Действие шестое

Андрей садится за стол и наливает в бокалы вина.

Мелисса. Ты стал чувствовать, когда Джо становится не по себе?

Андрей. Да, мы уже вторую неделю обходимся без бреда. Я понял, что он начинает говорить чушь, когда устает. И если его в это время положить отдохнуть, то через полчаса–час он снова в нормальной форме.

Эван. И как ты чувствуешь, что он устал?

Андрей. Не знаю... По взгляду, по речи... не знаю... Вдруг думаю: Джо устал... и все.

Эван. С тобой и вправду старик протянет еще пару десятков лет.

Пауза

Мелисса. Моя бабушка по папиной линии прожила девяносто семь лет.

Андрей. А мама моего папы еще жива – ей девяносто два.

Эван. В твоей стране так долго живут люди – значит там все не так плохо.

Андрей. А кто говорит, что там плохо?

Эван. Но ты же почему-то уехал?

Андрей. Люди иногда уезжают из дому не потому, что там плохо, а потому, что плохо внутри, вот здесь (Андрей прижимает руку к груди).

Эван. Это лирика... Мы, американцы, никуда не уезжаем...

Андрей. Не смеши меня, я встречал американцев и в Беларуси, и в России, и в Европе. Большинство из них не хотят возвращаться домой... им начинает нравится другой образ жизни – европейский... или славянский... не знаю. В общем – не американский.

Эван. Ну, ты же понимаешь, что лучше Америки страны нет?

Андрей. Это американский вопрос. В ответ на него любой европеец рассмеется...

Мелисса. Почему?

Андрей. Потому что Америка отличается от других стран только одним – уровнем благосостояния.

Эван. Вот именно! Я тебя за язык не тянул, ты сам в этом признался.

Андрей. Ты считаешь, что это главное?

Эван. Это главное. А что еще?

Андрей. Еще? Еще любовь, дружба... новые встречи... творчество.

Эван. Ты считаешь, что у американцев всего этого нет?

Пауза

Андрей. Давай выпьем.

Мелисса. Давай.

Андрей разливает вино по бокалам. Все чокаются и выпивают.

Андрей. Есть! У вас все есть, но все недоделанное, все... кривое. Понимаешь, что я говорю?

Эван. Не понимаю, чем наша любовь отличается от вашей.

Пауза

Андрей. Знаешь, как любят белорусы? (Пауза) Ты рисовал на асфальте под окном любимой девушки метровыми буквами «Я тебя люблю!»?

Эван. Нет, не рисовал. Ну и что?

Андрей. Дарил ей сто роз? Ночевал под окном? Дрался до полусмерти с ее бывшим парнем? Резал себе вены?..

Пауза

Эван. Это все... какие-то забавы аборигенов. Мне не приходило в голову, что девушке может быть приятно, когда ее парень режет себе вены.

Андрей. Может быть! Может... если парень любит ее больше, чем себя... больше, чем... все на свете.

Мелисса. Может.

Эван. Особенно, если они оба – садомазохисты.

Пауза

Андрей. Эван... хочешь я скажу тебе, что думаю об Америке и об американцах... Я никому этого не говорил. Наверное, если я произнесу это вслух, мне станет легче... не знаю.

Эван. Говори, Эндрю... Наконец-то я услышу, что думают эмигранты об Америке.

Андрей. А-а, ладно. Давайте выпьем и забудем эти глупости...

Мелисса. Андрей, ты хотел сказать Эвану...

Андрей. Да ничего я не хотел сказать.

Андрей разливает вино по бокалам. Все выпивают. Пауза.

Эван. Я не могу понять одного – почему вы в своих пакистанах и россиях не сделаете жизнь нормальной, а претесь в Америку и начинаете указывать нам, что мы здесь живем неправильно?

Андрей. Твой прадедушка приплыл в Америку и был здесь таким же эмигрантом, как и я, а потому права на высказывание претензий в этой стране все имеют равные. Все!

Эван. Но вы едете сюда сейчас, а не сто пятьдесят лет назад.

Андрей. Какая разница, кто когда приехал? Если ваше правительство объявит, что Америка закрыта для въезда – никто сюда не поедет... Ты всерьез думаешь, что все мечтают жить только в Америке?

Эван. Да. Потому что это страна неограниченных возможностей и...

Андрей....такой же неограниченной безысходности.

Эван. Для кого, Эндрю? Для таких, как ты – эмигрантов без гроша за душой и, к тому же, не имеющих достойной профессии?

Андрей. Да, в том числе и для таких как я. (Пауза) Эван, какое у тебя образование?

Эван. Колледж... в Оклахоме.

Андрей. Тебе достаточно?

Эван. Мне достаточно. Для того, чтобы руководить компанией и чувствовать себя образованным человеком. Хотя, я понимаю, что университет мне бы не помешал... я легко бы мог стать менеджером города или баллотироваться в мэры.

Андрей. А спроси у меня «какое у тебя образование, Эндрю?».

Эван. Какое у тебя образование, Эндрю?

Андрей. Хорошее, Эван. Я закончил с отличием исторический факультет Педагогического университета в Минске и получил степень доктора бизнес управления по специальности «корпоративная этика» в Университете Кеннеди.

Эван. Этого не может быть!

Андрей идет к шкафу, достает оттуда пачку документов и возвращается к столу. Он кладет перед Эваном два документа в твердых обложках. Эван их пристально рассматривает. Затем они переходят к Мелиссе.

Мелисса. Андрей, а почему?..

Андрей. Почему я ухаживаю за восьмидесятилетним стариком, а не являюсь президентом компании Эвана? Потому, что жизнь сложнее, чем эфемерные «неограниченные возможности». Потому что в моей жизни произошло что-то, что изменило логику событий... что заставило приехать сюда – в страну, которая не может нравится человеку моего характера...

Мелисса. А что именно тебе не нравится здесь? Может быть, просто стоит переехать в другой город? Американцы в среднем меняют за жизнь около двадцати мест жительства.

Андрей. Я знаю... и шесть профессий. Нет, Мелисса, мне не подходит этот стиль жизни. Я не могу жить без семьи, без друзей, без дома...

Эван. Заводи семью и друзей, покупай дом... Что мешает? Почему у тебя претензии не к себе, а к Америке?

Андрей. У меня нет претензий к Америке – просто это не моя страна. Здесь люди ходят друг к другу в гости, предупреждая о своем визите за месяц. А мне надо прийти к другу, когда мне тяжело... мне надо прийти к нему с бутылкой вина, выпить ее и поплакать... Поплакать, Эван, понимаешь?

Эван. Не понимаю, Эндрю. Я не понимаю, почему ты не поплачешь дома, один, если тебе тяжело? Почему ты хочешь кому-то показать свои слезы?

Андрей. Вот именно! Вот именно этого вы и не поймете, Эван. Так же, как вы не поймете, что один брат может отдать другому брату, попавшему в беду, все, что у него есть... Что один друг может отдать другому другу, попавшему в беду, все, что у него есть... И не поймете, что такое брать домой полумертвую собаку с улицы, чтобы хоть на несколько часов продлить ее жизнь...

Эван. Но у нас есть специальные службы, которые ухаживают за бродячими собаками.

Андрей. Да-да, Эван, есть специальные службы...

Эван. Да, Эндрю, у нас все очень хорошо организовано. Ты предлагаешь нам разрушить это все, и заставить детей нести в дом собак, которые больны невесть какими болезнями?

Андрей. Да, Эван, у вас все слишком хорошо организовано. Слишком хорошо!.. Как вы считаете. И вы говорите миру: «Посмотрите, как у нас все прекрасно организовано! Мы и вам сейчас все организуем!». И начинаете организовывать... Сначала организуете афганцам Талибан, а потом бомбардировки этого Талибана. Сначала организуете Бен Ладена, а потом – спасаете от него Америку. Потом происходит мировой экономический кризис, и вы первыми выходите из него – потому что сами его и организовали. Вы все время проповедуете демократию, забывая о ней тогда, когда вам это выгодно. Вы готовы целоваться с людоедом, если он согласен по дешевке заправить ваш автомобиль... (Пауза)

Эван, вы заменили Бога... Аристотель доказал, что Бог есть первопричина всего сущего, а сегодня вы пытаетесь это опровергнуть. Вы все определяете и оцениваете, говоря миру: «Американская демократия – это хорошо!». И мир слушается... А как не слушаться?.. Вы объявляете: «Бивис и Баттхед – это прекрасно!». И весь мир пытается разглядеть в этих двух уродах современных пророков... А мусульмане отвечают вам: «О Бивисе и Баттхеде в Коране ничего не сказано». Но вы готовы быстро снять кино, в котором Индиана Бонд разыскивает старый кейс пророка Мохаммеда, в котором хранится священный папирус с информацией о причислении этих двух дебилов к лику святых... Меня тошнит от этого примитива, Эван.

Эван. А ты живи так, как тебе нравится, и не смотри MTV.

Андрей. А что смотреть? CNN? Я ни разу за время пребывания в Америке не видел в новостях сюжета о моей стране... а ведь там живет десять миллионов человек. Десять миллионов, понимаешь?! И никто из этих десяти миллионов не достоин американских новостей! Зато я видел два десятка сюжетов о том, как во Фриско собачка научилась кататься на скейт-борде.

Мелисса. А у вас показывают в новостях Америку?

Андрей. Каждый день... каждый божий день!

Эван. И что показывают?

Андрей. Показывают ваших руководителей и рассказывают как дурно они поступают.

Эван. Только это?

Андрей. А для тебя что же, новость, что почти весь мир ненавидит Америку?

Эван. Чего же вы в эту страну претесь, раз так ее ненавидите?!

Андрей. Это иррационально, Эван. Хотя... я думаю, все понимают, что страна говно, но... как бы в глобальном смысле, а на самом деле здесь самый большой гамбургер.

Эван. За ним вы и едете со всего мира?

Андрей. А как не ехать, Эван, если вы в год тратите десять миллиардов долларов только на корм для домашних животных? Мы в своих странах можем только мечтать о таком валовом внутреннем продукте, какой сжирают ваши кошечки и собачки! Вот и премся сюда приобщиться к «Большой жратве».

Эван. И что, вас не интересуют наши традиции, искусство, спорт? Только гамбургер?

Андрей. В любой стране Европы, даже самой захудалой, традиций хватит на десять Америк... А спорт?.. Спорт нормальный... но только не надо называть футбольное и бейсбольное первенства Америки «чемпионатами мира»! Не надо, Эван, потому что это смешно – чемпионат мира, в котором соревнуются одни американцы... смешно.

Мелисса. Андрей, не надо... не расстраивайся...

Пауза

Эван. Ты хочешь сказать, что у вас в стране все хорошо?

Андрей. Нет, не хорошо... Но оно нехорошо по-другому. Оно человечнее... и понятнее. (Пауза) У нас нет вашего снобизма и уверенности, что мы во всем и абсолютно правы... нет... И если я процитирую отрывок из Библии где говорится, что содомия – грех, на меня никто из гомосексуалистов не подаст в суд. Понимаешь?

Эван. У вас, что же, в стране отсутствует политкорректность?

Андрей. У нас больше человеческого, Эван. Если ты обидел гея – он может дать тебе по морде... но он не пойдет в суд.

Эван. А если ты его обидишь да еще «дашь ему по морде»?

Андрей. Тогда... это будет... несправедливо. Тогда его пожалеют люди... скажут, что он несправедливо пострадал...

Мелисса. Это как-то неправильно.

Андрей. Неправильно... но так есть.

Пауза

Эван. Ты гордишься тем, что не соответствует современному обществу.

Андрей. Я не горжусь... нет. Просто здесь, в Америке, я чувствую, что у меня внутри пусто... совсем пусто...

Мелисса. А дома?

Андрей (пауза). А дома я не думал об этом.

Эван. Не пытайся изменить Америку, Эндрю, иначе она сожрет тебя, как сожрала тысячи подобных «реформаторов». Езжай в Нью-Йорк и поселись в «черном» районе: там все ходят друг к другу в гости ночью, не задумываясь над тем, доставляет ли кому-то их визит неудобство. А еще там частенько плачут и до одури смеются из-за избытка наркоты... Или переезжай в Мексику – там наревешься, а когда надоест – начнешь перебираться через границу обратно в Штаты... И если попытка получится удачной – станешь типичным американцем, потому что к тому времени будешь ценить эту страну, как ценит ее триста пятьдесят миллионов человек.

Андрей. Это вряд ли... Что я здесь увидел хорошего, Эван, чтобы жаждать возвращения? Только твоего отца, который, спустя два года, оказался совсем другим человеком, и Мелиссу, которая... оказалась такой, какая и была вначале...

Эван. Этого достаточно, чтобы «пустить корни»... плюс твое образование... Ты мог бы стать преуспевающим американцем, Эндрю.

Андрей. Ты хочешь сказать, что можно жить в стране, которую презираешь, и радоваться жизни?

Эван. Почему нет. Начни работать, купи дом, женись, заведи детей и... радуйся.

Андрей. Но мне придется выходить на улицу, ходить на работу, общаться с американцами...

Эван. Не самая глупая нация.

Андрей. Ты так говоришь, потому что сам американец. Общаться с вами – серьезное испытание.

Мелисса. Почему, Андрей?

Андрей. Я не имею в виду тебя, Мелисса... Давайте выпьем!

Мелисса. Давайте.

Андрей наливает в бокалы вина, все чокаются и выпивают.

Андрей. Вы слушаете о чем разговаривают люди на улицах, в парках, в офисах?

Эван. Люди говорят о жизни... Я думаю, что это происходит во всех странах.

Андрей. Люди в Америке говорят о ерунде... об абсолютной ерунде... А те, с кем можно поговорить – это университетские профессора и люди, серьезно занимающиеся искусством... Остальные не знают ничего... ничего.

Мелисса. Андрей, я изучаю около двадцати дисциплин...

Андрей. Я знаю, Мелисса, но пройдет пять лет, ты начнешь работать в американской кампании, и сможешь поддерживать разговор на одну тему – на тему твоей работы. Я могу сейчас задать Эвану десять вопросов на общую эрудицию, и он не ответит ни на один.

Эван. Любопытно.

Андрей. Хочешь попробовать?

Эван. Это ничего не будет значить... абсолютно. У каждого свои интересы...

Андрей. Если хочешь, я готов тебе задавать вопросы.

Эван. Это ничего не значит, но... любопытно, конечно.

Андрей. Ты готов?

Эван. Ну... да.

Андрей. Хорошо. Первый вопрос: какая самая длинная река?

Эван. Миссисипи.

Андрей. Нил. Следующий: кто автор романа «Колыбель для кошки»?

Эван. Не читал.

Андрей. Курт Воннегут.

Мелисса. Я очень люблю Воннегута, особенно «Завтрак для чемпионов».

Андрей. Дальше: столица Венгрии.

Эван. О, Господи, понятия не имею.

Андрей. Будапешт. Кто изобрел рентген?

Эван. Не знаю.

Андрей. Рентген.

Эван. Говорю ведь: не знаю.

Андрей. Я говорю – Рентген. Рентген изобрел рентгеновский аппарат.

Эван. Да, можно было догадаться.

Андрей. Кто изобрел телефон?

Эван. Телефон.

Андрей. Александр Белл.

Эван. Хватит! Естественно, твоих образований хватит на то, чтобы мучить меня неделю вопросами, ответы на которые мне не интересны.

Андрей. Образование тут не причем – эти ответы у нас знает любой школьник.

Мелисса. Я не понимаю, почему у вас такие умные и эрудированные люди, а живете вы хуже нас?

Андрей. Этим вопросом задается весь мир... и никто не находит ответа.

Эван. Не думаю, что весь мир озабочен уровнем жизни белорусов...

Андрей. Нет, Эван, люди мира озабочены вопросом, отчего весь мир живет хуже американцев. Весь мир, Эван!

Пауза

Мелисса. Но ведь какое-то объяснение должно быть?

Эван. Конечно, оно есть. Вместо того, чтобы добиваться успехов в какой-то сфере, они читают прорву книг, чтобы покорять мир своей эрудицией...

Андрей. Может быть и так.

Мелисса. Да нет, не так. Так не может быть – умные люди должны жить лучше глупых...

Андрей. Ты сейчас похожа на мою племянницу, которая не соглашается принять несправедливость в любом виде... (Пауза) Я слегка утрирую... Все, конечно же, можно рационально объяснить...

Эван. Любопытно было бы послушать, как объясняется очевидный парадокс.

Андрей. Все очень просто: история Европы – это история войн.

Эван. И все объяснение?

Андрей. Если хочешь – расшифрую. Последние пятьсот лет в Европе шли нескончаемые войны, и очень многие из них – на нашей территории. В последнюю войну погиб каждый третий белорус. Представляешь, Эван, если бы погибло сто миллионов американцев?.. При этом, почти все еврейское население было уничтожено в концентрационных лагерях, а большинство тех, кто остался в живых, вскоре уехали... к вам.

Эван. А при чем тут еврейское население?

Андрей. Эван, простая истина: откуда исходят евреи – там заканчивается экономика.

Джо (со своей кровати). Это точно, Эндрю, евреи – бензин экономики... и не только.

Эван. С добрым утром, папа!

Джо. Спасибо. Эндрю, посади меня в коляску, пожалуйста.

Андрей переносит Джо в коляску и помогает ему надеть пиджак.

Андрей. Хочешь влажное полотенце?

Джо. Да, пожалуй.

Андрей идет в кухню, мочит махровое полотенце теплой водой и приносит его Джо. Тот вытирает полотенцем лицо и руки.

Эван. Папа, ты слышал о чем мы говорили?

Джо. Наверное, не все.

Эван. И что ты думаешь о том, что слышал?

Джо. Думаю, что тебе следовало бы знать, кто изобрел телефон, а мне – самую длинную реку... (Пауза) Эндрю, женись на Мелиссе.

Мелисса. Что вы, Джо... я... не... что вы...

Андрей. Я подумаю над твоим предложением.

Мелисса. Вы что... я... как вам не стыдно...

Эван. Хорошая идея... Спасешь хоть одну американскую душу, погрязшую в пучине меркантилизма.

Мелисса. Мне еще рано замуж... я не окончила университет... и вообще... глупость какая-то.

Джо. Не смущайся, девочка, это на самом деле лучшая партия для тебя... другая жизнь... другие отношения. Знаешь какие скучные американские семьи? Конечно, знаешь... ты ведь росла не в семье латиносов, где каждый день радость...

Андрей. Ты сейчас всерьез, Джо?

Джо. Да, Эндрю, я сейчас всерьез...

Эван. Папа, тебе что же, не нравилась собственная семья?

Джо. Абсолютно не нравилась. Мы скучно жили и у нас никогда не было настоящих праздников.

Мелисса. А День благодарения? А Рождество?..

Джо. Это уже не праздники – это ритуал... почти похоронный. Только покойник на столе меняется: в День благодарения – индейка, а в Рождество – утка. Я всегда завидовал нашим соседям... В том доме, который рядом с домом Мелиссы, жила семья Пакито Ривейры – он занимался продажей автомобилей... У них было весело всегда – они даже скандалили весело... Я очень хотел оказаться на Рождество у них дома – там были песни, танцы, они запускали петарды... (Пауза) А у нас – тело утки и заунывное обсуждение того, что семья Ривейры не дает спать всему району...

Эван. Нет, у нас тоже было весело... Мы смотрели телевизор, танцевали...

Джо. Это уже когда ты подрос... я пытался веселить вас с матерью...

Эван. Мне не нравятся эти лихорадочные праздники на грани истерики.

Джо. Просто ты еще не понял, что такое настоящая радость жизни... Оттого и Эндрю кипит, что чувствует приближающуюся потерю.

Андрей. Какую потерю, Джо?

Джо. Ты можешь стать стопроцентным американцем, Эндрю, для этого у тебя все есть – сила, мозги, усердие... И как только ты им станешь – в лучшем случае превратишься в меня.

Андрей. А в худшем?

Джо. А в худшем – в Эвана.

Эван (после паузы). Ну, ладно, мне пора... Надо еще кое-что сделать... В общем, я пошел...

Джо. Давай. И чтобы в девять лег спать.

Эван. Папа, скоро ты окончательно станешь русским эмигрантом.

Джо. Не проблема – это ненадолго.

Эван уходит, нарочито хлопнув дверью. Андрей разливает вино по бокалам.

Андрей. Давайте выпьем.

Джо. Давайте. Доктора говорят, что вино – это лучшее средство от Альцгеймера. За что?

Мелисса. За то, чтобы сбылись наши мечты.

Джо. Я люблю тебя, девочка. Похоже, ты и вправду влюбилась.

Все чокаются и выпивают.