Что ждет Россию.

(интервью газете «Настоящее время». М., 1998. № 9)

Корр.: Апокалипсис – книга пророчеств о будущем всего человечества – хорошо известна. А как относиться к пророчествам, специально касающимся грядущих судеб не всего человечества, а именно России. Эти пророчества нередко сегодня публикуются и подписываются весьма авторитетными именами русских святых?

А. К.: Мне кажется, что ради сохранения трезвости при разговорах о пророчествах, касающихся судеб России, нам, во-первых, очень важно держать в памяти евангельские слова Спасителя: «Закон и пророки – до Иоанна Крестителя» (см.: Лк.16, 16).

И вот здесь-то и возникает вопрос: если мы видим, что какие-то проявления нынешней церковной жизни не соответствуют тому, что было в эпоху Вселенских Соборов, в эпоху великих отцов, то имеем ли мы право сказать, что, мол, просто церковная жизнь «развилась» так, что она переросла в своих духовных дарах «золотой век» Православия и стяжала дух пророчества, которого у тех святых отцов не было, или же мы должны говорить скорее о какой-то деградации?

Корр.: Но ведь дар пророчества мы видим не только в Ветхом Завете. Такое служение было и у первых христиан, в апостольских общинах…

А. К: Дар пророчества как дар различения воли Божией и поныне есть в Церкви. Поэтому сегодня точнее говорить о прозорливости. Этот термин и заменил собой понятие «пророчества» в церковном обиходе. Прозорливость дается от Бога людям с чистым сердцем. Они как бы видят Божий Замысел о другом человеке и открывают ему, таким образом, волю Божию применительно к конкретным обстоятельствам. Это – удел старчества.

Корр.: Отец Андрей, вы упомянули о даре прозорливости применительно к отдельным людям. Можно ведь говорить о прозрении святыми судеб Божиих и относительно целого народа.

А. К.: А знаете, о судьбах народов все церковные проповедники во все времена говорили одно и то же. Начиная с пророков Ветхого Завета и кончая современными старцами все они говорят: «Братья и сестры, те испытания, которые у нас были и еще будут, та горечь, которую мы вкушаем, все это мы должны принять из рук Божиих как наказание за наши собственные мерзости». Поэтому не ищите виноватых на стороне: египтян, вавилонян, татар, поляков или масонов, но поймите, что дело прежде всего в вас самих. Один и тот же урок столетие за столетием преподносится нам вновь и вновь. Но мое собственное ощущение, что мы этот урок не усваиваем.

Корр.: Можно ли к истории России приложить ту схему, которой осмысляется история древнего Израиля на страницах Ветхого Завета?

А. К.: И да и нет. Это правда, что народ церковный является наследником как обетований, так и угроз, возвещенных Древнему Израилю. Но надо помнить, что речь идет именно о народе церковном. А этот церковный народ, во-первых, – это не вся Россия, во вторых, – это больше чем Россия. Потому мы не можем сказать, что эта библейская схема пророчествует именно о русской национальной истории. Эта схема реализуется во всей общемировой православной истории. Мы помним о наших страшных испытаниях и уроках. Но почему мы забываем о не менее трагических и смыслонаполненных испытаниях в истории румынского, сербского, греческого народов? А история православных арабов, или египтян? Сколько веков они стонут под мусульманами?

Самое печальное, что нет оснований говорить, что наша церковная жизнь стала чище и лучше, пройдя горнило гонений. Действительно, небывалые гонения обрушились на нашу Церковь в ХХ веке. Самое горькое и вроде бы самое действенное лекарство Господь дал нам. И что же?.. «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство?» (Ис.1, 5). Какие уроки вынесла наша Церковь из ХХ века? Не благодарны ли мы в глубине души большевикам за то, что они загнали нас в «гетто», где теперь стало довольно-таки безопасно и уютно и где мы можем спокойно решать наши частные дела? Большевики выстроили ограду вокруг Церкви – чтобы она не влияла на подрастающие поколения строителей коммунизма. Теперь мы сами эту ограду реставрируем. В церковной среде распространено убеждение, что служение Богу – это только богослужение, что церковная жизнь тождественна жизни литургической. Нередко священник, который пробует выйти к людям за храмовую ограду, идет в школу, университет, в газеты, в больницы, начинает восприниматься как «обновленец» и «протестант».

Духовный и интеллектуальный центр православной России – Троице-Сергиева лавра с Московской духовной академией. Но есть ли при академии обычная приходская школа для детей Сергиева Посада? Была попытка создать ее при академии в начале 90-х годов. Но, просуществовав несколько месяцев, она закрылась. Причина была прозаична до отчаяния: дети, как оказалось, наносят грязь и причиняют беспорядок – уборщица попросила доплачивать ей за дополнительный труд по воскресеньям. Таких денег не нашлось. Занятия прекратили. И в семинарии так до сих пор и нет хоть сколько-нибудь значительного количества студентов из числа жителей стотысячного Сергиева Посада.

А когда послушаешь приходские проповеди и пересуды на тему «Уроки ХХ века», почитаешь о том же материалы наших газет – становится печально. «Ничего не забыли и ничему не научились»… Вместо осмысления наших вполне реальных церковных болезней – призывы к покаянию в грехах далеких предков. Вместо поиска болезней в нас самих и в нашей истории – поиски врагов вовне.

В июне 1998 г. над Москвой пронесся ураган. В церковных кругах сразу заговорили: «Это предупреждение московским властям, чтобы закрыли порнопритоны и торговлю презервативами…» Да, для верующего взгляда это – несомненный знак гнева Божия. Но чьи грехи вызвали этот гнев? И рад бы я считать, что это – гнев Божий за пропаганду разврата, но не могу. Ведь ураган сорвал кресты с наших храмов (в том числе в Новодевичьем монастыре), а не разметал склад презервативов. Ураган оставил нетронутым казино, расположенное по соседству с храмом Рождества святого Иоанна Предтечи на Красной Пресне, где я служу, но сорвал крест с колокольни моего храма. Так что не стоит нам искать чужих грехов.

Именно мы, православные, живем так, что Богу приходится нас предостерегать такими бурями. Может, купола оказались разворочены потому, что слишком много усилий мы вкладывали в позолоту куполов и крестов вместо проповеди Евангелия? Да, крест, сияющий в небесной высоте, – это тоже проповедь, тоже напоминание о Боге. Помните у Гумилева об Исакиевском соборе Петербурга: «Верной твердынею православья врезан Исакий в вышине…» Но есть и евангельские строки: «Некоторые фарисеи сказали Ему: … запрети ученикам Твоим! Но Он сказал им в ответ: … если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19, 39 – 40). Так и было в годы государственного атеизма, в те годы, когда Конституция признавала «право на ведение атеистической пропаганды и отправление религиозного культа». Право на «религиозную пропаганду» не предусматривалось. Церковь (люди) тогда молчала, но камни (храмы) и иконы проповедовали евангельскую красоту. Тогда иконы преподобного Андрея Рублева привели к вере больше людей, чем усилия любого проповедника. Но сейчас-то можно обращаться к людям напрямую. И звать людей в храм можно не голосом колокола, а человеческим словом. Не красотой каменного храма, а силой мысли и убеждения можно приводить людей ко Христу. Может, поэтому ураганом были повреждены именно колокольни? Может, это напоминание о том, что не колоколом, а живой проповедью надо созывать людей?..

Не ужаснулась в тот день церковная Москва, не встала на колени, – а с радостью облегченно вздохнула, когда о. Александр Шаргунов ей подсказал: это не на нас Бог гневается, это на «новых русских». Иконы Богородицы плачут, – а официальные церковные издания пишут: «Принять это чудо как знак милости Божией». Действительно: «Во что еще бить вас»…

Корр.: А что же именно Вы думаете о завтрашнем дне России?

А. К.: Я совсем не пророк, и я могу поделиться только некоторым опытом наблюдения за жизнью страны, – опытом, который я выношу из своих многочисленных поездок. Свои наблюдения я бы резюмировал так.

Первое. Как москвичу мне присуще чувство вины по отношению ко всей остальной России. Особенно сегодня. На фоне всеобщих руин строящаяся Москва походит на этакого «вампирчика», который отовсюду сосет живые соки. Может быть, отчасти из-за этого мне раньше казалось, что из провинции придет спасение России, оттуда восстанут здоровые, глубинные народные силы, придут новые Минины и Пожарские… Поездив, я расстался с этой надеждой. У меня сложилось впечатление, что Москва – самый светлый, самый церковный город в России. Да, здесь очень много грязи, много гадости, но при этом здесь такая живая церковная жизнь, как нигде. Монастыри, церковные институты, братства, больницы, газеты, радио. Есть замечательные священники и мудрые духовники. Одна та цифра, что в Москве полтысячиприходов[864], означает, что у человека есть возможность выбирать себе храм и духовника, стиль духовной жизни. Москвич не имеет права жаловаться, что вот, мол, я и хотел бы узнать что-то о Православии – да негде… А в провинции я слишком часто вижу, что церковная жизнь там по-прежнему сводится к требоисправлению, а о миссионерстве и просвещении забыто. Так что и зло распространяется из Москвы, но и духовное возрождение начнется также из Москвы.

Второе. Мне не хотелось бы, чтобы люди слишком много надежд возлагали на Церковь. Не надо очаровываться Церковью (земной Церковью – ибо о Небесной Церкви те, кто видят в нас политическую силу, и не помышляют), чтобы не пришлось разочароваться. Наша Церковь сегодня очень слаба, она – инвалид и в Москве, и по всей стране. От инвалида нельзя требовать, чтобы он взял и вызвал чудо-юдо на смертный бой и сшиб ему одним махом три головы.

В истории России были периоды, когда именно Церковь выводила народ из кризиса. Вспомним Преподобного Сергия Радонежского, вспомним священномученика Патриарха Гермогена и роль Церкви в освобождении Москвы от поляков в Смутное время. Однако не все государственно-национальные кризисы в истории России преодолевались при первенствующем участии Церкви. Например, победу в Отечественной войне 1812 года доставил героизм русских солдат и офицеров, а не проповеди отшельников, посетивших действующую армию; террористов 1905 года усмирил Столыпин и его «галстуки», а не воззвания Синода. Я думаю, что и из нынешнего кризиса Россия, если ей суждено из него выбраться, будет выведена людьми в погонах, а не людьми в рясах.

Впрочем, я вообще не уверен, что Россия сможет выйти из сегодняшнего кризиса. Вы знаете, я бы с таким удовольствием говорил бы сегодня проповеди против бунтов, восстаний и погромов, но ведь их, к сожалению, нет. То, что я перечислил, – все это выплески страшной, конечно, разрушительной энергии, но это, по крайней мере, энергия. Когда этих выплесков нет совсем, это означает одно из двух: или народ достиг такой степени совершенства и святости, что он умеет жить по Евангелию и действительно прощать своим врагам, или это апатия трупа, которому все равно, что с ним делают. И как мне это ни печально, кажется, что верно второе. Видимо, большевики все-таки сломали Россию, перебили ей хребет, и она сегодня похожа на собаку с переломанным хребтом, которая еще поскуливает, иногда даже погавкивает, скребет лапами, но ни охранять свою будку (не говоря о доме), ни укусить вора – ничего она уже не может. Пока человек еще жив, у него остается хотя бы коленный рефлекс: бьют по чашечке – дерни ножкой и в лицо обидчику стукни туфелькой. А вот когда бьют под чашечку, а ножка-то уже не шевелится, значит, – или труп, или паралитик. За последние десять лет нам били уже по всем возможным болевым точкам, особенно наши телевизионщики и пропагандисты «нового мирового порядка». Все национальные, исторические, религиозные святыни осквернили, хотя бы словесно, в потоках издевательств и карикатур. Реакции нет. Народ пропил распад СССР, теперь спокойно ожидает развала России. Поэтому, мне кажется, народ наш «скорее мертв, чем жив».

У нас умер фольклор. Ни песен, ни стихов, оплакивающих боль через колено реформируемой Родины… Ни даже анекдотов или частушек про «демократизиторов». А как жители России относятся к русским беженцам из Казахстана и Средней Азии, Прибалтики и Кавказа? Помощь и сочувствие или равнодушие и презрение встречают их в России? А смогла ли православная Русь поистине народно, искренне отпраздновать 2000-летие Рождества Христова? Кажется, ни радоваться, ни плакать мы уже не умеем.

И еще одну горькую вещь я скажу. В прессе я встретил информацию о том, что в Башкирии за последние годы резко снизилось потребление алкоголя. Эта тенденция – позор для нашего народа, «крещеного, но не оглашенного». Ведь что она означает? По законам ислама употребление спиртного является грехом. И вот мы видим, что башкиры всерьез восприняли возвращение к нормам жизни своих отцов. А в России сколько мы ни открываем храмов, а потребление водки растет. И боюсь, что это означает, что весь наш пафос «второго крещения» уйдет в колокола, в свисток, а не в реальное возрождение жизни.

Корр.: Но ведь Москва – действительно Третий Рим. Она силой своей государственности защищала вселенское Православие после падения Византии, и на нее надеялись остальные православные народы. Помните у Льюиса в «Мерзейшей мощи»: когда Мерлин пробуждается и видит, сколь тяжела ситуация, он говорит: «Воззовем к христианским королям!» Ему отвечают: «Их нет или они бессильны». – «Ну, тогда воззовем к византийскому императору!» – «Императора тоже нет». И Мерлин говорит: «В страшные времена я проснулся»…[865]

А. К.: Знаете, может быть, потому их и нет, что слишком много надежд с ними связывалось. Да, империя – это ограда для Православия. Но если слишком много вкладывать сил в поддержание ограды, в ее украшение и укрепление, то можно не заметить, что в пределах самой ограды земля перестала плодоносить. Она вытоптана вся, превратилась в армейский плац, а потому стала малоплодной. И сегодня меня, скорее, пугают призывы восстановить православную монархию. Слишком часто интонация и мотивация этих призывов такова, что приходится вспоминать слова Ницше: «Эти люди делают вид, что они верят в Бога, а на самом деле они верят только в полицию».

Я не собираюсь отвечать за всю Церковь: я не имею на это права. Но от себя скажу: лично мне (опять подчеркну – я говорю лишь о себе; о духовных нуждах других людей пусть говорят другие) православная монархия не нужна. Нам говорят, что монархия нужна для того, чтобы защитить Церковь от ересей… Вот, для примера, цитата: «Итак, самодержавие совершенно необходимо именно для того, чтобы дать Церкви нормальные условия существования, оградить ее от множества врагов».[866]

Здесь, однако, возникает вопрос: а как же это апостолы шли по Римской империи без сопровождения жандармов? И сегодня я сам себя могу от ересей защитить: для того, чтобы свой ум держать в рамках Православия, мне не нужен православный городничий. Или монархия даст мне не душе-хранителя, а тело-хранителей, которые будут защищать мою физическую жизнь от нападок сектантов? Но не странно ли рисковать жизнью других людей для спасения своей? Впрочем, слово «спасение» здесь двусмысленно: именно в том случае, если враги Православия убьют тело православного проповедника, его душа будет спасена. Так от чего же защищают телохранители? От пути в Царство Божие? Не лучше ли положиться на Промысл Божий? Тем более что священник или миссионер, ходящий с вооруженной охраной, вряд ли будет вызывать симпатии к той вере, которую он проповедует. Странно все же бывает видеть монастыри под охраной десятков казаков и милиционеров (охраняющих не иконы в храмах, а именно братские корпуса), ведь монахи – по определению! – «живые» мертвецы. Особенно эти монашеские телохранители умножились после убийства в Оптиной пустыни. До того мы забыли аксиомы церковной жизни, что от православных собраний и пастырей в Оптину посылали тогда письма и телеграммы соболезнования! Но разве подобное мыслимо было в древней Церкви? Возможно ли такое – В Карфагене узнают, что в Риме казнили несколько священников, и посылают туда гонца с выражением искренних соболезнований? Разве это не праздник для Церкви – появление новых мучеников, новых святых?

Спаситель сказал: " Посылаю вас «как овец среди волков…» (Мф.10, 16). Не слишком ли много потом «овцы» взяли у «волков»? Стоит ли овцам мечтать о вставной волчьей челюсти? Как сказал один философ: «Церковь сама спровоцировала свое сокрушительное поражение в битве за культуру. Слишком часто вместо того, чтобы исполнить заповедь любви, она настаивала на ужесточении закона; вместо того, чтобы тихонько стучаться в двери, взламывала их; вместо того, чтобы просто быть здесь – открытой для нуждающихся и готовой служить им, она громко требовала, чтобы служили ей; вместо того, чтобы униженно принимать оскорбления, гордо давала отпор».[867]

Еще говорят, что православная монархия нужна для того, чтобы привлекать людей в церковь. Однако на те лекции, которые действительно интересны, люди приходят без всякого понукания со стороны государства. И напротив, нередко я вижу, что у бесталанного проповедника храм пуст. Но, будучи не в силах честно признаться себе в своей собственной бесталанности, этот горе-проповедник начинает искать причины где-то вовне, и соответственно меры для улучшения ситуации он видит также чисто внешние. Он придет в школу, а дети его не слушают. И вместо того, чтобы подумать: «Может, я слишком скуден и скучен, моя вина, что дети меня не слушают», он начинает мечтать: «Вот был бы православный царь, он устроил бы такую школу, в которой дети были бы обязаны меня слушать».

А может, в другую сторону надо посмотреть с надеждой? Планы восстановления православной монархии лучше оставить Богу (ибо иначе как чудом оно не может быть), и не действовать вместо Него, и не вычислять сроков вместо Него. А самим начать делать то, что и в самом деле зависит от нас, – например, понудить себя к получению серьезного богословского образования. Сегодня ведь даже среди священников не более чем один из десяти имеет хотя бы семинарское образование. А вспомним слова святителя Филарета Московского: «Никому не позволено в христианстве быть вовсе неученым и оставаться невеждой. Сам Господь не нарек ли Себя Учителем и Своих последователей – учениками. Неужели это праздные имена, ничего не значащие? И зачем послал Господь в мир апостолов? Прежде всего учить все народы: „Шедше, научите вся языки…“ (см.: Мф.28, 19). Если ты не хочешь учить и вразумлять себя в христианстве, то ты не ученик и не последователь Христа, – не для тебя посланы апостолы, – ты не то, чем были все христиане с самого начала христианства; я не знаю, что ты такое и что с тобой будет».[868]

Мне кажется, что вместо того, чтобы выискивать пророчества и признаки грядущих крутых перемен, надо перейти к этике малых дел и просто делать то, что является твоим христианским долгом. Вспомним евангельскую заповедь: «Не заботьтесь о завтрашнем дне». Надо попробовать навести порядок в своей душе, а не тянуться к водочному стакану с очередным гаданьем: «Что же будет с Родиной и с нами?»… Лучший шаг к возрождению России – просто бойкот винно-водочных магазинов.

Для православных же людей первый шаг к защите России – не в торопливой спешке на митинг «протеста». Если вы сами изучите православное богословие, – то вам будет не нужен не только православный полицейский, вам будет не нужен и диакон Андрей Кураев. Вы сами тогда сможете отличить, где Православие, а где суррогат, и сумеете достойно ответить сектантам и защитить близких от сект.

Но уж больно характерен для нашего сегодняшнего умонастроения вот такой эпизод. Это было в одном из северных сибирских городов. Женщина, которая продает книжки в местном храме, посетовала на сектантов: «К нам в храм часто заходят протестанты и, конечно, они нападают на наши иконы. Бывает, что в храме я одна, – так они ко мне пристают со своими нападками. Я, как могу, защищаю наши иконы, – а они мне почему-то не верят. А я им рассказываю, что иконам мы кланяемся потому, что так Спаситель повелел. Ведь Христос Сам создал первую икону, когда плат со Своим ликом подарил царю Авгарю. А они мне заявляют, что в Библии об этом, дескать, ничего нет. Разве ж они правы? Как с ними спорить-то?» Смотрите: это ведь несомненно одна из самых сознательных и грамотных прихожанок – раз она приставлена к книжкам. Эти вопросы она слышит неоднократно. И она понимает, что от ее ответов зависят судьбы многих людей. И книжки-то нужные у нее под рукой. Но ей и в голову не пришло самой поискать нужную книгу, раскрыть ее и выучить оттуда несколько действительно библейских аргументов в защиту иконопочитания и Православия. Даже ради многих людей, которые к ней обращаются, она не соизволила потрудиться.

Вот эта наша лень-матушка, что прежде нас родилась, вот она-то нас и похоронит в конце концов.

Корр.: Как Вы считаете, возможен ли новый, Четвертый, Рим, если падение Москвы как Третьего Рима окончательное?

А. К.: «Рим» на церковном языке – это государство, которое не просто возглавляется православными правителями. «Рим» там, где эти правители осознают своим важнейшим долгом защиту Православия во всем мире. Если этот народ ощущает свое вселенское призвание, ощущает свою ответственность за судьбу мирового Православия, – что ж, Рим может быть там, где живет такой народ. Если такое сознание родится у грузин и их правителей, – значит, Тбилиси будет Четвертым Римом. Если оно сформируется на Украине – Киев станет Четвертым Римом. Если у сербов – Белград, если у румын – Бухарест. Теоретически такого поворота событий отрицать нельзя. Но совершится ли он? Это уже область пророчеств, а вы понимаете, что тут я предпочту замолчать.

Корр.: Но ведь период империй, кажется, закончился. Национальному же государству не под силу быть «Римом».

А. К.: Верно, только империя может быть Римом. Но время империй еще не прошло. На наших глазах Америка становится всемирной империей – хотя и не вполне в классической форме. Впрочем, в Римской империи видимость самостоятельных правительств и царств также сохранялась. Но каким бы великим Ирод ни казался своим иерусалимским льстецам, все равно он был лишь вассалом Рима. Так что империи есть и сейчас – вот только православной империи сегодня нет… Может быть, силы традиционно православных народов надломлены. В таком случае слово за миссионерами. Как некогда Кирилл и Мефодий спасли Православие, пойдя из умирающей Византии к варварским славянским племенам, так, может, завтра настанет наш черед посылать свои миссии в иные страны (хотя, по моему убеждению, наш черед настал «еще позавчера», но мы его проспали).

И быть может, всемирная американская империя когда-то станет православной. Во всяком случае, во втором веке надежда на христианизацию Римской империи казалась не менее безумной. А может, те храмы, что мы сейчас строим по Сибири, поспособствуют тому, что со временем китайцы (к которым – почти без сомнения – отойдут сибирские земли в следующем столетии) станут православными. Тогда трудолюбие и дисциплинированность китайцев обогатят вселенскую историю Православия тем, чем не смогли обогатить ее мы. Вспомните слова святителя Николая Японского, сказанные им о китайцах сто лет назад: «Вот народ-то будущего, – величайшего из всех судеб, достававшихся на долю других народов. Великий народ, и теперь бы могущий задавить весь свет, – а как он мирен! Негде жить ему, – а разве он подумал о завоевании Кохинхины, Сиама, Бирманы? Какой же другой народ на свете удержался бы? Из европейских ни об одном и представить себе этого нельзя»[869].

Толковых православных юношей я даже прошу всерьез подумать: стоит ли сразу идти в семинарию? Может быть, сначала следует получить университетское востоковедческое образование? Ведь в следующем веке нам предстоит встретиться уже не с Западом, а с Востоком. В Церкви должны быть люди, заранее готовые к этому. Речь, впрочем, идет не только о Китае и китайцах. Восточные религиозные идеи уже бродят в сознании многих русских обывателей. И поэтому для миссионерства в русской среде уже нужно знать историю и философию восточных религий.

Еще лет двадцать назад люди поражались, если встречали верующего физика: «Как, Вы физик и при этом христианин? Да как же это можно совместить? Ну-ка, поясните!» Точно также сегодня они изумляются, встречаясь с православными востоковедами: «Как? Вы знаете санскрит (китайский, японский…), Вы читаете первоисточники древних восточных учений, Вы знаете восточную мудрость и при этом являетесь не буддистом, а православным? Да разве в Православии есть что-то интересное? Ну-ка, расскажите!»

Так что тех юношей, у кого голова на месте, а в сердце горит желание служить Церкви, я порой прошу принести эту тяжелую жертву: сознательно погрузить себя в мир восточного магизма, оккультизма, язычества ради того, чтобы потом от этой тьмы защитить Россию. Никакие «миссионерские семинарии» тут не помогут. Надо сначала получить серьезное и именно востоковедческое образование – без этого в России следующего поколения миссионеры не смогут достучаться до людей, воспитанных на гороскопах, «мантрах» и «коанах». Миссионеры следующего века должны знать много больше моего – ведь и их оппоненты будут более начитанны в восточно-оккультных премудростях, нежели нынешние дилетанты вроде рериховцев. А я уже сейчас ощущаю, что ни МГУ, ни Академии мне не хватает: запас знаний должен быть большим, чем имеющийся у меня (у меня есть религиоведческое образование, но нет специально востоковедческого).

Если кто-то из священников понял мою озабоченность и разделил ее, – прошу их держать в памяти не только адреса семинарий, но и Института стран Азии и Африки при МГУ, Дипломатического (МГИМО) и Лингвистического университетов…

Впрочем, чтобы моя боль и моя забота стали понятнее, скажу словами святителя Николая, на рубеже XIX – XX веков проповедовавшего Православие в Японии: «А миссионером здесь пока я один, и то частным образом. Да когда же эта, раскинувшаяся на полсвета, семидесятимиллионная Россия найдет у себя несколько тысяч рублей и несколько десятков людей для того, чтобы исполнить одну из самых существенных заповедей Спасителя. Католичество и протестантство облетели мир. Ужели и здесь Православие ничего не сделает? Нет, не может быть – даст Бог. С этим „даст Бог“ я поехал в Японию, с ним ежедневно ложусь спать и просыпаюсь, для него я семь лет бился над японским языком» (Иеромонах Николай (Касаткин). Письмо митрополиту Московскому Иннокентию)[870]. Проходят годы, иеромонах становится епископом. Но все равно – одиноким. «О, как больно, как горько иной раз душе за наше любезное Православие! Я ездил в Россию звать людей на пир жизни и труда, на самое прямое дело служения Православию. Был во всех четырех академиях, звал цвет молодежи русской – по интеллектуальному развитию и, казалось бы, по благочестию и желанию посвятить свои силы на дело веры, в которой она с младенчества воспитана. И что же? Из всех один, только один отозвался на мой зов, да и тот дал не совсем твердое и решительное слово, и тот, быть может, изменит. Все прочие, все положительно, или не хотели и слышать, или вопрошали о выгодах и привилегиях службы. Таково настроение православного духовенства в России относительно интересов Православия! Не грустно ли? Посмотрели бы, что деется за границей, в неправославных государствах. Сколько усердия у общества служить средствами! Сколько людей, лучших людей, без долгой думы и сожаления покидают родину навсегда, чтобы нести имя Христово в самые отдаленные уголки мира! Боже, что же это? Убила ли нас насмерть наша несчастная история? Или же наш характер на веки вечные такой неподвижный, вялый, апатичный, неспособный проникнуться Духом Христовым, и протестантство или католичество овладеют миром, и с ними мир покончит свое существование?» (Святитель Николай Японский. Запись в дневнике от 4.3 1871 г.)[871]. «Мне грустно-грустно было, что до сих пор из лавры и Москвы нет тружеников для Миссии и, прикладываясь к мощам святого Сергия, я не мог воздержаться умственно от жалобы: „Буду судиться с тобою пред Господом – отчего не даешь миссионера в Японию“» (Святитель Николай Японский. Запись в дневнике от 30.5 1880 г.)[872]. В конце концов святитель Николай осознает, что понимания и помощи от русского духовенства он не дождется, что при жизни ему не будет дано увидеть рост созданной им миссии. «Знать, так и умру я, не дождавшись помощника и преемника. Так бедно Православие миссионерами! А инославных, – Боже, какое необозримое множество их!» (Святитель Николай Японский. Запись в дневнике от 7.10 1903 г.)[873]. «Протестантский мир в начале двадцатого столетия стоит во всеоружии четырехсот сорока девяти миссионерских обществ со стеною позади них великих церквей и неисчерпаемых источников… Кстати спросить: у нас же что против заграничных язычников? А вот что. В Китае – отец Иннокентий, да и тот еще вернется ли из России, куда вытребован Синодом; в Корее – отец Хрисанф; да в Японии мы, бедные, вдвоем с отцом Вениамином, что ныне в Нагасаки и годен более для русских, чем для японцев. Итого: четыре миссионера. Господи, воззришь ли Ты когда-либо на Православную Церковь „отъяти поношение от Нея? “»[874]. «Вот у них миссионеров не оберешься: куда захочешь и сколько захочешь – с избытком! Должно быть, еще чрез тысячу лет и в Православной Церкви появится сколько-нибудь подобной живости. А теперь она – птица об одном крыле» (Святитель Николай Японский. Запись в дневнике от 14.1 1904 г.)[875]. Тысяча лет еще не прошла. А вот спустя сто лет пришлось посылать миссионеров не в Индию и Японию, а в Россию. Впрочем, и для этого случая их нашлось тоже немногим более четырех[876]…

Да сегодня для обращения китайцев в христианство совсем не нужно ехать в Китай! Они сами просачиваются в нашу Сибирь «мелкими группами по сто тысяч человек». И это – наш шанс. Ведь китайцы, оторванные от родной коммунистической или конфуцианской среды, могут быть более восприимчивы к принятию христианства. Сегодня в каждой епархии уже есть священники, работающие с заключенными, как есть и священники, работающие с университетами. Так почему бы в тех епархиях, где уже есть крупные китайские колонии (это Москва и Сибирь), не вырастить священников-миссионеров, которые знали бы китайский язык, знали бы китайскую культуру, историю, философию и проповедовали бы специально в китайских общежитиях? Неужто не хватит ни дальновидности, ни денег для того, чтобы по несколько юношей послать на учебу в Москву или нанять им репетиторов прямо у себя на месте?

А вдруг это будут не только «колонии»? Вдруг и о Хабаровске или Красноярске придется однажды сказать те страшные слова, что русский поэт-эмигрант Арсений Несмелов (погибший после 1945 года в пересыльной советской тюрьме) сказал о ныне китайском Харбине:

Милый город, горд и строен,

Будет день такой,

Что не вспомнят, что построен

Русской ты рукой.

Пусть удел подобный горек,

Не опустим глаз;

Вспомяни, старик историк,

Вспомяни о нас.

Корр.: Как Вы считаете, если падение православного русского царства – Третьего Рима – окончательное, есть ли это знамение близкого конца для всего человечества?

А. К.: Может быть, так. А может быть, это – звонок, возвещающий совершеннолетие православных христиан. Будем учиться ходить без костылей. Будем учиться быть православными не по приказу. Будем учиться защищать Православие своими словами, делами и молитвами, а не с помощью государственной власти. Это время совершеннолетия. Сдадим ли мы этот экзамен на совершеннолетие, зависит от нас.

И ПОРАЖЕНЬЯ ОТ ПОБЕДЫ НАМ НЕ ДАНО УЖ ОТЛИЧИТЬ…

Людям, только что вышедшим из страшной полосы гонений, бывает неприятно слышать о том, что их избавление неокончательное. Сердце поворачивается к таким словам, которые обнадеживают и утешают: ну всё, отмучились, впереди нас ждут только победы и триумфы. Больше Господь не попустит нам поражений… Настроение это понятно. Менее понятно – когда эти настроения начинают под себя подминать православное богословие.

Несколько раз я слышал, что православные люди неприязненно реагировали на мою книгу «О нашем поражении». Очень уж им хочется, чтобы прежде всеобщего конца была бы дана им возможность поторжествовать. Чтобы все стало «как встарь»: чтобы православные Царь и Патриарх державно повелевали Россией, а лучше – так и всем миром. Чтобы мирное и благочестивое житие повсеместно разлилось над землей… Вот только откуда же тогда вдруг явится яростное сопротивление народов Христу? Отчего вдруг посреди этой благодати восторжествует антихрист? Почему Господь вдруг изольет чашу Своего гнева на мир и на Церковь, если в них наконец-то стало все так благолепно?

Слышать такие пересуды я слышал. Но вот печатно их решился изложить лишь диакон Алма-атинской епархии Александр Лисиков в журнале (почему-то называющем себя газетой) «Веди». Статью эту я читал без особого удивления – уровень богословских знаний этого «ревнителя православного благочестия» и мера его владения логикой мне были известны по иным его публикациям.

За время, проведенное в епархиальном училище, он так и не научился даже правильно употреблять слово Евангелие («Смысл цитаты из Евангелия (Откр.13, 7) Вы не совсем правильно подали… Выше по тексту Евангелия (Откр.11, 7–8)…»[877].

В уста святых отцов (правда, безымянных) он считает возможным влагать слова просто смешные: «Святые отцы говорят так: „Раздай сто Евангелий ста человекам, и через год ты получишь сто религий, если они не будут руководствоваться Типиконом и Книгой правил святых апостолов“»[878]. Впервые слышу, чтобы Типикон содержал толкование Евангелия. Может, в нем есть еще и толкование Откровения?..

Но столь своеобразные богословские познания не помешали ему встать на путь обличения своего архиерея, а также взять на себя труд борьбы с «ересью диакона Андрея Кураева».

Вся его критика сконцентрирована на первом абзаце моей брошюры: «Христианство – едва ли не единственное мировоззрение на земле, которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения. Христианство возвестило одну из самых мрачных эсхатологий: оно предупредило, что в конце концов силам зла будет „дано… вести войну со святыми и победить их“ (Откр.13, 7). Евангелие обещает, что врата ада не смогут одолеть Церковь, что Церковь непобедима(см.: Мф.16, 18). Но „непобедимое“ не означает обязательно „победоносное“. В перспективе земной истории – не всемирно-историческое торжество Евангелия, но всемирное же владычество антихриста».

Странно, кстати, что мой критик, цитируя это текст, почему-то ставит многоточие перед первой фразой, – создавая тем самым впечатление, что ему что-то предшествует. Да нет – именно первая же фраза вызвала его нападки.

Еще более странно, что, возражая этому моему утверждению, критик приводит ту самую евангельскую цитату («врата ада не одолеют ее»), которая в моей книге включена в первый же абзац.

Печально, впрочем, не это. Печально, что священнослужитель не умеет отличать богословие от политики. С точки зрения богословской, с точки зрения библейской, несомненно, что на пространстве мировой истории христианство потерпит поражение.

Поражение будет состоять в том, что не смогут христиане привлечь ко Христу людей последних поколений. Даже если они будут стремиться к этому – все равно не преуспеют. Более того – антихристова власть перейдет к гонениям на христиан под одобрение объязычившихся толп (толп, в большинстве своем состоящих из людей, предки которых все же были христианами). Еще более горьким будет поражение в том отношении, что очень многие из тех, кто будут считать себя христианами, на самом деле будут веровать не в подлинного Христа, а в идолов. «Христос в моем понимании»; «Евангелие в нашем, современном, прочтении»; «христианство, преображенное на основе современной терпимости и широты взглядов»… Эти идолы воцарятся даже в Церкви. Даже с высших иерархических и учительных кафедр будут раздаваться подобного рода проповеди. И это ли не поражение для Церкви?

Разве в том, что церковные люди и лидеры уклонятся в мистический блуд, смешивая Евангелие с языческими мифами и мирскими идеологиями, – нет «нашего поражения»? Не потому ли и будет попущено владычество антихриста, что еще до его прихода христиане станут для Христа как чужие, – а потому сбудется увиденное пророком: «Господь во гневе Своем… поверг на землю красу Израиля… разрушил в ярости Своей укрепления дщери иудиной… отверг царство и князей его, как нечистых; в пылу гнева сломил все роги Израилевы… и убил все, вожделенное для глаз… Господь стал как неприятель… И отнял ограду Свою… разорил Свое место собраний… и в негодовании гнева Своего отверг царя и священника» (Плач.2, 1 – 6)? Не так ли будет и с нами, – ибо «время начаться суду с дома Божия» (1 Пет.4, 17)? [879]

В этом самое горькое: мы не столько «отступим», сколько «уступим». Не столько будем потеснены внешним давлением, сколько сами раскроем наши души для принятия лжесвятынь и лжевер… «Об этом буду… ходить и рыдать, буду ходить, как ограбленный и обнаженный, выть, как шакалы, и плакать, как страусы, потому что болезненно поражение ее… достигло даже до ворот народа моего, до Иерусалима» (Мих.1, 8 – 9).

Поэтому и говорю я не столько об «их победе», сколько о «нашем поражении». Понимаю, что для диакона Александра протоиерей Сергий Булгаков не авторитет, но помимо всех софиологических споров – неужели неправ о. Сергий и в этих своих словах, написанных в 1918 г.: «Надо прямо сказать, что вся эта воистину загадочная сила нигилизма есть и некое бессилие исторической церкви, как сила мрака и тьмы заключается лишь в ослаблении света. Существует свет, а не мрак, который есть только не свет. Каким образом бездушные, тупые, неумные учения могли заслонить в сердцах величественное, светлое, радостное православие? Как возможно такое безвкусие и убожество? Конечно, мы знаем, что русская душа подвергалась здесь действию чужого яда, стала жертвой того отпадения, чрез которое проходит и весь христианский мир. Однако, почему же не нашла она для себя оплота в чистоте православия, но отравилась ядом Иуды глубже, чем даже неправославные страны? И нигилизм, и „темные силы“, как у нас выражались, все это только симптоматика православия, знамения попущенного в нем оскудения, кризиса. Соль обуяла, а потому загнило и сохраняемое ею тело»[880].

И так велико будет это конечное и глубинное перерождение мира, некогда бывшего «христианским», что даже немногим «святым» (на языке Нового Завета «святые» – это «верные», а не особо облагодатствованные подвижники, как в сегодняшнем церковном языке) не удастся тот, последний, кризис превратить лишь в «очередной». И они будут раздавлены, отброшены на околицу жизни (в «пустыню») или убиты. Да, они победят в том смысле, что спасут свои души. Но здешнее, земное Тело Христово будет перемолото и извергнуто из жизни последних обывателей[881] на Земле.

«Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же»[882]. Но разве не поражение для того, кто пробует исправить жизнь людей по Евангелию, то, что его пример и его слова останутся бесплодными? Разве не поражение для Церкви то, что люди, к которым она послана для христова свидетельства, «здравого учения принимать не будут, но… обратятся к басням» (2 Тим.4, 3 – 4)?

Диакон Александр возмущается: Церковь – это Тело Христа, а потому не может быть и речи о том, что оно может быть «разбито». Да ведь Господь и древний Израиль уподоблял зенице ока Своего. Господь – не только Глава Новозаветной Церкви. Он же был Главой и Церкви Ветхого Завета. Он был незримым правителем Израиля. Но разве не было катастроф в истории того Израиля? Разве не считали пророки именно поражениями и неудачами разрушение Иерусалима и Храма, пленение своего народа языческими империями? Разве не называли пророки падения падениями, а разгромы – разгромами, а поражения –поражениями? Ну, вспомните хотя бы «Плач Иеремии»! «Господи… посмотри на поругание наше. Наследие наше перешло к чужим, домы наши – к иноплеменным… опустела гора Сион, лисицы ходят по ней» (Плач.5, 1 – 2, 18).

Как вы назовете случившееся с группой людей, которые имели в течение веков власть и уважение в обществе, контролировали школьное образование и основные течения культуры, поставили на службу своим идеям войска и человеческий энтузиазм, добились полного единомыслия в обществе и знаки своей идеологии поставили на всех перекрестках… А потом мы видим, что эти же люди оказались ничтожным меньшинством, что большинство с искренним энтузиазмом их ненавидит и презирает, что армия, полиция, школы, когда-то служившие им, теперь обратились против них, что в культуре не находится места для их идей, а в городах и даже домах – для их символов? Неужто для описания происшедшего неуместно слово «поражение»?

Считаем ли мы победой, если удалось священнику войти в светскую школу и там детям рассказывать о Христе? А если священника из школы выгнали – не поражение ли это для Церкви? Да ведь так же и всю нашу Церковь когда-то выгонят вон из «приличного общества»! И то, что «приличным» будет считаться не связывать себя «с этими православными», – в этом тоже будет состоять наше поражение.

«Малое стадо», конечно, останется. И на нем исполнятся слова о том, что «врата ада» (напомню, кстати, что «врата» на библейском языке – это место заседания совета старейшин, т. е. своего рода «мозговой центр» города, а не периферия, как сегодня) не одолеют Церковь. Но ведь Тот, Кто желает спасения всем, желал бы видеть Своих чад в числе «паче песка морского»… Но люди не дадут Господу этой радости. И это тоже – наше поражение.

Это – несомненная богословская перспектива. А вот как с ней соотносятся нынешние времена – вопрос совершенно иной. Может быть, уже сейчас мы своим поведением, своим молчанием или, напротив, навязчивой интонацией своих проповедей, помноженной на беспомощность в подборе аргументов, закладываем в общественном сознании тот запас недоверия и неприязни к нам, который уже вскоре взорвет возможность нормальной жизни Церкви[883]. А может, Промысл Божий отсрочит на несколько поколений или даже тысячелетий наше конечное поражение. Ведь, во-первых, не всякая болезнь есть болезнь к смерти. А, во-вторых, нередко бывает, что больной чувствует себя лучше именно в последние часы перед смертью.

Но позиция диакона Александра изумляет: раз сейчас в России православие возрождается, – значит, антихрист нам не страшен (и приводится апокриф про то, что «русского царя будет бояться сам антихрист»). Ну да – «конца света» не произойдет в одной, отдельно взятой стране…

Диакон Александр Лисиков поучает: «Позволю себе заметить диакону Кураеву: если перед боем с врагом, который хочет поработить твою Родину и убить тебя… кто-нибудь станет агитировать тебя не браться за оружие, – что бы ты сказал ему и как бы назвал этого человека? –..! Вот то-то и оно»[884].

Вообще-то у меня есть ответ, который я готов поставить на место многоточия с восклицательным знаком. Если бы предположенный о. Александром «кто-нибудь» сказал мне, чтобы я не брался за огнемет, ибо не дело священнослужителя живьем сжигать людей, а посоветовал бы мне молитвой и проповедью защищать родных – я бы поблагодарил его за совет. Если бы этот человек, видя мою решимость все же идти на фронт, посоветовал бы мне в таком случае хотя бы не садиться в кабину МИГ-29 – я бы поблагодарил его и за этот совет. Ну в самом деле, если мне, лишь единожды заходившему в кабину к пилотам гражданского самолета, доверить дорогостоящий МИГ и сразу послать в бой – так я и себя угроблю и Родину ограблю.

Вот и я говорю: раз нет у нас, у сегодняшних людей Церкви, опыта политической борьбы и интриги – то лучше и не уповать на то, что мы в политике всех обставим. Так что не стоит обвинять меня в предательстве и восклицать: «так к чему же призывает нас своими размышлениями православный (?) диакон Андрей Кураев – к несопротивлению злу?» Вся моя книга – призыв к сопротивлению. Но сопротивлению теми средствами, которые у Церкви реально есть. А вообще-то к несопротивлению злу силою, помнится, призывал Кто-то и до меня. Неужели алма-атинский диакон забыл – Кто именно? Да и вообще неумно сопротивляться силой, которой нет.

Представим себе, что от нас зависит определение военных планов русской армии на весенне-летнюю кампанию 1942 года.41-й год был для нас катастрофичным. Если немцы смогут нанести и в новом году удар такой же силы – нам не устоять. Однако мы знаем, что и силы противника тоже поистощились. Во всяком случае, он уже не сможет наступать одновременно на всех фронтах. И как же важно в этой ситуации знать, где именно он решил нанести главный удар – на Москву, на Ленинград или на юге? Если бы была у нас такая информация весной 1942, – может, за лето и не откатились бы наши армии аж до Сталинграда…

Но что гадать о прошлом! Сегодня мы знаем, что главная цитадель, которую мы должны защитить и на которую направлен удар антихристианских сил, – это наша вера. Деньги, государственная власть, идеология и политика и так уже почти тотально контролируются силами, мягко говоря, нецерковными. Но есть еще православие. И если мы сможем сохранить его, – то поражения на других фронтах будут не окончательны. Так каким же может быть наш ответ на «происки масонов»? Будем учить катехизис! Вот область, в которой все зависит от нашего усердия и нашей любви к истине. Тут нам никто не помешает. И это сделает нас независимыми от мира газет и сект. Вот что я предлагаю. Это что: тоже совет предателя Церкви?

Хотите помочь Сербии – учитесь отвечать американским сектантам! Хотите смыть позор чеченской войны? Держите в памяти столько евангельских и библейских слов, чтобы, подобно святому равноапостольному Кириллу, быть в состоянии словом разъяснить мусульманам превосходство нашей веры. Или диакон Александр знает иной путь к тому, чтобы православные общины выжили в исламском Казахстане?

Особое возмущение у моего оппонента вызвало мое напоминание о словах святителя Игнатия (Брянчанинова): «Не покусись немощною рукою твоею остановить всеобщее отступление».

Диакон Александр Лисиков полагает почему-то, что к этим словам святителя Игнатия нужно будет прислушиваться лишь в последние 42 месяца земной истории – во времена открытого царствования антихриста: «Или диакон Андрей Кураев опять не понял смысла сказанных святителем слов, или он лукавит? Ведь приведенную цитату святителя Игнатия Кураев взял из контекста, где говорится уже о воцарении антихриста на всемирный престол, а не о его преддверии»[885].

Что ж, напомню контекст: «От зрелища, представляемого древностию, обратимся к зрелищу, предоставляемому современностью. Что должны сказать мы о себе? По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовскою прелестию, необходимо жительство, растворенное смирением, необходима осторожность от всякого увлечения разгорячением, думающим совершать дело Божие одними силами человеческими, без Бога. Себя спасай! Блажен, если найдешь одного верного сотрудника в деле спасения: это – великий и редкий в наше время дар Божий. Остерегись, желая спасти ближнего, чтоб он не увлек тебя в погибельную пропасть. Последнее случается ежечасно. Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтоб по возможности избегнуть влияния его. Убойся лицемерства, во-первых, в себе самом, потом в других. Не осуждай ближних – и очистится сердце твое от лицемерства»[886].

Ну какие ж тут массовые «православные партии», если и одного-то единоверца найти – «редкий в наше время дар Божий»! И если так было во времена святителя Игнатия, полтора века тому назад, то что же говорить о веке нынешнем?

Отстранив от себя совет святителя Игнатия (мол, это не для меня, я живу еще не в последние 42 месяца), диакон Александр и впал в то смущение, от которого и предостерегал подвижник прошлого века. Возомнив себя спасителем Православия, епархиальным и даже всероссийским цензором, он оказался лишен главного в жизни священнослужителя –возможности мирно предстоять у престола. В феврале 1999 г. за постоянные нападки на рукоположившего его архиерея диакон был запрещен в священнослужении. Что ж, если проповеди своего владыки – а лучшего храмового проповедника, чем архиепископ Алексий (Кутепов), я в своей жизни не слышал – он перетолковывал с той же мерой некомпетентности, страстности и предвзятости, что и мои книги, – то запрет несомненно справедлив.

РЕРИХОВСКОЕ ПРОЧТЕНИЕ «О НАШЕМ ПОРАЖЕНИИ»[887]

…Многие наивные люди полагают, что темные силы действуют лишь злом, развратом и преступлениями. Как заблуждаются они. Так действуют лишь грубые и силы малых степеней. Гораздо опаснее те, кто приходит под личиною Света Учения. Вы уже знаете такой пример… Елена Рерих.

… Дьякон Андрей Кураев, совсем еще молодой автор, очень активно борется с «новыми интеллигентскими ересями» – Агни Йогой, антропо– и теософией, оккультными учениями. В целой серии уже изданных им объемистых книг основной пафос обличителя направлен, как ни странно, не против «бульварного оккультизма», замешанного на откровенной черной магии и наводнившего прилавки городов. Вызывает удивление, что столь талантливый и плодовитый автор уделяет так много внимания такому элитарному духовному учению, как Рериховское Учение Живой Этики, Агни Йоги, которое написано высоким эзоповским языком и явно не рассчитано на массы. Действительно, численность рериховских обществ даже в таких городах, как Москва и Петербург, и сейчас не выходит за пределы сотни человек. Чем же объяснить такие массированные усилия по дискредитации этого духовного направления, даже никогда не относимого к религиям и сектам, какие в последнее время делает не только Кураев, но и все руководство Русской Православной Церкви?

Книги дьякона Андрея Кураева представляют собой весьма своеобразное явление в православной литературе: автор проводит чрезвычайно широкий анализ не только и не столько рериховских источников, но и многочисленных богословских трудов, в том числе католических и пр. Как всякий последовательный рериховец, автор данных строк имеет обширные и самые добрые отношения с католиками, протестантами разных направлений, а также иудаистами, не говоря уже про восточные учения. Вердикт всех знакомых, принадлежащих к перечисленным конфессиям и не являющихся поклонниками учения Рерихов, по двухтомнику Кураева «Сатанизм для интеллигенции» был единодушным и неожиданным: книга написана не христианином[888], ярым противником любых направлений иудеохристианской традиции. Многие суждения автора несовместимы не только с саном священника, но и со званием христианина, служа ярким примером активного неприятия Учения Христа и злостного извращения этого Высокого Учения вплоть до приверженности антихристианству, т. е. сатанизму. При этом дьякон Кураев тенденциозно трактует даже известные эпизоды Библии.

Ярким примером является извращенное понимание Кураевым Апокалипсиса – Откровения святого Иоанна Богослова. Это, собственно, пробный камень, на котором можно проверить любого на истинность его христианской веры. Кураев пишет (Сатанизм для интеллегенции… Т.1. С.364): «Христианство – едва ли не единственное мировоззрение на земле, которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения (?! – О. С.). Христианство возвестило одну из самых мрачных эсхатологий; оно предупредило, что в конце концов силам зла будет „дано… вести войну со святыми и победить их“ (Откр.13, 7). Евангелие обещает, что врата ада не смогут одолеть Церковь, что Церковь непобедима. Но „непобедимое“ не означает обязательно „победоносное“ (?! – О. С.). В перспективе земной истории – не всемирно-историческое торжество Евангелия, но всемирное же владычество антихриста».

Комментарии здесь были бы излишни. Но необходимо восстановить попранную Кураевым чистоту строк и высокого смысла Откровения святого Иоанна, Имя Которого особенно свято для всякого агни йога, поскольку Оно тесно связано с Именем Грядущего Со Славою Великого Учителя, Давшего Учение Агни Йоги. Тем более что попытки замарать Его Высокое Имя в преддверии Его Прихода усиливаются чрезвычайно. Особенно прискорбно видеть такие попытки со стороны деятелей Православной Церкви – исторически берущей свое начало от апостола Иоанна.

Суть Апокалипсиса – непосредственное пророческое видение Иоанну хроники страшных последних времен нашего эона (эры, расы, «рода»), называемых в Агни Йоге Великой Битвой Сил Тьмы против Сил Света. В этой битве, как во всякой битве, имеют место эпизоды временного поражения войск Света и периоды очень краткого владычества на земле Сатаны, «князя мира сего» («царство зверя»): «и дана ему власть действовать сорок два месяца» (Откр.13, 5). Далее описывается собственно период правления «зверя», фрагмент из которого и цитирует Кураев, не замечая общего контекста. В главе 14 следуют провозвестие Ангела о скором Конце Правления Зверя, падении «Вавилона» – «Мировой Блудницы» – и полной победе Сил Света во главе с Сыном Божиим, который «называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует» (Откр.19, 11) и далее: «И схвачен был зверь и с ним лжепророк! … оба живые брошены в озеро огненное» (Откр.19, 20). После чего наступит Царство Божие на земле – правление Христа, Владыки Света. Описание Его побед заполняет девять из двадцати двух глав Откровения.

Но этого не заметил Андрей Кураев, утверждающий, как мы видели выше, что финалом истории будет полная и окончательная победа антихриста…

Напомню, что в моей книге было ясно сказано, что Пришествие Христа происходит уже за рамками собственно человеческой истории.

Восемь «дней» составляют круг времени. Первые шесть «дней» – это «дни», когда действовал Бог, создавая мироздание. Седьмой «день» – это «день» человеческой истории от первых действий Адама до последних действий людей. Это «день» нашей активности и нашей ответственности, и потому о нем говорится, что Бог «почил… от всех дел Своих» (Быт.2, 2). Восьмой «день» – «день невечерний», «день», который возвращается в вечность и преодолевает временность. «Времени уже не будет» (Откр.10, 6). В «восьмой день», когда тварь вернется в лоно Вечности (не растворившись в Боге, но усвоив себе Его Вечность, Его неразрушимость), будет создан Новый Иерусалим. Создан не людьми, а Богом: он нисходит «с неба» (Откр.21, 10), а не строится от земли. «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет… И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое» (Откр.21, 1, 5). Это – День и Град, в которые нас вводят, которые нам даруют. Но тот отрезок времени, что был вверен нам, мы, к сожалению, успеем совершенно изгадить. Не тогда Иерусалим сойдет с небес, когда люди духовно усовершатся, а тогда, когда они окончательно обгадятся.

Это печальное пророчество не является все же последним и окончательно пессимистическим. Дело в том, что мы все же не одиноки в Бытии. Кроме людей, претендующих быть оккультными человекобогами, есть еще Бог, ставший Богочеловеком. Помните?

" …Все хорошо.

– Все?

– Все. Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это всё, всё! Кто узнает, тотчас сейчас станет счастлив, сию минуту. Эта свекровь умрет, а девочка останется – все хорошо. Я вдруг открыл.

– А кто с голоду умрет, а кто обидит и обесчестит девочку – это хорошо?

– Хорошо. И кто размозжит голову за ребенка, и то хорошо; и кто не размозжит, и то хорошо. Все хорошо, все. Если б они знали, что им хорошо, то им было бы хорошо, но пока они не знают, что им хорошо, то им будет нехорошо. Вот вся мысль, вся, больше нет никакой!

– Когда же вы узнали, что вы так счастливы?

– На прошлой неделе во вторник, нет, в среду, потому что уже была среда, ночью.

– По какому же поводу?

– Не помню, так; ходил по комнате… все равно… Я часы остановил, было тридцать семь минут третьего.

– В эмблему того, что время должно остановиться?

Кириллов промолчал.

– Они нехороши, – начал он вдруг опять, – потому что не знают, что они хороши. Когда узнают, то не будут насиловать девочку. Надо им узнать, что они хороши, и все тот час же станут хороши, все до единого.

– Вот вы узнали же, стало быть вы хороши?

– Я хорош.

– С этим я, впрочем, согласен, – нахмуренно пробормотал Ставрогин.

– Кто научит, что все хороши, тот мир закончит.

– Кто учил, Того распяли.

– Он придет, и имя ему человекобог.

– Богочеловек?

– Человекобог, в этом разница…" (Достоевский Ф. М. Бесы. // Собрание сочинений: в 10 т. М., 1957. Т.7. С.251 – 252).

У человекобогов все зависит только от них самих. В их мире нет Бога, нет Иного – и потому не от кого ждать помощи и спасения в условиях, когда человекобоги вдруг окажутся в ситуации, с которой им самим, несмотря на всю их самовлюбленность и бесконечную веру в самих себя, не справиться. Поэтому в их мире будет так много ненависти. Человек, обожествляющий лишь себя, с особой остротой будет переживать свои неудачи. А неудачи неизбежны в жизни любого человека (тем более такого, который строит свою жизнь без Бога).

Верующий христианин при несовпадении реальности со своими планами и мечтами скажет: «Бог дал – Бог взял». Его вера включает в себя представление о Промысле Божием и установку на благодарное принятие Его проявлений. Так, по мысли преподобного Исаака Сирина, знание рождает страх, а вера его изгоняет.

Если человек что-то делает со знанием, то есть надеясь на свое знание предмета и на свои силы, – то в нем неизбежно есть место для страха. Это страх перед возможной неудачей, возможной потерей, страх – как бы не потерпеть вреда. Ведь знает же человек, что он не всесилен, а потому в своих расчетах и мыслях оставляет место страху: он один на один с миром стихий и нет ему помощника. Поэтому-то «ведение сопровождается страхом, а вера – надеждою. В какой мере человек водится способами ведения, в такой же мере и связуется он страхом и не может сподобиться освобождения от него. А кто последует вере, тот делается свободен и самовластен. Способы ведения 5000 лет (или несколько меньше, или свыше того) управляли миром и человек не мог поднять главы от земли и сознать силу Творца своего, пока не воссияла вера наша» (Преподобный Исаак Сирин. Творения. Сергиев Посад, 1911. С.174 – 176). Итак, сциентизм и оккультное самообожествление (в терминологии преподобного Исаака – полагание на свое «ведение») на деле отвергают Промысл Божий, то есть оборачиваются практическим атеизмом (ср. удивительные строки Марины Цветаевой о рукотворных «громоотводах» и «страхованиях»: «Над каждым домом – язык неймет – каждым домом – Богоотвод! Оцените и мысль и жест: страхование от божеств!»).

Более того, когда спроектированная человеком деятельность не достигает успеха, – он начинает искать виновников своей неудачи. Промысл он отвергает. В свою собственную непогрешимость верует вполне фанатично. Первородного греха и его последствий такой человек также не признает. Диавола считает средневековой фантазией. Где же искать ему причину своей неудачи? Только в других людях, в их «злокозненности». Вспомним, как непогрешимость ЦК и Совнаркома диалектически нуждалась в непрестанно выявляемых «врагах народа» и «вредителях», чьи происки должны были объяснять все неудачи в деле «социалистического строительства». И когда такой невер «не усматривает таинственного Промысла, тогда препирается с людьми, которые препятствуют и противятся этому»(Преподобный Исаак Сирин. Указ. соч. С.184.). Итак, надежда только на себя и на свое знание (оккультное или научное) рождают страх и – затем – ненависть к людям. «Человекобожническая» установка нуждается в поиске врага.

Поэтому так жестоко будет время антихриста. Ведь его время, согласно Откровению, – это время бедствий и кризисов. Лишь поначалу он принесет иллюзию процветания и мира. Но скоро все обрушится. И кто же будет указан в качестве причины этих несчастий? Конечно, «христианские фанатики». Толпа оголодавших человекобогов будет искать врагов. Не только сам антихрист, но и недавно еще вполне благодушные обыватели с искренней ненавистью будут искать врагов.

Но мир христиан не замкнут на нас самих. Есть Тот, Кто вне нашего болотца, и потому извне может протянуть руку помощи и спасения. Человекобоги победят не навсегда. Их власть кончится вместе с концом времени. Свет и Добро победят. Но не в той истории и не по тем критериям, которые знакомы современным читателям газет.

Вообще Апокалипсис – это радостная книга. Для первых христиан она была книгой надежды. И лишь в сегодняшних пересудах она почему-то стала синонимом ужасов. Оканчивается Откровение светлым призывом: «Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр.22, 20).

Я – христианин. И поэтому я не могу быть пессимистом. Бог и правда все равно победят. Но именно потому, что я христианин, я не могу быть утопистом. Я четко отличаю пространство социальное и историческое от пространства Откровения. В парламентах и газетах, в школах и в полиции, на рынках и в рейтингах мы, христиане, проиграем. Но тот, кто сумеет сохранить свою душу со Христом, а не с «агни йогой», тот будет сохранен Господом. Духовная победа может не сопровождаться победой политической.

Но «агни йогам» очень хочется весь мир видеть распростершимся у их ног и конспектирующим книги Блаватской (подробнее о том общественном устройстве, которое установят рериховцы, см. в главе «Оккультный коммунизм» моей книги «Сатанизм для интеллигенции»). Я как раз и говорю: это вполне возможно. Но для меня это не повод для того, чтобы перейти в лагерь такого рода «победителей».

Между тем непреложность победы Сил Света является лейтмотивом и пафосом Агни Йоги – Учения о Великой Битве и Огненном Крещении (дословно: Агни Йога), содержащем наставления для агни йогов (огненных воинов): «Мы услышим шаги стихии огня, но будем уже готовы управлять волнами пламени» (Агни Йога: В 3 т. Самара, 1992. Т.1. С.284). Грядущий Со Славою не только Возвещает начало Великой Битвы (20-е годы), но и раскрывает на страницах Учения механизмы Битвы и методы работы. Это Школа Его Сотрудников.

Что до личности подлинного автора Учения, то она высвечивается следующими заключительными строками книги… «Знаки Агни Йоги»: «Я положил основание Агни Йоги на четыре конца, как цветочный пестик. Я утвердил Агни Йогу столбами ступней Моих, и в Руки принял Камня огонь. Я дал огненный Камень той, которая по решению Нашему будет именоваться Матерью Агни Йоги, ибо она предоставила себя на испытание пространственному Огню»(Там же. С.432).

Знающий увидит в этих строках сужденные Знаки Христа. Светлые чутко идут по Знакам, узнают своих в лицо и свято верят в свою победу. Темные – не видят очевидного и слепо верят в победу своего Князя…

Да нет, рериховские знаки отнюдь не «знаки Христа». Тот «Владыка», на послушании у которого находились Рерихи и к молитве к которому они призывали – отнюдь не Господь наш Иисус Христос. Кто диктовал им «Агни Йогу»? – Некий «Махатма Мория». В их мифологии это тот персонаж, который был когда-то учителем Христа и проводником его на учебные курсы в Индию… «Аполлоний Тианский, будучи Ибн Рагимом, сам проводил Христа в Братство»[888_2]. Поскольку Аполлонием был Мория, то он не мог же сам себя провожать, и потому Махатма Мория и Христос – это разные личности… «Мория и Христос посетили священные места подвигов предыдущего Великого Учителя – Будды Шакьямуни»[888_3]. «Мы знаем, что Иисус тоже учился у Великого Мудреца Востока Россула Мории и пробыл у Него не менее семи лет, после чего они вместе путешествовали по Индии, и затем Иисус направился с благословения Владыки Мории в свою страну»[888_4].

До поры до времени Рерих советует прятать от посторонних эту тайну. Клизовскому она пишет: «Нужно принять во внимание те инквизиторские умы, которые будут читать Вашу книгу. Каждое усмотренное умаление Христа вызовет бурю лицемерного негодования среди ханжей и исказителей всех заветов Христа. Потому очень прошу Вас сделать следующие выпуски – „Владыка Шамбалы и Майтрейя-Мориа народов Востока“. Следовательно, будет читаться: „От века сужденный и в наши дни ожидаемый Великий Владыка“. И в третьей строфе Вы выпустите слова „как учил Твой Предшественик, Христос“»[888_5].

Вот еще очень важное разъяснение: «Владыка Мориа, Владыка Шамбалы или Владыка Мира и Владыка Майтрейя есть аспекты одного и того же Высочайшего Эго»[888_6]. Учитывая что Мориа был проводником Христа в Шамбалу, теперь уже и Майтрейя оказывается кем-то иным, но не Христом.

«Майтрейя», имя которого Рерихи призывают – это Будда («Владыка Майтрейя – Грядущий Будда»[888_7]) и это их Господь (" вы упоминаете нашего Господа Будду и Его[889] деяния" [889_8]; «И да озарит Вас и Ваших близких сияние Владыки нашего Будды»[889_9]). Они его четко отличают от Христа («Возможно, что луч Иисуса Христа им ближе, неж