Сочинская экспедиция.

30 августа 18 г. Тифлис. Вокзал. Ранний вечер.

Нет отдыха и спокойствия нам!.. Выступаем в новый, тяжёлый и долгий поход… Двигаемся через Мингрелию и Самурзакани на Белореченскую… Много надежд и радости жду впереди. Много свинцоваго горя в прошлом… Мой единственный, незаменимый Датико! Как тяжело и тоскливо мне без тебя… Сколько надежд и восторгов убил ты во мне!..

И Ванички, нашего милаго Ванички нет со мной. Судьба его неведома мне и не знаю, придёт ли он к нам…

«Смотрю и смотрю в далёкий сумрак неба, и сердце моё блуждает и стонет с немолчным ветром»…

Я начинаю понимать светлую, молитвенную грусть Тагора…

30 августа 18 г. Тифлис. Ночь. С.-демокр. фракция.

Слушая доклад Габо Хундадзе, приехавшего из Москвы. Невесёлыя вещи разсказывает он: разваливается, гибнет великая Россия! И нет впереди путеводной, бодрящей звезды. И всё это сделал большевизм. Он убил революцию и оживил, одухотворил реакцию. Больно сжимается сердце и стонет душа.

Неужели нет возрождения?! Неужели все гордыя мечты о свободной великой России окончательно и безповоротно погибли?!

Вспоминается старое… Вспоминается наш старый, любимый Петербург. Тогда впервые мы узнали Габо. Теперь он хорошо выглядит, но его былые «студенческие» доклады с бурным аккордом: «Царя долой, а корону в музей!» - мне больше нравились. Была вера, бодрость и светлость. Были мечты!.. Доброе, тяжёлое, хорошее и скверное старое время!.. Габо тогда голодал и был тощ, как спичка. В холодную зиму он носил два летних пальто… Наша группа его очень любила и по возможности поддерживала. Особенно любил его покойный Датико…

Сегодня новая, тяжёлая весть: убит в горах Абхазии наш лучший офицер Самсон Глонти, а Леонид Новиков ранен. Убит также выдающийся пулемётчик Сургуладзе – герой Очхамура… Убиты они в бою с аскерами… Горю желанием скорее столкнуться с врагом. Отомстить ему и раздавить его!..

31 августа 18 г. Ст. Гоми. Вечер.

Медленно и уныло движется наш эшелон. Нет мазута и все паровозы разленились. Выехали из Тифлиса чуть свет и пока топчемся здесь…

1 сентября 18 г. Абаша. Вечер.

В Абаше и окрестностях спокойно. Сейчас мы у Гидиния. Здесь хорошо.

2 сентября 18 г. Сел. Накалакеви. Полдень.

Весь наш штаб вместе с Сосо Гедевановым едет на автомобилях в Мартвили. Нас сопровождают бойкие и шумные мотоциклеты с пулемётами. Отряд Гедеванова прибыл в Мингрелию раньше нас и он уже по трём направлениям выступил на Зугдиды. Наша задача этим очень облегчается и, повидимому, в Зугдидском уезде нам придётся пробыть не более недели. Это хорошо. Я так стремлюсь в Сухумский округ – там много аскеров, привезённых преступными абхазскими князьями. Эти аскеры ранили моего брата и убили многих наших товарищей народногвардейцев в Моквинском монастыре и на высотах Ачмедзмаха. Наш милый Самсон Глонти убит этими аскерами! Бедный, хороший, славный мальчик!.. Как он был хорош, исключительно хорошо. Гибнут все лучшие, избранные… Тяжело, невыносимо тяжело… Особенно, когда остаёшься один, только со своими мыслями и настроениями. Тогда раскрываются скорбные могилы друзей и дорогие тени встают из земли… Я люблю это скорбное одиночество, я люблю горечь этих встреч… Смерть Валико и Датико окончательно разбила меня… Я живу, работаю, но всё это не то! Нет былого озарения, нет прошлых восторгов…

Но я хочу верить и верю, что дальше будет больше радости… И робко расцветают мечты… Думаю о многом и многих… Часто уношусь в Коджоры, в круг славной семьи милаго Георгия и тепло думаю о них. Родная семья. Вспоминаю маленького Арчила, этого моего вернаго, неизменнаго друга; я улыбаюсь и думаю: меня очень любят дети. Это повышает меня в собственных глазах!..

2 сентября 18 г. Сел. Абаша. Вечер.

Возвращаемся из Мартвили. Кониев, Гедеванов, Сандро, Александр, Алпес и другие. В Мартвили стоит права обходная колонна Гедеванова и часть отряда Владимира Джибладзе. Владимир приблизился к Горди и энергично теснит повстанцев, руководимых разбойником Хажония. Характерно, что все мингрельские разбойники заделались «большевиками» и бывшие конокрады теперь борются за торжество великих идеалов коммунистической партии большевиков! У Владимира вид настоящего воина, но он, видно, устал, похудел. Ведь он больной. У него на разведке бандиты отбили его собственную лошадь и сам он едва спасся. Мы весело подсмеивались над этим и Владимир ворчал. Вообще – Владимир славный товарищ и он неутомим в работе. Несмотря на болезнь, его энергия меня поражает. Если бы многие умели так работать!..

Урожай здесь всюду великолепный… Когда-то нам пришлось обстреливать Мартвили. Теперь здесь всё спокойно и это радует душу. В Мартвили проезжали мимо «огромнаго, барскаго, феодальнаго замка» нашего Евгения! Мимо убогаго, невзрачнаго домика Евгения Гегечкори… И как на зло – какой-то сельский буржуа тут же, против дома Евгения воздвиг свой буржуазный замок и совсем затмил экс-премьера!..

3 сентября 18 г. Ново-Сенаки. Утро.

Наш эшелон вчера разгрузился. Наша артиллерия и пулемётная команда произвела большое впечатление… Пришлось ночевать на соломе, под дождём, но теперь дождя уже нет. Сегодня выступаем различными путями на Зугдиды и верю, что скоро ликвидирует мингрельскую авантюру. А скорость необходима, ибо у нас есть сведения, что «большевики» оказываются лишь орудием в руках турецких агентов и преступных князей… Создают анархию, чтобы высадить в Мингрелию турецкий десант. Как в Сухумском округе. Но мы уже здесь и турецко-большевитская авантюра сорвана…

3 сентября 18 г. Квалони. 3 часа дня. Привал.

Отдыхаем здесь. Квалони деревня моего Ванички, одного из нашей «троицы». Но самой «троицы» уже нет: она безжалостно разбита…

Население угрюмо нас встречает. Оно склонно считать нас врагами… Но мы разубедили его!

Отсюда часть нашего отряда выступает на Хорша. Завтра думаем быть в Зугдидах…

Сегодня в Ново-Сенаки к нам прибыла делегация от «16-ти обществ», как она сама заявила. Они изъявляют покорность. Но состав делегации очень подозрителен: в большинстве делегация состоит из разбойников, а привёл делегацию бывший светлейший князь Уча Дадиани. Было так странно видеть бывшаго блестящаго конвойца во главе большевитской делегации!.. Когда-то – во дни студенчества – я знал его. Тогда он был в озарении силы и даже некоторой славы… Но изменились времена и обернулось колесо истории…

3-го сентября 18 г. Хопи. Вечер.

Ездили в Цаиши. Там стоит ротмистр Денисов со своей пулемётной командой и маленькой регулярной частью. Его войска обтрепались и кажется изголодались…

Завтра выступаем на Абастуман и хотим с севера – со стороны Хецера закрыть выход абастуманским бандам. Потом обезоружили Зени, Наразени и Хибула. В этих районах я не жду столкновений. Хочется скорее выйти к туркам…

В Тифлис меня совершенно не тянет…

4-го сентября 18 г. Сел. Хета. Полдень.

Лопнула камера, ждём… Сегодня со всех сторон наступаем вглубь Зугдидскаго уезда, имея в центре Абастуман. В три дня мы уже умиротворили весь уезд…

Хета богатейшая деревня Мингрелии.

4-го сентября 18 г. Болошо Онарио. Вечер.

Сейчас перешли северныя болота с красивым именем. Гвардейцы идут весело и бодро. Со мною и Александром идут Сико и образцовый взводный Ражден. С нами одна тифлисская рота. Через час выступим в Хецера и постараемся связаться с Кониевым и Сандро, наступающими на Абастуман с юга…

5-го сентября 18 г. Сел. Хецера. Утро.

Погода скверная. Вечер был чудный, но ночью пошёл дождь. Мы все подмокли. Теперь я приютился на колокольне. Сейчас трезвонят в колокол. Собирали сельский сход. Предлагали сельчанам добровольно сдать всё оружие, в противном случае грозими репрессиями… Грозили, но сами не знаем, в чём выразятся репрессии… Мне до боли жаль этих несчастных, тёмных и одураченных крестьян. Они искренне уверены, что своими анархическими выступлениями защищают интересы народа…

Урожай во всей Мингрелии великолепный. Это радует и успокаивает…

Отсюда восхитительный вид во все стороны… Красивый, мягкий пейзаж…

Сегодня мы сидим без пищи, так как труден подвоз… Придётся питаться молодой кукурузой.

5-го сентября 18 г. Сел. Хецера. 2 часа дня.

Был сельский сход. Мы разъяснили крестьянам цель и смысл нашего прихода. Говорили о турецком десанте в Сухумском округе, о контр-революционных стремлениях дворянства. Больше всего говорили о земле. Кажется, крестьяне постепенно начинают понимать нас. Они внимательно слушают наши речи, сами говорят, соглашаются выполнить все наши требования. И я верю в их искренность… Так как деревня Хецера нас хорошо встретила, мы решили не производить здесь никаких реквизиций, и хорошо заплатить за каждый кочан молодой кукурузы, съеденный нашим отрядом.

Отсутствие хорошей честной администрации создаёт почву для анархии и волнует народ… Местных крестьян несколько притесняют молодые солдаты 12-го полка, но этих мальчиков нельзя особенно винить, так как военное ведомство бросило их на произвол судьбы: они обтрёпаны и голодны… А ведь деньги на них тратятся и много денег! Но эти деньги не доходят до назначения, они не обслуживают солдат, а остаются где-то там, далеко а тылу, на первых ступенях… Я начинаю думать о народной гвардии… Какая разница в методах организации и питания?! Какая различная заботливость о воинах! Ведь каждый солдат обходится государству гораздо дороже отдельнаго народногвардейца и несмотря на это, солдаты обставлены гораздо хуже… И это потому, что в народной гвардии есть бдящее око и любящее сердце…

5-го сентября 18 г. Сел. Абастуман. Вечер.

Александр, Сико Тутберидзе и я приехали в Абастуман к Кониеву и Сандро Майсурадзе. Абастуман огромная живописная деревня. Анархия здесь свила себе прочное гнездо.Но наш приход несколько отрезвил крестьян. Мы нигде не встречаем сопротивления и повидимому большинство населения начинает с доверием относиться к нам… Ведь мы затрачиваем огромную нравственную энергию на пропаганду… В Абастумане уже сдали 25 винтовок. Для начала это хорошо. Сейчас обсуждаем важный вопрос о быстром движении на Туапсе, ибо там создаётся странное и сложное положение: Алексеев давит на большевиков, а большевики на нас… Надо спешить туда: и большевики и добровольцы одинаково неприемлемы для нас…

6-го сентября 18 г. Хецера. Утро. Церковный двор.

Рано утром мы выехали из Абастумана. Решено спешно двинуться на туапсинский фронт… Надо встречным ударом опрокинуть и большевиков и добровольцев…

Я в тоске и тревоге: вчера из Абастумана с двумя гвардейцами отправили мне мою любимую лошадь и до сих пор нет ни лошади, ни гвардейцев… Быть может, её перехватили бандиты! Это было бы большим несчастием для меня… Разбойники могли убить людей и надругаться над ними… Лошадь же чрезвычайно дорога мне, ибо много походов совершил я на ней и на ней же, под пулями, перевозил я бездыханный, но тёплый труп дорогого Валико Шарашидзе через реку Храм…

Сегодня в Абастумане большой митинг… Со стороны Зугдид было несколько орудийных выстрелов. Это, очевидно, усердствует ротмистр Денисов…

6-го сентября 18 г. Сел. Хецера. Ночь.

Только что вернулись с поисков гвардейцев и моей лошади. Сделали верхами более 40 вёрст; была глухая ночь и все мы страшно устали. Мы напали на следы лошади и людей. Очевидно, они заблудились и рисковали попасть в руки бандитов. Теперь они все, вероятно, в безопасности…

Во время поиском мы встретили молодую крестьянку. Она приняла нас за большевиков и была очень приветлива. Весело и энергично она поносила меньшевиков. Мы не хотели её разочаровывать, и Александр удачно разыграл сцену…

Вдали редкий ружейный огонь.

Ночь чудная. Яркия звёзды весело мигают… Спали на дворе – на зелёной траве.

7-го сентября 18 г. Сел. Давитиани.

Лошадь моя нашлась. Она спаслась от разбойников. Воображаю, как радовались и злорадствовали бы бандиты, если бы удалось захватить двух гвардейцев и лошадь… Эта возможность меня сильно удручала…

Из Зугдид мы выступили в 5 час. вечера и пришлось заночевать в Давитиани. Население здесь настроено мирно. Перед сном мы дали восемь орудийных выстрелов с высокими разрывами по трём направлениями и взбудоражили всё кругом…

Я убедился, что в «гражданской войне» звуковые и световые эффекты имеют большую роль. Завтра двигаемся через Манучарис-Кахати вновь на Зугдиды, а потом надо спешить на Туапсе. Там положение очень осложнилось. На смену большевиков приходит новая сила, с которой в будущем нам придётся иметь много неприятностей… Страшное наследство оставляют нам большевики.

Наши уже оставили Туапсе под напором большевиков, которых со стороны Новороссийска гонит Алексеев. Положение сильно осложнилось и нам надо скорее попасть в Туапсе. Я верю в успех и стремлюсь к нему!..

Сандро Майсурадзе мы отправляем в Тифлис для подготовки резервов…Он неутомимый и незаменимый работник.

В Зугдидах много, много товарищей… Мы их освободим от большевистскаго плена: они заперты в Зугдидах, как в крепости…

К сожалению, почти все местные товарищи растеряны, запуганы и малодеятельны… Постепенно они возвращаются к жизни.

Бедная, забытая провинция!..

8 сентября 18 г. Сел. Большое Коки. Полдень.

Из Давитиани, перерезав шоссе, прибыли в Коки. Артиллерию невозможно было везти по сельским дорогам, и её оставили у шоссе. Сюда приехали Александр, Сандро, Христофор и я с четырьмя Люисами. Местное население к нам хорошо расположено и оно организовало самооборону от анархических банд. А банд здесь очень много. И оне тщательно избегают нас… Трусы и грабители!...

Крестьяне дружно собираются на сход…

8 сентября 18 г. Сел. Большое Коки. К вечеру.

Ездили на окраину села в дом одного из главарей бандитов – Михаила Дадиани (Миха Патонискуа! [2]).

Я ехал с твердым намерением примерно наказать разбойника и конфисковать весь его скот. Но я был глубоко разочарован! Вместо хозяина мы застали его несчастную, изстрадавшуюся семью и вместо скота – изголодавшуюся собаку!.. Это был типичный дом разбойника – запущенный, робко запрятавшийся в прибрежной чаще маленькаго рукава бурнаго Энгура… И в этом жалком разбойничьем доме надломилась моя решимость и мною овладела глубокая грусть… Эта грусть росла от пугливых взглядов прекрасной, но больной дочери разбойника… Странную тоску унёс я из этого жалкаго дома… Странно навязчиво вспоминается несчастная девушка…

Бедная, хорошая дочь разбойника!.. Помню её и жалею…

9 сентября 18 г. Зугдиды. День.

Ночевали у шоссе, в 13 верстах от Анаклия. Приезжала к нам делегация из Дарчели… «Чела мсурс дарчелиса»[3] - поётся в песне… Дарчельцы выполняют все наши требования. Положение в уезде улучшилось. Теперь нужна дружная, серьёзная и творческая работа: нужно скорее и полнее воплощать революцию в жизнь. Иначе революции угрожает величайшая опасность!.. Но нет этих серьёзных творческих сил. Особенно в провинции…

Местные товарищи в большинстве безплодныя смоковницы. Они оторвались от народа и почти потеряли его…

Отряды Сосо Гедеванова благополучно прошли всю восточную Мингрелию и вышли к Зугдидам. Они потеряли лишь одного офицера Арчила Сакварелидзе. Славный Арчил был одним из лучших… Это очень тяжёлая потеря для отряда Гедеванова и для нас…

Рота Георгия Ломтатидзе уже выступила на Рухи – для занятия энгурскаго парома… Через несколько часов отправляемся и мы туда для обследования местности…

Завтра весь наш отряд выступает на Очемчиры, а в Мингрелии остаётся Гедеванов…

Зугдидским уездом я очень доволен. Я рад, что почти без жертв и без всяких репрессий удалось умиротворить волновавшийся уезд… Главари бандитов бежали в горы…

10 сентября 18 г. Сел. Тагелони. Тихий лунный вечер.

Приятный отдых после жаркаго, боевого дня… Ночь чудная, ласкающая. Мы, собравшись у свечи, ждём чая и беседуем… Сестра Валя приготовляет чай…

Вспоминается пройденный день! Из Зугдид мы выступили в 8 с половиной часой утра, а в 4 часа уже были на правом берегу Энгура! И за эти немногие часы мы много пережили… Все части народной гвардии вели себя образцово и я не знаю, кого больше хвалить… К часу дня мы подошли к левому берегу Энгура и банда, засевшая на острове Шамгони, открыла по нашим разведчикам огонь… Мы отвечали ружейным, пулемётным и орудийным огнём. Был страшный шум и под этот шум мы бросили пехоту через незаконченный железнодорожный мост… Первыми перебежали через мост Александр и я. Как-то жутко-радостно было бежать по мосту… Закрепив за собой остров, который бандиты считали недоступным, мы подошли к правому рукаву и здесь встретили более решительное и стойкое сопротивление… У противника здесь затрещали пулемёты. Мы пододвинули пехотныя цепи к самому берегу, установили пулемёты, а бравые артиллеристы подкатили одно оружие на картечь… По данному сигналу мы открыли огонь… Сплетающиеся звуки выстрелов создали странную и страшную музыку и под звуки этой опьяняющей музыки, с криком «ура!» - мы бросились вперёд!

Я очень люблю аттаку… Какая-то захватывающая сила и тайная красота скрыты в ней… Кругом трескотня выстрелов, покрываемая мерным буханьем орудий, в котором тонут возбуждённые голоса, а сам стремишься вперёд, не чувствуя ничего. Есть одно настойчивое желание: «скорее до врага!»…

Хорошо!..

Славные наши сёстры… Оне не знают ни страха, ни усталости и все мы глубоко уважаем их… Особенно некоторых из них, которыя неразлучны с нами во всех наших трудах и походах… И всё это русския сёстры и я ещё раз убеждаюсь в исключительных свойствах русской женской души… И я не знаю, кто в мире может сравниться с русской женщиной в героизме и самопожертвовании! И всё это у них так просто и естественно – без позы и без фразы… Вот и сегодня – наша маленькая Первуша впряглась в пулемёт и, под градом пуль, везла его, помогая уставшим пулемётчикам…

В Тагелони мы арестовали несколько человек. Захватили более 10-ти лошадей и сожгли дом одного разбойника, бывшего стражника… Бандиты неизбежно толкают нас на путь репрессии, а я так был уверен после Зугдидскаго уезда, что к репрессиям уже не придётся прибегать… И так радовался я…

Но теперь загорелись огни. Страшные огни гражданской войны… Наверное, наши зугдидские товарищи уже почувствовали теплоту пожара и их испуганныя души постепенно согреваются… Ведь они так хотели репрессий!.. Но разве репрессиями создаётся счастье народа?! И хорошо, что мы, которым судьба дала в руки огонь и меч, настроены менее воинственно и более милосердно, чем те, которые остались у своих очагов…

Колонна Георгия Ломтатидзе, находящаяся правее от нас, кажется, ещё не перешла через Энгур. Завтра рано утром пойдём к нему на помощь и ударим в тыл противнику, засевшему против Георгия…

Мы энергично собираем сходы… Я всё ораторствую. Так хочется, чтобы крестьяне поняли нас!.. И они постепенно начинают понимать…

11 сентября 18 г. Сел. Тагелони.

Раннее тихое утро. Лагерь проснулся. Отсюда виден весь снежный Кавказ. Могучий, суровый, озарённый утренним солнцев!..

Ночь прошла спокойно, хотя я опасался ночного нападения…

Народногвардейцы веселы и оживлены… Я молча наблюдаю за ними и радость наполняет меня… Я люблю этих славных воинов… У многих из них такия светлыя, странно хорошия лица…

Сильна моя любовь к гвардейцам. Но и они любят меня… Это очень ценно и очень важно для меня…

11 сентября 18 г. Сел Тагелони. Утро.

Злое утро!.. Разстреляли двух преступников… Страшная, но необходимая жестокость!.. Настроение ужасное, подавленное…

Я нравственно совершенно разбит и очень устал… Так хочется отдохнуть, от всего отдохнуть…

И как много крови в революции… Ценою этой крови и тяжёлых, порой жестоких жертв добывается и сохраняется народная свобода!..

Вот и сейчас я слышу озлобленный, ругательный голос Александра – он переписывает и перебирает пленных. Боже! До чего хулиганы довели Александра, меня и всех нас?! Приходится быть суровым во имя демократии и свободы… Надо быть жестоким во имя справедливости… Надо быть преступным во имя революции!..

Но удастся ли спасти революцию? Хватит ли сил, самоотвержения и самопожертвования?! Трудно сказать… Но я буду верен до конца народу и свободе! Ценой тяжёлых испытаний, ценой собственной и чужой крови, ценой собственнаго престижа – я буду служить демократии…

Моя последняя мысль, последняя мечта и прощальная улыбка будут принадлежать изстрадавшемуся в муках, освобождающемуся народу…

12 сентября 18 г. Сел. Чубурисхинджи. Утро. Контора Джото Шервашидзе.

Расположились в расколоченной полевым взводом Акакия Саникидзе конторе товарищества «Сатанджо». Вся правобережная банда бежала, успев ранить при переправе через Энгур двух народногвардейцев из колонны Г. Ломтатидзе. Сегодня спешно наводим паром, к вечеру он должен быть готов… Бандиты ещё несколько месяцев тому назад испортили все паромы на Энгуре. Мы возстанавливаем прерванную связь…

В психологии населения совершается сильный перелом и оно начинает понимать истинный смысл событий…

Навожу дальнейшие справки о разстрелянных: они заслужили эту казнь!.. Грабили, надували, провоцировали и обирали крестьян. И тем не менее… тяжело. Один из них был такой молодой и здоровый… Слишком тяжела моя ноша!.. Слишком тяжёл крест!.. Донесу ли я его до конца?.. Порой одолевают сомнения, но я отгоняю из прочь… Да, донесу. Должен донести…

Оглядываюсь кругом. Как странно видеть наших передовых рабочих, защищающих революцию с оружием в руках!.. Они стали лучшими воинами, славными воинами великой революции… Да благословит их судьба!.. Я проникся особенной, нежной любовью к ним и даже влюблённостью… Временами, в часы одинокаго покоя, - я с молчаливой радостью разсматриваю их открытыя, ясныя, странно спокойныя лица и мне становится весело, легко… Вот и теперь я молча оглядываю их, и какая-то тихая, светлая, но могучая радость овладевает мною… И в эти мгновения я как будто счастлив… Я счастлив их любовью к себе… Я знаю, что многие из них положат душу свою за меня так же, как и я положу за них свою…

Нам предстоит долгий и трудный путь. Но с охулиганившимися большевиками нам, кажется, больше не придётся сражаться… Эти несчастные, роковые люди привели к нам Алексеевския войска, привели помимо своей воли и теперь нам придётся иметь дело с Алексеевым, который ввёл свои войска в Туапсе… Положение странное и ложное – в Туапсе стоят и наши и алексеевцы! Надо спешить туда! И положить предел продвижению реакции…

Оправдываются вещия слова нашего Ираклия – через большевитския ворота придёт к нам реакция!.. Сбылось!..

Во всяком случае с алексеевцами будем сражаться охотнее! Без боли в душе и без колебаний… Но эта борьба будет труднее.

Много новаго, интереснаго впереди…

13 сентября 18 г. Сел. Чубурисхинджи. Утро.

Вчера навели паром и переправили всю пехоту. Артиллерию и обоз пустили в брод…

Сегодня наша колонна выступает на Гали. Вчера устроили два больших сельских схода. Народу было много… Дела налаживаются и растёт радость.

Вчера при переправе через вздувшийся Энгур – чуть не утонул генерал Кониев… Мы сунулись в глубокое место и его лошадь закрутило. После много смеялись по этому поводу.

13 сентября 18 г. Гали. Полдень.

Прибыли в жалкую «столицу» Самурзакано. Здесь «тишь да гладь – Божья благодать»! «Врага» нигде не видно. Он, кажется, «укрепился» ближе к Очемчирам, на речке Охури. Сегодня думаем поработать в этом районе, прояснить затуманившиеся головы крестьян… Урожай всюду чудный…

14 сентября 18 г. Перед деревней Репи. День.

Ведём наступление на сел. Репи. Одной ротой со взводом артиллерии… Репи считается очагом анархии. Здесь убили офицера Павленова и пленили нескольких наших солдат…

Противника всё ещё не видно, но он недалеко от нас… Посты его занимают левый берег Эрис-цхали. Через несколько минут, вероятно, будет открыт огонь, но я не жду серьёзнаго сопротивления. Посмотрим!

Сегодня очень жарко. Чудный вечер вчера сменила великолепная ночь. Ночью на наши посты наскочили разведчики и поднялась стрельба. Меня удивила выдержка наших: не было никакой паники, ни безпорядочной стрельбы. Я вспоминаю прошлый год, когда впервые формировалась народная гвардия, вспоминаю арсенал, Кутаис, Садахло! Какая поразительная разница, какой огромный прогресс!..

У перепуганных разведчиков мы захватили трёх лошадей…

14 сентября 18 г. Сел. Репи. 2 часа дня.

Заняли бунтующую деревню. У реки Эрис-цхали противник расположил свои посты… После лёгкаго обстрела они поспешно бежали. Трещали наши пулемёты и бухали орудия, давая «журавли». На крестьян всё это производит колоссальное впечатление и убивает в них всякую энергию к борьбе… Вся деревня опустела; жители попрятались в чаще лесов и в болотах… Опустевшая деревня производит тягостное, удручающее впечатление… Мы строго запретили гвардейцам входить в покинутые дома: гвардейцы довольно точно выполняют приказ. И я с горечью думаю: что стало бы с этой деревней, если бы вместо него здесь действовал бы какой нибудь иной отряд?!.. Ведь здешний большевизм – в значительной степени – порождение безобразных и преступных действий отряда капитана Дундуа!.. И нам лишь потому с такой лёгкостью удаётся замирить бунтующия сёла и деревни, что не огонь и меч являются главным оружием нашим. Вот и сейчас мы созываем сельский сход для пропаганды… Робко и вяло собираются испуганные крестьяне. Но соприкосновение с нами и слово наше преодолеют их робость и откроют их души для нас…

Но некоторыя репрессии мы всё же должны применить, ибо слишком много преступников нашло приют – и даже уют – в Репи.

15 сентября 18 г. Сел. Бедия. Полдень.

Только что вошли со значительным отрядом в Бедия. Очень живописная, но бедная и глухая деревня. Население нас встретило доброжелательно и очень охотно собирается на сход. В этой деревне около ста турецких аскеров. Это жалкие остатки дессанта, высаженного в тихой гавани Цхургили стариком Александром Шервашидзе и разбойничьим атаманом Таташем Маршания. Неудачи всё время преследовали этот отряд, но он много несчастий причинил Абхазии. Князья-авантюристы привели этот дессант. Крестьянская масса осталась равнодушна к этой жалкой и преступной авантюре, и потому-то так легко и скоро сорвалась она… Теперь мы ликвидируем последние остатки дессанта. Крестьяне уже сдали нам трёх аскеров и обещали передать нам всех.

15 сентября 18 г. Бедия. Вечер.

Через несколько минут двигаемся обратно. Настроение хорошее, бодрое… На сход пришло много крестьян, и я с ними долго, долго беседовал… На сходе было не мало и дворян; в этих краях их много. Всю силу своих речей я направил против большевиков и князей… Крестьянство слушало внимательно и даже с любовью, быть может… Как хорошо сознавать, что тебя понимают!.. Как приятно чувствовать, что рушится стена взаимного непонимания!..

В Бедия нам сдали более 60-ти обезоруженных аскеров и около дюжины винтовок…

Все аскеры как будто на подбор – рослые и крепкие ребята. Это они убили многих моих товарищей и в числе их беднаго мальчика – Самсона Глонти?! Это они искалечили моего брата!.. Я присматриваюсь к ним и с радостью чувствую, что уже нет у меня к ним никакой злобы и ненависти… Напротив! Эти изголодавшиеся, затравленные и запуганные люди вызывают во мне чувство жалости…

Во всяком случае большинство из них совершенно невинны, ибо не ведали, что творили…

16 сентября 18 г. Илорский монастырь. Позднее утро.

Едем верхами в Очемчиры. По дороге всюду спокойно, бандитов нигде не видно. Скоро выедем к морю. Море – моя любовь!

«Любовь мою, широкую как море,

Вместить не могут жизни берега»!..

И часто она выходит из берегов… И тогда сжимается сердце…

17 сентября 18 г. Ачигвара. 2 часа дня.

На двух легковых автомобилях Кониев, Александр с товарищами и я приехали в Ачигвара на свидание с главой самурзаканских повстанцев Павлом Дзигуа. На всякий случай мы захватили с собою один ручной пулемёт… Но я не боюсь вероломства с его стороны. Он уже надломлен и разбит… На новое преступление не решится. В этом отношении у меня есть достаточный опыт. Часто приходится почти одному ездить к побеждённым жестоким врагам. и они не смели поднять на меня руку. Не смели, ибо боялись ужасных последствий своего преступления, не смели, ибо сознавали своё поражение!.. Я ездил и в глухое Джавское ущелье, и к душетским повстанцам, и к татарским бандам, и все они, несмотря на страшную ненависть, не могли тронуть меня. Этот вопрос меня всегда занимал и я понял, что поражение совершенно разстраивает борцов, убивает в них всякую энергию к борьбе и вселяет в них чувство фантастического страха. Лишь раз в жизни я попал в тяжёлое, почти безвыходное положение, и спасся чудом. И теперь дрожь пробегает по телу, когда я вспоминаю об этой истории у деревни Натахтари. Пламя анархии в ту пору охватило весь Душетский уезд, и повстанцы докатились до ст. Мцхет. Угрожала большая опасность самому Тифлису – этому сердцу революции. Повстанцы заняли Казбек, открыли дорогу владикавказским большевикам, убили товарищей: Сашу Рухадзе и Петра Авлахашвили, разбили и истребили наши отряды. Повстанцы сознавали свою победу, чувствовали силу, а кровь опьянила их. Тифлис стал их лозунгом. Мы не хотели новой кровавой борьбы. Особенно я не хотел ея, ибо лучше многих сознавал, каких моральных страданий должна была она стоить. И нам хотелось силою слова и дружескаго убеждения усмирить и победить пробудившагося зверя. И нам, как будто, даже удалось это. Первый раз повстанцы встретили нас тепло и при проводах устроили овации. Это были несчастные крестьяне, поднявшиеся против дворянства, но по неведению направлявшие свои удары не по цели. Мы просто пришли к ним, как к товарищам, просто поговорили с ними и они также просто поняли нас. Большевистских агентов тогда почти не было среди них, они не были ешё отравлены большевистским ядом. Мы условились приехать ещё на второй день для окончательных переговоров. В момент нашего отъезда над нами появился аэроплан, направлявшийся к деревне Цилкани, к очагу возстания. Это очень встревожило повстанцев, но мы успокоили их, уверив, что бомбы не будут сброшены. На второй день мы подкатили к Бебрис-цихе на двух автомобилях. С нами был Герасим Махарадзе. Мы были радостны и самоуверенны. Но не успели стать наши автомобили, как на нас направилось несколько десятков дул. У повстанцев были страшныя и испуганныя лица. Такая встреча нас сильно поразила. Мы быстро сошли с автомобилей, и я спокойно, почти весело спросил: «Что с вами, вы с ума сошли?!» Да, они сошли с ума, ибо проклятый аэроплан бросил бомбы в Натахтари и Цилкани. А мы об этом ничего не знали. Мы попали в страшную ловушку. Только спокойствие и самообладание могли спасти нас…

Мы были искренне возмущены безсмысленной выходкой аэроплана и попросили крестьян показать места, где были сброшены бомбы. Они нам показали эти места и то жалобно, то со страшной злобой разсказывали о происшедшем. Тем временем со всех сторон стекались вооружённые крестьяне. Это был подлинно возставший народ, вооружённый чем попало. Их собралось несколько сот человек, и глухой гул постепенно усиливался среди них. Большевистские же агенты, как паразитическия бациллы, нашедшия благоприятную среду, с большей энергией развивали свою чёрную работу и умножали себя. Я попросил всех крестьян собраться, взошёл на придорожный бугор и держал к ним длинную, кроткую речь. Я говорил им о значении революции, о нуждах крестьян, о борьбе против помещиков, о великих задачах освобождённой демократии. Крестьяне молча и внимательно меня слушали. Лишь отдельные провокаторы хотели сбить меня своими выкриками и увлечь толпу. Почувствовав, что овладеваю этой вооружённой бандой, я совершенно спокойно, громко и самоуверенно говорю: «Не думайте, что мы пришли сюда – к вам – потому, что мы слабы. Нет, вы знаете, как сильна тифлисская красная гвардия и как непобедимы тифлисские рабочие. Но мы не хотим борьбы с вами, ибо мы братья по труду и несчастию. Однако, если вы не послушаетесь нас если вы всё же хотите борьбы, знайте, что мы в три дня разгоним и жестоко накажем вас. Мы пришли к вам так просто и свободно, потому что мы слишком сильны!»…

Крестьяне были озадачены и обескуражены и не слушали уже тех, которые говорили им: «Сам Джугели попал в наши руки. Он их глава. Не выпускайте его».

Момент для них был упущен и мы спаслись.

Да, то были жуткие мгновенья! Теперь не то, Дзигуа совершенно разбит, он лишился авторитета среди своих и уже сам ищет примирения. Вчера он к нам – в Очамчиры прислал двух «послов» с «условиями сдачи». Он покоряется нам, распускает банду, выполняет все наши условия, но выговаривает себе полное помилование. Наш штаб решил помиловать его, и мы все приехали сюда «на свидание» - поговорить с ним «по душам». Это как будто слишком большая честь для «разбойника» Дзигуа, но ведь нас интересует не самолюбие, а общее дело революции. И если ценою хотя бы даже собственнаго унижения мы достигнем замирения Самурзакано и приручим непокорнаго Дзигуа, я охотно иду на это унижение!..

Но решится-ли сам Дзигуа приехать к нам? Хватит-ли у него характера и смелости? Хватит-ли доверия к нам?

Посмотрим!

Наш отряд уже весь выступил на Сухум. Пехота поместилась на «Михаиле», а артиллерия и обоз двинулись походным порядком.

А Дзигуа всё нет!..

17 сентября 18 г. Сел. Ачигвара.

Вечереет… Но Павла Дзигуа всё нет! И, наверное, не будет… Озираюсь кругом и жду, как школьник на свидании – с душевным трепетом и сладостной тоской… И так хочется, чтобы он приехал! Ведь так мучительно хочется всеобщаго замирения и так противна, так осточертела гражданская война!.. Но никого нет. Все дороги пусты. Очевидно, трусят, боятся нас… Подождём ещё немного и будем надеяться. Но надежды мало…

18 сентября 18 г. Сухум. Утро. Дача Шаншиева.

Ночью приехали в Сухум и я с товарищами ночевал у милаго Георгия в их великолепной даче… Эта роскошная дача со своими стройными кипарисами и печальными пальмами, с восхитительным видом на море – слишком дорога мне и нам! Сухумская соц.-демократия росла и крепла в ней… В годы самой тяжёлой реакции, в безпросветныя будни наших гонений, - сухумская соц.-демократия здесь находила желанный покой и под сенью хвойной рощи, в забытой нагорной беседке выпрямляла и умножала свои поредевшие ряды… И здесь же рождались лучшие мечты!..

Озираюсь назад и рой воспоминаний окружают меня. Как недавно и как давно всё это было! И как странно – уже поблекли мечты, - потускнели горизонты! И нет уже ни в дружбе, ни в поэзии, ни в саде с кипарисовыми аллеями, ни в самой жизниния и былого озарения и благоухающего аромата. Нет прошлой свежести!.. Я задумываюсь над этим. Неужели реакция лучше революции? Конечно нет. Но слишком тяжёл крест, слишком велика ответственность и слишком мало времени остаётся для личной жизни и для восторгов… И не нужны они. Теперь всё личное надо нести на алтарь общественности… Да, надо! Но мечты вновь и вновь воскресают, сказки прошлаго встают из руин и тревожат загрубевшую, больную душу.

18 сентября 18 г. Гагры. Чудный вечер.

Только что приехали в Гагры на автомобиле из Сухума. Нас четверо – генерал Кониев, Александр, Г. Ломтатидзе и я. Едем к генералу Мазниеву в Сочи – к командующему черноморским фронтом. Мне впервые приходится ездить по этой дороге; и я в восторге как от дороги, так и от Гагр. Этот миниатюрный, великолепный, но уже достаточно потрёпанный курорт очаровал меня… И как хорошо, как красочно можно было бы устроить всю жизнь, если бы не было этой повсюдной разрухи и преступнаго, воинствующаго большевизма! Если бы этот хулиганствующий большевизм не всадил клина в самое сердце некогда единой демократии!... Можно было бы создать рай на земле и осуществилась бы мечта… Тоскующая, прекрасная мечта всего человечества…

19 сентябр 18 г. В дороге. Утро. Хоста.

Из Гагр выехали рано. Дорога чудная, волшебная… Я упоён красотой природы и вновь начинаю любить и понимать её… Нет! Этих мест никому нельзя отдавать, и наша демократия должна стать хозяином этого рая!.. Тем более нельзя уступать алексеевской контр-революции…

По пути разбросано много причудливых дач. Где теперь их владельцы, с такой заботливостью и вкусом воздвигавшие эти виллы для своего отдохновения? И что сталось с ними? И уцелели ли они в бурном шквале революции? Или их давно уже закружило и понесло ко дну?! Революция глубоко всколыхнула всю жизнь и многое выплеснула на берег… И вместе с грязной, большой накипью старой жизни выплеснуто и кое что красивое, ценное. Но нет иного пути!.. «Лес рубят – щепки летят!» В старой жизни элементы культуры так тесно переплетались с полным варварством и некультурностью, что совершенно невозможно вырвать это варварство, не задевая больно и некоторых элементов культуры. И задачи организованной демократии в том, чтобы было возможно меньше этой боли, чтоб вовсе устранть её!.. И всё же грустно при виде этих одиноких, покинутых дач. Теперь они опустели, и их маленькие, некогда изящные садики заросли сорной травой. Теперь уже в них нет жизни. А раньше, ещё не так давно, здесь широкой рекой лилась радостная самодовольная и ясная жизнь. И звонкий девичий смех весело мчался по лазуревой глади тихаго моря, а нарядныя девушки, как весенние бабочки, порхали по тихому берегу… Но и тогда эти дачи были совершенно чужды нам, ибо оне все были на том, на чужом берегу!.. Вспоминается «Вишнёвый сад»… В этом вся трагедия нашей жизни! И демократия должна преодолеть эту трагедию. Только преодолев её, она создаст свою жизнь, более красивую, мощную, богатую и яркую. Жизнь для всех! В страшных муках, но всё же создаст.

Правда, роковой большевизм во многих убил веру в творчество демократии. Но ведь большевизм – не демократия. Большевизм – соединение уродливой диктатуры с подлинной охлократией, это пугачёвщина 20-го века!.. И несмотря на все разочарования, на все боли болеющей жизни – я продолжаю быть верующим. Без веры не стоило бы жить… Впереди виден свет… Слабый, мигающий, как будто догорающий…

Скорее бы восход и возрождение!..

Да будет!..

20 сентября 18 г. Сочи. Кавказская Ривьера. Утро.

Вчера в половине одиннадцатаго приехали в Сочи. Первый «визит» мы нанесли Евгению Гегечкори. Там были Гизо Анджапаридзе, маленький Иустин, а потом пришёл и генерал Мазниев. Устроили маленькое предварительное совещание. Мазниев сделал доклад о военном положении, а Евгений сообщил правительственный взгляд на Сочинский округ и познакомил со своими заданиями. Решено во что бы то ни стало настаивать и отстоять Сочинский округ и спорить о Туапсе. Занять границы Сочинскаго округа придётся преимущественно силами нашей гвардии; она должна создать непреодолимый барьер для «армии» Алексеева – если он пойдёт на нас войной. И мы создадим этот барьер! Мазниев, видимо, здесь многое напутал и своей тактикой и своей безтактностью. Нам придётся всё это распутывать и разряжать атмосферу. Во всяком случае с Алексеевым, который является явным и безпощадным врагом демократии, мы все будем драться с большим воодушевлением, чем даже с большевиками. Не будет внутреннего разлада и безпредельной тоски… Преступные большевики! Это они скомпрометировали дело революции и одарили нас Алексеевым…

В Сочах великолепно!..

23 сентября 18 г. Сочи. Полдень.

Несчастный день! На море страшная буря… С вечера подул моряк и ночью разыгрался ужасный шторм! И почти весь «флот» Грузинской Республики погиб у Сочи… Очень тяжело. Я не нахожу места, и стонет душа… А ночью я пережил страшныя страдания. Я видел гибель нашего флота и слышал глухой стон разбиваемой волнами баржи. Я переживал каждый удар дикой волны, и как будто это хрустели мои кости, разбиваемыя о полуразрушенную пристань!.. Наш «Михаил» уже выброшен на бере, а огромная баржа лежит на боку… Ужасное настроение… Но к горю я привык и чувства притупились…

Буря продолжается… Теперь всё равно.

25 сентября 18 г. Сочи. Ривьера.

Вчера ездили на Лазаревку. Позиции занимаем у Лазаревки. Роты Ломтатидзе и Цитайшвили уже выступили на позиции. Укрепляемся прочно… Местность до Лазаревки восхитительная. Богатейшие каштановые леса и сплошныя ореховыя рощи!..

Евгений и Мазниев уже в Екатеринодаре. Ведут переговоры с генералом Алексеевым…

30 сентября 18 г. Сочи. Утро.

28-го из Екатеринодара приехали Евгений и Мазниев. Поездка оказалась безрезультатной. У Алексеева, видимо, губа не дура, и он «просил» освободить всё побережье до реки Бзыби! Наши решительно отказались и нам приходится точить свой боевой меч…

В лице Алексеева мы встретились со своей старой знакомкой – с реакцией… Пока она деликатничает, ибо очень слаба. Но ея нахальство и требовательность будет расти по мере роста ея сил. Поэтому и нам следует умножать свои силы…

К Лазаревке уже подошли алексеевские части. Вчера мы ездили в Лазаревку на свидание с генералом Масловским, для установления разделительной черты. И здесь в Лазаревке я впервые после революции увидел развевающийся трёхцветный флаг!.. И как больно, тревожно сжалось сердце…

Алексеевские войска сильно обтрёпаны, но они очень браво козыряют и среди них много офицеров.

Сам генерал Масловский с нами был очень любезен, но его любезность не внушала доверия… Мы решили линией разделения считать реку Чухукт… Наши гвардейцы группами хотя в Лазаревку и чувствуют себя победителями…

4 октября 18 г. Сочи. Ночь.

Тоска весёлая, страшная тоска!.. Войны ещё нет, но готовимся к ней. И мы, и они – алексеевцы. Мы готовимся с любовью, с увлечением, ибо чуем врага. Сандро, Александр и я стали изучать пулемётное дело. Эта «хитрая механика» очень легко даётся…

А с Алексеевым будет драться не на живот, а на смерть! Неужели и теперь не опомнятся большевики? Неужели хоть теперь не попытаются они стать честными революционерами?! Неужели и теперь, как в мрачные дни батумской эпопеи, они будут безжалостно всаживать нам в спину свой отравленный нож? В какой кошмар они превратили революцию и как святотатственно осквернили светлую идею социализма!..

На мировом фоне происходят крупнейшия историческия перемены и совершаются огромные сдвиги. Болгария уже выбита из строя, Германию бьют. Турция отрезана!

«Всё у лучшему в этом лучшем из миров!»…

6 октября 18 г. Сочи. Утро.

Сегодня Александр и я выезжаем в Чухукт – на нашу передовую линию. Думаем остаться там и укрепить позицию. Наше правительство решило ни в каком случае не уступать Сочинскаго округа Алексееву: - вплоть до вооружённой борьбы! Это хорошо, это нас успокоило…

На страшном поле битвы народов события развиваются… Турция уже предоставлена своим собственным силам, а это равносильно началу конца. Разгром и ослабление Турции, быть может, вернут нам Батум! Надо с лихорадочной поспешностью готовить нам силы, силы и опять силы! В этом наше спасение. Быть может, Германия начнёт спешно эвакуировать Грузию и к этой эвакуаци мы должны быть готовы. С уходом Германии у нас может начаться новая анархия, этот уход может окрылить наших многочисленных врагов, и у нас должно быть достаточно сил для борьбы с ними…

7 октября 18 г. У Головинки.

Ночевали во второй батарее. Батарейцы угощали нас на славу! Настроение у ребят хорошее. Сейчас выезжаем дальше – готовить позицию для обороны.

И для нападения…

8 октября 18 г. Имение Каткова «Чухукт». Утро.

Вчера осматривали работы по укреплению Головинскаго района. Дела идут хорошо, и народногвардейцы дружно роют окопы… За всё время наших операций нам впервые приходится рыть настоящие окопы… Сапёрными работами руководит наш славный Ражден Кереселидзе, а начальником обороны является Сико Титберидзе. Сико всегда бодр и весел, и его ортачальцы умеют хорошо угощать. От Сико мы поехали на передовую линию – к Георгию Ломтатидзе. И здесь мы были совершенно разочарованы и сильно огорчены, ибо нашли, что наша передовая линия неудобна для обороны, так как противник занимает господствующее положение. Это нас очень разстроило и мы решили передовую линию обороны отнести несколько назад. Мы поехали в Зубову-Щель – к имению Шереметьева – «Чимитокваджи». И у всех настроение быстро выпрямилось, ибо здесь мы нашли великолепную, неприступную и короткую позицию. Нас охватила бурная, молодая радость, и с этой радостью мы попали к старику Церетели, управляющему имением «Чимитокваджи», который угостил нас молодым мадчари. Было весело, хорошо и привольно! Давно, давно я не переживал такой светлой и спокойной радости. Вспомнились золотые дни студенчества, когда так легко достигалась радость и когда так свободно можно было веселиться!.. Тихая, но могучая радость проникала в сердце, и души раскрывались для восторга! Это был светлый и редкий праздник – праздник за два года революции!.. И снова потянулись будни – тяжёлыя, порой ярко-кровавыя, рабочия, революционныя будни!.. И пройдут дни, пройдут месяцы, быть может, пройдёт вся жизнь, а этот праздник может не повториться…

11 октября 18 г. На вершине. Полдень.

Мы на разведке. Наш проводник Вячеслав – грузин с польским именем, хорошо знает местность и даёт ценныя указания. А местность здесь дикая, богатая, но безлюдная. Она лишь недавно стала безлюдной и всего полвека назад здесь были разбросаны живописныя и богатыя черкесския деревни. Об этом свидетельствуют многочисленные заросшие сады и брошенные пепелища. Когда-то здесь была жизнь. Теперь – пусто и дико. И некому собирать каштаны и орехи. А их здесь целыя рощи, даже леса…

11 октября 18 г. Имение Чимитокваджи. Ночь.

Сейчас нахожусь в пулемётной команде Христофора Шарадзе. Мы располагаемся на ночлег. Я устраиваю себе великолепное ложе из пахучаго сена, и рядом со мной ложится сам Христофор. Он чудный, незаменимый товарищ и образцовый офицер. Побольше бы таких работников! Он эс-эр, но я его ценю больше с.-д-ов… Вообще у нас подобрались славные ребята и в боевой обстановке партийность не играет такой роли. Честность, смелость, безкорыстность и преданность делу революции – вот на что мы обращаем внимание! И у нас много хороших офицеров… Сико, Георгий, Симон, Нестор, Севастий, Варден, Илья – все они без колебания положат свои головы «за други своя»… И сам Кониев очень ценный работник: с ним мы дружно работаем и знаем, что народу он никогда не изменит!.. Скоро к нам придёт Сосо Гедеванов. Его мы тоже знаем и любим…

На фронте у нас спокойно: роем окопы, изследуем местность и ждём врага… Враг молчит и мы все страшно скучаем.

Разбитые и изолированные турки очищают Ахалцихский и Ахалкалакский уезды. Радость растёт, надежды крепнут. Мы отстояли свободу и революцию!.. И мы докажем, что революция не только разрушение, но и высшее творчество!.. Мы это должны доказать!

Пулемётчики располагаются спать. Ночь чудная, тёплая. Серп луны повис над уснувшей кудрявой горой и тихими, ночными шопотами наполнилась земля…

Хороша жизнь!

Хорошо, радостно жить!..

12 октября 18 г. Имение Чимитокваджи. Утро.

Чудная молодая липовая аллея. Сижу под липой и слушаю звучную тишину пробудившейся природы. Одинокие гвардейцы усердно собирают орехи, а наши лошади мирно пасутся на сочном лугу. Уже глубокая осень, листва позолотела, а трава всё ещё зелёная, будто весенняя…

Я ушёл от людей, ушёл к своим запискам, к самому себе. И как-то легко, привольно дышется, как-то странно, спокойно и радостно на душе. Сказочно хорошо здесь!.. Но поразительное, гнетущее безлюдие. Всё мёртво вокруг. И всё это надо оживить, одухотворить. В этом задача и призвание демократии. Уже несколько дней, как я уехал из Сочи. Я ушёл от скучной, но великолепной Ривьеры, ушёл от всех соблазнов оскудевшаго и почти опустевшаго курорта. Но он не совсем ещё опустел. Тем ещё не мало «бывших людей», людей некогда сильных, властных и богатых. Почти все они ненавидят революцию, которая их разорила и унизила. И они все с нетерпением ждут алексеевцев. С нами они очень почтительны, даже любезны, но не любят нас. Не любят как революционеров и как грузин. И эта нелюбовь переходит в скрытую ненависть.

Судьба как будто начинает нам улыбаться. Международная обстановка постепенно проясняется и приближается всеобщий мир. В этом спасение! Сегодня из Закавказья начинают выселяться турки-завоеватели. Завтра, очевидно, наступит очередь Германии и к этому должны быть мы готовы, должны собирать все свои силы. И как ни печально было «мирное проникновение» Германии в нашу страну, как ни тяжело было мириться с этим, - одно для всех очевидно: Германия оберегла нас от турецкого вандализма и от многих внешних опасностей. И за это мы благодарны Германии. Вся наша страна благодарна ей. Но скоро наступит час, когда мы должны сказать Германии: «Мавр сделал своё дело»… И к этому мы должны готовиться, для этого мы должны быть сильны!.. И чем скорее мы разделаемся с алексеевцами, - тем лучше…

В этот знаменательный час мировой и отечественной истории меня уже начинает тянуть в Тифлис. Ведь, там выковывается наша политика, - ведь, это мозг и душа нашей страны!.. А мне всё приходится скитаться по безконечным походам и это отрывает меня от политики. И вместе со мной – многих передовых, старых работников. В этом печаль. А, ведь, многие «безпозвоночные интеллигенты» даже из числа товарищей (к сожалению, есть и такие!), наверное, полагают, что к походной жизни меня влечёт авантюризм моей натуры. Кто знает, быть может, в этом есть доля правды, но товарищи жестоко ошибаются, когда полагают, что чистая политика только их удел. Но если я без колебания променял толстыя книги (а их я страшно любил!) на трёхлинейку, а политику на войну, - то лишь потому, что в революционных войнах я видел основание нашей политики, нашего государственного строительства. И даже сейчас, - будучи вооружён до зубов, я, прежде всего, считаю себя политическим деятелем, - а уже потом – воином революции. Прежде всего, и после всего я просто с.-д-т. Без всяких nomen*ов и cognomen*ов!..

23 октября 18 г. Сочи. Ривьера. Утро.

Ездил в Сухум. Там произошло «возстание» абхазцев. Конечно, никакого возстания не было, но, повидимому, часть реакционно настроенных абхазцев замышляла выступление. И из этой мухи постарались создать слона!.. В связи с этим в Сухуме произведены аресты и в числе прочих арестованы Ваничка Маргания и Жора Аджемов. Их, конечно, не надо было арестовывать, ибо они, во всяком случае, не реакционеры. Но странный Ваничка! Зачем он связался с компанией реакционеров, зачем он становится невольным их орудием?! Ведь, Ваничка мой старый друг. Меня страшно потянуло в Тифлис. Хочется быть в центре событий. А событий так много! Немцев бьют на Западе и здорово бьют! Турции приходит «кончание» и, наверное, Батум вновь станет нашим. Вообще, международная обстановка радикально изменяется и нам надо строго всё учитывать…

Вспоминается позорная батумская эпопея и не менее позорный мир с Турцией. Быть может, я и покойный Валико Шарашидзе были правы, когда так энергично предлагали отвергнуть унизительный мир с Турцией и призывали к войне. Кто знает?! А, может быть, тогда нас ждала верная, неизбежная гибель?.. Трудно сказать…

Англо-французская коалиция уже явно берёт верх и я боюсь, что армяно-русские шовинисты сумеют настроить англо-французов против нас. Во всяком случае, они постараются сделать это. Но я не хочу верить, что это им удастся. Перед всем миром, перед всяким судом, даже наиболее строгим, мы можем смело и честно предстать! Ведь, мы изнемогали в неравной борьбе с турками и ниоткуда нам не было помощи. Никакой! Ведь мы гибли в этой ужасной борьбе, и в боях с турко-татарами пали смертью храбрых наши лучшие товарищи – Валико Шервашидзе, Самсон Глонти, Сургуладзе, Беридзе, Арон Шервашидзе, Андгуладзе, Чхаидзе и много-много других!..

И ценою этих тяжёлых жертв мы спасли наш народ от гибели и разорения. И этого не могут нам простить наши враги. Этого не могут простить нам армянские шовинисты, которые организованно травят нас! Но тем не менее мы должны наладить добрыя отношения с несчастным армянским народом. Нам надо научиться быть чуткими к его страданиям и во имя этих страданий простить ему его болезненный, неуравновешенный национализм. И, прежде всего, нам следует скорее размежеваться. Я готов отказаться от Бамбака и Лори. Пусть всем этим владеют армяне, но пусть они станут нашими верными и честными друзьями! Пусть они поймут, что лучшим их союзником является молодая грузинская демократия…

Если бы только они это могли понять!..

3-го ноября наш партийный съезд. Хочу непременно попасть туда. Хочу повоевать с внутри-партийным национализмом! А борьба необходима, ибо национализм начинает решительно проникать в нашу среду и этому надо положить конец. Мне жаль Ираклия в нашей среде. Ему нужно больше воздуха и простора. Иначе он задохнётся. Ведь он такой большой и у него могучия крылья!.. Ираклий и большой Ной мои светильники. Для них я решусь на многое…

Евгения я сильно и хорошо люблю…

24 октябр 18 г. Сочи. Ривьера. Утро.

Вчера ездил на позицию. Там всё в порядке. Лишь надоело нам топтание на месте. Всех сильно тянет в Тифлис. А некоторые, очень немногие, сознательно мутят воду. Их надо прогнать. С клеймом…

Из Тифлиса передали печальную и жуткую весть: в Борчалинском уезде начались столкновения между армянами и грузинами! Это страшное известие меня глубоко печалит. Я не боюсь борьбы, но, ведь, это взаимная гибель!.. Первое нападение произвели армяне. Нам пришлось защищаться. Неужели этому не будет положен конец? Неужели будет война?! Не хочется верить этому. Страшно поверить! Неужели два маленьких, несчастных, в страшных муках освободившихся народа сойдутся в смертельном бое и перегрызут друг другу горло?! Неужели армяне всё забыли? Ведь, это наша народная гвардия освободила армян Борчалинского уезда от турецкой тяжёлой пяты, и в борьбе за их свободу пали наши лучшие товарищи! И в первых рядах несравненный Валико Шарашидзе. И я ярко помню радостный день освобождения Шулавер. Население восторженно нас встречало, а женщины крестились и благословляли нас. И слезы радости дрожали на их глазах!.. И хотя в борьбе за Шулаверы погибли Валико и другие товарищи, но даже эта величайшая печаль не могла омрачить всеобщей радости освобождения.

И неужели всё это забыто?!

Я передал в Тифлис, чтобы употребили все усилия для ликвидации возникших столкновений. Но если, к величайшему несчастию, это не удастся, мы должны решительно взяться за меч! И я знаю, что мы победим. И это будет победа демократии над шовинистами…

28 октября 18 г. Сочи. Ривьера. Ночь.

Сегодня по прямому проводу говорили с Евгением в Тифлисе. Много новаго, интереснаго, хорошаго: с армянами всё улажено, а главное – близится конец международной бойни, и занимается зарево мировой революции. Трещат троны, летят короны и заколебался весь капиталистический мир!..

А маленькая освобождённая Грузия, руководимая испытанными вождями демократии, смело плывёт по разбушевавшейся международной стихии и кажется выплывет, не погибнет. Тверда рука рулевого и опытен его глаз…

Немцы окончательно уходят из Грузии. И мы можем сказать: «любовь была без страсти, разлука будет без печали». Я рад уходу немцев, но, тем не менее, благодарен им. Они спасли нашу страну от турецкаго разгрома и в этом их величайшая заслуга перед нашим народом. Правда, они спасали Грузию для себя, но всё же спасли! Правда и то, что если бы не поражение на западном фронте, Германия постаралась бы наложить свою лапу на нас. И эта лапа была бы нелегка…

Но теперь конец.

Нам заново приходится налаживать отношения с Европой. С этой целью отправляют Ираклия в Париж. Он должен поведать миру печальную повесть республиканской Грузии, он должен ознакомить Запад с трагедией этой страны. Ведь, и сам Ираклий трагичен, и ему легко понять всю тяжесть нашей трагедии… Славный, единственный Ираклий! Как хорошо, что он едет в Европу. И для него, и для нас. Там он найдёт свою стихию и в нём вновь пробудятся все его силы. А в нашей узкой и ограниченной обстановке временами его бывало жаль… И вспоминался «Узник»:

«Сидит за решёткой в темнице сырой,

Вскормлённый на воле орёл молодой»!..

Сегодня я долго сидел в казино и слушал музыку. Грустныя мысли окутали меня. Раскрылись свежия могилы погибших друзей и скорбныя, дорогия тени прошли предо мной. Мой бедный Датико!.. Милый, милый мой друг! Никогда, никогда я не забуду тебя. И моё сердце вечно будет сочиться кровью при воспоминании о тебе…

Но есть и радость: Ваничка уже в Кутаисе: имею от него телеграмму. Страшно хочется встретиться с ним и посмотреть на него. Каков он и не изменился-ли?.. Хочется вместе с ним работать, бороться и жить!

Умирать уже не хочется.

Но смерти не боюсь. Не прячусь от нея…

31 октября 18 г. Сочи. Ривьера. Утро.

Да расцветают, крепнут мечты! В Европе загорается очистительный огонь великой революции, и она должна залечить все раны войны. Капиталистический мир, приведший человечество к этой ужасной бойне, в ней же должен найти свой неизбежный конец. Это будет!.. Близится мир мира и в этом мире воскреснет убитый интернационал. И как далеко ушёл от нас этот, некогда славный рабочий интернационал! И как нужен он изстрадавшемуся, обезумевшему человечеству! Особенно теперь. Национализм привёл весь мир к краю бездны. Национализм овладевает даже рабочими массами!.. Я начинаю проверять себя. И я с радостью убеждаюсь, что дух интернационала ещё не погас во мне! У меня нет ненависти ни к одной национальности и всякая народность дорога мне. А развалившуюся, больную Россию я люблю страстной, пламенной, но скорбной любовью. И я с любовью жду того дня, когда мы – свободные – вновь протянем руку освободившейся великой России!.. Развал российской революции никогда не простится преступному большевизму. И трагический ужас России в том, что борющиеся на ея необозримых полях две крайния силы, - большевизм и монархия, Ленин и Деникин – по существу и по методам совершенно тождественны! В своей безпощадной борьбе эти силы друг друга рождают… И нет средней, подлинно революционной творческой силы, нет революционной России! Большевизм вырождается в сплошную демагогию, в распоясанное угодничество перед толпой и на этой почве с ним трудно бороться… И когда рядом с этим я вспоминаю грузинския условия и переношусь мыслями в чёрные дни напора большевиков на Тифлис – я восторгаюсь твёрдым сознанием и государственным, подлинно революционным демократизмом наших рабочих! Я поклоняюсь им… И если у нас спасена революция, если ни большевизм, ни реакция не захлестнули нашей страны – в этом исключительная, неоценимая заслуга тифлисского пролетариата! А вся народная гвардия?! Разве это не революционное детище тифлисских рабочих? Разве когда-нибудь история Грузии забудет заслуги народной гвардии?..

Став у власти, - демократия Грузии самовооружилась и организовалась в рабоче-крестьянские батальоны. В этом величайшая заслуга нашей демократии. И я с гордостью констатирую, что не было ни одного случая, когда наша демократия злоупотребила бы своим оружием, когда она гордо и надменно бряцала бы оружием. В этом моя величайшая радость!..

Я знаю, что у народной гвардии много врагов. Знаю и то, что у народной гвардии много теневых сторон и никому лучше меня эти тени не знакомы. Но одно неоспоримо: света в народной гвардии много больше, чем тени! Это не требует доказательств. А многие полагают, что я – слепой поклонник и апологет народной гвардии. О, как жестоко ошибаются эти многие! Я лишь повторяю слова Белинскаго: «Я не слишком большого мнения о себе, но и не думаю о себе слишком мало». Я не преувеличиваю заслуг народной гвардии, но и не умаляю ея трудов. И хотя в организации гвардии много дефектов, а в ея деятельности есть ошибки – но преступлений безусловно нет. Конечно, в гвардию могут проникать отдельные преступники, но в массе своей, в своей основе народная гвардия чиста и безкорыстна. Она честно и свято исполняла свой долг перед демократией и самоотверженно спасала революцию. Это я с гордостью отмечаю! И если найдутся скептики, я им раскрою скрижали народной гвардии. Эти скрижали писались кровью ея… Я буду называть только имена, я констатирую лишь факты!

Установление революционного порядка в Тифлисе, взятие арсенала, поход в Гори, экспедиция в Душет, обезоружение 8-го полка в Телави, обезоружение 1-го и 115-го полков в Кутаисе, Садахло, обезоружение 1-го коннаго полка в Тифлисе, Цхинвали, Мингрелия, Нотанеби, Сухумский поход, борчалинская экспедиция, Лечхум, Ахалцих, душетский поход и черноморская экспедиция! Это всё сухое перечисление, но на этих названиях водвигнется история. Разве недостаточно этих названий, не говоря уже о каждодневной, незримой, нервной, но часто кровавой работы?.. Всё это уже осталось в прошлом и перечисленныя названия для многих уже исчезли. И когда теперь те самые люди, которые в «смутные дни» готовы были целовать края одежды народногвардейцев, хотят забросать гвардию грязью, - мы знаем, что эта грязь к ней не пристанет! Теперь этих людей от буржуазии смущает и стесняет вооружённый народ и они хотят его обезоружения. Но этого не будет! Демократия для себя вооружилась и она не сложит оружия. До полной победы! Пусть это знают наши враги…

А интернационализм народной гвардии, - в наш век торжествующего национализма – ведь это подвиг! И как радуюсь я, когда в рядах гвардии слышу все языки и вижу все лица. В этом человеческая красота, в этом величие демократии!..

Да, наша гвардия не похожа на гвардию большевиков…

7 ноября 18 г. Сочи. Ривьера.

Сегодня выезжаю в Тифлис. Маленькая «Титания» подходит уже к Сочи, но море сильно волнуется и не знаю, удастся-ли шлюпке выйти к пароходику. Ведь, в Сочах нет бухты и нет никакого укрытия от волн…

Спешу на с.-д-ий съезд и хочу энергичнее двинуть вопрос о смене гвардии на сочинском фронте… На съезде много больших вопросов, и я хочу участвовать в их решении. Хочу быть на левом крыле!.. Смену нужно произвести незамедлительно, ибо гвардию необходимо подготовлять для возвращения Батума! Батум становится мечтою многих гвардейцев, и я верю, что на Батум с восторгом пойдут наши батальоны… А занять Батум нам следует до проникновения в Чёрное море царицы морей…

Мы должны искупить батумский позор!..

14 ноября 18 г. У Тамыша. Вечер.

Лопнула камера и мы задержались. Совершенно не кстати! Из Сочи выехали вчера в полдень и заночевать пришлось в Сухуме. Родители страшно обрадовались моему приезду, ибо они меня совершенно не ждали и продолжали думать, что я в плену у деникинцев. Но я очень счастливо вырвался из этого глупаго и гнуснаго плена! Попал же я совершенно случайно и по странно-глупому стечению обстоятельств!.. Ветер на море всё крепчал, страшныя волны громоздились друг на друга и маленькая, жалкая «Титания» совершенно изнемогала в неравной борьбе… На небе мерцали яркия звёзды, и я мыслями уносился к ним. «Титании» угрожала гибель и, спасаясь от смерти, пароход повернул обратно. И привёз меня в Туапсе! К врагам моим. Со мною было пять народногвардейцев… Нас арестовали и