Кайда, Л.Г. Эссе как жанр в литературе и публицистике / Л.Г. Кайда // Вестник Московского университета. Сер. «Журналистика».- 2008.- № 4.- С. 19-24.

Впоследние годы возрождения гуманитарного мышления эссе стало играть роль интеллектуального ускорителя: вирус эссе витает во всем медиапространстве; как инструмент познания умственных возможностей человека даже возникла «деловая» эссеистика; вмес­те с массовой интернетизацией идет бурный процесс эссеизации всего и вся — словом, какая-то необъяснимая глобальная эссеизация.

Место эссеистики в филологической науке выглядит столь же туманно и непрорисованно, как британская столица на полотне К. Моне «Лондон в тумане». Конечно, загадочные очертания, манящая не­известность эссе — общепризнанный факт, но множество опреде­лений жанра и его концепций ясности не вносят. Общей концеп­ции жанра нет, даже в энциклопедических словарях его определе­ние появилось не так давно и сделано оно привычно расплывчато.

Интерес к традициям и новациям жанра вызван временем, поэтому возникла потребность создания общей концепции жанра, чтобы избежать блуждания в творческих потемках. Но создать такую концепцию представляется возможным только в контексте комплексного исследования, теоретически и методологически ос­нованного на интеграции научных знаний.

Предлагаемое исследование эссе в многовариантности его форм и в разных типах словесности (художественной и нехудоже­ственной) принципиально отличается от других лингвистическим подходом. Эссеистическое «я» в художественной эссеистике — это стиле- и текстообразующая категория «образа автора» (по В.В. Ви­ноградову), «автора» (по М.М. Бахтину). Для эссе характерны фи­лософски углубленное осмысление текста, бессюжетность, хаотич­ность (спонтанность) траекторий композиционно-речевого движения, а нередко и импрессионистская музыкальность прозы. Этот тип эссе отмечен тонким стилистическим мастерством автора.

В нехудожественной — газетной, документальной — публи­цистике эссе исследуется на материале так называемых «гибрид­ных» типов текста, в которых экспансия элементов эссе адаптиро­вана в зависимости от мастерства пишущего к модели свободного жанра для свободно мыслящих людей. В газетной эссеистике (или жанрово приближающихся к ней материалах) функция убеждения перестает быть главной. «Социальная позиция» автора уступает место «эссеистической позиции», которая устанавливает и новые отношения обратной связи «читатель — автор», и новые схемы лингвистического подтекста. В этом варианте он обращен внутрь текста, а эссеистическое «я» — внутренний луч, направленный на самого автора, в область его мыслей.

Эссе в русской литературе начинается с работ просветителей. Это принятая в науке точка зрения. Однако, заглянув в корневую систему эссеистики, можем заметить и более ранние ее ростки. Ближе всего к эссе, на наш взгляд, стоит «слово» — оригинальный жанр древнерусской литературы. Близость внешняя заключается в том, что в манере русских авторов размышлять над проблемами философии, религии, бытия. Близость внутренняя — в компози­ционно-речевой модели спонтанного развития мысли, семантиче­ским центром которой является заголовок «Слово о...».

В древнерусской литературе (XI в.) жанр «слова» занимает осо­бое место, он глубоко изучен филологами и литературоведами, ко­торые раскрыли нам личности древнерусских авторов и проблему авторства как таковую. Мы же, опираясь на текст, попытаемся лишь высказать гипотезу о близости «слова» и «эссе».

«Слово» по целому ряду жанровых признаков можно считать предшественником эссе. Но, размышляя, «откуда пошло» эссе в русской литературе, все же поставим в конце фразы вопроситель­ный знак. «Откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить?» — это хорошо известно. Откуда «пошло» эссе — одно­значно сказать нельзя.

«Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Слово о погибели Русской земли», «Слово о полку Игореве»... Смысловое содержание всех заглавий «слов» задавало стилистическую и эссе-истическую архитектонику текста. Индивидуальное восприятие со­бытий, мысленная проверка собственных восприятий «проторили дорогу» к жанру, значительно позже оформившемуся как эссе.

Первые русские риторики — тоже истоки эссеистики и по ма­нере размышлений, и по форме выражения. Обычно «Риторики» епископа Макария и М.М. Усачева упоминаются в науке как пер­вые значительные опыты красноречия. Но в них есть и очевидное эссеистическое «я» автора, сформировавшееся позже в категорию «частного человека» (Д.С. Лихачев), которая ярко проявилась в со­чинениях протопопа Аввакума «О душа моя», Феофана Прокопо-вича «Духовный регламент».

Огромную роль в становлении жанра эссе сыграл и М.В. Ло­моносов. В эссеистических философско-литературных статьях Ломоносов задумывается о судьбах русского языка и о путях раз­вития науки, о литературном труде.

«О качествах стихотворца рас­суждение» — это осмысление собственного опыта и поиск ответа на вопрос о том, какими качествами человека и ученого должен обладать литератор. Это пример глубочайшей эрудиции, владения искусством слова, работы мысли. Задействован весь арсенал эссеистической технологии поиска ответа на поставленный вопрос.

Эссеистическая литература XVTII — начала XIX в. существовала в форме полемически заостренных размышлений над глобальными проблемами. В «век просвещения» она заботилась о совершенст­вовании культурного уровня, о проявлении самобытности русского человека и о развитии русского языка и русской литературы.

Жанр «ораторского слова» напоминает эссеистический цикл в творчестве Ломоносова: «Слово... похвальное, благодарственное, торжественное...», «Чтения о словесности», «Взгляды»; «Мысли»; «Беседы»; «Этюды».

В русской эссеистике свое место и своя высота и у А.С. Пуш­кина. Его художественная эссеистика — литературные портреты-биографии: «Ломоносов», «Александр Радищев», «Дельвиг». Воз­можно, его литературно-критические миниатюры и многочисленные заметки и наброски, как он называл свои этюды на разные темы, тоже вправе называться художественной эссеистикой. «О поэти­ческом слоге» и «О смелости выражений», «О трагедии» и «О жур­нальной критике», «Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем» и «Наброски статей о Баратынском»...

Придирчивый ис­следователь никогда бы не отнес эти работы к жанру эссе, а по­считал бы их литературными заметками с элементами эссе. Но в них есть бесспорное литературное мастерство, есть движение мысли и разнообразие тем, есть полемически заостренные раз­мышления, направленные на уже сформировавшиеся суждения («О прозе», эссеистическая реплика «О народности в литературе»).

Стиль пушкинских воспоминаний и дневников, в которых оригинальные мысли, облаченные в яркую литературную форму, ироничны и афористичны, тоже позволяют говорить об их принад­лежности к эссеистике. Эссеистика Пушкина легкая, «полетная».

К документальной эссеистике тяготеют пушкинские «Отрывки из писем», «Мысли», «Замечания» — самые разнообразные формы выражения мыслей «по поводу». Но повод этот — конкретный до­кумент, факт, событие. И система доказательств соответствует композиционно-речевой системе документального текста, хотя об­разная, искрометная пушкинская мысль и здесь присутствует, только в другом ракурсе.

Эссе как жанр не исчезает в русской литературе и более позд­него периода. Наоборот, оно обретает менее устоявшиеся формы, соответствующие социально-политической обстановке в обществе, которая характеризуется ощущением перемен, невероятной пест­ротой литературных течений, школ, групп, участники которых пы­таются решить новые проблемы: я и революция, искусство и ре­волюция, искусство и жизнь. Появляются поэтические манифесты, в которых лирическое и философское авторские «я» насыщают конкретно-личностным борьбу идей и мнений.

Таковы широко известные эссе Вяч. Иванова («Символизм как миропонимание»), К.Д. Бальмонта («Элементарные слова о символической поэзии»), А.А. Блока («О лирике»), В.Я. Брюсова («Ключи тайн»), И.А. Бунина («Недостатки современной поэзии»), Д.С. Мережковского («О причинах упадка и новых течениях со­временной русской литературы»). Каждый из этих поэтических ма­нифестов, сам по себе глубоко индивидуальный и стилистически изящный, с собственной интонацией, обладает общими признака­ми жанра эссе.

Художественная эссеистика А.А. Ахматовой, А.Ф. Лосева. В.В. Набокова, В.В. Розанова, М.И. Цветаевой, В.Б. Шкловского... Не счесть ярких текстов в копилке русской эссеистики, однако особой любви к самому слову «эссе» почти никто не испытывал. Очевидно, это объясняется, с одной стороны, традиционно сло­жившимся мнением об эссе как о вершине профессиональной творческой работы, с другой — скептическим отношением к нему как к ненужному умствованию и философствованию. И особенно это чувствуется в документальной эссеистике: в журналах и газетах даже рубрики такой не было.

Многие исследователи, да и сами писатели, работающие в жанре эссе, отмечают не только многогранность форм эссеистического «я», но и его способность к адаптации в конкретных си­туациях. Под этим «приспособленчеством» следует понимать плас­тичность его перехода от жанра к жанру. Заложенные в природе жанра возможность и допустимость переходных форм художест­венной и документальной эссеистики проистекают из права сво­бодного человека выбирать свое авторское «я». Очень точно под­метила это Л. Гинзбург: «Эссеистика иногда естественным образом переходила у меня в повествование, даже с условными, вымыш­ленными персонажами. Они нужны мне в качестве объекта ана­лиза тех или иных фактов душевного опыта»¹.

Эссе — жанр вечный и просто бесконечный в своих проявле­ниях. Далеко не все страницы из его жизни известны и перелис­таны (из неизвестных, к примеру, эссе в газетной публицистике).

В российской публицистике эссе — жанр документальный, а в других национальных культурах он может быть как документаль­ным, так и художественным, неизменно присутствующим на газет­ной полосе. Российская эссеистическая публицистика, безусловно, знаменует новый этап в развитии жанровых вариантов современ­ного эссе.

Бросим беглый взгляд на историю этого жанра. Отечественная эссеистика 30—40-х гг. была яркой страницей культуры, вдохновенно созданной писателями и журналистами. Тексты И. Эренбурга, М. Шолохова, А. Толстого и многих других авторов времен Ве­ликой Отечественной войны имели форму открытого публицисти­ческого монолога. Однако в послевоенные и более поздние годы жанр исчез, оказавшись невостребованным (объяснение было про­стое: зачем писать, если не печатают?). И так вплоть до середины 1980-х — начала 1990-х, когда появилась качественно новая пуб­лицистика.

Политизированные газетные жанры в свое время вытеснили со страниц эссеистически откровенные тексты, непредсказуемые по своим выводам, неудобные для официальной пропаганды. Только во второй половине 80-х — как слепок времени — возродились ин­терес к эссе и потребность в этом жанре. В значительной мере этому способствовало ответственное отношение публицистов к своей профессии и вынужденно приглушенное авторское «я» во времена общественного застоя. В свое «я» журналист вкладывает личное отношение к происходящему в мире, а это — обдуманная и, как правило, философски обоснованная концепция. Поиски выхода из тупиковых ситуаций в таких материалах не заканчива­ются назиданием, а настраивают на «думание»: задумайся, сопо­ставь свой опыт в осмыслении явления с нестандартным поворо­том в мыслях автора.

Важнее всего для автора — затронуть сознание читателя, за­ставить заглянуть в самого себя и самому осмыслить важную про­блему «я и мир» во всех ее возможных вариантах. Это значит раз­будить в нем желание настроиться на эссеистическую тональность. А. Аграновский, блистательный эссеист и публицист, выделял ли­ричность как особый признак публицистики и отстаивал право на нее как в теории, так и в практике. Он писал: «Настоящая публи­цистика лирична. Говорю, разумеется, не о сантиментах, не о всхлипах. Лирична она в том смысле, что автор берет на себя сме­лость выступить со своими переживаниями, навеянными жизнью общества»². Лиричность в контексте философской рефлексии от­делить от эссеистичности достаточно трудно.

Симптомы эссеистического насыщения чувствовались во всех традиционно сложившихся, но обновленных жанровых формах. Под рубриками «Мнение», «Версия», «Интервью с самим собой», «Колонка публициста» и др. публиковались «мысли-прогнозы» о «проблемах-прогнозах». Раскрепощенное «я» смелело и все дальше отходило от коллективного и привычного «мы», хотя еще совсем недавно эссе несло на себе печать заносчивого авторского «яка­нья».

Жанровая мимикрия эссе и способность к выживанию спасли его — оно снова на виду, и даже изучается форма открытого, пуб­лицистического авторского «я» в новом разделе науки — имиджелогии. Для нее важно мнение, как говорится, от первого лица, т.е. языковой потенциал самовыражения журналиста в эссеистическом «я».

Переход от формы коллективного «мы» к форме частного «я» оказался для публицистики длительным и болезненным. Произо­шли девальвация жанров, выразившаяся в размывании их границ; снижение требований к языку, падение престижа профессии — все эти факторы открыто обсуждаются во многих СМИ. Даже само по­нятие «публицист» приобрело, как утверждают некоторые иссле­дователи, трудноуловимый насмешливый оттенок. И, добавим, оно все чаше воспринимается, как на Западе: человек, занимающийся рекламой. Оптимистами остаются разве что исследователи-линг­висты, доказывающие, что публицистика была и остается смысло­вым ядром журналистики.

Проблема эссеизации газетной публицистики исследована на публикациях газеты «Известия» за 2006—2007 г. Под эссеизацией понимается использование элементов эссе в других жанрах. Ори­ентиром в отборе материала стало определение эссе, которое в большей степени, чем другие, соответствует нашему пониманию: «жанр глубоко персонифицированной журналистики, сочетающий подчеркнуто индивидуальную позицию автора с ее изложением, ориентированным на массовую аудиторию. Основой жанра явля­ется философское, публицистическое начало и свободная манера повествования. Эссе относится к жанрам с нестрого заданными жанровыми характеристиками»³. И если уж попытаться в одной фразе ответить на вопрос: а есть ли эссе в этой сумятице жанров, которую мы наблюдаем сегодня в газете? — то ответ такой: пуб­лицистический текст с элементами эссе — это новая жанровая форма в современной журналистике, яркая и еще ждущая своего исследователя.

Литература:

Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник.- М., 2003.- С. 786.

Гинзбург, Л. Литература в поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки / Л. Гинзбург. - Л., 1987.- С. 2.

Аграновский, А.А. Своего дела мастер: Заметки писателя / А.А. Аграновский.- М., 1980. -С. 9.