Января 1910 г. Воскресенье.

< …> Батюшка сидел на диване, а я напротив его у окна. И Батюшка так говорил:

— Я, конечно, никому не говорю и не показываю вида, но ужас адских мук всегда стоит в моем уме. Но я пользуюсь им для своего смирения. А как это чувство ужаса смиряет!..

И далее вся беседа была об адских муках, существование которых не признают современные ученые люди.

— Встанемте, помолимся, да избавит нас Господь от адских мук. Будем всегда благодарить Господа, что мы здесь. Пусть вся наша жизнь будет благодарением, что Господь привел нас сюда. Правда, само место не спасает, но, по крайней мере, будем думать, что мы в лодке.

< …>

Января 1910 г. Суббота.

19–го числа< …> я читал книгу»На горах Кавказа». Эта книга написана с целью уяснить желающим заниматься молитвой Иисусовой путь ее прохождения, цель и плоды. Между прочим, я прочел там место о том, что хорошо трудиться на молитвенном пути, созерцая»несозданную красоту»Бога в тишине, удаляясь от всякой суеты. Это место было очень глубоко, и я прочел его Батюшке. Батюшка сказал, что это, вероятно, из творений преп. Макария (19–ая беседа). Вот Батюшка и сказал:

— Да, я занимался молитвой Иисусовой, дело шло, молитва начинала у меня разгораться, но настоятельство у меня отняло ее. Молитва чуть дышит… Вот я часто задаю себе этот вопрос: «Что? Выигрываю я на этом своем посту или проигрываю? «Да, скажу вам, враг вам даст все, что хотите — иеромонашество, власть, настоятельство, даже патриаршество, но только не даст молитвы Иисусовой. Сколь она ему ненавистна! Все даст, только не ее!

< …>

Января

когда я пришел утром к Батюшке на занятия, он, благословив меня, спросил:

— Какого сегодня святого память? Преп. Максима Исповедника? — Я ответил:

— Да.

— Обратили ли вы внимание на кондак этому святому? — Я говорю:

— Нет.

— Дайте сюда Псалтирь. Читайте. — Я начал:

– «Свет трисиянный, всельшийся в душу твою, сосуд избран показа тя, всеблаженне…»

— Здесь говорится про молитву Иисусову, — прервал мое чтение Батюшка, — теперь дальше.

– «Являюща божественная концем неудобопостижных разумений ты сказуяй блаженне, и Троицу всем, Максиме, вспроповедуй ясно пресущную, Безначальную».

— Ну, вот, теперь понятно, почему батюшка Амвросий всегда под подушкой имел творения св. Максима Исповедника. Его творения очень глубоки и таинственны. Я взял было его творения, но чтение у меня не пошло, не понимаю теперь, по каким причинам, но не пошло.

Потом вскоре мы сели пить чай, затем начали обычные письменные работы. Незадолго до трапезы Батюшку очень расстроили некоторые из братий. Я их призывал к Батюшке, а когда они ушли, он сказал мне:

— Вот через 20–30 лет вы увидите то же самое и скажете: «Все это мне знакомо, я был при Батюшке Варсонофии». Это вам прекрасная школа. Но я вам скажу, тогда будет хуже. Сейчас, по крайней мере, на колени становятся, а тогда прямо будут говорить: «Ну что же из того, что ты настоятель? Что мне настоятель?»(Батюшка махнул рукой). Того и гляди хлестнет. Тогда вы вспомните меня. Никого тронуть нельзя! Чуть что: «Я ухожу». Прежде было так: кто замечал, что он нужен обители, то смирялся больше всех, а теперь лишь заметит, что нужен, возгордится и тронуть его нельзя.«Я ухожу!»

А вчера, кажется, Батюшка сказал:

— Думается мне, что скоро я уйду от вас, осиротеете вы тогда, деточка моя, осиротеете…

И еще:

— Да, вот теперь мне становится понятным, как прежде жили старец и ученик единодушно. Как старец говорил с учеником, вот и я только с вами и поговорю…