Заставлять детей спать, когда им не хочется, - преступление.

Таблица, гласящая, сколько часов сна нужно ребенку, абсурдна. Установить число часов, необходимое данному ребенку для сна, легко каждому, имеющему часы: сколько часов он спит, не просыпаясь, чтобы проснуться выспавшимся.Подчеркиваю: выспавшимся, а не бодрым. Бывают периоды, когда ребенок больше нуждается во сне, бывают и такие, когда ему хочется просто полежать в кроватке, а не спать, отдохнуть и только.

Период усталости: вечером неохотно ложится в постель, потому что ему не хочется спать, утром неохотно вылезает из постели, потому что ему не хочется вставать. Вечером притворяется, что не хочет спать, потому что ему не разрешают лежа вырезать картинки, играть в кубинки или с куклой, гасят свети запрещают разговаривать. Утром притворяется, что спит, потому что ему велят тут же вылезать из кровати и умываться холодной водой'. Как радуются они кашлю, температуре, при которой можно оставаться в постели и не спать.

Период спокойного равновесия: засыпает быстро, но просыпается до рассвета, полный энергии, потребности двигаться и немедленно затеять что-нибудь интересное. Ни хмурое небо, ни холод в комнате не пугают его: босой, в рубашонке, он разогреется, прыгая по столу и стульям. Что делать? Укладывать спать позже. Даже, о ужас, в одиннадцать. Разрешать играть в постели. Я спрашиваю вас. почему разговор перед сном должен " разгулять" его, а нервное напряжение - оттого, что поневоле приходится быть непослушным, - не разгуливает?

Принцип - не важно, правильный или нет - рано укладывать, рано вставать -родители для своего удобства переделали: чем больше сна, тем здоровей. К мерзкой скуке дня добавляют раздражающую скуку вечернего ожидания сна. Трудно представить себе более деспотичный, граничащий с пыткой, приказ, чем:

- Спи!

Люди, которые поздно ложатся спать, болеют оттого, что ночи проводят в пьянстве и разврате, а спят мало, поскольку вынуждены ходить на службу и рано вставать.

Неврастеник, вставший однажды на рассвете, чувствует себя хорошо лишь в результате внушения.

То, что ребенок, рано ложась спать, меньше времени проводит при искусственном освещении, вовсе не такой большой плюс в городе, где он не может при первом свете дня выбежать в поле, а лежит в комнате со спущенными шторами, уже ленивый, уже недовольный, уже капризный - плохое предзнаменование начинающегося дня...

Здесь, в нескольких десятках строк, как и во всех затронутых в этой книге проблемах, я не могу развить тему, которая требует специальной книги. Моя цель - только привлечь внимание...

64. Что есть ребенок как духовная организация, отличная от нашей?

Каковы его черты, потребности, какие в нем скрываются незамеченные возможности? Что есть эта половина человечества, живущая вместе с нами и рядом с нами в трагическом раздвоении? Мы навязываем ей бремя обязанностей завтрашнего человека, не давая ни одного из прав человека, живущего сегодня.

Если разделить человечество на взрослых и детей, а жизнь - на детство и взрослость, то окажется, что дети и детство-это очень большая часть человечества и жизни. Только занятые своими заботами, своей борьбой, мы не замечаем его, как не замечали раньше женщину, мужика, порабощенные племена и народы. Мы устроились так, чтобы дети как можно меньше мешали нам, чтобы они как можно меньше понимали, что мы есть на самом деле и чем на самом деле занимаемся.

В одном парижском детском доме я видел двойные перила: высокие- для взрослых, низкие - для детей. Помимо этого изобретательский гений исчерпал себя в школьной парте. Этого мало, очень мало. Взгляните - убогие детские площадки, щербатая кружка на заржавевшей цепи у колодца - и это в парках богатейших столиц Европы!

Где дома и сады, мастерские и опытные поля, орудия труда и познания для детей, людей завтра? Еще одно окно, еще один коридорчик, отделяющий класс от сортира, - все, что дала архитектура; еще одна лошадь из папье-маше и жестяная сабелька-все, что дала промышленность; лубочные картинки на стенах и вышивка - немного; сказка - но это не мы ее придумали.

На наших глазах из наложницы вырос человек. Столетиями играла женщина силой навязанную ей роль, лепила образ, созданный самодурством и эгоизмом мужчины, который не желал видеть в ней труженицу, как сегодня не видим труженика в ребенке.

Ребенок еще не выступил в свою защиту, он еще послушен нам.

Ребенок - сто масок, сто ролей одаренного актера. Он один-с матерью, другой - с отцом, бабушкой, дедом, разный - со строгим и добрым учителем, на кухне и среди ровесников, не одинаково ведет себя в среде зажиточных и нуждающихся. в будничной и праздничной одежде. Наивный и хитрый, послушный и высокомерный, добрый и мстительный, благовоспитанный и проказливый, он так умеет спрятаться до поры до времени, так затаиться в себе, что с успехом вводит нас в обман и ловко пользуется нашими заблуждениями в своих целях.

В области инстинктов ему недостает только одного, да и тот есть, только нечеток, как туманность эротических предчувствий.

В области чувств он превосходит нас, потому что не знает тормозов.

В области интеллекта по меньшей мере равен нам.

У него есть все. Ему только не хватает опыта.

Поэтому взрослый так часто бывает ребенком, а ребенок – взрослым человеком.

Вся разница в том, что он не зарабатывает себе на хлеб, что, будучи у нас на содержании, он вынужден подчиняться нашим требованиям.

Детские дома уже меньше похожи на казармы и монастыри; они почти больницы. Здесь есть гигиена, но нет улыбки, радости, неожиданностей, проказ. Здесь все серьезно, если не сурово, только по-другому, не так, как раньше. Их не заметила еще архитектура; нет " стиля ребенка". Взрослый фасад здания, взрослые пропорции, старческий холод деталей. Французы говорят, что Наполеон колокол монастырского воспитания заменил барабаном - это верно; добавлю к этому, что над духом современного воспитания тяготеет фабричный гудок.