Преступление

Данная работа посвящена языковой репрезентации концепта «CRIME» – «преступление» в американском варианте английского языка.

В современной теории познания под репрезентациями понимают «определенные структуры сознания, включая интенциональные категории, представляющие собой содержание языковых (семантических) структур на глубинном уровне, уровне сознания» (Кравченко 2001: 150). В своей работе мы рассматриваем языковую репрезентацию такой ментальной модели, как концепт, которая является «базовой когнитивной сущностью, представляющей собой «пучок» представлений, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово» (Степанов 2001: 43).

Работа выполнена в русле биокогнитивного метода, позволяющего привлечь достижения различных наук, изучающих человека. Поскольку когнитивный подход отрицает автономность лингвистики как науки, то работа, выполняемая в рамках этого подхода, находится на стыке различных наук, описывающих познавательные процессы, процессы восприятия и усвоения знания человеком, его способность существовать в мире с себе подобными. Тем более важно учитывать когнитивные механизмы в семантических исследованиях, поскольку семантика не автономна, ее нельзя оторвать от суммы нашего знания и тем самым – от культуры, привычек, социальных обычаев, а также от процессов категоризации, узнавания и понимания (Залевская 2002).

Эмпирические исследования, проводимые с середины 1970х годов, поставили под сомнение фундаментальные принципы когнитивизма первого поколения. Результаты исследований, опровергнув постулаты англо-американской философии, были сформулированы в качестве основных положений «воплощенной» теории мыслительной деятельности второго поколения:

· концептуальные структуры основываются на сенсомоторном опыте и нервных структурах; само понятие «структура» в нашей концептуальной системе характеризуется образными и моторными схемами;

· ментальные структуры значимы постольку, поскольку они связаны с опытом тела; они не могут быть адекватно охарактеризованы посредством использования ничего не значащих символов;

· существует базовый концептуальный уровень, берущий свое начало частично от моторных схем, а также нашей способности к воображению;

· наш мозг устроен таким образом, что возбужденные паттерны сенсомоторных участков отражаются на более развитых участках коры головного мозга; эти процессы лежат в основе создания так называемых базовых метафор; таким образом, мы можем концептуализировать абстрактные понятия с помощью выводных паттернов, используемых в сенсомоторных процессах, напрямую связанных с опытом тела;

· структура концептов включает разного рода прототипы: типичные представители, идеальные представители класса, социальные стереотипы, яркие образцы, когнитивные ориентиры и др.; каждому виду прототипа соответствует специфическая форма мышления; большинство концептов не может быть охарактеризовано с помощью перечисления необходимых достаточных условий;

· сознание корпореально;

· воображение – основа ментальных процессов; метафора, в свою очередь, выступает в качестве связующего звена между опытом тела и абстрактными образами;

· концептуальные системы не монолитны; в основном, абстрактные концепты объективируются посредством многочисленных концептуальных метафор, которые зачастую не соотносятся друг с другом (Lakoff & Johnson 1999).

Таким образом, когнитивная наука второго поколения, как ее условно назвали в своей работе Лакофф и Джонсон, рассматривает роль понимания, основанного на телесном опыте, в структуре и содержании мышления, а значение – как способ нашего функционирования в мире, учитывая при этом роль тела и воображения. Когниция рассматривается как деятельность организма, осуществляемая в ходе взаимодействия со средой с целью адаптации к среде для выживания и размножения. Основное отличие конитивизма первого и второго поколения заключается в различии методологии: приверженцы биокогнитивного подхода основывают выводы о природе мышления на эмпирических результатах, в то время как исследователи первого поколения исходят из априорных философских предположений.

Мы можем говорить о существовании концепта только в том случае, если он объективирован в языке. В то же время, являясь ментальной структурой, концепты не могут быть полностью вербализованы. В данном исследовании рассматривается основное содержание концепта CRIME, которое представлено всеми доступными языковыми средствами, репрезентирующими концепт.

Содержательный минимум концепта CRIME, установленный в результате анализа словарных дефиниций, определяется как «любое событие или действие, запрещенное уголовным правом» (events and actions banned by criminal law). Содержательный минимум конкретизируется в трех направлениях, которые могут быть представлены в следующих определениях: невозможность или отказ соответствовать правилам поведения, установленным обществом (a failure or refusal to live up to the standard of conduct deemed binding by the rest of the community); уклонение от служебного долга (omission of a duty commanded); совершение противоправного действия (commission of an act forbidden by a public law). Когнитивный контекст концепта CRIME, актуализирующийся всякий раз при употреблении лексем, репрезентирующих концепт CRIME, может быть представлен как модель ситуации, предполагающей, как минимум, двух участников: жертвы и преступника (victim and offender). Обязательными компонентами модели «совершение преступления» выступают следующие характеристики противоправного действия: вина преступившего закон, мотив преступления, определенный уровень умственного развития преступника, моральный ущерб и неизбежность наказания.

Структура языка позволяет наблюдателю описывать одно и то же явление, используя различные языковые средства. Эта особенность языка лежит в основе рассмотрения концепта CRIME как многогранной сущности, обладающей кристаллоподобной структурой, имеющей множество языковых репрезентаций. Возможность появления различных граней у концепта CRIME, приводящая к различным интерпретациям одних и тех же явлений, подтверждает вывод о коннотативном характере языка, который следует из положений биокогнитивной теории (Кravchenko 2003).

Наблюдатель, оперирующий языковыми репрезентациями концепта CRIME, может по-разному описывать взаимодействия со средой. На различные описания влияют такие факторы, как избирательный характер наблюдения, индивидуальный опыт наблюдателя, а также то, кто производит описание: сторонний наблюдатель, для которого ниша наблюдаемого организма представляется частью среды, либо сам наблюдаемый организм, представляющий свою нишу всей средой. Именно эта особенность концептов является основой для метафорического описания различных явлений с опорой на индивидуальные ассоциации. Метафоры рассматривают как набор формул, определяющих основные правила жизни и поведения, основные абстрактные схемы отношений между людьми, операции с объектами системы, наборы мудрых мыслей, одним словом, – как теорию жизни некоторого народа (Барулин 1999).

В ходе анализа языковых примеров были выявлены следующие концептуальные метафоры: «Преступление − Живой Организм»: Organized crime in our country is like a deadly python that is squeezing our economy, swallowing up our courts, threatening our very lives (Sheldon 1980: 384); «Преступление − Товар»: Caroline shook her head. «I’m sorry, Father. But this makes no sense – a premeditated murder, by a man who paddles silently through the water, confident that a drowsy victim will offer up his throat while his girlfriend goes for a swim. Please don’t ask me to sell that to anyone» (Patterson); «Преступление – Стихийное Бедствие»: Serious crime has skyrocketed in the second half of the twentieth century. We seem to be in the midst of a horrendous crime storm – a hurricane of crime(Friedman); «Преступление − Путь»: For some people, crime was a shortcut to money and position. For others, it was a consequence of rootlessness and anomie (Friedman).

Концепты представляют собой континуумы, в которых актуализируются все возможные значения. Ввиду отсутствия факторов давления и из-за недостатка индивидуального опыта происходит актуализация лишь некоторых из них. Со временем, благодаря влиянию различного рода факторов и расширению границ индивидуального опыта, актуализируются новые, до этого неизвестные данному индивиду участки концепта. Так, в области наложения концептов CRIME и SIN актуализируются такие виды преступлений, как witchcraft, blasphemy, в области пересечения концептов CRIME и BUSINESS – organized crime, white-collar crime, high-class crime. Данные концепты принадлежат к одному домену и могут «перетекать» друг в друга.

В ходе анализа был определен синонимический ряд, состоящий из трех лексем: crime, sin, wrong. Данные слова соотносятся с разными фрагментами концепта CRIME, а также могут представлять отдельные концепты, из чего можно сделать вывод, что, возможно, в данном случае следует говорить о целом домене концептов, поскольку представляется сложным обозначить их границы:

«… Killing is wrong. It’s wrong for the Africans to kill. It’s wrong for the Anglos to kill. And it’s wrong for the people of the state of Mississippi to kill death row inmates. What I did was wrong, so how do you make it right by killing me?» (Grisham).

«It was such a horrible sin to kill an aged creature like Sam Cayhall. His crimes were committed a generation ago. He had suffered and died many times in his six-by-nine cell. How would the state benefit by killing him now?» (Grisham).

Приведенные примеры языковых репрезентаций концептов CRIME, SIN и WRONG показывают, что данные концепты образуют один домен. В случае наложения концептов их языковые репрезентации являются синонимами. Однако эти концепты не могут полностью совпадать друг с другом, поскольку они овеществляются в языке различными способами.

В результате анализа лексем, используемых для обозначения преступления, языковые репрезентации концепта CRIMEмогут быть представлены в виде следующей когнитивной иерархии (Схема 1).

Схема 1

Основополагающий признак предложенной нами категоризации – когнитивная область индивида, пострадавшего от преступных действий. В зависимости от границ мира, к которому причисляет себя индивид, выделяются три категории языковых репрезентаций концепта CRIME: «преступления против личности» (crime against person), «преступления против общества» (crime against State/government) и «преступления против человечества» (crime against humanity). Границы категорий четко не определены, поэтому виды преступлений могут относиться как к одной, так и другой категории:

Homicide, assault, rape and kidnapping, selected principal crimes of violenceagainst the person under American law, are the subject of this article (Cellings).

The conventional wisdom used to be always until cross-racial serial killers started showing up. And murder and rape have been used for years as part of racial and ethnic warfare(Kellerman).

Carmeli didn’t answer for several moments. Looking at his shoes, he rubbed the toe of the left one. « Political crimes are based upon hatred and the Arabs hate us. And there are thousands of Arabs in this city, some of them with strong political views. But the goal of even the most violent terrorist is to send a message in a way that will attract attention. Not one dead child, Mr. Sturgis. A busload of children» (Kellerman).

В приведенных примерах такой вид преступления, как «убийство», может относиться к любой из трех категорий в зависимости от опыта наблюдателя, ситуации, внешних факторов, влияющих на формирование категорий. На основании предложенной категоризации можно сделать вывод, что все преступления можно считать преступлениями, направленными на подрыв общественных социальных устоев. Таким образом, «преступления против личности» должны приравниваться по статусу к «преступлениям против общества».

Концепты подвергаются стандартизации на индивидуальном и общественном уровне, что служит основанием для выделения индивидуальных и обобществленных компонентов в структуре концепта CRIME. Индивидуальные компоненты оказывают сильное влияние на формирование общепринятых представлений в определенной концептосфере. Несмотря на различие индивидуальных компонентов концепта CRIME, понимание становится возможным благодаря совпадению опыта индивидов. Однако зачастую мы имеем дело со случаями несовпадения индивидуальных и обобществленных компонентов, что, в конечном итоге, приводит к противоправным действиям. Чтобы восстановить баланс, нарушенный индивидом или группой индивидов, общество обязано применить соответствующие карательные меры для разрешения конфликта между обществом и индивидом.

Предложенная нами категоризация языковой репрезентации концепта CRIME носит относительный характер и может быть дополнена и изменена другими исследователями. Это необходимо также и потому, что язык не стоит на месте: являясь частью окружающей среды, он подвергается изменениям, происходящим в среде, могут появиться новые точки отсчета, которые не могут не повлиять на категоризацию такого древнего и культурно обусловленного концепта, как концепт CRIME.

Любой концепт находится в постоянном движении, претерпевает изменения, меняется его интерпретация в зависимости от конкретного исторического периода. Многие исследователи, работающие в рамках новой научной парадигмы, подчеркивают, что человеческий язык не имеет единого строения, он не определен по своим очертаниям, которые находятся в состоянии постоянного движения и изменения. «Язык вмещает в себя неопределенно большое – принципиально неперечислимое – количество разнородных «кусков» предыдущего языкового опыта, имеющих самую разную структуру и объем» (Гаспаров 1996: 13). Благодаря диффузному характеру своей структуры, концепты легко подвержены всем изменениям среды: социальным, культурным и историческим.

Обратимся к толкованию понятия ‘культура’ с точки зрения биологической концепции языка. Под культурным поведением теоретики автопоэзиса понимают «сохраняющуюся из поколения в поколение стабильность поведенческих схем, онтогенетически приобретенных в коммуникативной динамике социального окружения» (Матурана, Варела 2001: 178). Данное определение как нельзя лучше помогает нам понять причины устойчивости культурных ценностей нации и человечества в целом, к которым относятся понятия ‘добра’ и ‘зла’, ‘преступления’ и ‘наказания’. Несмотря на изменения, которым подвергался культурно обусловленный концепт CRIME на протяжении всей истории США, его основные признаки остаются неизменными. Во все времена такие преступления, как государственная измена (treason), убийство (murder, homicide), изнасилование (rape), воровство/грабеж (theft/burglary) считались самыми серьезными и наказывались довольно жестоко.

Специфика концепта в той или иной культуре объясняется культурными доминантами поведения, исторически закрепленными ценностными ориентациями, принятыми в соответствующей лингвокультуре (Карасик 2002). Опираясь на определение культурного поведения, принятого в теории самоорганизующихся систем, мы можем понять причины стабильности основных характеристик концепта CRIME, заключающиеся в стабильности поведенческих схем, сохраняющихся из поколения в поколение на протяжении истории развития этноса. В то же самое время концепт CRIME по-разному интерпретируется в рамках концептосферы американского общества. Это становится возможным благодаря различным способам адаптации к изменению среды представителей разных консенсуальных областей. Поскольку язык выступает в качестве механизма, при помощи которого общество сохраняет накапливаемый опыт, представители разных консенсуальных областей создают значения своим, уникальным способом.

Для выявления основных характеристик консенсуальной области и ее оценки представителями американской культуры был проведен свободный ассоциативный эксперимент. В ходе эксперимента было опрошено 50 информантов в возрасте от 16 до 65 лет, представляющих различные профессиональные сферы и проживающих в различных штатах. Каждый из участников получал анкету со словом-стимулом, и должен был заполнить ее, написав первые пришедшие в голову слова, актуализированные в сознании словом-стимулом. Анкета включала в себя следующие задания: воспроизвести синонимический ряд, написать слова с противоположным значением, а также перечислить идиоматические выражения, пословицы, поговорки с данным словом.

Анализ результатов свободного ассоциативного эксперимента показал, что информанты обнаружили больше всего ассоциаций, связанных с «преступлением против личности»: murder, killing, homicide – 10 реакций; robbery, stealing, theft, burglary, rape – 20 реакций. Большое число информантов назвали «жестокость» (violence) – 17 реакций. Это может служить еще одним доказательством первичности индивидуального при категоризации действительности. Данные реакции показывают, что информанты в первую очередь задумываются о том ущербе, который может быть нанесен их собственной нише, а после некоторых размышлений пытаются раздвинуть границы своей когнитивной области, причислив себя к числу людей, разделяющих с ними одну консенсуальную область, и практически не задумываются о расширении границ своей когнитивной области до размеров земного шара. Ассоциации, полученные в результате эксперимента, не противоречат предложенной нами категоризации, отправной точкой в которой является пострадавший индивид. Информанты не только назвали «жертву» (victim) в качестве ассоциации к слову crime, но и перечислили характерные признаки состояния пострадавшей стороны: anger, fear, loss, pain.

Выполненное исследование позволяет сделать следующие выводы.

Языковые репрезентации концепта CRIME отображают сложную когнитивную структуру, сравнимую по своему объему и трудности описания с естественным кристаллом. Концепт не имеет четко обозначенных границ и является потенциально бесконечным континуумом, как и сам язык.

На категоризацию концепта CRIME влияют а) опыт наблюдателя, б) основополагающий признак, вокруг которого формируется категория, в) условия среды, г) непосредственное окружение. Категоризация невозможна без учета биологической основы социальных явлений, представляющей собой все возможные взаимодействия индивида со средой и себе подобными.

Концепты не могут существовать обособленно друг от друга, они вступают во взаимодействия с другими концептами, «перетекают» друг в друга, создавая тем самым условия для актуализации значений, которые не были лексикализованы прежде. Таким образом, создается впечатление, что языковые репрезентации «получают» новые значения, не существовавшие прежде.

Биологическая основа социальных явлений заключается в том, что любой человек воспринимает себя как отдельную личность с такими присущими ей характеристиками, как самосознание и индивидуальность, и в то же время как часть общества, вне которого он не может нормально функционировать. Содержание любого концепта подвергается стандартизации на индивидуальном и коллективном уровне. В структуре концепта CRIME выделяются индивидуальные и обобществленные компоненты, которые могут как совпадать по своему объему, так и вступать в «конфликт» друг с другом, что приводит к нарушению законов, установленных обществом.

Концепт CRIME является культурно обусловленным концептом, его содержание отличается от культуры к культуре. Структура концепта CRIME в концептосфере американского общества характеризуется стабильностью благодаря устойчивым онтогенетически приобретенным в определенном социальном окружении поведенческим паттернам, сохраняющимся из поколения в поколение. В то же время концепт CRIME претерпевает изменения и продолжает развиваться по мере того, как изменяется и развивается все общество в целом.

Литература

Барулин А.Н. О структуре языкового знака / А.Н. Барулин // Знак: Сб. статей по лингвистике, семиотике и поэтике памяти А.Н. Журинского. М.: Русский учебный центр МС, 1994. С. 245-251.

Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. 352 с.

Евтушок Ю.Г. Концептуализация понятия «CRIME» в разных типах дискурса // Филология. История. Межкультурная коммуникация: Тез. докл. регион. конф. молодых ученых. Иркутск: ИГЛУ, 2002. С. 31–33.

Евтушок Ю.Г. Метафоризация концепта «Crime» // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: Тез. докл. и сообщ. VII междунар. науч.-практ. конф. Иркутск: БГУЭП, 2002. С. 49–50.

Евтушок Ю.Г. Концепт «CRIME» в аспекте биологической концепции языка // Язык. Культура. Человек. Этнос. Кемерово: Комплекс «Графика», 2002. С. 70–76.

Евтушок Ю.Г. Категоризация концепта «CRIME» на основе биологической концепции языка // Sprache. Kultur. Mensch. Ethnie. Кемерово – Landau: Verlag Empirische Pä dagogik, 2002. S. 73–76.

Евтушок Ю.Г. Роль различных факторов в изменении и развитии языка на примере концепта «CRIME» // Эколингвистика: теория, проблемы, методы. Межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Научная книга, 2003. С. 30–36.

Евтушок Ю.Г. Функциональная неграмотность как следствие нарушения биологической основы социальных явлений // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: Тез. докл. и сообщ. VIII междунар. науч.-практ. конф. Иркутск: БГУЭП, 2003. С. 27–32.

Евтушок Ю.Г. Категоризующий фактор наблюдателя в определении «преступления» // Когнитивные аспекты языкового значения: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. Иркутск: ИГЛУ, 2003. Вып. 4. № 3. С. 20–28.

Евтушок Ю.Г. Концепт как отражение опыта (на примере концепта «CRIME») // Язык. Этнос. Картина мира: Сб. науч. тр. – Кемерово: Комплекс «Графика», 2003. С. 132–139.

Евтушок Ю.Г. Индивидуальные и обобществленные компоненты концепта «CRIME» // Общие теоретические и типологические проблемы языкознания: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. Бийск, 2003. С. 46–49.

Евтушок Ю.Г. Языковая репрезентация концепта CRIME (на материале американского варианта английского языка): Автореф. дис. … канд. филол. наук. Иркутск, 2004. 15 с.

Залевская А.А. Корпореальная семантика и интегративный подход к языку / А.А. Залевская // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: Матер. VII междунар. науч.-практ. конф. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2002. С. 9-21.

Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.

Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: Иркутская областная типография №1, 2001. 261 с.

Матурана У.Р., Варела Ф.Х. Древо познания. Пер. с англ. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 224 с.

Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры / Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект, 2001. 990 с.

Kravchenko A.V. Sign, meaning, knowledge. An essay in the cognitive philosophy of language. Frankfurt/Main: Peter Lang, 2003. 251 p.

Lakoff G., Johnson M. Philosophy in the Flesh. The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. N.Y.: Basic Books, 1999. 624 p.

Е.Н. Евтушенко (Волгоград)