Август 1991–го: что это было?

Четверть века спустя не утихают споры о том, что в действительности произошло в три августовских дня 1991-го года, но чаще всего в СМИ и публикациях за ними закрепилось и встречается слово «путч». Так что же это было? Попытка государственного переворота, победа демократии над партаппаратом или просто один из эпизодов борьбы за власть в высшем руководстве страны? Попробуем разобраться.

Следует для начала сказать, что на сегодняшний день нет единого мнения на это событие, однозначной трактовки и понимания действий Ельцина и ГКЧП. Как, впрочем, нет единства и в терминологии. Н.П. Попов, цитируя своего коллегу – профессора С.А. Черняховского – пишет, что это «вызвано непониманием того, за что, собственно, боролись те и другие, тем, что официальная пропаганда и политики не дали внятного объяснения тем событиям, не подсказали, кто же тогда был за демократию, за сохранение страны». [1] Автор также отмечает падение интереса у населения к событиям политической жизни, прошлого, пресловутую аполитичность сознания, что не способствует выработке какого-либо конкретного мнения. Если ты не вовлекаешь в орбиту своих размышлений какие-то вещи, не думаешь о проблемах, то у тебя не возникает потребность выработать свое мнение по данным вопросам.

Но главное, что задевает С. Черняховского, – и об этом говорит Попов – тенденциозность формулировок ответов на вопрос об отношении респондентов к событиям августа 1991 г. и недостаток антиельцинской альтернативы в них. Приводя данные Левада–центра, Черняховский отмечает падение симпатий и к Ельцину, и к ГКЧП.

Он пишет, что симпатизировать тому и другому сложно, говоря: «Тот, кто не симпатизирует намерениям ГКЧП, — не имеет сердца. Тот, кто симпатизирует их действиям, — не имеет головы». [2]

Тем не менее, обратимся к сведениям Левада-центра, а также других социологических служб, чтобы проиллюстрировать то, как изменились с тех пор мнения россиян.

В 2015 году на вопрос: «Как вы сейчас оцениваете события «путча» 1991года?» 41 % ответил, что это было «трагическое событие, имевшее гибельные последствия для страны и народа», 32 % видят в этом «просто эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны», 10 % считают, что это была «победа демократической революции, покончившей с властью КПСС», 17 % затруднились с ответом. Если посмотреть, как менялись эти показатели за предшествующее пятилетие, т.е. с 2010 –го, то можно увидеть, что процент тех, кто считает августовские события 1991-го трагическими, гибельными для страны и народа увеличилось, вместе с тем, уменьшилось сторонников второго ответа, число сторонников версии победы демократии над партаппаратом не изменилось.

На вопрос: «Как вам кажется, начиная с этого момента страна пошла в правильном или в неправильном направлении?» 34 % ответили, что в правильном, 37 %, что в неправильном, и почти 30 % не смогли определиться. [3]

Для сравнения возьмем данные ВЦИОМ за 2011 год. 41 % считает, что это был «просто эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны», 25 % видит в этом «трагическое событие, имевшее гибельные последствия для стран», 9% выступают за то, что это была «победа демократической революции, покончившей с властью КПСС». При этом отмечается, что за все время исследований, с 1994 года, вдвое увеличилось число тех, кто не определился в своем мнении относительно событий августа 1991-го, с 13 до 26 %. [4]

Как правило, затрудняются дать оценку этому историческому эпизоду молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет (55% против 13-15% респондентов старше 45 лет). Наиболее склонны называть это просто эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны опрошенные более зрелого возраста (43-46% среди россиян старше 35 лет).

Большинство россиян (68-72%) уже не помнят участников событий августа 1991 года. Остальные среди организаторов ГКЧП называют чаще всего Язова (8%), Янаева (5%), Пуго, Крючкова, Руцкова (по 4%) и т.д. В числе противников переворота, как правило, фигурируют Ельцин (26%) и Горбачев (7%).

По данным Левада-центра за тот же 2011 год, число сторонников оценки тех событий, как трагических, составляло 39%, тех, кто видел в это эпизод борьбы за власть – 35 % и неизменные 10 % «демократов».

Возьмем данные еще одной социологической службы – Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) также за 2011 год – в последующие годы опросы на эту тему не публиковались и не проводились, видимо.

В начале респондентов спрашивали, слышали ли они вообще о том, что в 1991 году была попытка переворота, в курсе ли они. Данные даются в сравнении с августом 2010-го. 68 % опрошенных точно «знали» о том, что такое событие имело место в 2010-м, а в следующем их число сократилось на 5 %. Количество тех, кто «что-то слышал(-а)» об этом за тот же период увеличилось на 5 %, с 22 до 27. Неизменным – на уровне 8 % - было число тех, кто «слышал об это впервые». [5]

Наиболее «осведомленными» оказались люди в возрасте до 49 лет, условно называемые в опросе «гагаринским поколением» - 1962-79 годов рождения. Далее идут «брежневское» поколение – 1970-77, «сусловское» - 1978-85, «горбачевское» - 1986-92 и «ельцинское» - 1993-2000. Наименее «осведомленными» были те, кто родился в 2000-е годы – «путинское» поколение.

На вопрос: «На чьей бы стороне были Ваши симпатии?», 11% заявили, что на стороне ГКЧП, 20% на стороне Ельцина и тех, кто его поддерживал, 27 % ни на чьей стороне, 10 % не определились, а четверть – 25 % - тогда были еще маленькими. Показательно, что почти треть населения на занимали ни ту, ни другую позицию – на мой взгляд, это говорит о том, что люди не до конца разобрались в своем отношении к тем событиям, а также, что спустя годы люди считают обе стороны в равной степени не правыми и виновными за последующие драматические события в стране. Это стыкуется со следующими данными.

На вопрос: «Как Вы полагаете, для нашей страны в целом было бы лучше или хуже, если бы руководители ГКЧП смогли в августе 1991 года взять и удержать власть?» мнения разделились ровно пополам: 17 % считают, что лучше, столько же, что хуже, более 60% не смогли дать ответа.

Предоставим слово непосредственным участникам тех событий. Позиция Горбачева, как тогда так и сейчас, не изменилась – в интервью Русской службе ВВС в августе 2015-го он назвал августовский путч 1991-го «преступной авантюрой»: я еще тогда сказал, что это – преступная авантюра, и путчистам не удастся ни навести порядок в стране, ни собрать урожай, ни запустить экономику», - заявил бывший советский лидер. [6]

Б. Ельцин же еще в дни путча обратился к россиянам на страницах «Общей газеты», составленной из коллективов редакций тех печатных изданий, что были запрещены ГКЧПистами. Это обращение датировано 20-м августа, и в нем первый президент России в ярких эпитетах выразил позицию руководства РСФСР, охарактеризовав действия путчистов. Приведем некоторые из них: «горстка политических авантюристов», «новоявленные «спасители» Отечества», «государственные преступники», «горстка зарвавшихся лицемеров». Это обращение было напечатано на первых двух страницах «Общей газеты».

Юридическая оценка действий ГКЧП приводится там же, в лице доктора юридических наук, проф. Б. Назарова. Он утверждает, что «постановление № 1 ГКЧП неправомерно», а это, в свою очередь, «ставит под сомнение и ряд других его положений, которые выходят за рамки Закона «О правовом режиме ЧП». В подтверждение сказанному Назаров указывает, что применение упомянутого закона «допустимо при стихийных бедствиях, крупных авариях или катастрофах, эпидемиях, эпизоотиях, а также при массовых беспорядках».

Эпизоотия – это массовое распространение какого-либо заболевания (обычно инфекционного характера) среди животных.

Может охватывать как один, так и несколько видов. Однако, ничего такого на тот момент в стране не было, никаких документальных свидетельств тому нет, а значит не было и оснований для введения ЧП.

Более того, Назаров указывает на еще одну «несостыковку»: согласно ст. 2 упомянутого закона президент СССР обязан «при принятии решения об объявлении ЧП предупредить об этом республиканские власти и в случае их несогласия незамедлительно внести принятое решение на утверждение Верховного Совета СССР». Однако, и об этом впоследствии писал Ельцин в своих воспоминаниях, делегация из Москвы в составе руководителя Аппарата Президента СССР, а в прошлом помощника Горбачева Валерия Болдина, зампреда Совета обороны при Президенте СССР Олега Бакланова, замминистра обороны СССР Валентина Варенникова и члена политбюро ЦК КПСС Олега Шенина к советскому лидеру для подписания документов ГКЧП в Форос вернулась ни с чем – это было 18 августа. Горбачев не давал согласия на делегацию своих полномочий кому бы то ни было из «засланных казачков». Тем не менее, это их не остановило. Выходит, путчисты присвоили себе президентские полномочия, а во многих регионах режим ЧП так и не был введен, более того, население приняло сторону российского руководства, чему есть подтверждение в виде информационных сводок с мест в той же «Общей газете» - из Томска, Свердловска, Перми, Омска, Нижнего Новгорода, Барнаула, Камчатки, Челябинска и др. российских городов.

Отстранить или сместить президента СССР со своего поста был вправе только Съезд народных депутатов Союза.

В ходе пресс-конференции в первый же день путча Ельцин – об этом свидетельствует стенограмма его выступления – охарактеризовал действия комитетчиков как «правый, реакционный, антиконституционный переворот».

Реакция населения на образование и действия комитетчиков подтверждается также свидетельствами подобных откликов из других союзных республик. В частности, в заявлении Президиума Верховного Совета Украинской ССР за подписью его тогдашнего главы – Л. Кравчука – говорится, что «до решения сессии Верховного Совета Украинской ССР по вопросу положения постановлений Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР не имеют юридической силы на территории Украины», а также, что «на территории Украинской ССР чрезвычайное положение не вводится и оснований для этого не усматривается». [7]

В заявлении Президента Республики Кыргызстан А. Акаева со всей определенностью сказано, что события в Москве – «государственный переворот, совершенный под предлогом спасения народа, в действительности направлен против народа и может привести нашу страну, все республики к катастрофе», а также, что «люди, совершившие государственный переворот, были движимы одним — стремлением сохранить ускользающую от них государственную власть и тоталитарный режим». [8] Но ни о каком введении режима ЧП ни слова.

В телеграмме на имя Г. Янаева и Б. Ельцина глава Казахстанской республики Н. Назарбаев предлагал «незамедлительно приостановить любые действия, ведущие к эксплуатации вооруженного противостояния и несущие угрозу здоровью и жизни людей».[9] Азербайджанский лидер А. Муталибов, уже на следующий день, после провала путча, докладывал в телеграмме к Президиуму Верховного Совета СССР, что в дни путча возглавляемая им республика осталась верна союзной конституции и не подчинялась требованиям ГКЧП. Из документов следует, что подобные настроения и заявления были озвучены областными Съездами народных депутатов в Волгограде, Ставрополе, Рязани и других городах.

Переходя к анализу и разбору найденных мною публикаций на данную тему, следует сказать, что обобщающих историографических работ по ней мне найти не удалось. Потому данная работа, со всеми натяжками, может послужить таковой.

Говоря о работе Л. Шереметьевой, следует сказать, что в начале своей статьи автор сразу весьма однозначно определяет свою позицию: «после августа 1991 года Россия вступила на путь губительных для нее либеральных реформ, отбросивших страну в развитии на много десятилетий назад». [10]

На мой взгляд, это утверждение, как и вся остальная статья, носит чересчур эмоциональный характер и избыточную долю ненависти к либерализму: очевидно, автор его не переваривает. Суть работы Шереметьевой может быть сведена к следующему: настоящими путчистами были Б. Ельцин и его сторонники, те, кто выступал против членов ГКЧП, а не наоборот. Вывод весьма смелый, мягко говоря.

Оставив в стороне ряд эмоциональных высказываний автора, остановимся на том круге вопросов, вокруг которых и сегодня возможна какая-то конструктивная дискуссия: какова была истинная роль М. Горбачева в тех событиях, зачем вводились войска в Москву, но ни одна из частей так и не получила четкой задачи, почему так и не арестовали Ельцина, или как-то еще не помешали ему возглавить сопротивление ГКЧП и др. Сюда же можно отнести и вопрос о роли КГБ. И этот круг вопросов очерчен в публикации Шереметьевой.

Возвращаясь к главной своей мысли, автор аргументирует свою позицию тем, что, поскольку все члены ГКЧП, арестованные впоследствии Горбачевым, были амнистированы, и суда над ними не было, то «потому члены ГКЧП не могут являться «группой заговорщиков» против существующей власти».[11] Ведь они сами олицетворяли эту власть. Более того, автор утверждает, что комитетчики совершили не попытку государственного переворота, а попытку сохранения государства.

Не могу с этим согласиться. Формально – да, они представляли высшую советскую власть, но по факту – нет, присвоив себе функции Президента СССР и выдумав основания для введения ЧП. Действия комитетчиков привели в итоге к результатам, прямо противоположным тем, что декларировались ими. Точнее, их бездействием, безрезультатностью сумели воспользоваться другие. Наблюдая за неспособностью договориться между российским и советским руководством, другие республики изъявили желание действовать самостоятельно. К тому же, видя силовое воплощение решения проблем в виде танков в Москве, они, видимо, опасались вмешательства в их собственные дела в дальнейшем, угроз силой за не согласие или не выполнение приказов новой власти в случае ее победы. Так мне это видится.

Не могу согласиться и с тезисом о том, что Горбачев «готовил фактически антиконституционный акт роспуска Союза и России», касаясь ново-огаревского процесса. Никто из участников того процесса ничего подобного не планировал. Планировалась модернизация госустройства Союза, его трансформация, если угодно, но – и об этом неустанно твердил Горбачев – она планировалась под эгидой сохранения идеи о союзном государстве. Пусть без Прибалтики, с чем уже тогда смирились, но с теми, кто еще оставался в составе Союза.

Упор в этом своем утверждении Шереметьева делает на том, что Горбачев планировал все это «втайне от народа, за его спиной». Как же можно об этом утверждать, умалчивая о том, что в ново-огаревский процесс с самого начала были втянуты 9 из 15 республик, о чем подробно писал В. Алексеев. И уж не за закрытыми дверями точно.

На мой взгляд, автор сильно подвержена шпиономании и помимо избыточной ненависти к либерализму, еще и ненависти к Горбачеву лично.

В работе другого исследователя – И.В. Худорожкова – показано, как конструировались представления о событиях августа 91-го в учебных изданиях по истории. Правда, автор ограничился анализом пособий, вышедших до середины 90-х гг. включительно – до 1996-го, если быть точным. Внятных причин, обусловивших выбор данного временного промежутка, автор не указывает, но нам это и не столь важно.

Автор выделяет несколько характерных черт при описании тех событий, присутствовавших на станицах учебных изданий: «Во-первых, большинство представлений, бытовавших в обще­ственно-политической среде, перешли на страницы учебных пособий. Во-вторых, большинство авторов характеризует события как переворот, а членов ГКЧП — как заговорщиков. В-третьих, представ­ления о событиях августа 1991 года персонифици­руются с первым Президентом России Б. Н. Ельци­ным и его ближайшим на тот период окружением. В-четвертых, практически все издания отмечают значимость поддержки международного сообще­ства в подавлении «заговора или переворота».

И, в-пятых, авторские коллективы придают огром­ное значение, зачастую решающую роль, августов­ским событиям в процессе распада СССР». [12] Автор отмечает также, что «учебник становится «индикатором» идей и мифов, бытовавших в общественной среде», ибо в нем отразилась та противоречивость оценки событий, что циркулировала и в общественно-политической среде.

В другой статье того же автора ставится задача «выявления и систематизации устойчивых конструкций, которые сложились в конце XX-начале XXI века в воспоминаниях и мемуаристике участников и известных общественных деятелей вокруг Форосской тематики». [13]

Автор четко выделяет трех основных участников дискуссии – это окружение Б. Ельцина, соратники М. Горбачева и члены ГКЧП. В своей работе Худорожков показывает то, как описывали факт нахождения президента СССР в Крыму – «заточение» или «самоизоляция» - каждая из очерченных выше групп сразу после провала путча и много позже.

Автором приводятся, соответственно, три версии, объясняющие случившееся. Согласно первой из них Горбачев удерживался на Форосе силами спецназа, без средств связи, а прибывшие к нему комитетчики потребовали его согласиться на введение ЧП, но желаемого не получили и после попытались организовать переворот в Москве. Согласно второй версии, изоляция Горбачева была лишь частичной, а третья начисто отметала вопрос о ней, ставя иные вопросы – об истинных целях генсека.

В начале доминировала версия именно об изоляции, которую в те дни поддержало окружение Б. Ельцина, в частности, вице-президент РФ А.В. Руцкой. Автор при этом обращает внимание на то, как изменилось его мнение после октябрьских событий 1993 года. Он, на тот момент приобретший приставку экс- к должности, «стал рассматривать ГКЧП как проект Горбачева», говоря, что он - Горбачев – «поставил этим же людям, будущим участникам ГКЧП, задачу разработать проект закона «О введении чрезвычайного положения». Он своих товарищей просто подставил, а сам спрятался на своей даче в Крыму, чтобы посмотреть со стороны, куда же кривая выведет». [14] Другой участник тех событий – бывший председатель Совмина РСФСР И.С. Силаев – вторил изначальным словам Руцкого, но позже почти не возвращался к этому разговору.

Что касается самого Б. Ельцина, то, как отмечает автор, лишь после своей отставки с поста президента он «сделал заявление, в котором признал факт того, что Горбачев знал не только о надвигающихся событиях, но и обо все происходящем в дни «путча»: «И во время путча он был информирован обо всем и все время ждал, кто победит, те или другие. В любом случае он примкнул бы к победителям – беспроигрышный вариант».

Лидеры ГКЧП – Янаев, Язов и другие – в своих воспоминаниях, на которые ссылается Худорожков, также утверждали, что Горбачев знал о происходящем в Москве и не был отрезан от средств связи, оговариваясь, что речи о полном смещении с поста президента тогда не шло, а лишь о временном делегировании горбачевских полномочий.

Раздумывая над этим, в голову пришел простой до ужаса вопрос: почему же эти делегаты не были арестованы там, в Крыму, и тем самым не был убит в зародыше набивший оскомину от упоминаний комитет, если Горбачев не знал всего происходящего? Если он действительно хотел сохранить хоть в каком-то виде Союз? Неужели он до конца не понимал, к чему могут привести его действия, а вернее, бездействие, раз уж на то пошло?

В противовес этому предположению хочется привести слова Е. Примакова, на которые ссылается Худорожков, о том, почему Горбачев не настоял на своем и остался в Крыму, дав возможность случиться тому, что случилось: «может быть, верх взяла осторожность, потому что он опасался физической над собой расправы».

Как бы то ни было, но бездействие Горбачева порождает у меня ощущение некой «срежиссированности» случившегося. В ходе работы над данной статьей, очерком у меня даже возникла мысль: а не многоходовочка ли все это? Я подумал: а что, если Горбачеву нужно было как-то вывести из строя закоренелых сталинистов и консерваторов, противников модернизации Союза? А «путч» явился очень удобным инструментом, чтобы подставить их… Но не будем забывать, что основная масса республик объявили о своем выходе из состава Союза именно в период с августа по декабрь 91-го, а это не очень согласуется с ранее выдвинутой гипотезой – как можно реформировать страну, от которой откалываются осколки, и по сути, когда нечего становится реформировать. Или же он не предполагал, что республики массово начнут выходить? И так хотел реформировать Союз с его оставшимися участниками? Словом, возникают, одни вопросы.

В следующей своей публикации И. Худорожков предпринял попытку обобщить представления ельцинского окружения на события августа 91-го.

В выводе к своей работе он пишет, что «изначально события августа 1991 г. оценивались как «государственный переворот», как попытка «вернуть страну к тоталитарному прошлому», поскольку практически все соратники президента России в дни «путча» впоследствии вошли в состав руководства страны».[15] Позднее «многие из них в… своих оценках стали описывать не столько события «путча», сколько заниматься характеристикой Б.Н. Ельцина, который в большинстве случаев стал представать либо как «растрепанный», «испуганный», «не трезвый» (Р. И. Хасбулатов), либо как «уверенный в себе» (М.Н. Полторанин), что подтверждало версию о том, что события «развивались по его сценарию». [16]

В любом случае, говоря о тех днях, государственные деятели «обращают внимание на разные сюжеты событий «путча», и с точки зрения их важности расставляют в разном приоритетном порядке, но, несмотря на это, как правило, вписывают их в контекст процесса образования новой российской государственности», - подытоживает Худорожков.

Обращаясь к проблеме августа 91-го, доктор исторических наук А.И. Прищепа показывает различные мнения на периодизацию тех событий, приводя в пример точку зрения бывшего главы ВС СССР А. Лукьянова и генерала В. Варенникова.

Первый выделяет два периода: первые два дня путча, которые он характеризует как «неудавшийся «дворцовый» переворот с попыткой придания ему смягченную конституционную форму, предпринятый самими «фаворитами» Президента с его молчаливого согласия», и второй – «со 2 по 5 сентября 1991 года во время работы V Чрезвычайного съезда народных депутатов, который некоторые из его участников характеризовали как «похороны Союза». [17] По решению этого съезда был принят специальный закон, по которому прекращалась деятельность «высших органов государственной власти СССР – Съезда и Верховного Совета, которые обладали правом принятия общефедеральных законов» и создавался Госсовет Союза ССР, наделявшийся реальными функциями управления.

Другая периодизация была представлена генералом В. Варенниковым, выделявшим три этапа: подготовительный, начиная с «перестройки» и до августа 91-го, когда «были созданы все – идеологические, социально-политические, материально-технические, кадровые основы для изменения советского общественного строя и экономики», второй – собственно путч, а третий последовал после 21 августа 91-го года, когда происходил процесс «политического, экономического, социального и национального развала Союза ССР».

Конечно, Прищепа воспроизводит и официальную точку зрения на те события, утвердившуюся затем в учебной литературе, пересказывать которую считаю излишним, поскольку она озвучивалась ранее. Сам автор, касаясь действий ГКЧП, называет его программу экономических и социальных мер популистской.

Е.В. Буянов пришел к выводу о том, что «в августе 1991 г. в России произошла революционная смена государственного режима», приписывая тем событиям черты, «присущие всем великим революциям». [18] Он выдвигает несколько доводов в обоснование своей позиции. Это крах прежних институтов и постепенное формирование новых, слабость политической власти, острый финансовый кризис с высокой инфляцией, «падение налоговых доходов и недофинансирование бюджетной сферы». Однако этому определению революции, на мой взгляд, не хватает ее динамики процесса.

Самое элементарное, что можно было сделать – взятый мною школьный словарь по обществознанию для старших классов, вышедший в 2010–м в издательстве «Просвещение» под редакцией Л. Боголюбова и Ю. Аверьянова дает следующее определение понятию «революция»: коренное качественное изменение, быстрый скачкообразный переход от одного качественного состояния к другому, от устаревшего к новому.

В какой-то степени – да, это можно назвать «демократической революцией», не умаляя значения тех событий. То, что это был Рубикон и пик агонии советского государства – да. Но надо помнить и о тех, кто погиб, защищая эту самую демократию – к этому я еще вернусь.

Главным, по мнению Буянова, в тех дни был вопрос «о путях и способах удержания власти и собственности в руках правящей элиты». Сквозь эту призму и стоит, по его мнению, рассматривать события августа 91-го года. Я бы сделал акцент здесь несколько на другом, о чем выскажусь в конце.

Региональный аспект проблемы, на мой взгляд, может быть обозначен публикациями А.П. Расторгуева и А.А. Савицкого. Расторгуев рассматривает то, как отражались события тех августовских дней на страницах двух основных газет Среднего Урала – «Уральского рабочего» и «Вечернего Свердловска». Савицкий пишет о реакции жителей г. Петрозаводск на те же события. Остановимся сначала на первом авторе.

Бывший главред «Уральского рабочего» В. Толстенко вспоминает, что в те дни «официальная политическая элита Свердловской области в большинстве своем уклонилась от вовлечения в действия как ГКЧП, так и органов государственной власти РСФСР», пытавшаяся «не допустить массовых забастовок и каких-либо эксцессов экстремистского характера». [19]

Журналисты публиковали документы обеих сторон конфликта, но уже 20 августа они почувствовали предрешенность краха комитетчиков, «с одной стороны, они сами, судя по их публикациям, в зависимости от собственных по­литических пристрастий и опыта сочувствовали тем или другим участникам противостояния или как минимум их декларациям, с другой — ощущали от­ветственность за возможные последствия своих выступлений». [20]

В описании того, как освещались общегородские митинги, приводятся сведения о публикации фотографии митинга 21 августа в одном из номеров, на которой «ясно различаются надписи: «Хунту к ответу», «Нет военной диктатуре», «Путчу нет», «Долой ГКЧП», «Поддержим Горбачева и Ельцина» и др. [21]

Стоит также отметить, что автор обращается и к причинам неудачи путча – то, что действия комитета открыто поддержали только лидеры Татарстана, Краснодарского края, Ростовской, Самарской и Липецкой областей – это говорит о мизерной поддержке ГКЧП в масштабах страны.

Другой автор – А.А. Савицкий, анализируя опубликованное 20 августа 91-го в одной из республиканских газет «Обращение к советскому народу» комитетчиков, ставит ряд вопросов, обращающих на ряд противоречий: «какой политический строй устраивает членов ГКЧП и какова социальная опора данной организации? Какими методами и с кем планируют бороться? За счет чего будут выполняться данные обещания? Каков статус самого Комитета, берущего на себя право приказывать читателю?». [22] Вместе с тем отмечается, что в отличие от обращения ГКЧП, указ Президента РСФСР был «лаконичный и предметный».

Автор обращает внимание на активную позицию Петрозаводского городского совета в тех событиях, цитируя его обращение к властным структурам республики и горожанам: «келейное объявление инициатора перестройки и демократических реформ, избранного съездом народных депутатов Президента страны М.С. Горбачева якобы недееспособным, причем со стороны лиц, узурпирующих президентскую власть, является неслыханным произволом, попранием конституционных норм, надругательством над волей народа и здравым смыслом. Стремящиеся использовать в своих корыстных политических целях аппарат подавления – армию, КГБ и МВД, руководители заговора должны немедленно уйти со своих постов, склонив голову перед волей народа, и понести заслуженное наказание».

Савицкий в качестве причин краха ГКЧП также указывает на отсутствие более менее весомой поддержки «хотя бы у части политически активного населения», а также решающую роль руководства РСФСР и лично Б. Ельцина.

Перечисляя последствия путча для обеих сторон конфликта, автор отмечает, что «победа над ГКЧП предоставила Президенту России Б. Ельцину еще большие возможности в деле укрепления независимости РСФСР от союзного руководства. На его стороне оказались симпатии населения», вместе с тем «снизился авторитет КПСС, … стало очевидно – выбор направления, по которому надлежит развиваться в ближайшем будущем стране, выбирает уже не партия».

К 20-летию событий в журнале «Нева» был организован круглый стол, где писатели и публицисты высказали свое мнение на этот счет. Им предлагалось ответить на 4 вопроса: а) как вы лично провели эти три дня, которые потрясли мир?; б) какими из тогдашних своих поступков вы гордитесь и о каких сожалеете?; в) в чем изменилось ваше мнение о путче и его возможных последствиях? чем он представлялся вам тогда и чем представляется сейчас?; г) в чем или в каком направлении, по вашему мнению, изменились общественные представления об августовских днях 1991 года?

Наиболее сжато и лаконично из всех участников дискуссии высказался Александр Кушнер. Приведу его ответы здесь несколько усеченном виде, в целях экономии места.

«1. Эти три дня меня потрясли, взволновали и ужаснули. Прежде всего, поехал на дачу, чтобы перевезти мать в город: ожили в крови какие-то чуть ли не детские воспоминания о войне, эвакуации и т. д. В такие дни семья должна быть в сборе. Возвращение в советские времена, которыми грозил путч, представлялось катастрофой, смириться с этим было нельзя: лучше кончить жизнь самоубийством.

2. Гордиться нечем, и сожалеть тоже не о чем. Великим облегчением было обращение Анатолия Собчака с призывом к сопротивлению. Мы пошли в бесконечном людском потоке по Невскому проспекту на Дворцовую площадь. И было радостно сознавать, что ты не одинок, что у тебя так много единомышленников.

3. Мое мнение о путче не изменилось. Это была агония советской идеологии, зловещая, отвратительная, опасная и в то же время смешная: в путче был элемент шутовства, страх заговорщиков просвечивал сквозь их показную решительность и неумолимость.

4. Три августовских дня имели свою положительную сторону: человек оказался не только втянутым в реальную историю, но и призванным принять в ней участие. История из страницы учебника превратилась в реальный факт. Общественное представление о тех днях, наверное, продвинулось в сторону умаления значительности тех «роковых минут». А мне вспоминать те дни неприятно, как какой-нибудь страшный сон, но и искажать тогдашнее впечатление не хочется. Как сказано в стихах Блока, «от дней войны, от дней свободы кровавый отсвет в лицах есть». Отсвет, слава богу, на наших лицах не кровавый, но мог стать и таким». [23]

Другие участники дискуссии также отмечали, что относятся сейчас к тем событиям сдержанно или с умеренным оптимизмом, победа ГКЧП обернулась бы значительной большей кровью, а также тенденцию к мифологизации тех событий в современном сознании людей.

Почти ничего не говорится о позиции церкви в те августовские дни 91-го, а между тем, это представляется интересным эпизодом истории. Мне удалось найти сборник документов о взаимоотношениях власти и церкви в России начиная с 1917 г. под редакцией Г. Штреккера, вышедший в 1995-м. В более поздний период никаких публикаций или просто упоминаний о роли церкви в дни путча в Москве мне не встречалось.

В упомянутом сборнике есть небольшая подборка документов, отразивших неопределенную позицию церкви, которая не указывала однозначно, на чьей она стороне. Это было вызвано, конечно, до конца не ясным исходом конфликта, разрешившегося к концу 21-го августа.

В частности, 20 августа тогдашний патриарх Алексий II подписал «Заявление», в котором указал, что «в настоящий момент необходимо услышать голос Президента Горбачева и узнать его отношение к происходящим событиям», а также обратился с призывом ко всем чадам Русской Православной Церкви, ко всему нашему народу, сугубо к воинству нашему, в этот критический для Отечества момент проявить выдержку и не допустить пролития братской крови». [24]

В ночь на 21-е августа патриарх готовит «Обращение», где высказывается о недопустимости развязывания гражданской войны, предупреждая: «Церковь не благословляет, не может благословить беззаконные, насильственные, кровопролитные действия», а также обращаясь к солдатам и командирам с требованием остановиться и вспомнить, «что цену за человеческую жизнь не может назначить и уплатить никто». Эти слова были сказаны, видимо, на фоне сообщений о гибели троих защитников Белого дома – Дмитрия Комаря, Ильи Кричевского и Владимира Усова.

Такая позиция церкви напоминает ситуацию 1918 года, когда патриарх Тихон высказался в том же смысле, но куда более эмоциональней, по поводу начинавшейся гражданской войны. Оценивая августовские события, Алексий уже 23 числа в «Послании архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам РПЦ» пишет об окончании «периода нашей истории, начатого в 1917 году». И, естественно, горячо приветствует Горбачева и Ельцина, желая им здоровья, бодрости и всяческих успехов в своих телеграммах на имя того и другого.

Переходя к разговору о жертвах тех августовских дней, о чем я обещал ранее, нужно упомянуть работу Роя Медведева, написанную в начале 2000-х. Там он как раз рассказывает о гибели упоминавшихся троих ребят, а также серии самоубийств – министра внутренних дел СССР Б.К. Пуго, советника Горбачева по военным делам, маршала Советского Союза С.Ф. Ахромеева и управляющего делами ЦК КПСС Н.Е. Кручины.

Медведев пишет в выводе, что эти жертвы ГКЧП, которых могло быть больше, были в известной степени символичны: «Кручина представлял партию, Ахромеев - армию, Пуго - КГБ и МВД. Молодые москвичи, которых хоронили 24 августа, а их было трое, представляли новую российскую демократию». [25] Чуть более подробную информацию о смерти маршала С.Ф. Ахромеева можно прочесть здесь: https://www.aif.ru/archive/1682195.

Можно сказать, по горячим следам, репортаж о трагедии в тоннели у Садового кольца была напечатан в «Коммерсант–Власть» спустя несколько дней журналистом Михаилом Каменским, который был непосредственным свидетелем случившегося.

Без аритмии в груди читать эту статью, я лично, не смог. Каменский пишет: «Без особого труда, разметав заграждения на подступах к Новому Арбату, 8 БМП, не прекращая выстрелов в воздух, въехали в тоннель. Уже под землей на одну из машин удалось набросить тряпку. Ослепшая БМП, взяв на большой скорости вправо, по касательной проскребла по стене тоннеля, оставив на ней глубокую борозду шириной сантиметров в семьдесят и около тридцати метров длиной. Обороняющиеся спасались на пешеходных дорожках вдоль стен и на железобетонном бруствере между опорами. Здесь ослепшая машина задавила первого». [26]

Эмоциональная атмосфера в тот момент была, как можно смело предположить, в высшей степени наэлектризована. «В этот момент из тоннеля выехала БМП с убитым, голова которого волочилась по асфальту». Еще двое были раздавлены гусеницами танка. Но больше всего меня поразило то, что «бригады " Скорой" получили инструкцию КГБ не выезжать по вызовам к раненым защитникам баррикад, а в случае выезда - помощь раненым не оказывать и сообщать немедленно в УКГБ по Москве и Московской области, откуда за ранеными надлежит присылать вооруженную охрану». Этим объясняется то, что на крики о помощи врачей на месте так и не удалось обнаружить.

Эти БМП выполняли приказ путчистов патрулировать подступы к Москве – всего же в Москву было введено «4 тыс. военнослужащих, 362 танка, 427 бронетранспортеров и БМП. Путчисты опирались на силы КГБ (Альфа), дивизии имени Дзержинского, 106-й тульской воздушно-десантной дивизии, Таманской мотострелковой дивизии, Кантемировской дивизии. Однако ГКЧП не имел полного контроля над своими силами - как передает РБК. [27]

Однако, спустя годы, имена этих погибших ребят не часто упоминались в российских СМИ – на 15-ю годовщину событий агентство «Росбалт» писало о церемонии возложения венков на могилы погибших. В них, по сообщению «Росбалта», приняли участие «председатель Федерального политсовета СПС Никита Белых и ряд других руководителей и членов СПС, бывший глава администрации президента Бориса Ельцина Сергей Филатов, координатор движения «ДА» Мария Гайдар, бывшие защитники Белого дома, представители мэрии Москвы, родственники и друзья погибших 15 лет назад молодых людей».[28] Для тех, кто не знает – СПС расшифровывается как пария «Союз правых сил».

К 20-й годовщине тот же «Росбалт» публикует уже специальную заметку об «информационной амнезии» по отношению к известным событиям.

Там, в частности, говорилось, что в некоторых СМИ фамилию одного из погибших исковеркали, написав не «Комарь», а «Комар», что Р. Хасбулатов не и.о. председателя Верховного Совета РСФСР, а его «президент». Но даже не это возмутило автора заметки большего всего.

А то, что «ни венков, ни цветов от верховной власти к могилам троих парней, убитых военными в августе 1991 года в центре Москвы, в последние годы не возлагают», [29] «один из самых ярких актов героизма за последние 20 лет - жертвенная гибель ради страны и народа троих москвичей в 1991 году - абсолютно никого в Первопрестольной уже не волнует». Автор объясняет это позицией нынешнего руководства страны о том, что распад СССР «был крупнейшей геополитической катастрофой XX века».

Между тем, автор вспоминает, как в 91-м он видел совсем другое – «людей с осмысленными, горящими глазами. Людей, не боящихся бронетехники на Манежке, напротив, веселящихся, перешучивающихся с солдатами на броне, передающих служивым мороженое и пирожки в целлофановых пакетиках. Людей, возмущенных пафосным выступлением Жириновского с балкона второго этажа «Москвы», не оставлявшего сомнений – товарищ трудится на КГБ.

Людей, как трудолюбивые муравьи, несущих бревна и куски бетонной арматуры на баррикады. Людей, не боящихся омоновцев, свезенных буквально со всей страны, которых Совок (в широком смысле) уже достал и которым нечего было терять. Было какое-то странное, противоречивое чувство – бешенного энергетического подъема, желания что-то сделать вместе со всеми, кто вышел на улицы против ГКЧП, и одновременно шока от этой дикой свободы, он непонятности происходящего».

В 2012 году «Российская газета» в нескольких скупых строчках оповестила о состоявшемся митинге в честь годовщины путча: «к стеле защитников демократии, погибших при защите Белого дома, возложили цветы», «на Новоарбатском мосту люди возлагали белые цветы к стеле, установленной в память о погибших во время стычки с военными на Садовом кольце». [30] При чем, имен упоминаемых защитников демократии в данной заметке нет.

В том же году стало известно, что Путин подписал указ о том, что «семьи жертв путча 1991 года … ежемесячно будут получать материальную дотацию в размере 3 тысяч рублей». [31] Именно в такую сумму нынешняя российская власть оценила жизни тех трех ребят, самому младшему из которых было 22, а самому старшему – 37. Конечно, материальная помощь – это неплохо, вот только никакие деньги не вернут матерям их сыновей обратно.

О том, как освещались те три августовских дня в печати, а также комментарии из сегодняшнего дня можно прочесть в удобной подборке газетных СМИ – «Московских новостей», «Комсомолки», «Труда», «Коммерсанта», «Ведомостей», агентства РИА «Новости» - здесь: https://urokiistorii.ru/media/period/2270.

Анализируя события тех августовских дней, историк Р.Г. Пихоя пришел к выводу, что «заговор готовился вопреки Горбачеву, хотя его постоянные высказывания о возможности введения чрезвычайного положения стали своего рода «питательным бульоном» для вызревания идеи ГКЧП.

Горбачев отказался от сотрудничества с членами ГКЧП, но не пошел на прямой разрыв с ними. Им не были приняты решительные меры для подавления заговора в его первые часы». [32] Характерной чертой происходящего в те дни автор называет «непоследовательность Горбачева, его стремление уходить от ответственности, перекладывать ее на непосредственных исполнителей».

Размышляя о главном вопросе – почему делегаты будущего ГКЧП не были арестованы еще 18 августа, явившись к Горбачеву в Форос, - Пихоя приводит слова самого Горбачева: «прежде всего, я рассчитывал, что мой отказ принять ультимативные требования отрезвит зачинщиков заговора....Оставалась надежда, что и на сей раз моя твердая позиция окажет свое воздействие». Кроме того, добавляет автор, попытка ареста этих людей, по мнению Горбачева, ничего не решала, ибо «Центр заговора был в Москве, и сам Горбачев фактически уже был арестован».

А то, что заговор готовился заранее, автор считает однозначным, аргументируя свою позицию. Он пишет, что «уже в апреле 1991 г. параллельно с подготовкой к возможному введению чрезвычайного положения, которая велась с санкции Президента СССР, разрабатывались документы будущего ГКЧП. Накануне апрельского пленума… будущий участник ГКЧП А.И. Тизяков… подготовил первый проект Указа о введении чрезвычайного положения и создании Временного комитета управления СССР» - прообраз ГКЧП, в который должны были войти практически все те, кто и участвовал в нем в итоге.

Пихоя отмечает интересную деталь: американские спецслужбы за 2 месяца до путча были осведомлены о готовящемся заговоре, о чем сообщал тогдашнему главе МИДа СССР А. А. Бессмертных госсекретарь США Дж. Бейкер. Вопрос в том, довел ли Бессмертных эту информацию Горбачеву. Может, и довел, но в таком случае, адресат не поверил ей, раз не отправил в отставку или как-то еще решил вопрос с «неудобными» кадрами.

Касаясь причин провала путча, отталкиваясь от анализа Пихои, скажу, что комитет, как и страну заодно, опрокинула безответственность. Горбачев не захотел брать на себя ответственность за возможные эксцессы и перегибы в ходе выполнения планов ГКЧП, потому отказался подписывать указ о введении ЧП, отдав это на откуп комитетчикам («Черт с вами, действуйте!»), а путчисты не хотели брать на себя ответственность за возможные жертвы среди населения, подставив военных, те отказались им подчиняться, не захотев быть «козлами отпущения». В результате путчисты потеряли свою главную, быть может, опору – военных, отказавшихся от штурма Белого дома, хотя такой план реально разрабатывался и носил кодовое название «Гром», о чем также пишет Пихоя.

Среди других причин, автор говорит о системном кризисе государственности, нерешенности национальных проблем и укоренившемся в политике принципе «решает руководство партии – отвечают все остальные», утрате веры в социализм, коммунизм среди партийной элиты, а также гонке вооружений, истощении экономики и сокращении влияния СССР в Восточной Европе и «странах народной демократии» в связи с сокращением денежных вливаний в эти страны. И военно-политического присутствия там.

Итальянский историк Джузеппе Боффа в своей книге пишет, что называть события августа 91-го «государственным переворотом» он считает не совсем верным, ибо это «предполагает замену людей, стоящих у власти. Однако те, кто вводил чрезвычайное положение, этой властью уже обладали: кроме Крючкова, Павлова и Язова в Комитет входил сам вице-президент, грубоватый и недалекий Янаев и как бы находившийся в тени глава парламента Лукьянов». [33] Автор считает, что «то, что произошло 19 августа, представляло собой первый шаг к переходу от политической борьбы к незаконным и антиконституционным методам».

Проводя аналогии, автор сравнивает эти события с корниловским мятежом 1917 года, когда генерал Корнилов «попытался спасти старое русское государство от советов и их «хаоса».

Говоря непосредственно о ГКЧП, Боффа четко называет лидера заговора – главу КГБ Крючкова. К причинам провала заговорщиков автор относит уже упоминавшийся отказ подконтрольных Крючкову военным развязывать полномасштабную гражданскую войну в стране, к чему привело бы исполнение приказов начальства. Кроме этого, к причинам он также относит решительное поведение Ельцина и то, что он так и не был арестован, плюс – отсутствие широкой международной и внутренней поддержки заговора. Автор отмечает также поведение Горбачева, который изначально был против – видимо, в контексте того, что оппозиционные силы могли апеллировать к этому факту.

Из крупных исследований на эту тему в последнее время стоит упомянуть, наверно, единственный пока, труд немецкого историка Игнаца Лозо, вышедший в 2014 году в издательстве «РОССПЭН» в русском переводе. О презентации этой книги сообщал сайт «Горбачев-Фонда», где впоследствии был опубликован небольшой фрагмент. Из него хотелось бы подчеркнуть вывод автора монографии о том, что «август 1991 г. стал вытесненным из памяти народа, забытым и непопулярным событием». [34]

Сведения о реакции руководства союзных республик на протяжении тех трех дней можно почерпнуть на сайте гуманитарного и политологического центра «Стратегия», который возглавляет бывший соратник Б.Н. Ельцина и госсекретарь при президенте РСФСР Г.Э. Бурбулис: https://hpcstrategy.ru/biblioteka/1922_avgusta_1991_goda_reakciya_soyuznyh_respublik/. Справедливости ради отметим, что единства по этому вопросу в начале событий в республиках не было.

Наиболее последовательными противниками ГКЧП была Литва, Казахстан, затем Эстония, Молдавия, осторожную реакцию проявили Армения и Грузия, в других республиках на разных уровнях руководства озвучивались разные позиции. По этому поводу можно также прибегнуть к статье Игоря Бунина в том же номере «Коммерсант-Власть», где рассказывалось о гибели троих ребят – защитников демократии: https://www.kommersant.ru/doc/587.

В 2006 году газета «Труд» опубликовала статью внука В.М. Молотова – В.А. Никонова – где он сказал, что «СССР был моей Родиной, и я ее потерял», а «распад своей Родины, сопровождаемый к тому же падением уровня жизни вдвое, я счастьем считать не могу», однако далее заметил, что «без путча и ГКЧП шанс у СССР, хоть и небольшой, но сохранялся …, у ГКЧП не было шанса». [35]

Теперь нужно сделать необходимые выводы относительно заданной темы.

Отталкиваясь от последней упомянутой статьи - В. Никонова -, я скорее солидаризуюсь с его мнением относительно того, что действия ГКЧП надо рассматривать сквозь призму возможного сохранения страны, шанса на подобный вариант. Именно на это я бы сделал акцент.

Путчисты были, по сути, могильщиками Союза, а «беловежские сидельцы» лишь юридически оформили фактически свершившийся распад. Во всяком случае, своими действиями они только ускорили гибель страны – оставлю за скобками свое отношение к ней, просто по факту.

Почему вообще стало возможным появление такого комитета? Ведь, часть из его членов была возведена на властный «перестроечный» олимп с легкой руки того же Горбачева – как, например, вице-президент Г. Янаев. Это была, пожалуй, главная кадровая ошибка Горбачева, он сам приблизил к себе предателей, оставшись в итоге в одиночестве.

На встрече в Форосе 18-го числа, как следует из описания Р. Пихои, Горбачев сказал, что обеспокоен складывающейся обстановкой не меньше делегатов, но отверг предлагавшиеся меры, понадеявшись – излишне – на авторитет своего слова и – в еще больше степени излишне – на благоразумие прибывших. Конечно, подобные оценки действий возможны лишь постфактум, когда оглядываешься назад, но все же…

Я думаю, Горбачев понимал, что с его подписью или без, комитетчики исполнят свою волю - вопрос был в том, будет ли он на одной стороне с ними. Он с ними быть не захотел. Он нужен был им лишь для придания пущей законности своим действиям. Тем не менее, бездействие Горбачева в то время в итоге обернулось против него самого.

Я убежден, что в те августовские дни 91-го имел место не просто эпизод борьбы за власть, тогда определялась стратегия будущего развития страны – как бы пафосно или банально это ни прозвучало. Начав с закрытия ряда оппозиционных газет, оставив лишь прокоммунистические, обещая охранять и соблюдать «порядок, права человека и демократию» с помощью танков, БТР, военной силы в будущем они могли бы очень далеко зайти, узаконив диктатуру.

Неизбежно последовала бы реакция, отскок назад от скромных завоеваний гласности и «перестройки» - при всем уважении к ней. Это, конечно, мое допущение – история не знает сослагательного наклонения, но мне этот вариант развития событий представляется наиболее реалистичным. Ведь, не решились же путчисты на массовое применение силы, штурм Белого дома! Залог ИХ провала и НАШЕЙ победы был в их безответственности и нерешительности.

Что было хуже – ГКЧП или Ельцин? Что было меньшим злом? Люди решили, что тогда меньшим злом являлся Ельцин, сумевший сколотить неплохой политический капитал в предшествующие годы своими действиями – выходом из партии, упреками Горбачева в медлительности реформ, поездками в общественном транспорте.

Думаю, именно в свете этого солидного кредита доверия у населения, он воспринимался ими не то, что как меньшее зло, а вообще как зло не воспринимался – с ним связывали свои надежды на скорую перемену к лучшему в своей жизни и жизни страны, что для советских людей было неразрывно связано друг с другом.

И именно это служило фундаментом поддержки Ельцина и его сторонников большинством населения. То, что случилось потом – было потом. Но, ведь нельзя же было быть и столь наивными, полагая, что грядущие перемены будут безболезненными и мало затронут материальную сферу каждого, социального, политическую и др. Это отсылает меня к мысли, высказанной С.А. Экштутом в статье о распаде СССР о том, что «общество…жаждало перемен, не задумываясь над тем, что социальные изменения плохо соотносятся со стабильностью, к которой все привыкли».

Видимо, на волне эйфории после провала путча, в обществе царила самоуверенность в том, что «все по плечу». А энтузиазм, судя по воспоминаниям современников, те события породил страшный, весомый.

Думаю, справедливо было отмечено в одной из публикаций – и с горечью, что значимость тех событий, значимость подвига погибших молодых ребят, их поступка в сегодняшнем сознании около нуля – что говорить, когда мало кто помнит фамилии путчистов! Видимо, за последовавшими войнами в Чечне, разгулом внутреннего криминала, постоянными сообщениями о терактах, взрывах, убийствах и т.д. гибель 3-х человек четверть века назад не кажется сегодня многим такой уж значительной.

Но, возможно, если бы не смерть тех троих, путчисты без колебаний одобрили применение силы и штурм Белого дома, вокруг которого, по некоторым данным, были сотни человек – и как бы это аукнулось, пригласив к началу полноценной гражданской войны. В этом я убежден.

Впрочем, стоит ли всю вину перекладывать на этих «многих» - власть также не прикладывает особо руку к тому, чтобы повысить значимость тех событий в сознании граждан – это коллективная ответственность. Почему она так поступает – или не поступает – это другой вопрос, требующий более детального рассмотрения.

[1] Попов Н.Н. Как спросить про путч // Мониторинг общественного мнения. – 2007, № 3(83), С. 43

[2] Черняховский С.А. Забытое распутье: оценки и манипуляции // Мониторинг общественного мнения. – 2007, № 3(83), С. 40

[3] https://www.levada.ru/old/17-08-2015/otsenki-putcha-1991-goda

[4] https://wciom.ru/index.php? id=236& uid=111866

[5] https://bd.fom.ru/report/map/dominant/dominant2011/dom1131/d113107

[6] https://www.bbc.com/russian/rolling_news/2015/08/150819_rn_gorbachev_coup_opinion

[7] Распад СССР: Документы и факты (1986–1992 гг.): в 2 т. Т. II: Архивные документы и материалы / под общ. ред. С. М. Шахрая; сост. С. М. Попова, А. А. Яник. — М.: Кучково поле, 2016. — 824 с. — С. 548

[8] Там же, С. 549-550

[9] Там же, С. 551

[10] Шереметьева Л.Н. 20 лет ГКЧП: путч или попытка сохранить страну и государство? // Известия Волгоградского университета. – 2011, вып. № 9, Т.7. С. 97

[11] Там же, С. 99

[12] Худорожков И.В. Отражение событий августа 1991 года в учебных пособиях по истории // Омский научный вестник. – 2014, № 4 (131), С. 27

[13] Худорожков И.В. «Форосское пленение» М.С. Горбачева в августовские дни 1991 года // Современные проблемы науки и образования. – 2015, № 2.

[14] Там же.

[15] Худорожков И.В. Б.Н. Ельцин и его окружение о событиях августа 1991 года // Вестник Удмуртского университета. – 2016, Т.26, вып. 1, С. 148

[16] Там же.

[17] Прищепа А.И. Дискуссионные вопросы истории августовских событий 1991 года в Москве // Современные тенденции развития науки и технологий: сборник по материалам XIV Международной научно-практической конференции - г. Белгород, 31 мая 2016,

№ 5-2, С. 84

[18] Буянов Е.В. К вопросу об оценке событий 19-21 августа 1991 года // В зеркале Перестройки: к осмыслению российской трансформации: сб. науч. статей. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН, 2015. 276 с.

[19] Расторгуев А.П. Газеты «Уральский рабочий» и «Вечерний Свердловск» о событиях 19-21 августа 1991 г. на Среднем Урале // Вестник Челябинского государственного университета. – 2007, № 21, С.59

[20] Там же.

[21] Там же, С. 56

[22] Савицкий А.А. Отклик петрозаводчан на события 19-21 августа 1991 г. // Политика, государство и право. 2016. № 2 [Электронный ресурс]. URL: https://politika.snauka.ru/2016/02/3705 (дата обращения: 5.08.2016).

[23] Двадцать лет спустя: август 1991 года – (А. Мелихов, Л. Аннинский, А. Кушнер, И. Ефимов, С. Гавров, В. Елистратов, Д. Травин, В. Кавторин): круглый стол // Нева. – 2011, № 8, С. 125-126

[24] Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Составитель Г. Штриккер. М.: " Пропилеи", 1995. – 400 с.

[25] Медведев Р.А. Жертвы ГКЧП // Новая и новейшая история. – 2003, № 1.

[26] Каменский М. Тоннель на крови // Коммерсант-Власть. – 1991, 26 августа, № 34. Электронный источник: [ https://www.kommersant.ru/doc/562].

[27]https://www.rbc.ru/society/19/08/2013/57040e0d9a794761c0ce0cb5

[28]https://www.rosbalt.ru/main/2006/08/21/264417.html

[29] https://www.rosbalt.ru/moscow/2011/08/20/881313.html

[30] https://rg.ru/2012/08/19/putch-anons.html

[31] https://www.vesti.ru/doc.html? id=851536

[32] Августовский путч. Из книги: Пихоя Р.Г. Советский союз: история власти. 1945 – 1991. М.: РГАС, 1998. С. 653-689

[33] Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964-1994: Пер. с ит. Хаустовой Л.Я. — М.: Международные отношения, 1996. — 320 с.

[34] https://www.gorby.ru/presscenter/news/show_29417/

[35] Никонов В.А. Почти путч // Труд. – 2006, № 151. Электронный источник: [https://www.trud.ru/article/18-08-2006/107046_pochti_putch.html].