Глава 9. Сегодня вечером Подземелье кипит энергией, и последний час я потратила на выискивание Норы среди толпы

Сегодня вечером Подземелье кипит энергией, и последний час я потратила на выискивание Норы среди толпы, почему-то опасаясь, что, увидев меня, она теперь будет прятаться. Я решила, что заставлю ее показаться, только пока не знаю, каким образом это сделаю. Но я определенно что-то придумаю.

А сейчас я позволю себе окунуться в магию боев, и тут я заметила, что рассматриваю всех соперников более тщательно, чем когда-либо, только для того, чтобы понять их боевые стратегии на тот случай, если они столкнутся в финале с Ремингтоном.

Некоторые дерутся по-настоящему жестко, и я осознаю, что никто не дерется так, как он. Реми борется, как будто любит это. Он взрывается на ринге, и это выглядит, как будто он лев, а его противники — мыши, и он просто играет с ними. Иногда он прыгает и заставляет толпу поучаствовать, когда захватывает соперника и отпускает, указывая на него и как будто спрашивая: «Вы все хотите, чтобы я набил морду этому говнюку?»

Конечно, толпа ревет, и я вся заведенная, взвинчена, и еще в приподнятом настроении, просто наблюдая за ним.

Когда его сегодня объявили, толпа Остина обезумела, и большинство присутствующих кричали стоя, я наблюдала за ним с трепетанием в животе, когда он появился на дорожке и взобрался на ринг; и вдруг помещение оживает с ним. Сейчас в зале размахивают плакатами, когда он бьет своего третьего противника в этот вечер, и он так сильно избивает другого мужчину, что, вероятно, бой закончится через пару минут.

Он на волне. Он выводит из строя все и каждого, что вызывают против него. Я на самом деле еще не видела, чтобы кто-то из его противников смог нанести ему действительно хороший удар, его лицо нетронуто, и такая же его блок-защита.

Почему-то мне кажется, что он что-то доказывает этому городу, в котором он родился. Я чувствую, что каждым ударом он говорит своим родителям, что они были неправы. И это заставляет меня лично болеть за него еще больше. Я настолько ошеломлена от того, что узнала, что я просто не могу представить себе Ремингтона, запертого где-нибудь, беспомощного и сердитого. Он — мужчина, сильный и примитивный, кто знает, чего хочет; и меня бесит мысль о том, что ему причинили боль, когда он был младше и более уязвим. От этого у меня появляется отчаянное чувство его защитить, хотела бы я встретить его раньше, как если бы смогла что-то сделать, чтобы остановить это.

Я слышу, как со стуком он отправил кого-то в нокаут, затем последующие крики, и мое сердце в груди пропускает удар, когда рефери хватает руку Реми и поднимает вверх.

— Наш победитель сегодня, Рееемингтооооооооон Тэйт, ваш РАЗРЫВНОЙ!!

Его рука поднята в знак победы, я задерживаю дыхание в ожидании, что случится дальше. Что он всегда делает следующим.

Он ищет меня этими голубыми глазами.

Мое тело улавливает момент, когда он переводит свой взгляд на меня. Он сверкает улыбкой, но сегодня этому есть предел. Он дрался с интенсивной жестокостью, и его улыбка такая же интенсивная, взрыв сексуальности, и вдруг в этом нет ничего игривого и невинного. Он держит свой взгляд собственнически на мне, а его вздохи рывками выходят из его могучей груди; ручейки пота скользят вниз по его телу, и он выглядит так же прекрасно, как тогда, когда я первый раз его увидела в Сиэтле.

Я хочу его больше, чем когда-либо.

Я такая влажная, и то, что он заставляет меня чувствовать, доводит до отчаяния, и я просто смотрю на него, не улыбаясь в ответ; мои глаза умоляют его закончить все, что происходит между нами, чтобы то ни было; но это как будто электрический ток между нами, возникающий всегда, когда мы близки. Я отбросила все, говоря, что хочу его, а он продолжает быть столь же недостижимым для меня, как комета.

Сверкая голубыми глазами, он указывает на меня, затем на себя, а потом на фигуру, приближающую к моему сидению. Она несет ярко-красную розу.

Она доносит ее в поле моего зрения.

— От Реми, — шепчет молодая улыбающаяся девушка.

Следует еще одна роза, и другой голос с гордостью заявляет:

— От Реми.

Третья роза попадает мне в руки.

— От Ремингтона.

Четвертая.

— От Разрывного.

— От РТ. Сожалею, что те придурки закидали тебя яйцами…

— От Реми.

Мой пульс подскакивает где-то в области луны, и в то же время земля уходит у меня из-под ног. Я уставилась на очередь людей, образующуюся передо мной, не веря своим глазам; вполне вероятно их несколько десятков, и все они вручают мне красные розы от него. Он наблюдает, с этой улыбкой с ямочками, которая довольно говорит мне, что я принадлежу ему; и мое сердце болит так сильно, что мне хочется вырвать его из груди и выбросить куда-нибудь. Наверно то, что он сделал в Лос Анджелесе, попало в Твиттер, это единственное объяснение; все, что я знаю — это то, что у меня в руках полно роз, и все они от него.

От мужчины, который дерется, как сумасшедший, кто возбуждает меня, как никто другой, это самое сексуальное, что я когда-либо видела. От мужчины, который включает мне сексуальную музыку, дает мне спать в своей футболке, защищает меня так яростно, как лев, и все же не берет меня, когда я голая и дрожу в его руках.

И вдруг я больше не могу этого выносить.

Я даже не взглянула на него во время поездки домой. Его взгляд приклеен к моему профилю, и каждая клетка тела знает об этом. Я думаю, что он хочет знать, благодарна ли я за розы, но внутри я так завелась, что вся закипаю. Все мое желание его не удовлетворено, и оно переросло в такой вид гнева, от которого я, вероятно, заболею, а потом это убьет меня.

От этого меня кидает в дрожь. От необходимости. От боли. От ярости.

Как он смеет.

Заставлять меня хотеть его таким образом.

Предложить мне работу моей мечты, а затем стать центром моего существования, пока я не буду готова рискнуть всем ради него. Даже своей работой. Своей семьей. Своими друзьями. Городом, в котором я выросла.

Как он смеет прикасаться ко мне в душе, и целовать меня так, как будто он хочет съесть меня на каждую трапезу, пока не умрет! Как он смеет быть моей живой дышащей фантазией, прийти в мою проклятую жизнь и только дразнить и мучить меня, пока я не смогу этого вынести. Я чувствовала себя такой чертовски свободной и счастливой, что у меня не было никаких романтических драм. Я видела, как Мелани рвала и метала, и я говорила ей: «Мел, он обычный мужчина. Выше голову, и к следующему». И сейчас я сбита с толку из-за одного мужчины, и мой собственный совет — полное дерьмо, потому, что для меня нет другого мужчины, такого, как он.

Я больше не чувствую себя свободной. Я занята, и все же мужчина, который завладел мною эмоционально, не возьмет меня. Если бы я не была такой сердитой и расстроенной, я бы отбросила наиболее печальную часть моей жизни, что идет после той части, когда я была исключена из Олимпийских испытаний.

— Ты был потрясающим, Рем! — Пит говорит ему в машине, вздохнув с настоящим восторгом. — Чувак, какая прекрасная ночь.

— Отличный бой, сынок, — говорит Тренер, и я еще не слышала, чтобы такой мрачный человек говорил таким счастливым голосом. — Ни разу не потерял форму. Ни разу не упустил защиту. Даже Брук сегодня влюбилась, да, Брук?

Все затихли, и я по-прежнему сижу на своем сидении и держу свой взгляд на мерцающих огоньках в окне, как будто я даже не услышала их разговор. Я абсолютно отказываюсь изливаться о розах или делать ему комплимент. Да, его фанаты осыпали меня розами, и он сражался, как истинный чокнутый удивительный чемпион... между бедрами у меня все сжимается, когда я вспоминаю, как работали его сильные кулаки, и сейчас я также отказываюсь думать об этом больше.

— Ты окончательно покончил с этим, — говорит Райли.

Я замечаю, что Ремингтон не отвечает на их комплименты. Его взгляд сейчас чувствуется, как будто он выжигает клеймо на моем профиле, и его энергия становится такой же возбужденной, как моя. Должно быть, он ожидал другой реакции на его жест. Возможно, он ожидал, что я буду такой сентиментальной и скажу ему: «О, мой чемпион, ты просто изумительный!» Но я не буду. Потому что я ненавижу то, что он сделал для меня. Я ненавижу, что хочу его таким образом, я ненавижу, что я чувствую такую непостоянность, я хочу оторвать его глаза от меня, а потом кричать из-за этого. Я хочу бросить все эти розы ему на колени и сказать ему, чтобы он трахнул их сейчас, потому что я больше не захочу, чтобы он трахал меня!

Поэтому, после того, как я поставила розы в ведро для льда с водой в своей комнате, и моя злость накопилась к гигантским размерам, я несусь вниз по коридору и нахожу Пита в гостиной возле комнаты спальни хозяина.

— Ремингтон? — требую я.

— Он в душе. — Он указывает на его дверь, и я направляюсь прямо, громко хлопнув дверью, закрыв ее за собой, и замечаю его в комнате, напротив меня, стоящего на пороге ванной.

Он полностью голый, мокрый, только что из душа с полотенцем в руках, и он тут же выпрямляется.

Его ошеломленный взгляд останавливается на мне, и полотенце падает к его ногам.

Я никогда не видела его обнаженным, и от того, что я вижу его физическое совершенство, и наиболее прекрасный член, который я когда-либо видела в рабочим состоянии, меня только еще больше бесит. Кровь приливает, как раскаленная лава по моим венам, когда я направляюсь вперед и ударяю кулаком несколько раз в его грудь, так сильно, как могу, чтобы не навредить своим костям.

— Почему ты ко мне не прикасался? Почему, черт возьми, ты не берешь меня? Я слишком толстая? Слишком простая? Ты просто наслаждаешься, чертовски мучая меня без смысла, или ты находишь чертов смысл? Чтоб ты знал, я хотела заняться с тобой сексом еще с того дня, когда я пошла в твой дурацкий номер в отеле, а вместо этого получила работу!

Он хватает меня за запястья и сердито дергает меня вперед, опустив мои руки вниз.

— Почему ты хочешь заняться со мной сексом? Ради чёртового приключения? Кем я должен был стать? Парнем на одну ночь? Для каждой женщины я становлюсь приключением, мать твою, и я не хочу быть им для тебя. Я хочу быть твоим грёбаным НАСТОЯЩИМ. Понимаешь? Если мы переспим, я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Была моей. Я хочу, чтобы ты отдала себя мне — не Разрывному!

— Я никогда не буду твоей, если ты не возьмешь меня. Возьми меня! Ты сукин сын, разве не видишь, как сильно я тебя хочу?

— Ты меня не знаешь, — процедил он сквозь сжатые зубы, с обеспокоенным лицом он сжимает мои запястья по бокам. — Ты не знаешь обо мне главного.

— Тогда скажи мне! Ты думаешь, я уйду, если ты скажешь мне то, что так не хочешь, чтобы я знала?

— Я так не думаю, я знаю. — Он схватил мое лицо одной рукой и сжимает мои щеки, его глаза неистово синие и почти безумные. — Ты уйдешь от меня в ту же секунду, когда это станет уже слишком, и ты оставишь меня ни с чем — когда я хочу тебя, как никогда ничего не хотел в своей жизни. Все, о чем я думаю и мечтаю — это ты. Мне бывает очень хорошо и плохо, и сейчас причиной этому являешься ты, от меня это больше не зависит. Я не могу спать, не могу думать, мне тяжело сконцентрироваться, и это все из-за того, что я хочу быть с тобой, и как только ты поймешь, кем я являюсь, я стану чертовой ошибкой!

— Как ты можешь быть ошибкой? Ты себя видел? Ты видел, что ты делаешь со мной? Я принадлежала тебе с самого начала, ты, чертов кретин! Ты заставляешь меня хотеть тебя до боли, а затем ты ничего не делаешь!

— Потому что я чертовски биполярный! Маниакальный. Жестокий. Депрессивный. Я — гребаная бомба замедленного действия, и если кто-то из команды облажается, когда я буду не в духе, следующим человеком, кому я сделаю больно, можешь быть ты. Я пытался довести это до тебя так медленно, как это возможно, чтобы, по крайней мере, у меня был шанс с тобой. Это дерьмо отобрало у меня все. Все. Мою карьеру. Мою семью. Моих гребаных друзей. Если это отберет и этот шанс быть с тобой, я даже не знаю, что буду делать, но депрессия поразит меня так глубоко, что я, вероятно, в конечном итоге убью себя!

У меня слезятся глаза, в то время как его слова, как будто ужасными ударами плетью, проходят в моей голове. Каждое шокирующее слово ошеломляет меня до костей. Он ругается и освобождает меня, и я делаю шаг назад и смотрю, как он сердито одевает брюки на завязке.

Беспомощно, я наблюдаю, как он хватает футболку из шкафа, и мое сердце полностью останавливается в груди. Слово «биполярный» не совсем близкое для меня, я разве что слышала об этом. Я никогда не встречала никого с этим, но вдруг, вспоминания последних недель наводит меня на мысль об этом. Я поняла. Реми одновременно любит и ненавидит себя. Он любит и ненавидит свою жизнь. В одну секунду все хорошо, в следующую все плохо. Он горячий, затем он холодный. Может он никогда не был приемлемый, даже не только сам для себя, и может каждый бросал его без чувств в секунду, когда становится... слишком.

В моей груди бушует тысяча чувств, а я могу только держать их в себе.

Его грудь вздымается в то время, как он смотрит на меня через всю комнату, его глаза ярко-голубые, он держит руки по бокам и ждет, когда я заговорю, футболка все еще в его руке, болтающаяся сбоку.

Вдруг я понимаю, что всегда думала, что у этого мужчины богоподобные пропорции, но сейчас я осознаю, что он тоже человек и несовершенный; и каждым болеющим, дрожащим дюймом моего тела я хочу его еще больше. Так же сильно я хочу утонуть, если он отвергнет меня сегодня.

Решительно вздохнув, я дрожащими руками медленно расстегиваю кнопки на своем топе, пропуская одну за другой сквозь пальцы. Звук щелчка заставляет его перевести свой взгляд на мою грудь, и в его глазах сверкнуло усилие. Его взгляд так яростно меня пожирает, я чувствую боль в его глазах в своем сердце.

— Я принимаю все как есть. Я не лечусь лекарствами. Они заставляют меня чувствовать себя мертвым, а я намерен прожить свою жизнь живым, — предупреждает он грубым, злым шепотом.

Я киваю в понимании. Я отказалась принимать антидепрессанты, когда я, якобы клинически нуждалась в них после моего падения. Я считаю, что это ваш выбор, как жить с вашей болезнью, и иногда лекарства хуже самой болезни. Он принял свое право, и любое химическое вещество может вывести его из равновесия.

Я не могу сказать ему, что делать. Но разве он понимает, насколько важным является? Где ему нужно, все на его стороне? Видит ли он, какую отличную команду создал? Я вижу, как Тренер, Диана, Пит и Райли любят его, даже когда они ссорятся. Я хотела принадлежать этой команде, но сейчас я просто хочу принадлежать этому мужчине.

И я хочу, чтобы он принадлежал мне.

— Раздевайся, Реми.

Расстегивая последнюю кнопку, я распахиваю рубашку, а футболка, которую он до сих пор держит в руке, падает на пол, когда он резко раскрывает кулак.

Его глаза скользят по мне, его голос пропитан болью и злостью.

— Ты и понятия не имеешь, чего просишь.

— Я прошу тебя.

— Черта с два я позволю тебе уйти от меня.

У меня перехватило горло от эмоций, и мне стало трудно произносить слова.

— Может, я и не захочу уходить.

Боль и отчаяние отразилось в его глазах.

— Дай мне чертову гарантию. Я не позволю тебе уйти, а ты захочешь попытаться. Со мной будет трудно, и я буду ослом, и рано или поздно, с тебя будет довольно меня.

Качая головой, я бросаю на пол свою блузку, а затем опускаю свою юбку вниз по бедрам и снимаю ее. Дрожа всем телом, я стою в одних простых хлопковых бюстгальтере и трусиках, моя грудь поднимается и опускается.

— Мне никогда не будет достаточно тебя, никогда.

Сначала мне показалось, что мои слова не произвели на него никакого впечатления.

И я думала, что медленно умру.

Затем он издает низкий, голодный гортанный звук.

У меня перехватывает дыхание.

Он стоит неподвижно в этих брюках на завязке, наблюдая за мной, его ноги приняли боевую стойку, в его глазах разрывается необходимость. Его широкие плечи резко дергаются с его дыханием, и он сжал пальцы в кулаки. Его глубокий грубый голос задевает мою кожу.

— Тогда иди сюда.

Команда звучит так неожиданно, что мои ноги начинают дрожать. Все системы моего организма стремятся к этому, и в то же время я не могу двигаться.

Я чувствую себя какой-то кучей органов, которые пытаются стать одним целым. Быстрое сердце. Потливая кожа. Дрожь моих нервных окончаний. Полная бесполезность от моих легких.

Все части моего тела хотят одно и то же, но, кажется, они слишком завелись, чтобы объединиться.

Когда я, наконец, разобралась с прерывистым дыханием, я чувствую себя настолько живой и все же слабой, даже мои пальцы покалывает, когда нам — мне, моему сердцу, моим костям и моей коже — наконец удается сделать первый шаг.

Неистовая возбужденность поглощает меня на пути к цели.

Дыхание Ремингтона учащается. Его могучая грудь поднимается даже быстрее, чем я приближаюсь. Шаг за нервным шагом, теплота его взгляда наполняет меня, и у меня пульсирует в висках. Между ног у меня все горит из-за него. Мои соски пульсируют. Они твердые и болезненно вжимаются об хлопок моего лифчика. Каждая клетка моего тела хочет, чтобы он пососал их. Прикоснулся ко мне. Любил меня.

Остановившись за шаг от него, я едва могу чувствовать, как запах его мыла окутывает мои легкие, одурманивая мой разум. Он протягивает руки, и запускает все свои десять сердитых пальцев в мои волосы, взяв их в кулаки, он дергает мою голову назад и зарывается носом в мою шею, мягко рыча. Сделав глубокий вдох, он достигает меня, и дрожь проходит по всему моему телу, когда я делаю то же, впитывая каждый оттенок и вкус его сильного мужского аромата своим телом. Своим языком он делает путь по моей шеи, его рука обхватывает мою талию, и он прижимает меня к своему телу, шепча:

— Моя.

Страсть и любовь переполняют меня.

— Да, да, да, Ремингтон, да.

Запустив пальцы в его волосы, я нетерпеливо толкаю свою грудь на его и с нажимом трусь своими сосками о его грудь, мои руки яростно держат его голову, когда он продолжает глубоко и отчаянно вдыхать мой запах. Мое тело сотрясается от удовольствия.

Он захватывает мое лицо своими слегка шершавыми от мозолей руками и медленно двигает своим языком от моей шеи к подбородку, прерывисто дыша, направляясь ко рту. Он облизывает контур моих губ. Делая меня влажной. Разжигая во мне огонь.

Он проводит языком, затем своими губами открывает мои, прикусывает нижнюю губу, дразнит меня. Из меня вырывается легкий всхлип, и он приглушает этот звук, углубляя поцелуй, пробуя меня на вкус, горячо и жадно. Я отвечаю быстро и дико, и наши языки сталкиваются в жарком безумии влаги и стонов.

Мое тело тает в его объятиях, и единственное, что держит меня в вертикальном положении, это его сильная рука, обвивающая мою тонкую талию. Я не знаю, недостойна ли я его, или он меня. Все, что я знаю, так то, что это так же неизбежно, как приближающее цунами, а я просто готовлюсь к этому.

Мы пробуем друг друга на вкус, упиваясь, и я настолько сильно желаю его, что, если бы он мог целовать меня всю ночь, я все равно буду умирать от жажды. Он берет мои волосы в кулак и держит так, как будто боится, что я оторвусь от его вкусных губ; а я так боюсь, что это сон, что мои пальцы рефлекторно сжимают его мокрые волосы, и я не позволю Ремингтону оторвать свои губы от моих, даже если бы был пожар в отеле, или толпа сумасшедших поклонников буйствовала в здании, или если бы сам Скорпион зашел в эту спальню.

Его влажный и горячий рот заставляет меня раскрыться, вознося так высоко, что я громко стону и слегка посасываю его язык, наслаждаясь тем, как Ремингтон, тяжело дыша, просовывает его глубже, давая мне больше наслаждения.

Его возбуждение нарастает. Сквозь звуки наших безостановочных поцелуев, слышно, как шуршат его штаны, сползая вниз по его ногам, мышцы на его руках напрягаются, когда он обхватывает меня. Льняная ткань падает к нашим ногам, он поддевает большими пальцами переднюю застежку на бюстгалтере и стаскивает бретельки. Лифчик падает на пол, обнажая мою грудь.

Никогда раньше я не чувствовала себя такой целой, как сейчас, когда он обхватывает мои округлости, приподнимая и облизывая их. Он обводит языком мои соски, сначала один, затем другой, интенсивно лаская их рукой. Я с благодарностью постанываю, когда он засовывает свой язык обратно мне в рот, потому что я дрожу от накрывшего меня голода.

Звуки поцелуев снова окружают нас. Он сжимает одну грудь, проталкивая вторую руку между моих ног, касаясь меня под трусиками. Он потирает меня ладонью, а затем проводит средним пальцем вдоль моего влажного входа. От нетерпения меня охватывает дрожь.

Он разрывает наш поцелуй, прижимает свой лоб к моему и смотрит за своей рукой, волнообразно движущейся в моих белых трусиках. Затаив дыхание, я не ожидаю услышать его голос, гортанный и грубый, так близко, оттого, что он все еще прижимается ко мне своим лбом, наблюдая за рукой, ласкающей мою влажность.

— Скажи, что это для меня.

Мои руки сжимаются вокруг его сильной шеи, пока он дразнит меня, проникая внутрь самым кончиком пальца, сумасшедшее удовольствие проносится сквозь меня.

— Это для тебя.

Задыхаясь, я обрушиваю свои поцелуи на его висок, его челюсть. Стон возражения вырывается у меня, когда он убирает руку, но тут же хватает мои трусики, разрывая их в одно мгновение.

Возбуждение накрывает меня. Он обхватывает меня за талию, разворачивая нас, прижимая меня к стене. Я обвиваю ноги вокруг него, а он кладет руки мне на попу, и в следующую секунду я чувствую его. Прямо там. Такой твердый прямо перед влажной мной. Он берет меня за запястья и сцепляет мои руки у себя за головой.

— Ты моя? — спрашивает он грубо, возвращая руку обратно между моих ног и слегка входя внутрь меня.

Я задыхаюсь. Жаждущая большего. Обезумевшая.

— Я твоя.

Он выглядит напряженным, хищным, таким сексуальным, пока погружает палец глубоко в меня:

— Ты хочешь меня внутри?

От желания у меня перехватывает горло, наслаждение опускается ниже.

— Я хочу тебя повсюду. Везде на себе. Внутри себя.

Его рука дрожит от попытки сдержать себя, пока он вынимает палец и поднимает свой эрегированный член между моих ног. Он не входит, но позволяет мне почувствовать, что меня ждет. Наши взгляды встречаются, пока мы тремся друг о друга. Мы сталкиваем бедра навстречу друг другу. Мы тяжело дышим. Мы жаждем. И я не могу оторвать от него взгляда.

Он еще красивее, чем во время боя, такой дерзкий и сердитый. Красивее, чем во время тренировок, потный и уставший. Гораздо красивее, чем когда улыбчивый и игривый. Даже чем когда лежит задумчивый и расслабленный, пока я делаю ему массаж, натирая маслом. Он красивее, чем я когда-либо видела — его лицо напряжено от желания, его сощуренные глаза потемнели, ноздри раздуваются, рот приоткрыт, на шее вздулись вены, а загар стал глубже и темнее, будто переполняющее возбуждение выступает на коже.

Он удерживает мои руки, прижимаясь ко мне своей твердостью. Искушая меня. Обещая мне. Все, что я могу — хныкать, тихо умоляя его взять меня. Внизу у меня все пульсирует. Кровь стремительно мчится по телу. Мужчина, которого я люблю, хочет меня, и я готова.

Я.

Готова.

Потемневшие голубые глаза смотрят на меня так, что сердце останавливается. В одну секунду я пуста, а уже в следующую он во мне. Он медленно наполняет меня, осторожно, будто я сокровище, и он не хочет сломать меня, будто он думает, что никто не примет его так плотно, с таким желанием и любовью, как я. Он широкий и твердый, такой мужественный, упругий внутри меня. Он вздрагивает и стонет, когда мышцы влагалища обхватывают его пульсирующий член, такой большой. Я опять всхлипываю, когда новый спазм, почти болезненный, заставляет меня хотеть большего. Решив, что моя потребность в большем сильнее всего остального, я впускаю его еще глубже, откидываю голову назад. Слабый стон вырывается у меня, пока тело расширяется, подстраиваясь под его.

Он нежно обхватывает обе мои груди своими шикарными руками и погружает язык мне в рот, заглушая мои крики, давая мне попробовать все, что он готов дать. Он яростно пульсирует внутри меня, удерживая себя неподвижным. Мое тело трясется в исступлении, когда он опускает голову, проводя языком по моей челюсти, вдоль щеки, вниз по шее. Когда он всасывает сосок в рот, мои внутренности сжимаются от нарастающего оргазма, дрожа от жара, и жажды я безудержно прижимаюсь бедрами к нему.

— Реми, — молю я, сжимая руки вокруг его шеи. Я плотнее обхватываю его ногами, наклоняя тело. Мучительное удовольствие проносится во мне, когда он начинает двигаться. Я закатываю глаза.

Долго я не продержусь. Он слишком большой, ощущения слишком хороши, я слишком сильно в нем нуждаюсь.

— Реми, — стону я, обезумев, ударяя бедрами. — Прошу, прошу... двигайся.

Он тяжело дышит, будто тоже боится, что его надолго не хватит. Но он старается доставить мне удовольствие, поэтому выходит и толкается обратно. Мы обнажены, физически и эмоционально, одинаковый отчаянный стон удовольствия вырывается из нас. Он повторяет движение бедрами, роняет голову, прижимаясь ко мне лбом, рыча от сдерживания себя, а потом начинает целовать меня так, будто от этого зависит вся его жизнь.

— Брук, — хрипит он мне в рот. Его руки сжимаются на моих бедрах, пока он выходит и входит обратно, достаточно глубоко, чтобы погрузить в меня каждый сантиметр. Он кончает. Тепло его невероятно бурных конвульсий и мощные рывки его члена внутри, охватывают и меня. Дрожь проносить по моему телу. Весь мой организм останавливается и перезагружается, пока перед глазами кружатся звездочки.

Я обнимаю его мускулистое тело, пока он сжимает и обхватывает меня, облизываю его шею, пока его мускулистое тело распрямляется и наконец-то расслабляется. Он тихонько вздыхает от удовлетворения.

Тяжело дыша, мы продолжаем осторожно двигать бедрами, даже когда оргазм затих, а Ремингтон дрожит от желания, прижимаясь ко мне, так что я даже не успеваю перевести дыхание.

Он хватает меня за зад, мои ноги все еще окружают его широкие бедра, он несет меня в постель. Он все еще внутри меня, все еще твердый.

Он опускает меня, укладывая подушку мне под голову, после чего начинает двигаться внутри меня, так медленно, что я мяукаю и провожу ногтями вниз по его спине, наблюдая, как напрягаются его плечи, двигаются эти идеальные руки, выгинается эта сексуальная шея; наслаждение появляется на его лице, когда он начинает трахать меня быстрее и сильнее, словно животное. Мои соски пульсируют лишь от взгляда в эти темнеющие от похоти глаза.

Он поднимает ко мне голову и засовывает язык мне в рот, заглушая мой вскрик:

— Ты хотела меня, — Он часто дышит, его глаза становятся дикими. — Так вот же я.

Он вбивает свой член в меня еще десять раз, быстро и сильно, заставляя меня вскрикивать от наслаждения, а когда мои мышцы начинают сокращаться, и тело готовится к очередному поразительному оргазму, он позволяет мне кончить, сохраняя бешеный темп, после чего, рыча, продлевает собственный оргазм, выходит из меня и трется о мою кожу.

Дрожа, я постанываю, когда он проводит толстой головкой своего члена по внутренней стороне моего бедра, при этом другой рукой лаская мой сосок. Мне всегда нравился мой второй размер, но в его больших мозолистых руках, моя грудь кажется такой маленькой.

Он тяжело дышит, ему явно нравится сжимать мою грудь, он кружит языком вдоль моей шеи.

— Я так давно хотел прикоснуться к тебе, маленький фейерверк.

Нервные окончания покалывает от удовольствия, когда он начинает щипать и потягивать мои соски. Он прикусывает кожу на шее, когда я выгибаюсь навстречу его телу.

Он обнимает меня, такой твердый и сильный, сжимая и огибая, трется об меня своим потрясающим твердым членом, размазывая сперму по коже. Я словно в бреду, я хочу ощутить этого мужчину внутри себя, во рту, в руках, везде и сразу.

Неожиданно он погружается обратно в меня, сильно и глубоко, впиваясь пальцами в мои бедра, а я все еще такая влажная и набухшая, толкаюсь ему навстречу, отчаянно стону его имя.

— Ремингтон!

Речь даже не идет о прелюдии. Все нацелено на то, чтобы давать и брать, лишь бы унять эту пульсацию, болезненное желание, такое мощное, что задевает даже душу. Но внутри меня все поет. Не могу поверить, что ощущаю его запах, его прикосновения. Это круче, чем все мои фантазии.

До меня доходит, что пока я стону «пожалуйста», «о боже», «ты такой твердый», «так приятно», он сам выкрикивает, говоря мне, какая я сладкая и влажная, ласкает меня своим языком. Мне нравится, что он оставляет на мне свой аромат, что он лижет меня всюду, что я чувствую его зубы на коже, его мозоли, его тело, хватку его грубых пальцев на своей плоти.

Из меня вырываются дикие звуки, неровные, как и мое дыхание. Я никак не могу сдержать эти признаки жажды и похоти. Чем глубже Ремингтон погружается, тем сильнее я теряю связь с реальностью. Он отклоняется назад, наблюдая, как подпрыгивает моя грудь, пока он жестко трахает меня. Его глаза светятся как у хищника, пока его бедра бьются о мои. Он первобытный, озверевший, властный и он — мой.

С каждым толчком его члена мои зубы стучат. Я впиваюсь пальцами в его аппетитную задницу, притягивая его ближе, глубже, извиваюсь под его весом, кончая. Я вскрикиваю, когда его тепло разливается внутри меня, с низким стоном он сжимает мои бедра, замедляя темп. Мы становимся грудой уставших мускулов и костей, покрытых потом и запутавшихся в простынях.

Не смотря на это, я чувствую себя превосходно. Расслабленной, согретой и очень, очень желанной.

Вздохнув, я тащу его тяжелую руку, оборачивая вокруг своих плеч, чтобы устроиться у него подмышкой, прижавшись к его груди, и целую его сосок. У него самые сексуальные, маленькие и коричневые соски, самой идеальной формы из всех, что я видела, без единого волоска на груди. Только целуя их, я уже чувствую, как сжимается мое влагалище, хоть оно уже и ноет от боли.

Он перетаскивает мое обессиленное тело на себя, теперь я растянулась на нем, как на кровати, вытянув ноги вдоль его ног, опустив голову на его голову. Живот к животу, пупок к пупку. Он трется носом о мой висок, пока руками ласкает мою попу.

— Ты пахнешь мной.

— Ммм, — говорю я.

Он обхватывает ладонью мою ягодицу, утыкаясь носом мне в висок:

— Что твое «ммм» означает?

Я улыбаюсь в темноте комнаты.

— Ты первый так мне сказал.

— Это означало, что я хочу съесть тебя. Твои маленькие бицепсы. Твои маленькие трицепсы. — Он целует меня и проводит языком по по моим губам. — Теперь твоя очередь.

Потянув его руку, провожу ею между наших тел, чтобы он почувствовал все, чем обмазал мой живот.

— Это означает, что я собираюсь пренебречь личной гигиеной на этой неделе и не принимать душ, чтобы на мне оставался твой запах.

Тяжело вздыхая, он переворачивает нас, подминая меня под себя, опускает руку между моих ног, туда, где я пропитана всем, что он мне дал. Его глаза светятся в темноте, пока его рука скользит по дорожке из вытекшего семени, обратно к моему разбухшему влагалищу, будто он не хочет покидать мое тело.

— Липко? — спрашивает он низким шепотом, наклонив голову, он лижет мое плечо, пока одним пальцем проталкивает сперму обратно внутрь меня. — Ты хочешь смыть меня с себя?

Мысль о нем, засовывающем свое семя обратно в меня, распыляет меня настолько, что я обхватываю его голову, прижимаясь ближе.

— Нет. Я хочу, чтобы ты дал мне еще.

Он подносит свои влажные пальцы к моему лицу и надавливает средним пальцем на мои губы, будто приглашая попробовать.

— Я хотел тебя с той ночи, когда впервые увидел, — он хрипло произносит эти слова, наблюдая за мной, посасывающей его палец.

Его вкус творит со мной невероятные вещи, посылая пульсацию по моему телу, заставляя отчаянно хотеть его внутри меня снова.

— Как и я. — Тяжело дышу, каждый вздох дается мне с трудом, пока я слизываю каждую каплю.

Он проталкивает второй палец мне в рот, и его соленый океан вкуса придает мне сил. Мои глаза закрыты, я медленно провожу языком по всей длине его пальцев. Я так сильно его хочу, думаю, что мои стоны не поддаются контролю.

— Тебе нравится мой вкус? — Он хрипло шепчет.

— Хммм. Это все, что я сейчас хочу. — Я шаловливо покусываю, подушечки его пальцев, и, внезапно, чувствую его возвращающуюся эрекцию. Я сказала что-то, возбудившее его?

— Мне всегда будет необходима моя доза Реми после обеда, — я говорю это и чувствую сильное возбуждение, так как он продолжает увеличиваться в размере. — И может быть перед завтраком. И после ланча. И во время чаепития.

Он стонет, располагается между моими разведенными ногами и наклоняет голову вниз, чтобы попробовать меня. Его язык порхает по моим половым губам. Веки моих закрытых глаз дрожат, а спина выгибается, словно арка, от жара его рта я разбиваюсь на кусочки. Его руки сжимают мою попку, а его влажный язык скользит без остановки по моему клитору.

— Я...хочу....кончить... в каждой части твоего тела... — шепчет он прямо в мое лоно, его глаза закрыты, и он резко поднимается и располагает свою эрекцию прямо напротив мменя

Я сгораю от желания. Мне снова нужно почувствовать его внутри, внутри моего рта, внутри моей киски, внутри моего существования. Я хватаю его за затылок и отчаянно двигаю бедрами в молчаливой просьбе, проталкивая свой язык в его рот.

— Кончай куда захочешь, внутри меня, снаружи, в мою руку, в мой рот.

Когда я сжимаю его твердость рукой, он мгновенно взрывается, и я чувствую горячие капли на запястье. Его пульсация такая же сильная, как и он сам, и я возбуждаюсь еще сильнее, наблюдая за ним, таким прекрасным и необузданным, неожиданно я переворачиваю его на спину и запрыгиваю на его эрекцию, захныкав в удивлении от его размера. Он рычит от удовольствия и запрокидывает голову назад, сжимая мои бедра, направляя мои движения, его твердость все еще пульсирует внутри меня. Крик удовольствия срывается с моих губ, когда я кончаю вместе с ним, чувствуя его теплый взрыв внутри меня.

Когда я отстраняюсь от него, я совершенно вымотана и близка к коматозному состоянию.

— В ту ночь, когда они накачали тебя успокоительным, — я спрашиваю его несколько часов спустя, перевозбужденная, кончик моего носа снова напротив его соска, до сих пор тяжело дышу из-за долгой серии ласк. Мы не можем насытиться друг другом. Мы как подростки, которые ждали этого неделями. — Что тогда произошло?

Шуршит подушка, когда он кивает, и я нежно обнимаю его рукой, поднимаясь с ним на один уровень глаз, не уверенная, хочет ли он говорить об этом сейчас.

— Мы можем поговорить об этом?

Кажется, мои прикосновения заставили его закрыть глаза, он обхватывает мой затылок своей большой рукой и заставляет прижаться к его шее, обнимая меня.

— Возможно, тебе лучше поговорить об этом с Питом, — говорит он ровным голосом-

Я липкая от нашей страсти и мне нравится это, мои руки путешествуют по его телу, и я знаю, что он тоже липкий. Мысль о совместной ванне, о возможности помыть «его», а затем снова стать липкими, заставляет меня хотеть стонать.

— Почему ты не хочешь поговорить со мной об этом, Ремингтон? — мягко спрашиваю я-

Он садится и свешивает ноги с кровати, обеими руками обхватывает свое лицо.

— Потому что я почти не помню, что делал в ту ночь.

Черт. Я заставила его нервничать.

— Хорошо, я поговорю об этом с Питом, вернись в постель, — я быстро говорю это, замечая его напряженную позу.

Он смотрит в окно, его тело идеально. Очень идеально. Ноги расставлены, руки скрещены на груди, его мышцы прекрасно сформированы и подтянуты.

— Я помню тебя, — его голос грубеет. — Ты мое последнее воспоминание. Шоты текилы. То, как ты выглядела. Тот маленький топ, который ты надела. Ночи, когда ты спала в моей постели.

Его воспоминание о моей одежде вызывает покалывание в моем теле. Я почти уверена, что когда он повернется ко мне, я буду словно бассейн лавы, ждущий, чтобы он пришел и трахнул меня.

В тот день он казался таким счастливым, шоты текилы, его энергия была похожа на солнце-

А потом эту энергию поглотила ночь в течение нескольких часов.

— Я так сильно хотела, чтобы у нас все получилось, — мне было нелегко это произнести.

— Думаешь, я не хотел? — он повернулся. — Я хочу тебя с тех пор... — он вернулся в постель и притянул меня к себе, яростно впиваясь в мои губы. — Каждую секунду я хотел, чтобы у нас все получилось.

Я прикасаюсь к его подбородку.

— Ты когда-нибудь причинял кому-то боль?

Печаль снова отражается в его глазах, и он выглядит обеспокоенным, прекращая меня обнимать.

— Я причиняю боль всему, к чему прикасаюсь. Я все разрушаю! Это единственное, в чем я хорош. Я обнаруживал шлюх в своей постели, не помня даже, как их приводил, и я выставлял их голыми из своего отельного номера, злой, как черт, потому, что я не помнил, что делал. Я до черта воровал, разрушал, просыпался в местах, не помня о том, как там оказывался... — он делает медленный вздох. — Слушай, с тех пор, как Пит и Райли сменяют друг друга на выходных, всегда есть, кому утихомирить меня на день или два, когда я выхожу из-под контроля. Я остываю, и затем возвращаюсь. Никто не страдает.

— Кроме тебя. Никто не страдает, кроме тебя, — я грустно шепчу и хватаю его руку своей только потому, что боюсь, он встанет с постели, а я этого не хочу. Такое чувство, что я прожила всю жизнь, чтобы он был со мной на первом месте.

— Реми, им обязательно усыплять тебя как тогда? — спрашиваю я, поглаживая его.

— Да, — говорит он решительно. — Особенно, если я хочу... этого... — Одной рукой он указывает на меня и на себя, а другой сжимает меня. — Я хочу этого. Очень сильно. — Он прижимается своим носом к моему. — Я постараюсь все не испортить, хорошо?

— Хорошо.

Он целует тыльную сторону моей ладони, которой я держу его, опять сверкая глазами.

— Хорошо.

Мои внутренние часы просто не дадут мне уснуть в шесть утра, даже после проведенной ночи с ним. По моей коже проходят приятные ощущения, когда я вспоминаю, какими способами мы занимались любовью прошлой ночью. Мой взгляд падает на его массивное тело на кровати и безмерные собственнические чувства, что переполняют меня, настолько сильные, что все, что я могу делать — это не привязывать себя к его грешному телу навсегда.

Тихо и с вялой улыбкой, которая не уйдет с моего лица, я слезаю с кровати, осознавая, что Райли и Пит, не позволят ему много проспать, и, безусловно, не выходя за рамки десяти утра.

Пит уже на кухне, готовит себе кофе. У меня появилось множество вещей, о которых я хочу его спросить, поэтому я присоединяюсь к нему. Подогнув ноги под себя, и сев на кресле за маленький столик, я наблюдаю, как он пересматривает утреннюю газету. Сделав несколько глотков кофе, я прочистила горло,

— Он рассказал мне.

На мгновение его лицо выражает единственную эмоцию — шок.

— Что он тебе рассказал? — Теперь он выглядит сомнительным-

— Ты знаешь что. — Я опустила кофе, приподняв бровь.

Пит опускает газету, не улыбаясь.

— Он никогда никому не рассказывает.

Его слова заставляют меня нахмуриться.

— Не делай такой встревоженный вид. Он рассказал тебе однажды. Разве не так?

— Он не говорил мне, Брук, я был его медбратом. В больнице. По крайней мере, в его последнем году.

Я в замешательстве пытаюсь представить Пита в белом халате, заботящем о большом плохом боксере в больнице. Я просто не ожидала такого. В общем. Эта картина настолько несовместимая, что мне трудно держать это в голове. — Ты был с ним в больнице? — Ладно, я знаю, звучит глупо, но это, кажется все, на что я способна.

Пит кивнув, крепко сжимает губы.

— Это вывело меня из себя. — Он нахмурился на свой кофе, затем покачал головой. — Он хороший парень. Немного безрассудный, но это. Не. Его. Вина! Он никогда никого не дразнил. Он был таким закрытым ребенком, как чертова стена. Он просто очень быстро бегал во дворе и подтягивался на дереве, всегда в наушниках, отгораживаясь от всего. Они подсадили его на наркотики, с тех пор первое время он был быстрее и говорил всем, чтобы держались от него подальше. Они пристали к нему, и была большая неразбериха, и с тех пор, никто даже не дал ему шанса стать быстрее снова, они просто продолжали накачивать его вены дерьмом, избавлять себя от неприятностей.

— Боже мой... — Мне становится тошно от шока, ужаса и злости, я с трудом удерживаю в себе выпитый кофе.

— Брук, Реми не сумасшедший, — подчеркивает Пит, — но они обращались с ним, будто это так. Даже его родители. Все эти годы он чувствовал себя комфортно только в чертовых наушниках. Вот почему парень так редко проявляет какие-либо эмоции. Он просто не может. Он был слишком отстраненным и закрытым все эти годы.

Сердце кровью обливается, когда я понимаю, что Реми с самого начала открывался мне через музыку, через что-то такое знакомое и близкое для него. Внезапно мне захотелось заново послушать каждую песню, что он мне включал.

Глаза начало пощипывать и я опустила голову, чтобы Пит не видел, как я тронута всем сказанным. Реми — тихий человек. Он физически развит и руководствуется своими инстинктами, но я не думаю, что он знает, как правильно выразить словами свои эмоции.

Интересно, я такая же замкнутая, как Реми?

В своей жизни я частенько полагалась на Мелани, что она озвучит то, что я хочу сказать, будучи стеснительной или стыдясь признаться вслух о своих чувствах. Даже после разрыва крестообразной связки я никому не говорила, настолько это паршиво.

Реми так сильно отличается от меня, но все же во многом мы так схожи, могу поклясться, что чувствую его всей душой.

Теперь приходится сдерживать нахлынувшее желание вскочить, вернуться в кровать и обнять его.

— Той ночью в отеле... когда ты вколол ему что-то... что это было?

— Это был приступ. Он не становится другим человеком, как многие думают. Ну, частично, но это скорее смена настроения. Это периодическая экспрессия гена, противоречащая изначальным показателям. Какой-то внешний фактор обычно выводит из строя считывание одного гена, запуская считывание другого, в результате чего настроение Реми резко меняется. — Пит смотрит на меня теплыми обеспокоенными карими глазами, его черты искажаются от боли. — Он очень страдает, Брук. Из-за того, что он не может вспомнить ничего, когда это случается.

Я мысленно переношусь в те ночи, когда он приходил в мою комнату, с потемневшими глазами, и целовал меня до беспамятства до утра.

— Но что-то он вспоминает, он сам сказал. — Говорю я с надеждой.

— Иногда да, иногда нет. Суть в том, что он сам себе не доверяет, потому что не знает точно, что происходит в моменты затмения.

Вот почему он был так осторожен со мной...

Мне опять становится тошно.

— А кто рассказал обо всем Райли?

— Я рассказал Райли. Мне пришлось нанять помощника, чтобы я мог брать выходной. Иначе, возвращаясь, я бы находил Рема по колено в неприятностях. Тренер, естественно, тоже в курсе всего, и Диана подозревает, что что-то происходит, но точно она не знает. Считает, что он подвержен перемене настроения.

Вздохнув, Пит налил себе еще кофе.

— Я помог ему с выпиской из больницы. Я бы просто ушел, но он сказал, что хочет повидать родителей и заплатит мне, если я его подвезу. Я согласился. — Пит садится, его лицо искажается от злости. — Но родители не желали иметь с ним ничего общего. Они испугались, единожды взглянув на него. Черт, ты бы видела эту истерику. Мать начала рыдать, отец сказал Рему, что они хотят жить спокойно, а Рем просто стоял там. Я мог видеть, как он пытается подобрать слова. Не знаю, хотел ли он умолять их, дать ему шанс, или что, но он так и не сказал ни слова. Они просто захлопнули дверь перед его лицом. Мы уехали, и Реми начал драться за деньги. Он был так хорош в этом, что пробился в профессиональный бокс и нанял меня на полную ставку в качестве своего ассистента. Он купил дом в Остине и снова попытался наладить отношения с предками. И когда его родители были удовлетворены его растущей славой, они пригласили его на ужин. Но в тот уикенд соперник спровоцировал его, наняв какого-то мудака, чтобы вывести его из соревнований. Реми-то и в хорошем настроении быстро выходит из себя.

Мой кофе тоже остыл, так что я иду налить себе новую чашку, пока обдумываю все сказанное. Когда я сажусь на место, Пит продолжает.

— Таким образом, его выгнали, и родители не появились в ресторане. — Он вздыхает, нам обоим больно за Реми, затем он добавляет, — Он тебе не много рассказал, Брук. Но жить с этим может быть трудно.

Он впивается глазами в меня, и я понимаю, что он измеряет меня взглядом. Я чувствую вопрос в его глазах, как если бы он озвучил его. Он беспокоится, что я оставлю Ремингтона. И я не знаю, какие гарантии я могу дать, особенно, когда я понятия не имею, чего ожидать от его биполярности. Но я знаю, что я хочу остаться. И это действительно так.

— Он также пытался поступить в колледж, — говорит Пит. — Но он не мог закончить учебу, всегда ввязывался в драки. Любая провокация выводила его из себя, и он применял кулаки к любому, кто, как он считал, заслуживал этого.

— Там он встретил Райли?

— Он не был объектом применения костяшек пальцев, нет. — Он смеется, и на мгновенье его глаза сверкают. — Рем фактически заступился за Райли. В колледже Райли не был очаровательным молодым человеком, которого ты видишь сейчас. — Он игриво подмигивает. — Он был похож на меня. Так сказать, оба зубрилы. Никто из нас не был так крут. Но Реми был самым крутым плохим парнем. Каждый его жаждал, особенно женщины. Он получал их всех, каждый день, и даже парни брали с него пример, особенно, когда он поднимался. Слишком много нарушений закона, когда у него начинаются черные дни. Алкоголь, женщины, адреналин, приключение.

— На самом деле все те годы в психиатрическом отделении он был под пристальным вниманием из-за смены цвета глаз, — добавляет он. — У больных биполярным расстройством такое бывает, но все же это редкость. Во время приступов или, как мы их называем, эпизодов, аффективные состояния сменяют друг друга. У нас есть напористый, самоуверенный Реми и «темный» Реми. У Темного Реми такое же доброе сердце, но он не отвечает за свои поступки. Он не плохой и уж точно не злобный. Но он непредсказуемый и агрессивный, склонный к разрушению вещей, даже самого себя. Он заводится по максимуму, а потом падает на дно. В тот раз, когда ты видела его разбушевавшимся, был даже не близко настолько плох, как в другие разы. Мы с Райли подумали, что это возможно связано с его интересом к тебе. Кажется, он хочет быть с тобой и сдерживается хотя бы поэтому.

— Пит, как я могу помочь ему? — спрашиваю я с надеждой, отставляя кофе, полностью сосредоточившись. — Пожалуйста, скажи, как помочь ему. Мне плохо от одной только мысли о том дерьме, что ты вкалываешь в его вены.

Он вздыхает и немного ослабляет узел своего идеального черного галстука.

— Я не так хорошо с тобой знаком, Брук, но мне кажется, ты сменила правила игры. Он ни за кем так не ухаживал, как за тобой, но, даже не смотря на это, я не могу перестать использовать лекарство. Реми... вся его жизнь это ожидание неизбежного. Ты должна понять, какого это, когда он в нормальном состоянии не всегда может вспомнить, что делал во время эпизода. Бывали случаи, когда полиция стучала в двери, говоря, что он ворвался в винный магазин и ограбил его. Он отвечал, что быть того не может, мол, он всю ночь спал в постели, а они говорили: «Сэр, спиртное все еще в вашей машине».

— Серьезно? — я только и смогла, что моргнуть на это.

Он мрачно кивает.

— Он боится, что случится очередное такое затмение, а когда он проснется, ты уйдешь, потому что он сделал что-то, обидев тебя.

Я подумала о том, как важно для него было, чтобы я подписала контракт на три месяца. И вспомнила ночь, когда он обезумел и кричал на Пита и Райли, спрашивая, куда я пропала, и что они мне рассказали.

Почему-то осознание этого опять позволило мне почувствовать себя желанной и нужной.

— Все плохо случается с Ремингтоном во время затмений, — добавляет Пит, со стуком опуская пустую кофейную чашку. — Он просыпается и узнает, что его выгнали из бокса. Последний раз он поставил все свои деньги и, проснувшись, узнал, что если проиграет этот сезон, то ему не останется на что жить. Мы с Райли пытаемся его сдерживать, но он сущее наказание. Он слишком силен и чертовски упрям. А теперь вот еще ты. Не знаю, хорошо ли, что ты появилась в его жизни, или ты его персональная Ахиллесова пята. Но ведь не нам выбирать, не так ли? Ремингтон хочет тебя.

Слова Пита крутились в моей голове, пока я уставилась на отельные персиковые обои. Мне требуется время, чтобы обработать всю полученную информацию. Я не представляю, что означает любить кого-то вот так. Меня ждет моя жизнь в Сиэтле... Мелани... мои родители. Впереди у меня еще как минимум месяц, и я хочу провести каждую возможную секунду с ним. Чем больше я узнаю о нем, тем сильнее влюбляюсь. Он непростой человек, лабиринт, в котором мне хочется затеряться. Он мой боец, и я очень хочу быть с ним рядом в этой борьбе.

Но я не знаю, с чем мне предстоит бороться. С моими собственными страхами... или его... или темной стороной его личности.

— Я тоже очень хочу его, — говорю я Питу, погладив его по плечу. — Настолько сильно, что готова и тебе вколоть того дерьма, если продолжишь накачивать его, понятно?

Он засмеялся.

Я отношу в мойку пустую чашку, мою ее и начинаю возиться с завтраком. И отправляю Мелани смс:

«Все случилось. Да! Это было охренетькакофигенно!!!»

И, наконец, как раз перед 10 утра, и перед тем, как Райли будет нам докучать, я возвращаюсь к кровати, заперев дверь. Поставив высокий стакан на тумбочку, я склоняюсь над его голой фигурой, мое сердце и влагалище набухают от его близости, и я шепчу,

— Сексуальная мужская задница, вставай.

Затем я хватаю сексуальный зад Реми и сжимаю, стиснув зубы потому, что мне хочется его укусить, ведь он настолько сочный и горячий.

— Я не Диана, но раньше это был завтрак для чемпионов, до того, как чемпион разорвала свою крестообразную связку и к черту повредила колено. Теперь ты получаешь ее услуги в постели, которые включают все сладкие удовольствия для этого, — я сжимаю его бицепсы, — и этого — я провожу рукой по его прессу, — и этого, — я прикасаюсь к его прекрасной голове, к завораживающей путанице его ума.

Вдруг я понимаю, что если бы не случилось этого двойного несчастья, меня бы здесь не было. С этим мужчиной. И впервые я понимаю, что я должна быть, не только рада, но и благодарна, что вселенная сменила мой путь.

Его сексуальный голос приглушен в подушку.

— Почему ты приносишь мне завтрак в постель?

Я шлепнула его по заду, но накаченное тело даже не шевельнулось.

— Потому что ты живое воплощение всех моих фантазий, и я схожу по тебе с ума. Это женские штучки. Давай же, пей.

Он садится, щуря по-детски голубые глаза, и хватает стакан. Это протеиновый коктейль из фиников, и я обожаю финики. На вкус они словно карамель, и я могу съесть больше двадцати штук за один присест, когда меня накрывает ПМС и неутолимый голод.

— Это офигенно вкусно, — говорит он, протягивая мне стакан, прося добавки.

Я улыбаюсь, наблюдая, как он допивает коктейль, ощущая приятное тепло. Мне нравится, как он питается, правильно и полезно. Его тело и кожа благодарны за это. Я никогда не видела, чтобы Реми ел что-то вредное. Даже когда он объедается, это всегда овощи и рыба, или мясо. Не думаю, что ему нравятся бесполезные лакомства. Такое отношение говорит о дисциплине и ответственности перед своим телом, и я этим восхищаюсь. Его бои сказываются на клетках организма и ставят повышенные требования к его АТФ, которая является накопителем энергии, производимой клетками. Мне нравится, что он правильно питается. Он спортсмен в сердце, разуме, в теле, и меня это невероятно возбуждает.

Пока он допивает остаток, мой телефон вибрирует, сообщая мне о том, что пришел ответ от Мелани на тот текст, что я отправила, пока взбивала коктейль. Скорее всего, она сейчас бегает, так что я решаю ответить ей позже.

— Это Мелани, моя подруга. Она в восторге, что кое-что случилось между туа и муа. — Я смеюсь.

Он смеется низким потрясающим смехом, но потом становится серьезным и смотрит на меня таким нежным взглядом, что внутри все начинает дрожать.

— Ты скучаешь по ней?

Я киваю и хочу рассказать ему, что она тоже знает Нору, и что она мне словно мозгоправ, но внезапно он срывается из комнаты, так что я начинаю собирать свою спортивную экипировку. Он возвращается.

— Скажи ей, чтобы она приехала к стойке Саусвеста и показала этот код. Там билет, забронированный на ее имя, она сможет встретить нас в Чикаго. Я позабочусь насчет комнаты для нее.

— Нет! — Я в полнейшем шоке.

В ответ он демонстрирует мне свою улыбку и ямочки на щеках, от которых у меня поджимаются пальцы.

— Реми, я...

Я даже не знаю, что хочу сказать. Хотя знаю.

Я хочу, чтобы этот мужчина знал, что я с ума по нему схожу, что не собираюсь уйти, при первом же препятствии. Но я слишком боюсь быть единственной, кто заговорит о таких... долгоиграющих планах.

Если я скажу слово на букву «Л», что это будет означать для моего будущего? Я хочу, чтобы он был собран. Хочу, чтобы мой боец победил. И я хочу, чтобы он сказал мне слово на «Л» не просто в ответ, но потому что внутри своего сложного эмоционального мира он уверен, что чувствует это ко мне.

Вместо этого я спрашиваю:

— Почему ты это делаешь?»

Подняв темную бровь, он подходит ко мне, с этими ямочками на щеках.

— А ты как думаешь? — Он целует меня в ухо и шепчет мне в волосы. — Потому что твоя задница отлично выглядит в этих обтягивающих штанишках. Это мужские штучки.

Из меня вырывается смешок, а его ямочки становятся глубже. Он притягивает меня ближе к себе и делает глубокий вдох, а я утыкаюсь лицом ему в шею, вдыхая его аромат. Тяжело дыша, мы разжимаем объятия. Я иду в свою прежнюю комнату, чтобы переодеться, по пути набирая Мэл сообщение:

«Мой парень настолько от меня без ума, что только что купил билет моей лучшей в мире подруге, и теперь она может встретить меня в Чикаго. Только прошу, не предлагай отплатить сексуальными услугами, потому что

а) я тебя убью и

б) это то, как Я собираюсь расплатиться, но

в) всегда ведь есть Пит и Райли.»

Мелани: «ААААА!!! Ты серьезно? Мне придется обработать босса, чтобы я смогла приехать!»

Я: «Ты уж постарайся! Я ужасно сильно хочу тебя увидеть!»

Мысль, что скоро я увижу Мелани, заставляет меня улыбаться и летать весь день. Мне срочно нужно с ней поговорить, пока я не взорвалась от всех этих чувств.

В тот день, пока Реми на тренировке, я обзваниваю отели в городе. Нора не зарегистрировалась ни в одном из них, но я знаю, что она с этим Скорпионом. Он настолько отвратителен, что я не могу понять, как моя маленькая романтическая сестричка связалась с ним. Он даже не сексуальный плохиш, вроде Ремингтона. Но у меня созрел план, и Мелани поможет мне воплотить его так, чтобы не задействовать ни один из защитных инстинктов Ремингтона.

Раздумывая над этим, я смотрю на него. Он с легкостью прыгает на скакалке, она издает хлопающий звук каждый раз, как делает круг, пока он скрещивает руки, прыгая то на одной, то на другой ноге. Вся кровь резко устремляется вниз живота, стоит мне только вспомнить о нем, о том, как мы занимались любовью. Я хотела узнать, какого это чувствовать его внутри себя. Теперь я знаю. Ощущение, будто я одержима им, самым мужественным и мощным на всем белом свете.

Позже, помогая ему с растяжкой, я чувствую его разогретые мускулы под своими руками, будто он создан специально для меня. Для того, чтобы я его касалась. Мой. Мой. Мой. Обжигающий жар вспыхивает во мне, когда его потный торс сжимается под моими пальцами. Его грудь тяжело вздымается, он устал, ему необходимо поесть, а все, о чем я могу думать — как бы поскорее затащить его обратно к себе в постель.

Я обхожу скамейку, чтобы поработать над его спиной, но он подхватывает меня и притягивает к себе на колени, зарываясь носом в мои волосы.

— Ммм, — мягко постанывает он мне в ухо.

Мои соски мгновенно твердеют. Теперь, зная, что это «ммм» у Ремингтона означает, что он хочет съесть меня, мои трицепсы и бицепсы, я не могу ничего поделать с влагой, проступающей у меня между ног.

Он отклоняется назад, наблюдая за мной светящимся властным взглядом, и заправляет за ухо прядь моих волос, выбившуюся из хвостика.

— Теперь я могу учуять, как ты заводишься рядом со мной, — бормочет он, жадно смотря на мой рот.

Мое дыхание становится прерывистым, и я аккуратно оглядываюсь через плечо.

Я замечаю, что Тренер и Райли заняты наведением порядка, собирая вещи, оставшиеся после Реми повсюду, вроде перчаток и веревок, так что я поворачиваюсь к нему и шепчу: — Ты только посмотри на себя. — Губами я касаюсь его уха, руками обхватывая его плечи, проводя пальцами вниз по его мускулистой спине. — Ты только посмотри на себя. Я с трудом могу перестать тебя касаться. А оторвать от тебя взгляд для меня словно добровольно пойти на дно, я просто не могу.

Его сверкающие голубые глаза находят мои, он поднимает руку, хватая меня за хвостик, распуская мои волосы. Он отбрасывает резинку, проводит пальцами по моим волосам.

— Теперь ты моя. Я никому тебя не отдам.

— Знаю, знаю, — я театрально вздыхаю. Можно подумать, меня это тяготит.

Он с нежностью улыбается мне, кладет мои руки себе на вспотевшую шею. Я вижу капельки пота, застывшие на его лбу, от этого вида мне хочется вытереть его собственным ртом.

— Мне нравится, как я выгляжу в твоих глазах, Брук.

Аккуратно он обхватывает мои лодыжки и заводит себе за спину, усаживая меня к себе на бедра. Его глаза светятся от удовольствия, когда его эрекция упирается в точку между моими ногами, он наклоняет голову и прикусывает мою руку, зажимая зубами мой бицепс сквозь рукав кофты.

— Ммм. А так ты мне нравишься еще сильнее.

— Ремингтон!

Я пытаюсь высвободиться, но он придерживает меня за бедра, смеясь, когда я демонстративно указываю ему взглядом на Райли и Тренера, которые все еще прибираются в зале.

— Это что? Бесплатное секс-шоу?

— Ребята, пойдите, погуляйте! — кричит он и, спустя пять ударов сердца, мы уже одни. В этом огромном зале, со всеми этими матами на полу, стойкой с гантелями, боксерским рингом, только мы двое. Все залы, где он тренируются, всегда снимают в аренду только для него одного, и осознание, что никто не зайдет, распыляет меня.

Реми скользит руками по моим бедрам, обхватывая пальцами мой зад, насаживая меня на свою эрекцию.

Затаив дыхание, я нагло хватаю его большую руку, и затем медленно провожу ею по изгибу моей груди в облегающем топе под расстегнутой спортивной курткой.

Мгновение он не двигается. Затем он наклоняет свою темную голову, и своим носом открывает мою куртку шире с одной и другой стороны. Он так чувственно это делает, что у меня подскакивает температура на несколько градусов. Я чувствую возбуждение к тому моменту, как моя грудь становится полностью доступной в топе. Перед тем, как отстранится, Реми слегка поворачивает голову, чтобы облизать мой подбородок, затем он откидывается назад, поглощенный наблюдением за тем, как его пальцы крепче обхватывают мою грудь, глаза его приоткрытые.

Целый мир ощущений обрушивается на меня, когда он сжимает меня той рукой, которую я положила на себя.

Большим пальцем он нежно проводит по мягкому склону, что ведет в мой спортивный лифчик и топ. Я задыхаюсь. Он тяжело дышит. У него темнеют глаза, когда его взгляд опускается ниже на мой плоский живот в облегающем топе, оглядывая мои, в отличной форме, бедра в трениках, и еще ниже — туда, где они образуют узкую букву V изумрудно-зеленого цвета напротив его члена.

Мои внутренние мышцы сладострастно сжимаются, когда эти голубые глаза останавливаются и сосредотачиваются исключительно на этой части моего тела. Где моя влажная маленькая киска прижимается к его сильной эрекции, что заметно набухает в его серых тренировочных штанах.

— Я хочу тебя раздеть, — резко говорит он.

— Реми, как я смогу смотреть им в глаза, если они узнают, что мы делаем это прямо сейчас? Прямо здесь?

Его взгляд сверкает чистым озорством, когда он медленно снимает мою спортивную куртку с плеч.

— Я думал, ты не можешь оторвать от меня глаз.

— Я не могу.

— Значит, ты признаешь, что тебе нравятся мои мускулы?

— Я люблю твои мускулы.

— Тебе нравится, как я их использую?

— Да. — Я прерывисто дышу, когда он хватает меня за бедра, поднимает меня к опоре, и опускает мои треники. Теперь на мне только трусики и спортивный бюстгальтер.

— Тебе нравится, что я делаю своим ртом с тобой? — продолжает он.

— Да.

В этот самый момент мне хочется расцеловать свой спортивный бюстгальтер «Under Armor» почти так сильно, как хочется расцеловать его. На нем есть застежка-молния прямо посередине, и его так же легко расстегнуть, как и обычный лифчик с застежкой спереди. Когда Реми медленно опускает молнию, я кусаю губы и смотрю ему в лицо. Меня переполняет желание. Мужчины. Заставляя меня всю дрожать.

— Тебе нравится, что я делаю пальцами? — Его голос низкий и спокойный, и я полностью эротизирована его вопросом.

— Да, Реми.

Он обнажает мою грудь, и если я оторву от него взгляд, я знаю, что увижу голую себя в высоких зеркальных стенах, которые нас окружают. Он обладает исключительным правом на мужественность, этот мужчина, и я не знаю, что со мной будет, когда передо мной откроется бесконечный вид на него со всех сторон. Мой сексуальный мускулистый Ремингтон, восхитительно обнаженный, и умножен на десять? О, Боже.

— Тебе нравится, что я делаю с тобой... этим...? — Когда он снимает свои штаны, я теряю сознание от вида десяти отражений ягодиц Ремингтона позади него, его мощных ног, его узкой талии и широких плеч.

И его члена, передо мной.

Я умерла.

— Определенно, да.

Встав на цыпочки, держась за его плечи, я приподнимаюсь вверх и прижимаюсь своим ртом к его. Он посасывает мой язык, опускает мои трусики вниз к ногам, и располагает меня на матах, наши обнаженные тела плавно соприкасаются друг к другу.

— Что, если кто-то войдет? — возражаю я без энтузиазма.

— Лично я намерен войти в тебя прямо сейчас.

Он растягивает меня, растопыривает мои ноги и руки, и сейчас он просто смотрит.

Я задыхаюсь в ожидании, чувствуя какую-то уязвимость. К нему. Его проницательный синий взгляд проделывает путь к моему влагалищу, и я чувствую этот взгляд у себя внутри. Где я влажная и набухшая. Мой клитор пульсирует, и если он только раскроет мои половые губы, то увидит, насколько сильно он заставляет меня набухнуть.

Мое сердце бешено бьется, когда я слышу шуршание матов, нагло разводя еще шире ноги. Необходимость застревает в моем горле, когда его лицо ужесточается, и затем он касается своей рукой у меня между ног, его большой палец слегка погружается в мои половые губы.

Он опускает веки, и его выражение смягчается, когда его палец погружается внутрь. Я прерывисто дышу и закусываю нижнюю губу.

Сквозь меня проносится дрожь, когда он проводит своим пальцем к моему пупку, затем между моей грудью, и гладит мои губы тем самым пальцем, которым только что ласкал меня. Он охватывает округлость моей груди другой рукой и поглаживает ее пальцем, как и мой рот, и я перестаю дышать. Его прикосновения болезненно дразнящие, и меня кидает в дрожь, когда он, наконец, сжимает мою грудь, выставляя сосок, и медленно наклоняет свою темную голову. Он растягивает момент, заставляя меня хныкать до того, как он проводит кончиком влажного языка по затверделой пл