Нарциссизм и половая идентификация

Женские гордость и стеснение, связанные с соб­ственным телом и с собой, как женщиной — то есть ее окончательная нарциссическая позиция, связанная с об­щим чувством половой идентификации — берет свое начало в раннем детстве. На втором и третьем годах

– 349 –

жизни соединение конфликтов разделения — индивидуа­ции, раннего Суперэго, зависти к пенису и роли отца оказывают важное влияние на нарциссический вклад ма­ленькой девочки в ощущение принадлежности к женс­кому полу.

Оказавшись перед дилеммой борьбы за самостоя­тельность и одновременно положения зависимости, ма­ленькая девочка часто испытывает враждебность и злость по отношению к матери. Если эти чувства сильны, они могут столкнуться с представлением о матери, как об идеале и с удовольствием, которое девочка получает от идентификации с ней. В результате сильные амбивален­тные отношения мать-дочь могут мешать удовольствию и гордости девочки за свою женственность. Однако, если агрессивные проявления не захватывают полностью, они могут дать возможность девочке отделиться и выборочно идентифицироваться с матерью. В таком случае у нее может сформироваться чувство индивидуальности (Mahler, 1981), а также ее собственное уникальное ощущение при­ятной женственности (R. Tyson, 1986a).

Примерно между пятнадцатью и двадцатью четырь­мя месяцами, девочка демонстрирует определенное зна­ние анатомических различий (Burlingem & A. Frud, 1944; Green, 1953b; Mahler и др., 1975, Kleeman, 1976, Roiphe & Galenson, 1981). Дороти Бирлингем и Анна Фрейд сообщили, как две маленькие девочки проявили призна­ки беспокойства при виде гениталий мальчика. Они от­мечали, что дети обычно негативно реагируют на эти первые рассматривания; вместо того, чтобы отмечать раз­личие гениталий, они подчеркивают сходство других ча­стей своего тела — например, выказывают особый инте­рес к пупкам и груди друг друга (1944, стр. 626-627).

Наблюдения за реакцией маленькой девочки на обнаружение анатомических различий часто интерпрети­руется, как индикатор ощущения кастрированности и зависти к пенису (Mahler и др., 1975; Roiphe and Galenson, 1981). Эти реакции, несомненно, встречаются, но нас интересует, являются ли они основой нормально-

– 350 –

го женского развития, как утверждал Фрейд (1940). Что­бы понять значение реакции девочки необходимо учиты­вать ее отношение к родителям, включая степень эмоци­ональной (скорее, чем сексуальной) доступности отца, а также материнское ощущение своей собственной жен­ственности. Когда отношения мать — дочь «достаточно хо­роши» и мать в гармонии с собственной женственнос­тью, маленькая девочка может выявить удивление при обнаружении анатомических различий; она может даже демонстрировать временное восхищение или трепет при виде пениса (Greenacre, 1953b), искать любую возмож­ность увидеть пенис и выражать желание иметь такой же. Но вместе с этим она испытывает чувство гордости от принадлежности к женскому полу. Если отец либидно доступен, это восхищение может привести к ранней иден­тификации с ним. Часто восхищение пенисом может относиться к мочеиспускательным функциям, когда де­вочка экспериментирует с мочеиспусканием в положе­нии стоя. Это может выражать зависть к пенису или зависть к «совершенству» мочеиспускательного органа мальчика и желание достичь такого же контроля над те­лом. Как заметил Кестенберг, маленькая девочка «хочет обзавестись пенисом, как орудием контроля, а не как органом для удовольствия» (1975, стр.223; см. также Horny, 1924).

Однако, если ранние фазы разделения — индивидуа­ции проходят беспокойно, девочка может отреагировать на обнаружение анатомических различий сильно выра­женной завистью к пенису. Галенсон и Ройф (1976) от­метили изменение настроения у девочки в этом возрас­те, которое они относят к обнаружению половых разли­чий. Малер и ее коллеги (1975) наблюдали такие же из­менения настроений, но они приписывали их приближа­ющемуся кризису воссоединения, в течение которого депрессивное настроение свидетельствует об ощущении потери идеализированного чувства единства. Желание иметь пенис в этом случае может выражать попытку за-

– 351 –

щититься от страха потери объекта, который является частью процесса разделения — индивидуации.

Во всех своих разнообразных формах зависть к пенису может подорвать у девочки уверенность в себе и в дальнейшем внести напряжение в отношения матери и дочери, соединяя трудности анального периода и фазы воссоединения. Например, если девочка считает, что при­обретение пениса сделало бы ее более приемлемой для матери и открыло бы возможность восстановления ран­ней близости с матерью, зависть к пенису может стать средством выражения конфликтов воссоединения. Грос­ман и Стюарт (1976) предполагают, что в таких случаях зависть к пенису можно понимать, как метафору разви­тия, выявляющую общее чувство ранимости, нарцисси­ческой уязвимости, неполноценности, обделенное™ и ощущения ущерба; то есть это выражение всех конфлик­тов фазы воссоединения, включая основную фантазию о том, что мать предпочла бы мальчика.

Чтобы осмыслить реакции маленькой девочки на обнаружение анатомических различий, мы должны при­нять во внимание ее продвижение в разных сферах раз­вития. Например, конфликты в объектных отношениях и первые стадии формирования Суперэго также как и импульсы влечений вносят важный вклад в то, что, вне учета этого, может выглядеть простым выражением зави­сти к пенису.

Было бы своевременно обсудить, в связи с этим, является ли страх кастрации центральной особенностью женского развития. Женское чувство неполноценности часто интерпретируется по-взрослому, как относящееся к мнению о том, что девочка реагирует на осознание генитальных различий с ощущением того, что ее кастри­ровали. Не трудно проследить возникновение этой идеи. В 1920 году в примечании к «Трем лекциям по теории сексуальности» Фрейд категорически заявляет: «Мы име­ем основание также говорить о комплексе кастрации и у женщины. И мальчики, и девочки формируют теорию о том, что женщины... теряют это путем кастрации» (1905b,

– 352 –

стр. 195). Примерно в то же время Абрахам (1920) описал психопатологию, являющуюся результатом женского ком­плекса кастрации.

Наши сегодняшние знания не позволяют делать нам столь категоричные заявления. Ранняя травма и опыт переживания или присутствия при нанесении физичес­кого ущерба могут вызвать смущение, способное подо­рвать стабильность образа тела (Greenacre, 1953a). Более того, желания, фантазии, конфликты и страхи относи­тельно переживаний, связанных с отцом и матерью в течение процесса разделения — индивидуации могут легко привести девочку к переживанию страха потери объекта. Фрейд наблюдал, как ранние страхи разлуки легко пере­ходили в страхи относительно целостности тела (1926, стр. 136-139). Сетлэйдж (1971) отметил случай, в кото­ром существовала четкая связь между расстройством ран­них объектных отношений, сильным страхом разлуки и озабоченностью девочки своим телом, страхом телесного ущерба. Аналогично, известна двухлетняя девочка, кото­рая перенесла операцию по удалению двусторонней гры­жи, спустя короткое время после возвращения матери к полному рабочему дню так, что девочка была вынуждена оставаться долгие часы в яслях. Комбинация стеснения от телесного ущерба, оторванность от матери и убежде­ние, что мать отдавала предпочтение старшему брату, привели девочку к фантазиям о том, что хирург отрезал ей пенис. Она надеялась, что он вырастет снова, а тем временем задерживала фекалии, чтобы не лишиться ка­кой-нибудь другой ценной части тела.

Майер (1985) указывал на отличие этих фантазий от исключительно женских страхов генитального ущерба или потери гениталий, которые Хорни (1924) описала как «женскую генитальную тревогу». Майер указывает на то, что некоторые женщины не только опасаются нане­сения повреждений гениталиям в результате мастурбации или полового акта, но и боятся утратить доступ к ге­ниталиям, как будто они могут закрыться и более ни­когда не открыться, утратив свою восприимчивость.

– 353 –

Эти исключительно женские тревоги, которые вы­являются и меняются в процессе развития, создают ос­нову для развития женской генитальной тревоги. Это может начаться с раннего любопытства девочки к своим внутренним и внешним гениталиям (Kestenberg, 1976), затем перерасти в страх повреждения от мастурбации, дальше перейти в страх внутреннего ущерба, вызванный непониманием процесса деторождения, затем вылиться в подростковый страх ущерба от полового акта и в страх беременной женщины подвергнуться внутреннему по­вреждению со стороны ожидаемого ребенка¹⁸. Следует отметить, что эти генитальные тревоги скорее не пред­шествуют, а следуют за формированием первичной жен­ственности и сами по себе не приводят к чувству не­полноценности.

Роль отца в развитии девочки имеет важное влия­ние на ее формирующееся чувство женственности.

Часто подчеркивается его важный вклад, как за­щитника от угрозы быть поглощенной матерью. Девочки на втором году жизни ведут себя с отцом по-новому, привнося явный эротический элемент и ища мать толь­ко в периоды стресса. Эти изменения не происходят, если ранние отношения матери и дочери были не доста­точно хорошими; в таких случаях враждебная зависимость девочки от матери часто усиливается после обнаружения половых различий, и отец воспринимается, как вторгаю­щийся в их отношения. Это обращение к отцу может быть неправильно понято, как преждевременный Эдипов комплекс (например Ogden, 1987), но так как оно не сопровождается другими проявлениями триадных объек­тных отношений, мы предполагаем, что это скорее за­щитный маневр против регрессивного притяжения к ма­тери, от которой маленькая девочка пытается отделиться (см. Mahler и др., 1975, Perens и др., 1976; Roiphe & Galenson, 1981). Тем не менее роль отца — решающая в поддержании у маленькой девочки чувства женственнос­ти и отец может помочь ей справиться с чувством не-

– 354 –

полноценности, возникшим, как реакция на обнаруже­ние анатомических различий.