Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






  • Как продвинуть сайт на первые места?
    Вы создали или только планируете создать свой сайт, но не знаете, как продвигать? Продвижение сайта – это не просто процесс, а целый комплекс мероприятий, направленных на увеличение его посещаемости и повышение его позиций в поисковых системах.
    Ускорение продвижения
    Если вам трудно попасть на первые места в поиске самостоятельно, попробуйте технологию Буст, она ускоряет продвижение в десятки раз, а первые результаты появляются уже в течение первых 7 дней. Если ни один запрос у вас не продвинется в Топ10 за месяц, то в SeoHammer за бустер вернут деньги.
    Начать продвижение сайта
  • X. В Поисках равного оружия






     

    Зауеры жили на побережье Средиземного моря, в Оспидалетти, недалеко от Ментоны.

    Эмма имела основание жаловаться в своем письме к Эльзе на мужа. В первое время по приезде Отто Зауер был очень нежен и внимателен к своей больной жене. Он сам выносил ее на руках на широкую веранду, заботливо усаживал в кресло и вывозил в колясочке ребенка. Целыми днями просиживали они так, любуясь лазурным морем, следили глазами за проходящими пароходами и легкими, изящными яхтами, за гидропланами, с воркованием летавшими вдоль побережья. Они почти не говорили друг с другом, но это молчание было легким молчанием счастливых людей. Изредка Эмма с радостной улыбкой протягивала Зауеру руку, он пожимал ее и не выпускал из своей.

    Южное солнце оказывало на ее здоровье благотворное влияние. Скоро румянец вернулся на ее щеки, силы прибывали, и через три недели она уже была на ногах.

    Но радость выздоровления стала скоро омрачаться тем, что Зауер начал относиться к жене все более холодно. Она уже не находила, проснувшись, на столике у кровати свежего букета окропленных водой гвоздик, фиалок и темно-красных душистых роз. Зауер все реже сидел с нею на веранде. И молчание их стало тягостным. Оно уже не сближало, а отдаляло их.

    – Ты уходишь? – тоскливо спрашивала Эмма, видя, что Зауер поднимается.

    – Не могу же я торчать здесь целый день, – грубо отвечал он и уходил к себе в комнату или из дому.

    Однажды, войдя неожиданно в комнату мужа, она застала такую картину.

    Зауер с грустью и нежностью смотрел на портрет Эльзы, сидя у письменного стола с открытым ящиком.

    Будто тонкая игла пронзила сердце Эммы. Эмма вспыхнула, хотела выйти незамеченной. Но Зауер увидел ее в отражении большого зеркала. Их взгляды встретились, Эмма смутилась еще больше. А Зауер нахмурился, лицо его стало злым. Он бросил карточку в стол, со стуком задвинул ящик и, не оборачиваясь, глядя в ее зеркальное отражение, раздраженно сказал:

    – Что у тебя за манера врываться в комнату, когда я… занимаюсь?

    – Прости, Отто, я не знала…

    И она тихо вышла из комнаты.

    Сердце маленькой Эммы было ранено.

    Она забралась в свою комнату и долго плакала, склонившись над колыбелью сына.

    – Бедный мой мальчик, крошка моя! – плакала она, осторожно целуя головку ребенка, и несколько слез упало на его волосы.

    Вечером она не спала и думала, думала… Это было так не похоже на маленькую Эмму.

    «Так вот почему охладел ко мне Отто! – думала она, ломая руки. – Он любит другую. Эта другая – Эльза! Это так естественно. Ведь они любили друг друга. Как я могла забыть об этом? Почему я согласилась стать женой Зауера? Почему Зауер женился на мне, если он любит Эльзу? Но он любил и меня, мое сердце не обманешь. А Эльза?..»

    Все это было слишком сложно для Эммы. Тяжелые мысли, неразрешимые вопросы, как горная лавина, обрушились на нее и сразу раздавили нежный цветок ее счастья.

    – Отто, Отто! – шептала она в отчаянии и плакала бессильными слезами.

    Бороться? Она не создана для борьбы.

    К утру она приняла решение: написать Эльзе то самое письмо, которое Штирнера взволновало больше, чем Эльзу.

    Женское чутье подсказало Эмме верный тон письма: она ни слова не упомянула в письме о случае с карточкой. Она только делилась с Эльзой, как с подругой, своим горем.

    Полусознательно Эмма ставила этим письмом ловушку своей сопернице, надеясь, что та как-нибудь выдаст себя, если она продолжает любить Зауера.

    С нетерпением Эмма ожидала ответа Эльзы и наконец получила его.

    Руки не повиновались, когда она вскрывала конверт, сердце замирало, а строки прыгали перед ее глазами.

    Но, прочитав письмо, Эмма вздохнула с облегчением:

    – Нет, Эльза не умеет лгать!

    Эльза утешала Эмму, уверяла, что Отто опять будет нежен к «своей маленькой куколке»; главное же, что успокоило Эмму, – Эльза больше писала о себе, о своей любви к Штирнеру, о своем счастье, о своих тревогах… Она искренне выражала беспокойство, что Штирнер стал плохо выглядеть, что он переутомлен и чрезвычайно нервен. У Эммы отлегло от сердца. Конец письма даже рассмешил ее.

    «Ты не узнала бы теперь Штирнера. Он отпустил бороду и теперь стал похож на пустынника-монаха…» – писала Эльза.

    – Представляю себе! Вот чудовище-то!

    Эмма повеселела.

    Но Зауер скоро заставил ее вновь погрузиться в безысходное отчаяние.

    После случая с портретом Эльзы Зауер стал с Эммой еще более резок и груб.

    Он приходил теперь на веранду, когда там сидела Эмма, только для того, чтобы посмотреть на сына. Не обращая внимания на Эмму, Зауер усаживался у детской коляски и начинал возиться с малышом.

    Эмма с волнением следила за мужем, ловила его взгляд, но Отто не замечал ее. Иногда решалась заговорить.

    – Эльза писала, что Штирнер плохо выглядит и очень переутомлен…

    – Мир только выиграет, если подохнет эта скотина, – сквозь зубы отвечал Зауер.

    Эмма была удивлена резкой переменой Зауера к Штирнеру. Теперь Зауер не мог слышать его имени. Но Эмма не решалась спросить о причинах этой перемены. И они сидели молча.

    Как-то Эмме показалось, что Зауер в хорошем настроении. По крайней мере, он был спокойнее обычного. Над морем летала стая аэропланов.

    – Отто, а почему аэропланы не падают? – спросила вдруг Эмма.

    – До какой степени ты глупа, Эмма! – ответил Зауер. – Поразительно, как я этого не замечал раньше!..

    Эмма побледнела от горя и обиды.

    – Ну что ж, можешь оставить меня, – ответила она дрогнувшим от слез голосом. – Возьму маленького Отто и уйду…

    – Пожалуйста! Удерживать не буду. Но сына я тебе не отдам! – И, поправив одеяльце на ребенке, он вышел.

    Эмма, уже не сдерживая слез, подошла к ребенку и склонилась над ним.

    – Неужели я лишусь и этого?

    На дорожке сада заскрипел под чьими-то ногами песок.

    – Могу я видеть господина Зауера?

    Эмма наскоро вытерла лицо платком и обернулась. Перед нею стоял молодой человек в летнем белом костюме, с рыжими волосами и веснушками на лице.

    «Где я видела это лицо?» – подумала Эмма.

    – Вы не узнаете меня? Мы, кажется, встречались.

    – Ах да, да, господин Готлиб!

    – Рудольф Готлиб, вы не ошиблись.

    На голоса вышел Зауер. Готлиб поклонился:

    – Господин Зауер, мне нужно с вами поговорить по весьма важному делу.

    Они прошли в кабинет.

    – Надеюсь, вам известно из газет, – начал Готлиб, – о всех событиях последнего времени.

    – Я не читаю газет, – ответил Зауер.

    Готлиб поднял с изумлением брови:

    – Но об этом говорит весь мир!

    Зауер был несколько смущен. С самого приезда на Ривьеру он совершенно не читал газет, как будто забыл об их существовании. Почему? Он сам не знал этого. И теперь вопрос Готлиба заставил его самого призадуматься.

    – Я хотел отдохнуть, – ответил Зауер, чтобы как-нибудь объяснить странность, – а в газетах всегда есть что-нибудь, что взволнует или расстроит… все эти политические дрязги…

    – В таком случае я должен вам осветить положение вещей. Дело идет уже не о политических дрязгах, а об опасности, которая угрожает целой стране, быть может, всему миру.

    Готлиб рассказал Зауеру о необычайной войне между комитетом спасения и Штирнером и о бесславном поражении «железного генерала».

    Зауер слушал с возрастающим вниманием, прерывая иногда рассказчика ругательствами по адресу Штирнера.

    Эти реплики, видимо, очень нравились Готлибу.

    – Я чрезвычайно доволен, – сказал Готлиб, окончив рассказ, – что вы, кажется, так же мало расположены к Штирнеру, как и я. Каждый из нас имеет свои причины ненавидеть Штирнера. Но вы с ним работали, были его правой рукой, и я, признаюсь, опасался, что вы и сейчас на его стороне. Тогда моя миссия не увенчалась бы успехом… Я послан комитетом – собственно, это была моя идея, – но я имею полномочия… Мне казалось, что вы единственный человек, который может открыть тайну необычайного влияния Штирнера на людей, тайну той силы, которою он обладает. В настоящее время большинство ученых склоняется к тому, что Штирнер овладел тайной передачи мысли на расстояние. Но секрет этой передачи не открыт. И если бы вы захотели… вы могли бы оказать нам огромную услугу… и награда…

    Зауер поднялся и в волнении прошел по комнате.

    – Награда? Свалить этого изверга Штирнера – лучшая награда для меня!

    В этот момент Зауер подумал об Эльзе.

    Ему вспомнилась сказка о принцессе, попавшей в руки злого волшебника. Штирнер – это волшебник. А он, Зауер, рыцарь, который должен освободить принцессу от чар. Освободить! Но как?..

    – Я охотно помог бы вам, господин Готлиб, если бы хоть что-нибудь знал наверное. Собственно говоря, у меня имеются только догадки. Насколько мне известно, Штирнер до поступления на службу к вашему покойному дядюшке занимался научной деятельностью в области изучения мозга и передачи мыслей на расстояние. Он делал опыты над животными, и я сам видел, что эти животные проделывали чудеса. Я лично думаю… – Зауер помолчал, как бы колеблясь, затем продолжал, – что ваш дядюшка, Карл Готлиб, погиб не естественной смертью… Эта собака, бросившаяся под ноги старику в момент приближения поезда – пусть Штирнера не было в этот момент, – она могла действовать по его внушению.

    Рудольф Готлиб привстал и вытянул вперед голову. От волнения он тяжело дышал.

    – Я всегда думал, что в деле наследства скрыто преступление! – воскликнул он. – Но почему вы не высказали своих подозрений во время процесса? Больше того, на суде вы защищали интересы Эльзы Глюк…

    Зауер пожал плечами:

    – Я думаю, что я, как и все окружающие Штирнера, находился под влиянием этого ужасного человека. Я не ученый и не знаю, каким путем Штирнер внушает людям свои мысли. Но я думаю, что власть его ограничена известным кругом воздействия. Сужу я об этом по тому, что только здесь, вдали от него, я почувствовал, как стал постепенно освобождаться от какого-то гипноза, «размагничиваться» от того заряда, который, очевидно, получен мною перед отъездом. Или Штирнер не достиг еще возможности действовать на большие расстояния, или же он сделал мне, при моем отъезде, недостаточно сильное внушение, и оно со временем ослабело.

    – Вы правы, – сказал Готлиб. – Но Штирнер, по-видимому, непрерывно совершенствуется, круг, сила и длительность его воздействия все увеличиваются. И кто знает, может быть, уже завтра мы не будем в безопасности и здесь.

    Зауер вздрогнул:

    – Опять? Опять подпасть под власть этого человека? Сделаться игрушкой в его руках? Нет, лучше бежать на край света! А еще лучше уничтожить Штирнера. Освободить себя и других!..

    – И если это так, если тайна успеха Штирнера в этом, то бороться с ним можно только равным оружием. Кто даст нам его?

    Они молчали. Зауер что-то обдумывал.

    – Да, вы правы, – сказал он. – Бороться можно только равным оружием. Мне сейчас пришла мысль. Не может же быть, чтобы только один Штирнер занимался разрешением проблемы о передаче мысли на расстояние! Надо поискать среди ученых…

    – Мы искали, – сказал Готлиб, – обращались к ученым, работавшим в этой области. Но их так мало. Мы запрашивали одного итальянского ученого. Он ответил, что то, что делает Штирнер, еще недоступно современной науке. Или Штирнер гений в этой области, ушедший вперед, или тут что-нибудь иное.

    – Но не один же итальянец…

    – Мне приходилось читать об опытах еще одного ученого. Правда, он даже не имеет профессорского звания…

    – И потому вы не обратились к нему? – с иронией спросил Зауер.

    – Признаюсь…

    – А Штирнер разве гнет нас в дугу своим профессорским званием? Надо непременно найти этого ученого! Нельзя упускать ни одного шанса.

    Подумав немного, Зауер сказал:

    – И нельзя упускать ни одной минуты. Вот что: я еду с вами, мы разыщем этого ученого и послушаем, что он нам скажет. Да, еще одно. Штирнер жил на вилле в Ментоне, это рядом. Надо заглянуть туда: не оставил ли он после себя каких-нибудь следов?

    Зауер быстро собрался в дорогу.

    – Эмма, – сказал он, встретив жену на веранде, – я уезжаю.

    – Надолго? – тревожно спросила Эмма.

    – Не знаю, но думаю, что надолго. – Холодно простившись с нею, он быстро вышел в сопровождении Готлиба.

    А Эмма не знала, плакать ли о том, что Зауер покинул ее, или радоваться, что он не лишил ее ребенка.

    Зауер, имевший доверенность от Штирнера, беспрепятственно проник в виллу Эльзы Глюк и внимательно осмотрел все помещение.

    В одной из комнат, почти пустой, был найден огромный кусок металлического сплава. На полу валялись обрывки проволочной спирали, обломки фарфоровых изоляторов, клеммы, зажимы.

    – Чистая работа! – сказал Готлиб, разглядывая сплавленную глыбу металла. – Штирнер умеет прятать концы в воду. Ясно, что здесь стоял какой-то аппарат. Но как удалось ему расплавить весь металл, не обуглив даже пола?

    – Ну что ж, нам здесь делать больше нечего, Готлиб. Едем искать противоядное оружие. Где находится ваш недипломированный ученый?

    – В Москве.

     






    © 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
    Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
    Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.