Часть 1. (Воспоминания о режиссере и театральном педагоге Кирилле Николаевиче Черноземове.)

Юрий ФЕДОТОВ

Учитель.

(Воспоминания о режиссере и театральном педагоге Кирилле Николаевиче Черноземове.)

www.webtut.ru

Часть 1

1. Пророчество

Моя встреча с Кириллом Николаевичем Черноземовым была предрешена свыше. Масло уже было разлито, оставалось поскользнуться, чтобы упасть…и, встав, вдруг встретиться с лучшим в моей жизни Учителем.
А началось все с показа студенческих работ.
Этюд назывался «Арлекин». Зарисовка, с элементами жонглирования, акробатики и пантомимы, лишила дара речи моих сокурсников. Все молчали, не зная, что сказать. Цирковой опус разительно отличался от бытовых этюдов решенных в стиле Василия Шукшина. Отдуваться пришлось М.А.К - руководителю курса. Почесав бороду - эспаньолку, а-ля Андрей Гончаров, он театрально откашлялся, как это делал в подобных случаях его московский учитель, и… произнес пророческие слова, которым суждено было сбыться через несколько лет:
- Квинтэссенция вашего э-э-э… этюда тяготеет к пластическим жанрам искусства. Я думаю э-э-э..., что ваша будущая деятельность будет развиваться в этой области!
За время учебы в театральном институте я успел жениться, перевестись на заочное обучение и, будучи студентом, преподавать. И вот, в один из морозных январских дней М.А.К., поглаживая выбритый до блеска подбородок, Гончаров к тому времени сбрил бороду, торжественно объявил, что я еду на учебу, в ассистентуру – стажировку, в Ленинград! «Горящая путевка в профессию» требовала моего немедленного присутствия там.
Несколько дней спустя, я уже шел по Моховой навстречу своей судьбе.

2. Первая встреча

Заведующая аспирантурой Е.В.Н., встретила меня приветливо. Узнав, что я прилетел на два дня, стала сетовать на мою не практичность.
- Я очень сомневаюсь, что вы можете застать Кирилла Николаевича за эти два дня…
Он человек очень занятый, работает не только у нас … а сейчас такое время… сессия… А знаете, может вам и повезет. Прямо сейчас идет экзамен на режиссерском курсе у профессора Музиля – это на первом этаже, у входа в угловом классе.
Вполне возможно, что Кирилл Николаевич там. Удачи вам!
Стою у двери с табличкой «Класс профессора А.А. Музиля». Экзамен в разгаре: слышу смех, аплодисменты. Жду. Наконец, дверь открывается и из класса вываливается шумная толпа студентов. Вхожу в класс. Несколько студентов готовят сцену к дальнейшему показу. Слева от сцены два уютных столика, за которыми сидят несколько преподавателей. Спрашиваю одного из студентов, есть ли среди них Черноземов? Тот кивает и, не дав мне сообразить, как действовать дальше, кричит:
- Кирилл Николаевич, вас тут спрашивают!
Ко мне поворачивается человек неопределенного возраста. Чуть склонив голову набок, смотрит на меня. Видя мою нерешительность, встает из-за стола и легкой походкой направляется в мою сторону. Я вижу высокого сутуловатого человека в клетчатой фланелевой рубашке с обтрепанными рукавами, одетого в странные, с оттопыренными карманами, брюки. Ботинки я успеваю рассмотреть позже. Он мне кого-то напоминает. Тогда я так и не вспомнил кого, а вот теперь, спустя много лет, могу сказать. Черноземов был похож на сегодняшнего актера Алексея Петренко, конечно, не точная копия, но многое совпадало. Такой же крючковатый нос; то же сопение или кряхтение; хриплый, переходящий в писклявость, голос; отстраненный взгляд.
Да, внешность, скажем, невыигрышная. Мое представление о наружном облике учителя по сценическому движению, разваливалось на глазах. Тогда я не знал, что Кирилл Николаевич относился к людям «перевертышам» - он мог преображаться до неузнаваемости, мгновенно. Это был пластический человек-оркестр!!! Его двухметровое корявое, на первый взгляд, тело изменялось прямо на глазах. Он говорил о чиновнике, и тут же становился им – перед нами стоял маленький, тщедушный человечек, застывший в подобострастном поклоне, с мигающими подслеповатыми глазками и бумагами под мышкой, а через мгновение, из маленького, крючкотвора чиновника, превращался в стройного испанского Гранда с грациозной походкой и светскими манерами. Изменение происходило за считанные секунды. От магического перевоплощения, студенты немели, а потом с восторгом аплодировали Учителю.
Но это было потом, когда я стал посещать его уроки, а пока мы стояли в коридоре, у стены. Я говорил ему о цели моего приезда, он слушал. Меня удивило, как он это делал. Взглянув мельком на меня несколько раз, он облокотился о стену и стал слушать. При этом он ни разу не посмотрел мне в глаза: его взгляд останавливался то на моем на плече, то на руках, иногда он смотрел поверх головы или куда-то в сторону. Позднее, встречаясь с ним много раз, я понял, что, слушая, Учитель пребывал в своем, только ему понятном, личностном мире. Это была одна из характерных черт его неординарной личности.
Выслушав меня. Он сказал, чтобы я следовал за ним.
Шел он какой-то странной, шаркающей походкой, словно ехал на лыжах. Я едва поспевал за ним. Временами он резко останавливался, с кем-то здоровался за руку, кому-то кивал головой. В один из таких моментов, зазевавшись, я наступил ему на пятку. Покраснев, извинился, на что Кирилл Николаевич никак не отреагировал…
После недолгого путешествия по узким коридорам института, Черноземов поднялся на второй этаж, прошел через класс со шведской стенкой и направился к белой двери с надписью «Кафедра сценического движения».
- Всю информацию о поступлении получите здесь. - Посмотрев, на секретаршу, добавил:
- Светочка введет вас в курс дела.
Заметив на столе вазу, наполненную сухариками и сушками, двумя пальцами выудил маленький кусочек и ловко бросил себе в рот.
- Целую ручки, милочка… Буду через час.
Перед тем, как выйти, мельком взглянув на меня, сказал:
- До встречи на экзамене, Юрий… Николаевич.

3. Экзамен

Нас было четверо - их трое: завкафедрой Кузнецов, Черноземов и Олеванов.
Короткое пятнадцатиминутное собеседование. Его проводил Черноземов. Больше говорил он, мы сидели молча, разинув от удивления рты. Дедушка удивил нас своими познаниями в области сценического движения. Сразу было видно, что перед нами сидела неординарная личность. Как птица Феникс он убаюкивал нас своими импровизационными монологами. Хотелось, не переставая, слушать его вкрадчивый голос.
Несколько минут спустя, мы все были уверены, что сценическое движение - это самая интересная профессия не только в театральной педагогике, но и во всем мире.
После гипнотического собеседования мы с удовольствием приступили к практической части экзамена.
Эту часть экзамена вел Андрей Петрович Олеванов, напоминающий внешностью библиотечного работника, который большую часть своей жизни провел среди книг и бумаг. Я подметил это потому, как он обращался с экзаменационными документами и грудой папок лежащих на столе. Я сам работал некоторое время в деканате института, в качестве секретаря, и мне были хорошо знакомы эти профессиональные движения офисного работника. А.П., слегка слюнявил пальцы, ловко перебирал листы, красиво утрамбовывал их и укладывал в папки. Чувствовалось, что подобная работа доставляла ему удовольствие.
Андрей Петрович Олеванов, в те годы, считался лучшим специалистом по методике Ленинградской школы сценического движения. Позже, про себя, я стал называть его Архивариусом – хранителем архивных документов кафедры.
Бумаги, бумажки, бумажонки и просто маленькие клочки с написанными номерами телефонов на них - все оказывалось в прономерованных папках кафедрального Архивариуса. Я думаю, что после заката эпох Коха и Черноземова, папки с сохранившимися рукописями, рецензиями, заявками тем диссертаций, протоколами обсуждений зачетов и экзаменов кафедры, магнитофонными записями голосов уникальных преподавателей и многое, многое другое – имело бы сегодня познавательно-методическую ценность. Когда “кафедральное наследие”, сохраненное Архивариусом, будет обнародовано, оно, несомненно, приведет в восторг специалистов этой профессии. Когда это случится, одному Богу известно. И случится ли это вообще?
В 1995 году, вернувшись из дальних странствий в Петербург, я, первым делом, направил свои стопы в институт на Моховой, чтобы опять увидеть моего Учителя. В знаком до боли классе, я застал немногочисленную группку студентов беседующих с Архивариусом. А.П. постарел: поседел, обзавелся модной испанской бородкой, стал слегка сутулиться, но ловкости Архивариуса не утратил. Его длинные, гибкие пальчики с такой же ловкостью, как много лет назад, завязывали тесемки очередной папки. Тогда я не застал Кирилла Николаевича – он уже не работал в его родном институте, а промышлял где-то на стороне.
Заведующим кафедрой сценического движения стал Олеванов.
Итак, будущий завкафедрой Андрей Петрович Олеванов предложил нам выполнить ряд несложных упражнений из учебника Коха. Мы справились с этим заданием легко.
Экзамен, к моему удивлению, прошел гладко.
После его завершения мы поняли – нас здесь ждут с распростертыми объятиями.