Мастер знает

Грохочущая лавина встречного заглушила ее слова. Юное создание, чьи слова растаяли в вечности, недоуменным взглядом следило за гружеными платформами. Машины, зерно, лес, несколько цистерн, опять машины… А я уже и забыла, что в первом путешествии интерес возбуждает все — комичные имена, непонятныеобычаи, непривычные пейзажи за окном, даже спешащие навстречу составы… Кто следует в них и куда?.. Кому предназначены эти грузы?.. Но если долго мечешься по свету в поисках чего-то особенного, это проходит. Рано или поздно наступает момент, когда ландшафты и лица сливаются между собой, Франция и Италия склеиваются в огромный пляж, Хорватия неотличима от Австрии, а пустота Африки и протяженность Сибири кажутся близнецами.

— Вот еще одно! — девушка ткнула пальчиком в стекло, будто могла пригвоздить движение.

— Лили! — послышался голос, способный заглушить шум любого паровоза, — не досаждай мадам, вернись в купе.

Моя несостоявшаяся собеседница подчинилась. И тут же проводник, уронив подбородок на грудь, произнес:

— Ма-адам! Вы просили напомнить. Ваш выход.

Такой текст обязывал, и, запахнувшись в палантин жестом примы провинциального театра, я ступила на подмостки. Вечная неустроенность пустынных полустанков приветила меня — на сей раз каблук провалился в щель между булыжниками. Шоу продолжалось, и пару минут, прежде чем вагон дернулся, я грациозно выгибала спину. Лишённые продолжения, мои бывшие попутчики, по крайней мере, потешат фантазию.

Когда хвост поезда приблизился к горизонту, я, наконец-то, закончила невидимый бой за свои туфли. Забавно, именно подобные мелочи заставляют меня смеяться, не прибавляя при этом житейской мудрости…

Пока я разглядывала ободранный каблук, из ниоткуда рухнул рыжий парень в заломленной на ухо фуражке таксиста и весело гаркнул в самое ухо:

— С прибытием вас, госпожа! Госпожа знает, куда ехать?

Я достала визитку. Кусочек блестящего картона, витиеватую и одновременно затёртую надпись на котором прочесть не представлялось никакой возможности. Но я получила подробные указания и просто протянула карточку.

— Нет проблем, госпожа! Пожалл-те за мной! — паренек подхватил багаж и метнулся к машине.

В его поведении неуловимо сочетались почтение и фамильярность. Но и это было мне знакомо и потому не задержало внимания…

* * *

— Если позволите, последний вопрос, мадам, — девушка-регистратор приготовилась закрыть гостевую книгу.

Я позволила.

— Откуда вы узнали о нашем…м-м-м шале? Видите ли, хозяин обеспокоен отсутствием рекламы…

— От подруги. Она отдыхала у вас в прошлом году и вернулась довольная.

Ищущие и путешественники рано или поздно пересекаются между собой.

— Благодарю вас, мадам. Надеюсь, вам тоже понравится. Шофер проводит вас и поможет устроиться.

Девушка улыбнулась, завершая разговор.

«Какие роскошные зубы у скромной служащей…», — оценила я. Впрочем, у нее одно дополняло другое — матовая кожа, зеленые египетские глаза и прижатые к голове ушки, ч ỳ дной треугольной формы…

Предчувствие Дома возникло вместе с усталостью и желанием снять обувь. Стоило на минуту прикрыть глаза, как сам Дом выплыл из-за поворота…

Его создатель, вдохновлённый утраченными сказками, хранил секреты иного совершенства, нежели стиль или комфорт. Каприз, грёза, игра?.. Да-да, пожалуй, именно игра. Лишь играя и играючи возможно безнаказанно соединить полярности, смешать цвета, перепутать детали и принципы. И получить — мечту. Мечту, вместившую и готическую башню, и авантюрные галереи, и бабушкины качели… Мечту, призрачность которой хотелось поскорее схватить, что я и сделала.

Тяжеленная дверь подалась пушинкой.

В просторном холле шутник запер лето. Оно мёдом лилось по потолку, плавилось по стенам нугой, карамелью застывало на паркете. Оно благоухало ванилью и донником, шелестело травами далёких лугов. Я зажмурилась: в правом углу, непременно должна стоять огромная ваза жёлтых…, нет-нет, ни хризантем, астр. И кошкина корзинка…

— Мадам, — кашлянув, заявил о себе шофер. — Ваш багаж здесь. По традиции наши гости располагаются сами. Надеюсь, вам это доставит удовольствие.

Бриллиантовой огранки клычок сверкнул в полумраке прихожей.

Я отняла от лица шафранные игольчатые цветы.

— А как же…

— Поверьте, мадам, вы ни в чем не будете нуждаться. В противном случае — к вашим услугам — телефонная связь. Позвольте откланяться. Приятного времяпрепровождения.

Он взялся за дверную ручку.

— Постойте, как все же называется это место?

— Как вам будет угодно, мадам, — не расслышал шофер, и профиль его мелькнул в дверном просвете.

«Разве бывают уши такой формы?» — успела подумать я.

Мебель не имеет значения, главное — простор и тёплый пол. Босые ступни утонули в ворсистой поверхности ковра. Интересно, некоторые сочтут, что к убранству этой гостиной больше подойдёт медвежья шкура… Слава Богу, мой медведь гуляет на воле…

А вот сырное ассорти и бутылка тёмного стекла, уже заботливо прикрытая резной пробкой, весьма кстати.

Я уселась на полу около камина. Так и есть — «Шатолафит», и маленькие циферки внизу этикетки «1920». Аминь… Как виноделы ухитряются впихнуть через узкое горлышко сладкие ноты цветов, томное гудение пчел, нежный шепот лозы? И как все это принимает тягучую консистенцию венозной крови?.. Не иначе, солнце, земля и ветер принесли себя в жертву… Славя Диониса, я сделала большой глоток и спохватилась — сначала запах, потом — помочить губы… Еще один глоток — и мой бокал пуст. Выпью по правилам за обедом.

Вдох-выдох, шаг, улыбка… И снова… Дом впускал меня и одновременно — становился мною. Подвал скрывал мои тайны, чердак проветривал мозги, в кухне трудился желудок…

В надежде заметить, как меняется рисунок на обоях или тяжелеют шторы, я хитрила, путала неведомого Мастера и путалась сама. Всё напрасно. Главный знал наперёд.

С балкона свисала верёвочная лестница. Уступая опрометчивой романтике детства, я спустилась в парк. Едва зелёное и золотое осталось позади, как глазам открылось бескрайнее водное пространство…

И тут зябкое дыхание беспокойства впервые коснулось моих плеч. По-моему, восторженные рассказы приятельницы разнились с увиденным здесь. Надо бы повнимательней слушать людей… Но в лесу по-прежнему бродило солнце, рядом — стены вечного Дома, и твердый голос отца одобрительно зазвучал во мне: «Все хорошо, малышка. Шагай дальше». И я шагнула.

Я ссорилась с чайками на скалистых обрывах Эллады и спорила с ветром в суровых фьордах страны викингов, браталась с медузами-убийцами в жарких водах одного океана и чуралась братьев-дельфинов на побережье другого… Я думала, мне известны все плутни воды.

Однако здесь море, обманув песчаный заслон пляжа, слишком близко подобралось к земле. Не зря жадные волны долго и настойчиво, день за днем, лизали глинистую почву — подмытый берег размяк и рухнул.

Берёзы-утопленницы, чьи белёсые тела светились в стоячей воде, шевелили русалочьими кудрями, и манили и звали к себе… Крепкие сучья кустов, не успевшие почернеть и распухнуть, ещё боролись, а трава и цветы уже смешались с тиной и водорослями, потеряли свое естество и перешли в иную форму жизни. Мне почудился глухой шум, стон оборванных корней, привиделось, как море уносит головки цветов — скорбные веночки. Спаслись ли птицы, бурундуки, бабочки?.. Заглянув вниз, я увидела то же — разорванные нити, разъятую жизнь… Комья красной глины сочились из-под моих ног… Молочного цвета юбка задела охристую почву, и я заспешила наверх.

Какое-то время я ждала, стараясь уловить знак, понять смысл… Но небеса молчали, внутренний голос тоже. Разве что темные глубины моей памяти хранили воспоминания далеких предков, нечеткие и расплывчатые, как испорченные фотографии, и я покинула это место. Место, где все шло своим чередом. Вода не таила злого умысла, а земля просто подчинилась закономерностям природных процессов. Мир ушедшему.

Обратный путь показался длиннее… Я вошла через парадное.

Ужин уже сервировали, а камин мне хотелось разжечь самой. Толстые спички пыхнули как маленькие петарды, и вскоре огонь, веселый и сытый, загудел в печной трубе. Я была горда — сама для себя Прометей.

Когда счёт бокалам потерян, обожаю руками выуживать куски мяса и любоваться миром сквозь призму захватанного стекла; радуюсь, что удалось языком поймать каплю подливки у самого локтя; капризничаю, если на десерт подают сладкое... Сочувствую кошке, которая позарилась на соус с карри, и теперь, фыркая и чихая, забыла про голод… А вообще-то давно пора перебраться на пол…

Уставившись в самый жар, я ворожила на нетленных жителей огненной стихии. Хорошо бы саламандра научила меня целомудрию, а феникс, расправляя сияющие крылья, посвятил в таинство воскресения… Говорят, туристов на курортах Болгарии развлекают углехождением… Я слышала о древних культах огнепоклонников… Неужели, правда можно войти в пламя?.. Головни, подернутые пеплом, дразнили блеском драгоценных камней, и я протянула руку… Черт, впервые окликнула я, вот для чего у камина решетка…

В ответ раздался мелодичный звонок. С трудом поднявшись, я долго искала телефонный аппарат.

— Мадам, — конечно же, это девушка с треугольными ушками, — простите, что беспокою. Будут ли пожелания, неудовольствия?

— Все прекрасно, — прохрипела я любезно.

— Завтрак на наш вкус или?..

— Я целиком полагаюсь на ваши традиции.

— Благодарю вас, мадам. Спокойной ночи.

«И тебе, зеленоглазая… кто?»

Шатаясь, я возвратилась в гостиную. Описания любовных сцен у огня так пикантны… «Тсс», — с тихим смешком приказала я себе… Атлетически сложенный спутник, безмолвная машина страсти не входил в мои планы, по крайней мере, сегодня…

Голубоватая прохлада необъятной ванной и упругая свежесть полотняных простыней… Я оценила их на другое утро, ибо выпитое замутило мой взор. Так спят дети в своих воздушных колыбельках или мертвецки пьяные мужики под забором. Сон и тех, и других берегут ангелы.

…Утро пришло вместе с пением птиц и терпким ароматом кофе.

Я не пыталась поймать за руку моих неведомых служителей. Неожиданно магия этого места раскрылась передо мной. Впервые я приняла некий дар как данность, не доискиваясь причин, не задавая вопросов. Что толку знать? Пусть где-то во времени тает собственный кусочек кожи, и коченеет в морщинах лицо на моем портрете. Всё равно настанет урочный час, и зеленоглазые создания призовут меня к ответу, потребуют плату. Зачем гадать, что это будет — жизнь, кровь или душа. Я готова платить.

Новый день звал меня за собой. Удобная одежда и теннисные туфли — лучшие спутники пешей прогулки. Время поверхностного восторга и бесстрастного созерцания миновало, голод первопроходца гнал меня вон из уютного гнездышка. До изнеможения бродила я по окрестным лугам и перелескам, всюду находя нужные приметы. Я видела тугой бутон и поникший, опустошенный колос, разоренное птичье гнездо и стайку мальков; вверх взмыл ястреб, отягощенный добычей, и дивный махаон покинул кокон на моих глазах. Самоё день сначала рос и хорошел, но пришла пора умирать и солнцу…

В своем походе я то приближалась к Дому, то удалялась от него, невидимая рука вела за прозрачные удила, позволяя ходить кругами. Одного места я избегала… Не сейчас…

Огоньки тысяч свечей, которыми встретил меня Дом, трепетали и таяли в волнах органной музыки…

Ужин напоминал аскетическую трапезу.

«Хлеб и вино», — подумалось мне.

Телефон молчал весь вечер…

Я приняла душ и привела себя в порядок. Мне так хотелось быть красивой при встрече с ним. Глядя в зеркало, я стерла краску с губ — он не любил яркие цвета. Подводя брови, заметила, что пальцы все же подрагивали. Мне страшно? Да, мне немного страшно. Мы давно не виделись… Каким он стал?.. Обрыв так высок…

Хорошо бы музыка умолкла, вдруг я пропущу зов или сигнал? Мысленно поблагодарив наступившую тишину, я прикрыла глаза. Ничего, уже скоро…

Все-таки это люди наделяют вещи и явления знаковой сущностью. Каждый — сам себе знак, а ветер — всего лишь ветер, и луна — просто луна… Я открыла дверь и испугалась по-настоящему. «Полная», «кромешная», «беспросветная»… Он пройдет мимо! Я все пропущу! Птица в груди метнулась, больно ударив крылами, но нежность ночи мягко подтолкнула вперед, и вот я снова иду. Уцелевшие на обрыве березы освещали мрак, и воздух стал прозрачнее.

… Он стоял, привалившись к дереву. Не человек — черный силуэт на чёрном фоне.

— Здравствуй, Ник, — выдохнула я.

— Здравствуй, Джейн, — прошелестели березы.

— Я совсем не вижу тебя, Ник. Подойди поближе…

— Ты по-прежнему хочешь все и невозможного, Джейн.

Теперь это точно он.

— Да! — весело крикнула я.

Или мне так показалось.

— Это не положено. Это может ранить тебя.

— Осталось на этой Земле что-то еще из того, что может ранить меня, Ник?

Черная тень шагнула навстречу.

О Боги, только не это! Овал лица так же нежен, волосы по-прежнему вьются, а глаза — блестящие и теплые…

— Ник… — бросившись вперед, я обняла пустоту. К пустоте я прижалась щекой, пустота проскользнула промеж пальцев. Пустота, не мигая, смотрела на меня.

— Прости, Джейн. Призраки бесплотны.

Что же коснулось моих губ, провело по моим волосам?..

— Вернись, я буду стоять смирно.

Карие глаза и родинка на виске.

— Теперь ты заберешь меня с собой, Ник? — с надеждой спросила я.

— Что за глупости, Джейн. Призраки никого не могут забрать с собой.

— Тогда зачем ты явился?! — порою злость сильнее боли.

— Я пришел просить тебя. Я смею просить тебя, Джейн, о великой милости, о царском одолжении.

Он не сможет меня схватить… Он не успеет… Обрыв не случайно так близко…

— Нет, Джейн. Если ты сейчас уйдешь, моя просьба…

Это нечестно! Все-все нечестно в этой истории!

— Что я должна сделать?

— Отпусти меня, милая. Разожми кулачки, раскрой сердце, пролейся слезами… Просто отпусти меня.

— Нет! Нет!! Нет!!! Если я сделаю это, я потеряю тебя навсегда…

— Это не правда. Помнишь тех снегирей возле твоего дома? Это — я. Апельсиновые рощи Испании? Ты облилась молодым вином под оливковым деревом. Это — тоже я, Джейн.

Вранье. Я была на сеансах психоаналитика.

— Я хотела бы, Ник. Я хочу. Но я не знаю — как. Вот уже четыре года не знаю — как.

— Я помогу тебе, милая. Закрой глаза и приляг. А я расскажу тебе историю о маленькой девочке, сердце которой больше любой боли, душа которой бескрайней любой печали, жизнь которой длиннее любого горя…

Призрачные пальцы коснулись призрачных струн, и слезы смешались с музыкой… И пролились дождем, водопадом, обрушились последней волной… Смешали, соединили меня с черным омутом, вечной пустотой, безнадежной пропастью… И — отступили, схлынули, оставив последние капли–жемчужины, капли-бриллианты…

* * *

Чья-то сильная рука сжала мое запястье. Захлебнувшись глубоким вдохом, я разомкнула веки. Загорелое обветренное лицо близко-близко. Какой неожиданный цвет глаз — зеленовато-карий… И взгляд тревожный…

— Вам приснился страшный сон? Это — от духоты. Выпейте прохладительного, — большие руки вложили в мои ладони запотевший стакан, задержались немного, убеждаясь, что я в силах… Колючие пузырьки и вкус лимона…

— Вам лучше? — мягко улыбнулся мой попутчик.

Глядя сквозь прозрачную наполненность стакана, я констатировала:

— Я вас не помню.

— Я сел недавно. На станции «Исполнение Желаний».

«Странные все же здесь названия», — про себя улыбнулась я.