекрасно знали, кто является их общим прародителем. Аналогичным образом древнейшие люди стремились отображать свои родовые и семейные отношения: археологи Горного Алтая с удивлением отмечают, что местные древнейшие захоронения представляют собой цепочки курганов, аналогичные более позднему генеалогическому древу: открывает цепочку самый ранний предок, захоронения мужа и жены находятся рядом, их детей — далее и пр. Как и в случае с этнической самоидентификацией, есть все основания полагать, что это способ сохранения и передачи информации не только внутри семейства или рода, но и для «внешней аудитории». В древнейшем обществе представители различных ремесел считались по своему статусу близкими к священнослужителям. Сакральность их статуса подчеркивалась нанесением священных символов на орудия труда (например, на гончарных горнах, найденных на территории Украины, обнаруживаются магические знаки), а также наличием в их «мастерских» особых алтарей для жертвоприношений — несомненного символа принадлежности к жреческому сословию. Значимость представителей различных профессий отразилась и в том, что процесс той или иной работы изображался в наскальных рисунках так, в Прибайкалье и Монголии обнаружены изображения процесса пахоты как некоего священнодействия. Расслоение общества на правящую верхушку (вожди, жрецы) и рядовых соплеменников привело к необходимости подчеркивать их статус даже при проводах в загробный мир. В гробницах наиболее высокопоставленных лиц обнаруживаются, например, захороненные вместе с ними лошади, которых нет в могилах рядовых членов племени. Подобные объекты, отличавшие представителей разных общественных слоев, так называемые социальные маркеры, широко использовались и в более поздних обществах. Как видим, уже в самую древнюю эпоху, на заре человечества, существовала довольно разнообразная система способов сохранения и передачи информации, создания и пропаганды имиджа. Средства, использовавшиеся для этих целей, были преимущественно визуальные, что объясняется отсутствием языка и вербальной культуры, по крайней мере подтверждений их существования в древнейших человеческих коллективах до нас не дошло. Литература к главе 1 1. Алексеев В. П. Историческая антропология. — М.: Высшая школа, 1979. 2. Васильев С. А. Свидетельства ритуального поведения у древнейших обитателей Северной Америки // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 3. Вохменцев М. П. Энеолитические святилища Зауралья // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 4. Дашибалов Б. Б. Истоки: от древних хори-монголов к бурятам. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. 5. Дашковский П. К., Тишкин А. А. Социальная структура населения Горного Алтая в скифскую эпоху // Монгольская империя и кочевой мир. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. 6. Дашковский П. К., Тишкин А. А. Лошадь в мировоззрении кочевых народов Южной Сибири // VI Конгресс этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург. 29 июня — 2 июля 2005 г. Тезисы. — СПб., 2005. 7. Житенев В. С. Археозоологические критерии «ритуальных медвежьих комплексов» верхнего палеолита // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 8. Зверинцев А. Б. Коммуникационный менеджмент. Рабочая книга менеджера PR. — СПб.: Изд-во Буковского, 1995. 9. История древнего мира: В 2 ч. Ч. 1. — М.: Просвещение, 1985. 10. История зарубежного искусства. — М.: Изобразительное искусство, 1984. 11. Казанков А. А. Особенности адаптации охотников-собирателей в полупустынных зонах: эгалитаризм как эволюционная альтернатива // Альтернативные пути к цивилизации. — М.: Логос, 2000. 12. Кляшторный С. Г. Каган, беги и народ в памятниках тюркской рунической письменности // Востоковедение. 1984. Вып. 9. 13. Котов В. Г. Палеолитическое святилище со следами культа пещерного медведя на Южном Урале // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 14. Крадин Н. Н. Политическая антропология. — М.: Логос, 2004. 15. Мэн Г. С. Древнее право, его связь с древней историей общества и его отношение к новейшим идеям. — СПб.: Изд. Д. Е. Кожанчикова, 1873. 16. Павлинская Л. Р. Миф в погребальном ритуале народов Сибири // VI Конгресс этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург. 29 июня — 2 июля 2005 г. Тезисы. — СПб., 2005. 17. Рулан Н. Юридическая антропология. — М.: Норма, 2000. 18. Семенов Вл. А. Святилище — священная территория — мифологизированное пространство // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 19. Уасон П., Балдиа М. Религия, коммуникация и генезис сложной социальной организации в неолитической Европе // Альтернативные пути к цивилизации. — М.: Логос, 2000. 20. Филиппов А. К. Святилище пещеры Труа Фрэр // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 21. Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. — М.: Изд-во политической литературы, 1986. 22. Цвек Е. В. Некоторые аспекты мировоззрения племен восточнотрипольской культуры // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции. Санкт-Петербург. 14–17 ноября 2000 г. — СПб., 2000. 23. Цыбикдоржиев Д. В. Мужской союз, дружина и гвардия у монголов: преемственность и конфликты // Монгольская империя и кочевой мир. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. Глава 2 Античный мир Традиционно изучение истории Древнего мира начинается с истории восточных деспотий: Месопотамии, Египта, Индии, Китая. Но история коммуникации на Востоке будет рассмотрена в отдельной главе (см. гл. 7). Поэтому предметом настоящей главы является социальная коммуникация в Древней Греции и Риме. Главной отличительной чертой античного общества был гораздо более высокий уровень индивидуализации, чем в первобытный период или в древневосточных деспотиях, и это имело большое значение для развития коммуникации, способствовало достаточно четкому разграничению ее приемов и методов в разных сферах: политической (в том числе государственной), религиозной, торговой. Политическая коммуникация в Древней Греции В Греции, в отличие от современных ей восточных деспотий, сложилась политическая система, которую можно назвать демократической, причем даже в тех государствах, в которых формально существовала монархия или тирания. Именно демократия стала основой развития системы разносторонней публичной коммуникации. Некоторое исключение, впрочем, составляло Критское государство, существовавшее до XIV в. до н. э. Его цари (миносы) считались, подобно египетским фараонам и китайским императорам, детьми богов и являлись посредниками между своими подданными и богами. Царь Крита был верховным жрецом, а жизнь царского семейства состояла из ежедневных многочисленных ритуалов, направленных в первую очередь на поддержание сакрального образа августейшего семейства. Так, царь и члены его семьи должны были проводить священные церемонии, питаться только из старинной посуды и пр. Дворец миносов Лабиринт отличался великолепием, что должно было, в том числе, и производить впечатление на иноземцев, прибывавших на Крит. Неслучайно он фигурирует в древнегреческих мифах и даже само слово «лабиринт» стало нарицательным. Крит как единое государство резко отличался от полисов (городов-государств) материковой Греции и имел больше сходств с восточными монархиями. Общество Крита делилось на два неравные части: с одной стороны — царское семейство и его приближенные, с другой — остальные подданные, не игравшие значительной роли в управлении. Совсем иная система государственного управления сложилась в материковой Греции. В Спарте, например, цари являлись такими же членами коллегии эфоров, как и другие ее члены, избиравшиеся народом. Монархам и тиранам древнегреческих полисов (Афины, Фивы, Коринф, Спарта и др.) постоянно приходилось соотносить свои действия с мнением народа, который представлял собой не сплошную массу, подчинявшуюся воле правящей верхушки, а совокупность индивидов, имевших право голоса на народных собраниях и право участия в управлении — в случае их избрания в органы власти. Поэтому народные собрания имели столь большое значение и проходили довольно часто: по словам Аристотеля, афинское народное собрание созывалось 40 раз в год. Собрания проводились в установленном порядке (созывались органами власти — ареопагом, советом и т. п., — глашатаи информировали народ об их проведении), но не имели четкого регламента. В результате каждый участник собрания в любой момент мог взять слово и обратиться с речью к остальным. В «Илиаде», например, описанию подобных собраний отведено немало места, и, что примечательно, на них выступают не только цари и герои Агамемнон, Одиссей, Ахилл и др., но и простые воины, например Терсит. Отсутствие четкого порядка проведения собраний приводило к тому, что нередко ораторов прерывали выкриками, замечаниями, репликами, просто не давая говорить. Поэтому Платон, в частности в диалоге «Протагор», упрекал афинян в том, что они нередко брали слово только ради того, чтобы просто обратить на себя внимание, а Демосфен в своих речах призывал сограждан сначала выслушать, а затем «поднимать шум». Собрания, с одной стороны, позволяли властям выяснить реакцию общества на те или иные властные решения и действия, с другой — способствовали появлению «профессиональных политиков»: ораторов, предводителей общественных кланов и групп. Такие лица назывались демагогами, и в Греции это слово поначалу не несло негативной нагрузки: «демагогия» означала управление народом, ведение его за собой. Но уже Аристотель в IV в. до н. э. определял демагогию как заискивание перед народом и искусство манипулировать им. Народ (демос) неоднократно одерживал верх над аристократией, что приводило к власти как коллегиальные органы (Совет пятисот), так и отдельных лиц: Пизистрата, Клисфена, Перикла. Именно под давлением демоса Солону пришлось принять новые законы, уничтожить кабальные записи и реформировать систему управления (594 г. до н. э.). Древнегреческие тираны вынуждены были считаться с народной оппозицией и, в полной мере осознавая опасность ее влияния на народ, всячески старались ослабить ее: например, коринфские правители успешно применяли практику выселения представителей оппозиции в колонии: на Сицилию и другие средиземноморские острова. Избираемые органы власти в Греции отличались многочисленностью. Например, известно, что в Афинах население составляло около 35 тыс. чел., из них 20 тыс. являлись государственными служащими или представителями избранных органов. Одна только гелиэя (суд присяжных) состояла из 6 тыс. членов! Не участвовать в политической жизни общества для граждан было просто невозможно. С одной стороны, «интеллектуальная элита» призывала граждан к политической активности: так, Аристотель в своей «Политике» заявляет о необходимости участия граждан в политической жизни общества. С другой стороны, власти сурово наказывали за уклонение от исполнения гражданского долга: еще Солон постановил, что гражданин, не примкнувший ни к одной из противоборствующих фракций, лишался имущественных прав! Уже древние греки оценили важность репутации для карьеры того или иного политического деятеля. И, как это обычно бывает, в первую очередь стали выискивать способы ухудшать репутацию политических противников, а не улучшать свою собственную. В результате в Древней Греции оказалась весьма распространена деятельность так называемых сикофантов — профессиональных обвинителей. Изначально они были именно обвинителями лиц, совершивших реальные преступления, но впоследствии просто стали искать, кого бы и в чем обвинить. Несмотря на низкую репутацию сикофантов (нередко занимавшихся обыкновенным шантажом и вымогательством), их обвинения часто влекли за собой серьезные последствия для обвиняемых, особенно если у последних были влиятельные враги. Жертвой подобных методов (получивших название «диффамация») пал, например, блестящий оратор Андокид, обвиненный в нечестии и вынужденный в 415 г. до н. э. покинуть Афины, причем разбирательство его дела с перерывами тянулось 16 лет. Несомненно, обвинения в религиозных преступлениях послужили удобным поводом для его противников избавиться от влиятельного врага. Еще более известен пример с Алкивиадом (451–404 до н. э.) — выдающимся полководцем и политическим деятелем, учеником Сократа, который, несмотря на свои воинские заслуги, был обвинен в уголовном преступлении и вынужден был покинуть Афины, найдя убежище у их врагов: сначала в Спарте, затем — в Персии. Другим весьма эффективным методом стало распускание слухов: те же сикофанты перед тем, как обвинить кого-либо перед официальными лицами (Советом пятисот, гелиэей, ареопагом), нередко распускали слухи в публичных местах, заранее подготавливая почву для своих выступлений и обеспечивая себе поддержку общественности в кампаниях против того или иного лица. Главными центрами политической коммуникации были: агора — рыночная площадь, служившая также местом расположения главных городских зданий, святилища и храмы, театры, а также… бани и гимнасии (залы и площадки для спортивных упражнений). Последние во все времена являлись весьма характерным местом собраний для решения важных вопросов и общения: именно в гимнасиях начал распространять свое учение Сократ. Роль политической коммуникации в Древней Греции весьма ярко отражена Аристотелем в трактате «Политика»: «Государство представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага… причем больше других, к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим». Особенности политической коммуникации в Древнем Риме О политической коммуникации в Риме периода Царства и Ранней республики (753–146 до н. э.) известно крайне мало, и сведения эти во многом легендарные. Все же можно сказать несколько слов о ее особенностях. Прежде всего в Риме, в отличие от Греции, никогда не существовало демократии: римское общество изначально отличалось неравноправием разных слоев населения. Поэтому вся политическая история Рима представляла собой непрекращающуюся борьбу за права тех, кто был ими обделен по сравнению с другими. Сначала это была борьба патрициев, потомков первых римских поселенцев, основавших город вместе с легендарным Ромулом, и плебеев, появившихся в Риме позднее. Затем — собственно римлян и их «союзников» — латинов или италиков, населявших другие города Апеннинского полуострова. Наконец, жителей Рима и Италии, с одной стороны, и населения прочих провинций Римской империи — с другой. Единственное, что могло сплотить противоборствующие слои римского общества, — это совместное противостояние внешним врагам, приоритет интересов государства над интересами отдельной личности. Классическая формула S. P. Q. R. (Senatus populusque Romanus), т. е. «сенат и римский народ» выражала общеримскую идеологию, согласно которой государственные интересы ставились гораздо выше интересов индивидуума. Столь высокая степень этатизма предрасполагала население Рима к постоянному политическому участию, поэтому политическая составляющая жизни римлян была доминирующей, и от нее зависели экономика страны, ее культурная жизнь, а также и коммуникация. Главными органами власти Древнего Рима были народное собрание и сенат, который изначально и вплоть до падения Римской империи формировался из патрициев (в отличие от выборных органов власти Древней Греции). Именно из их состава выбирались сначала цари, а затем и консулы. Плебеи поначалу вообще не считались полноправными гражданами, однако их упорная борьба привела к тому, что уже в начале V в. до н. э. была введена должность народных трибунов, которые имели право созывать народное собрание и налагать вето на законопроекты. В IV в. плебеи сумели даже добиться того, чтобы один из двух консулов избирался от плебеев. В результате плебс перестал считаться «второсортным» сословием и приобрел не меньшее влияние, чем патриции. А власть народных трибунов была так велика, что даже представители патрицианских родов не брезговали баллотироваться в народные трибуны. Наиболее известны имена братьев Гракхов — выходцев из патрицианского рода, ставших народными трибунами во II в. до н. э. А в I в. до н. э. Публий Клавдий Пульхр (Publius Claudius Pulcher), потомок знатнейшего патрицианского рода, даже перешел из патрициев в плебеи (сменив свою фамилию на Клодий) и, став народным трибуном, соперничал по популярности с самим Юлием Цезарем (Gaius Julius Caesar). Аристократия активно сопротивлялась введению народными трибунами всяких новых государственных должностей, на которые сами же трибуны имели право назначать угодных им лиц. Для римской знати более предпочтительным было избрание должностных лиц народным собранием, управлять которым патриции со временем научились весьма виртуозно. Народное собрание представляло значительную политическую силу в Риме в период и республики, и ранней империи (период Принципата, 30 до н. э. — 284 н. э.). Те, кому удавалось обратить общественное настроение в свою пользу, могли диктовать Риму свою волю. Поэтому в Древнем Риме нередко прибегали к таким методам, как подкуп, угрозы, шантаж и т. д. Даже самые выдающиеся политики, обладавшие и высоким авторитетом, и красноречием (например, Юлий Цезарь), не надеясь только на них, обеспечивали себе победу подкупом и сговором с противниками. Эта практика, безусловно, уже и тогда вызывала порицание: так, Цицерон (Cicero) заявляет, что покупка мнения или результатов голосования за деньги заслуживает кары, а достижение успеха с помощью красноречия — похвалы. Тем не менее практика и прямого подкупа, и завуалированного, например в виде организации гладиаторских боев или раздачи народу еды перед выборами, применялась политиками регулярно. Среди политических приемов, самым эффектным, несомненно было провозглашение себя защитником народных интересов: под таким лозунгом чаще всего приходили к власти консулы и народные трибуны, обладавшие блестящим ораторским даром и умевшие увлекать за собой массы. Можно охарактеризовать подобный стиль как патерналистский, т. е. создание политиком себе имиджа отца, заботящегося о своих детях (римском народе). Так, Тиберий Гракх (Tiberius Gracchus), став народным трибуном, провел через сенат закон о земельной реформе, при этом трижды нарушив римскую «конституцию», но его поддержал народ, и знати пришлось пойти на уступки; не имея возможности справиться с Гракхом «парламентскими методами», сенаторы организовали его убийство (133 до н. э.). Политические деятели доносили свои «предвыборные программы» до народа с помощью надписей на стенах или публичных выступлений как во время собраний, так и в другие дни. Другим весьма эффективным способом являлось создание репутации удачливого полководца: ратные успехи свидетельствовали о том, что полководцу покровительствуют боги и, следовательно, Рим под его властью будет процветать. В результате во главе Рима становились эффективно действовавшие правители и полководцы, что было особенно важно в период V–III вв. до н. э., когда Риму приходилось вести тяжелые войны на собственной территории. Но впоследствии при поддержке армии и народа военачальники становились полновластными диктаторами, например, Гай Марий (Gaius Marius), Корнелий Сулла (Lucius Cornelius Sulla Felix), Юлий Цезарь (Gaius Julius Caesar) и Гней Помпей (Gnaeus Pompeius Magnus) в I в. до н. э. Наиболее ярко порочность этой практики проявилась в эпоху так называемых солдатских императоров: первые римские монархи («августы») хотя бы формально избирались и утверждались сенатом, но в 235 г. н. э. трон занял Максимин Фракиец, который даже не соизволил получить одобрение сената, будучи поддержанным одной только армией, которая его боготворила. После установления императорской власти роль народного собрания в Риме начала постепенно падать, и в эпоху Домината, т. е. когда императоры добились абсолютной власти (начало этой эпохи традиционно связывается с вступлением на трон Диоклетиана в 284 г. н. э.), собрание полностью утратило свои полномочия. Тем не менее народ оставался весьма грозной силой, с которой вынуждены были считаться и политики и правители. Римские политики еще лучше, чем их греческие предшественники, осознавали опасность, исходящую от неконтролируемой толпы. Цицерон пишет: «… сила народа бывает гораздо более дика и необузданна, а ведь она, когда у народа есть вожак, иногда бывает более мягкой, чем при отсутствии вожака. Ведь вожак помнит, что он действует на свою ответственность, народ же, в порыве своем, опасности не сознает». Даже в период Домината, когда императоры, казалось бы, уже могли не считаться с общественным мнением, они нередко старались расположить к себе народ, предоставляя ему «хлеб и зрелища». Римский историк IV в. Аммиан Марцеллин (Ammianus Marcellinus) подробно описывает политику императора Юлиана (Julianus) (355–363 н. э.): он смягчал преступникам наказания, уменьшал налоги и предпринимал другие действия, которые сегодня назвали бы популистскими. В результате в его владениях снизился авторитет правоохранительной системы, сократились поступления в казну, но народ и армия всецело поддерживали своего императора. Важной составляющей имиджа императоров являлась преемственность от выдающихся правителей прошлого. Так, например, император Септимий Север (Septimius Severus) назвал своего сына Бассиана (Septimius Bassianus известен под прозвищем Каракалла, правил в 211–217 н. э.) Антонином (Antoninus) — в честь династии, представителями которой были великие императоры II в. н. э. Адриан (Hadrianus) и Марк Аврелий (Marcus Aurelius). Все римские императоры начиная с Констанция Хлора (Constantius Chlorus, отца Константина I Великого (Constantinus)) а за ними — и базилевсы ранней Византии носили имя Флавиев в честь прославленной династии I в. н. э. Провозглашение себя наследником (а иногда и прямым потомком) великой династии придавало императору в глазах народа легитимность и повышало его авторитет. Несоответствие же поведения императора представлению о нем в народе нередко влекло за собой трагические последствия: так, император Коммод (Commodus) (180–192 н. э.), сын почитавшегося народом Марка Аврелия, был убит за то, что участвовал в гладиаторских боях, позоря образ императора. Не менее, чем собственный имидж, заботило римских политиков и создание плохой репутации политическим противникам, которая нередко означала конец политической карьеры. Весьма показателен пример с так называемым заговором Катилины в 63 г. до н. э. Цицерон, бывший тогда консулом, обвинил патриция Луция Сергия Катилину (Lucius Sergius Catilina) в попытке захвата власти и вынудил его покинуть город; никаких доказательств у Цицерона не было, и все свои обвинения консул построил на репутации Катилины как человека неуравновешенного, распущенного и склонного к применению силы. Напротив, высокая репутация деятеля могла очистить его в глазах народа от обвинений: когда тот же Цицерон попытался обвинить в заговоре и Юлия Цезаря, ему это не удалось, поскольку тот успел расположить к себе народ раздачами хлеба, устройством празднеств и собственным красноречием. Позже в Риме стали распускать слухи, что супруга Цезаря изменяет мужу (что не могло не сказаться на репутации и самого супруга), но он блестяще пресек эти сплетни знаменитой фразой: «Жена Цезаря вне подозрений». На репутации сыграл в свое время и император Нерон, в правление которого, сгорел Рим: он обвинил в поджоге первых римских христиан, использовав общественное недоверие к ним, возникшее из-за их тайных сборищ, использования непонятных символов и пр.; в результате сотни христиан погибли в тюрьмах и на цирковых аренах. Распускание слухов, клевета, шантаж приобрели в Древнем Риме такой массовый характер, что в I в. до н. э. были даже приняты специальные законы: эдикты консулов Октавия (Octavia) и Галла Аквилия (Aquilia), предусматривавшие наказание соответственно за «metus» (угрозы) и «dolus» (обман, мошенничество). Но это не уничтожило порочную практику, и впоследствии эти средства использовались не менее широко. В III–IV вв. бурно расцвела практика обвинения в «оскорблении величества»: доносчики нередко обвиняли в нем своих политических противников и личных врагов, а поскольку под такое обвинение можно было подвести какие угодно действия, то жертв доноса очень часто казнили за самые незначительные проступки. Если же государство признавало кого-либо виновным, этого человека не могли спасти ни репутация, ни влиятельные друзья. Так, вышеупомянутый диктатор Сулла в 82 г. до н. э. ввел так называемые проскрипции: в общественных местах вывешивались списки лиц, которых сенат признавал врагами римского народа, и убийство таких лиц не только не наказывалось, но даже и поощрялось материально — половина имущества казненного переходила его убийце. Проскрипции стали одним из первых публичных обнародований государственных решений. Но еще больше известны первые римские «газеты»: в 59 г. до н. э. консул Юлий Цезарь издал указ о вывешивании для всеобщего сведения протоколов сенатских заседаний (Acta senatus), и вскоре в общественных местах стали появляться сообщения о постановлениях сената, указах консулов и иных политических решениях. По инициативе того же Юлия Цезаря стала выходить и менее официальная «газета» — «Acta diurna publica populi Romani» («Ежедневная ведомость римского народа»): в ней сообщались новости о войнах Рима, празднествах и иных событиях, представлявших интерес для населения. «Акты сената» довольно скоро пали жертвой цензуры: уже третий император Тиберий (Tiberius) (14–37 н. э.) запретил их выпуск, усмотрев в сообщениях «газеты» критику в свой адрес. «Ежедневная ведомость» продолжала выходить вплоть до падения Римской империи, постепенно превращаясь в «желтую прессу»: в ней стали появляться пикантные анекдоты, сообщения о браках и разводах известных лиц, публичные дискуссии по разным вопросам и пр. Интересно, что эту газету переписывали в большом количестве экземпляров и даже распространяли по провинциям. Местами публичного общения в Риме являлись помимо форума развлекательные заведения, в первую очередь термы (бани), в которых римляне встречались, развлекались спортивными играми, обменивались последними новостями, а политические деятели или крупные торговцы даже заключали союзы и сделки. Вероятно, эта традиция была позаимствована римлянами из Греции, где общественные бани также являлись традиционным местом встреч и общения. Коммуникация в религиозной сфере В древнегреческих государствах не существовало сословия жрецов, хотя культы различных божеств были весьма широко распространены. Даже на Крите, где царь был и первосвященником, никакого класса священнослужителей не существовало: основные ритуалы совершались женщинами во главе с царицей. Ритуалы в греческих государствах подразделялись на закрытые (для избранных лиц) и массовые. Последние представляли собой, как и в древнейших обществах, средство сплочения народа вокруг лидеров: царей, старейшин и пр. Храмы, как уже отмечалось ранее, являлись местами общения, чаще всего — во время массовых ритуалов, потому что другие священные действия (гадания, прорицания и т. п.) носило индивидуальный характер, и большое количество участников в них не вовлекалось. Вместе с тем значение религии проявлялось и в чисто прикладном аспекте: даже место и время для общественных мероприятий (включая спортивные состязания, театральные представления, народные собрания) выбирались на основании мнений служителей культа и гаданий. Храмовое строительство в Греции не имело монументального характера, зато отличалось тем, что в нем находили отражение реальные исторические события, а не только передавалось содержание мифов или воспевались правители: на смену мифологической традиции пришла деятельность «мудрецов» и «умельцев». Стены храмов и другие священные сооружения (стелы, обелиски, статуи) в Греции нередко использовались для вывешивания решений и постановлений органов власти и других важных информационных сообщений. С одной стороны, это обеспечивало ознакомление с информацией большого числа людей (поскольку святилища были самыми посещаемыми местами), с другой — придавало дополнительную силу обнародованным решениям: авторитет власти, таким образом, подкреплялся божественной силой. Считалось, что с исчезновением надписи может исчезнуть и описанный в ней объект! Любопытно, что среди многочисленного древнегреческого пантеона можно обнаружить и бога — покровителя коммуникации. Гермес, сын Зевса и Майи, считался богом путешественников, торговцев и ораторов (как, впрочем, воров и лжецов) и даже сам, как повествуют мифы, проявлял чудеса красноречия, особенно когда старался избежать наказания за свои прегрешения перед другими богами. В честь Гермеса возводились специальные сооружения, гермы, на которых высекались нравоучительные изречения, а также общественно значимая информация. Римская религия имела весьма «утилитарный» характер, что существенно отличало ее от древнегреческой. Римские божества появлялись так: сначала римляне выделяли какой-либо объект деятельности или отношений, а затем создавали культ его небесного покровителя — так появились «домашние боги» (лары, пенаты и др.). Существовал, в частности, культ богини Фамы («Молвы»), которую можно считать и покровительницей коммуникации. Примечательно, что оскорбление человека (в том числе клевета и распускание слухов) считалось оскорблением не только его самого, но и его «домашних богов». Римляне были религиозны гораздо более, чем греки. Все свои действия они соотносили с приметами и знамениями, и нередко это едва не приводило Рим к катастрофам. Так, во время войны с Ганнибалом (Hannibal) (218–201 до н. э.) неблагоприятные предзнаменования едва не подорвали боевой дух римлян и не привели к гибели государства; только выдающемуся полководцу и опытному политику Квинту Фабию Максиму (Quintus Fabius Maximus) удалось пресечь пораженческие настроения, истолковав приметы в положительном смысле (см. Case Study № 2). Любопытно сообщение Цицерона о том, что знамения и чудеса по повелению сената передавались на рассмотрение жрецам: очевидно, сенаторы весьма опасались реакции народа на «несанкционированное» толкование знамений! И позднее правители с помощью священнослужителей стремились управлять народом: Сулла, например, придя к власти, увеличил число жрецов. Не удивительно, что в Риме было большое количество служителей культа. Наибольшим влиянием пользовались три категории жрецов: понтифики — хранители знания и законов, авгуры — толкователи примет и знамений и фециалы — ответственные за исполнение ритуалов, связанных с войной и миром, и поэтому непременно включавшиеся в состав римских посольств. Как и другие стороны общественной жизни Рима, религия в полной мере была интегрирована в политическую сферу, и жреческий статус означал скорее не принадлежность к особой касте, изолированной от общества, а своеобразную «общественную нагрузку», которая, впрочем, обеспечивала жрецу большой авторитет. В молодости Юлий Цезарь, потерпев неудачу в борьбе за пост наместника провинции, сделался великим понтификом, что не только не вывело его из политической борьбы, но и, напротив, повысило его авторитет в народе. Римские жрецы проводили церемонии, призывая покровительство богов на город и его жителей, являлись организаторами жертвоприношений (в раннем Риме — даже человеческих), массовых празднеств, спортивных игр и других сакральных мероприятий. Еще в больше степени, чем в Греции, в Риме уделялось внимание определению времени и места для проведения акций. Неудачи и трагедии римляне чаще всего объясняли невниманием пострадавших к неблагоприятным знамениям и плохим приметам. Римский историк Гай Светоний (Gaius Suetonius) описывает последние дни Юлия Цезаря так: «Между тем приближение насильственной смерти было возвещено Цезарю самыми несомненными предзнаменованиями… За несколько дней до смерти он узнал, что табуны коней… упорно отказываются от еды и проливают слезы… уже накануне этого дня в курию Помпея влетела птичка королек с лавровой веточкой в клюве, преследуемая стаей разных птиц из ближайшей рощицы, и они ее растерзали. А в последнюю ночь перед убийством ему привиделось во сне, как он летает под облаками и потом как Юпитер пожимает ему десницу… Потом он принес в жертву несколько животных подряд, но благоприятных знамений не добился…» Не удивительно, что умение политика истолковать приметы в выгодном для себя свете нередко могло принести ему значительные политические дивиденды. После того как Рим превратился в центр мировой империи, в нем стали появляться многочисленные восточные культы, совершенно вытеснившие почитание римских и греческих богов. Уже в середине I в. в Риме стало распространяться христианство, которое император Константин I в 313 г. признал государственной религией, но этому предшествовало кратковременное господство ряда менее известных сегодня культов, которые нередко исповедовали и сами императоры. Например, император Варий Авит (Varius Avitus) вошел в историю под именем Гелиогабала (Heliogabalus) или Элагабала (Elagabalus) (218–222 гг.), поскольку являлся главным жрецом одноименного финикийского бога солнца. Уже первые императоры Рима после смерти обожествлялись, а впоследствии эпитет «божественный» стал одним из обращений и к царствующему монарху, сохранившись и в Византийской империи до ее падения. Ритуальный характер имели и общественные игры («зрелища»): они открывались религиозной церемонией, участники и зрители перед началом игр обращались к жрецам и колдунам, чтобы иметь удачу. Проведение игр также, вероятно, позаимствованное римлянами от греков, превратилось в Риме в настоящую индустрию — участники превратили эти мероприятия в способ заработка, а организаторы работали «на постоянной основе». Они создавали специальные объединения (прототипы современных оргкомитетов), которые обеспечивали поставку лошадей и колесниц для бегов, гладиаторов и реквизита для игр. Накануне этих мероприятий население города оповещалось о времени их проведения специальными глашатаями, и в течение нескольких дней город жил в предвкушении очередного зрелища. Неудивительно, что вплоть до самого падения Римской империи игры оставались основным развлечением населения, и императоры, идя навстречу знаменитому требованию своих подданных «Хлеба и зрелищ!» и для увеличения собственной популярности устраивали игры с раздачей пищи настолько часто, насколько могли себе позволить.

Данная страница нарушает авторские права?

© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.