Карлейль. 10 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Одна из наиболее оккультных глав в Книге Мертвых озаглавлена «Преображение в Бога, Свет проливающего на Путь Тьмы», где «Женский Свет Тени» служит Тоту в его убежище в Луне. Сказано, что Тот-Гермес скрывается там, ибо он носитель Тайной Мудрости. Он есть проявленный Логос ее светлой стороны; и сокровенное Божество или «Темная Мудрость», когда предполагается, что он удаляется в противоположное полушарие. Говоря о своей мощи, Луна повторно называет себя: «Светом, сияющим во Тьме», «Женским Светом». Потому Луна стала принятым символом всех Богинь Дев-Матерей. Как в давние времена «злые» духи воевали против Луны, так же предполагается, что они воюют и сейчас, не будучи, однако, в состоянии осилить настоящую Небесную Царицу, Mary, Луну. Потому Луна была тесно связана во всех языческих Теогониях с Драконом, ее вечным врагом. Пресвятая Дева или Мадонна стоит на мифическом Сатане, изображенном лежащим, придавленным и бессильным под ее ногами. Это потому, что голова и хвост Дракона, которые до сего дня в восточной астрономии представляют восходящие и нисходящие узлы Луны, изображались в древней Греции также двумя Змеями. Геркулес убивает их при своем рождении, так же поступает и младенец на руках своей Девы-Матери. Джеральд Мэсси очень удачно замечает, что:

«С самого начала все подобные символы изображали присущие им факты и не предвосхищали других, совершенно иного порядка. Иконография (также и догмы) в Риме явилась пережитком периода, гораздо более отдаленного, нежели христианская эра. Не было ни подделок, ни умышленных искажений образов, ничего, кроме последовательного продолжения представлений с искажением их смысла».

«Змий – предмет отвращения и поклонения, и люди питают к нему либо беспощадную ненависть, либо преклоняются перед его мудростью. Ложь взывает к нему; осторожность заявляет на него права; зависть носит его в сердце, а красноречие на своем жезле. В аду он превращается в бич фурий; на небесах вечность делает его своим символом». Шатобриан

Офиты утверждали, что существует несколько видов Гениев, от Бога до человека; что их относительное превосходство определяется степенью Света, дарованного каждому из них; и они также утверждали, что нужно постоянно взывать к Змию и благодарить его за неоценимые услуги, оказанные им человечеству. Ибо Змий сообщил Адаму, что если он вкусит плод Древа Познания добра и зла, то несказанно подымет свое существо через знание и мудрость, приобретенные им таким образом. Такова была установленная экзотерическая причина.

Нетрудно проследить происхождение первоначального представления о двойственном янусо-подобном характере Змия, – добром и злом. Это один из древнейших символов, ибо пресмыкающиеся предшествовали птицам, а птицы – млекопитающимся. Отсюда и верование или, вернее, суеверие диких племен, утверждающих, что души их предков живут под этим образом, а также и общераспространенная ассоциация Змия с Древом. Легенды о различных значениях, символизируемых Змием, бесчисленны; но в силу того, что большинство из них аллегоричны, они отнесены теперь к области басен, основанных на невежестве и темном суеверии. Например, когда Филострат рассказывает, что туземцы Индии и Аравии питались сердцем и печенью змей, чтобы научиться языку всех животных, ибо змее приписывалась эта способность, то, конечно, он никогда не думал, что его слова будут приняты буквально[658]. Как это будет видно в дальнейшем, и не раз Змий и Дракон были наименования, даваемые 435] Мудрецам, Посвященным Адептам древних времен. Именно их мудрость и их знание пожиралось или усваивалось их последователями, отсюда и аллегория. Тот же смысл связан и с легендой о скандинавском Сигурде, изжарившем сердце дракона Фафнира, убитого им, и ставшем в силу этого мудрейшим из мужей. Сигурд стал сведущ в рунах и магических чарах; он узнал «Слово» от Посвященного, по имени Фафнир, или от чародея, после чего последний умер, как это случается со многими после «передачи слова». Епифаний, пытаясь обнаружить «ереси» гностиков, выдал одну из тайн их. Офиты, гностики, говорит он, не без причины почитали Змия: «ибо он открыл тайны первобытным людям» [659]. Истинно так; но тем не менее, преподавая это учение, они не имели в виду Адама и Еву в саду, но лишь то, что сказано выше. Наги индусов и тибетские Адепты были человеческими Нагами (змиями), не пресмыкающимися. Кроме того, Змий всегда был прообразом последовательного или периодического возрождения, бессмертия и времени.

Многочисленные и крайне интересные сведения, толкования и факты о Змеином культе, приведенные в книге Джеральда Мэсси «Natural Genesis», очень остроумны и научно правильны. Но они далеко не исчерпывают всего заключенного в них смысла. Они раскрывают только астрономические и физические тайны с добавлением некоторых космических феноменов. На низшем плане материальности Змий, несомненно, был «великой эмблемой Тайны в Мистериях» и, вероятно, был «принят, как прообраз женской зрелости ввиду свойственной ему особенности сбрасывания кожи и самообновления». Но это относилось лишь к тайнам, связанным с земной, животной жизнью, ибо, как символ «обновления и возрождения в (всемирных) Мистериях», его «конечная фаза»[660], вернее, его начальная и кульминационная фазы не принадлежали этому плану. Эти фазы нарождались в чистой области Идеального Света и, закончив круг всего цикла применений и символизма, Мистерии возвращались туда, к своей исходной точке, в сущность нематериальной причинности. Они принадлежали высшему Гнозису. И, конечно, они никогда не могли бы получить свою известность и славу лишь в силу своего проникновения в физиологические и, особенно, в женские функции.

Как символ, Змий имел столько же аспектов и оккультных значений, как и само Древо; «Древо Жизни», с которым он был 436] эмблематически и почти нерасторжимо связан. Будучи рассматриваемы как метафизические либо физические символы, Древо и Змий, вместе или по отдельности, никогда не были так унижены в древности, как сейчас, в наш век свержения идолов не во имя Истины, но ради прославления самой грубой материи. Откровение и толкование в книге «Rivers of Life» генерала Форлонга поразили бы почитателей Древа и Змия в дни архаичной, халдейской и египетской мудрости, и даже древние Шаивы скорчились бы от ужаса перед теориями и догадками автора упомянутого труда. «Мнение Пэйн Найта и Инмана, что Крест или Тау есть лишь простое изображение мужских органов в триадической форме, коренным образом ложно», пишет Дж. Мэсси, который и доказывает свои слова. Но это утверждение одинаково справедливо в отношении почти всех современных толкований древних символов. «The Natural Genesis» – монументальный труд исследования и мысли, наиболее полный на эту тему из всех до сих пор опубликованных, охватывающий более широкое поле и объясняющий гораздо больше всех символистов, писавших до сих пор, все же, не идет за пределы «психо-теистической» стадии древней мысли. Также нельзя сказать, что и Пэйн Найт, и Инман безусловно неправы; неправы они лишь в том, что они совершенно не отдали себе отчета, что их толкование Древа Жизни, как Креста и Фаллоса, соответствовало этому символу только в низшей и позднейшей стадии эволюционного развития идеи Дателя Жизни. Это было последнее и наигрубейшее физическое превращение Природы в животном, насекомом, птице и даже растении; ибо двуединый, творческий магнетизм, в виде взаимного влечения противоположностей или половой полярности, действует в естестве пресмыкающегося и птицы, как он действует и в человеке. Кроме того, современные символисты и востоковеды, от первого до последнего, будучи незнакомы с истинными Мистериями, раскрываемыми Оккультизмом, поневоле видят лишь эту последнюю стадию. Если им сказать, что этот способ воспроизведения, общий в настоящее время всему сущему на Земле, есть лишь преходящая фаза, физический способ, представляющий условия для воспроизведения явлений жизни, и что он изменится и исчезнет со следующей Коренной Расою, они высмеяли бы такую суеверную и ненаучную мысль. Но наиболее ученые оккультисты утверждают это, потому что они знают. Вселенная, наполненная живыми существами, воспроизводящими свои виды, есть живой свидетель различных способов воспроизведения в эволюции животных и человеческих пород и рас. Естественник должен чувствовать эту истину интуитивно, даже если он еще не в состоянии 437] доказать это. Действительно, разве мог бы он сделать это при существующем направлении мышления! Вехи архаической истории Прошлого немногочисленны и редки, и те, на которые наталкиваются наши ученые, ошибочно принимаются ими за указателей, относящихся к нашей маленькой эре. Даже, так называемая, «всемирная(?) история» охватывает лишь крошечное поле в почти беспредельном пространстве неисследованных областей нашей позднейшей Пятой Коренной Расы. Следовательно, каждая новая веха, каждое вновь открытое начертание седой Старины добавляется к старому запасу сведений и истолковывается в том же направлении предвзятых понятий и без всякого отношения к тому особому циклу мысли, к которому мог принадлежать этот специальный глиф. Как же может Истина увидеть свет, если этот метод не изменится!

Итак, при начале своего совместного существования, как символа Бессмертного Существа, Древо и Змий, воистину, были божественными представлениями. Древо было опрокинуто и корни его зарождались в Небесах и вырастали из Безкорнего Корня, Все-Бытия. Его ствол рос и развивался; пересекая планы Плеромы, оно распространяло во всех направлениях свои роскошные ветви, сначала на плане едва дифференцированной материи, а затем в нисходящем порядке, пока они не достигали земного плана. Так Ашватха, Древо Жизни и Бытия, уничтожение которого одно только и ведет к бессмертию, согласно Бхагават Гите, растет корнями вверх и ветвями вниз[661]. Корни изображают Высшую Сущность или Перво-причину, Логоса; но следует устремиться за пределы этих корней, чтобы слиться с Кришною, который, говорит Арджуна, «Превыше Брамана, и Перво-Причина… Непреходящий! Ты – и Бытие и He-Бытие, Неизреченно То, что за пределами их»[662] Его ветви суть Хиранья-гарбха (Брама или Браман в его высших проявлениях, говорят Шридхара Свамин и Мадхусудана), высочайшие Дхиан-Коганы или Дэвы. Веды – его листья. Лишь тот, кто поднялся выше корней, никогда не вернется, т. е. не воплотится вновь в течение этого Века Брамы.

Только когда его чистые ветви коснулись земного ила, Сада Эдема нашей Адамической Расы, Древо это загрязнилось этим соприкосновением и утратило свою первобытную чистоту, и Змий Вечности, небесно-рожденный Логос, был окончательно уничижен. В древние времена Божественных Династий на Земле, пресмыкающееся, ныне внушающее страх, рассматривалось как первый луч Света, излучающийся из Бездны Божественной Тайны. Многоразличны были формы, придаваемые ему, и многочисленны были природные символы, применяемые к нему по мере его прохождения через эоны времени. Как бы из самого бесконечного времени (Кала) спустился он в пространство и 438] время, установленные человеческими исчислениями. Эти формы были кocмичеcкиe и астрономические, теистические и пантеистические, отвлеченные и конкретные. Они превратились, в свою очередь, в Полярного Дракона и в Южный Крест, в Альфу Дракона пирамид и в индусско-буддийского Дракона, вечно угрожающего Солнцу во время его затмений, но никогда не пожирающего его. До той поры Древо всегда оставалось зеленеющим, ибо оно было орошено Водами Жизни; Великий Дракон оставался все время божественным, пока он пребывал в пределах небесных полей. Но Древо росло и нижние ветви его, наконец, коснулись пределов Ада – нашей Земли. Тогда великий Змий Нидхёгг – тот, что пожирает трупы грешников в «Обители Страдания» (человеческая жизнь), как только их погружают в Хвергельмир, кипящий котел (человеческих страстей) – начал грызть опрокинутое Мировое Древо. Черви материальности покрыли однажды здоровые и мощные корни и теперь подымаются выше и выше вдоль ствола; тогда как Змий Мидгард, свернувшись на дне Морей, окружает Землю и своим ядовитым дыханием лишает ее мощи самозащиты.

Согласно аллегории, все Драконы и Змии древности имеют Семь голов – по одной голове для каждой расы, и «по семи волос на каждой голове». От Ананта, Змия Вечности, несущего Вишну на протяжении Манвантары; от первобытного Шеша, семь голов которого обратились в «тысячу голов» в легендах Пуран, вплоть до семи-главого аккадийского Змия. Все это изображает Семь Начал во всей Природе и в человеке; причем самая высокая или средняя голова – седьмая. Не о Моисеевой еврейской Субботе (Sabbath) говорит Филон в своем «Сотворении Мира», когда он утверждает, что мир был закончен «согласно совершенной природе числа 6». Ибо:

«Когда тот Разум (Nous), который священен согласно числу 7, входит в душу (вернее, в живое тело), число 6 тем устанавливается, как и все смертные вещи, сложенные этим числом».

«Число 7 есть праздник всей Земли, день рождения мира. Не знаю, сумеет ли кто почтить число 7 соответствующими словами»[663]?

«Группа семи звезд в Большой Медведице (Саптарти) и семи-главый Дракон послужили видимым основанием для вышеупомянутых символических семи времен. Богиня семи звезд была матерью времени, как Кеп; отсюда и Кепти, и Септи 439] для определения двух времен и числа 7. Потому по имени она есть звезда Семи. Севек (Кронос), сын богини, носит имя семь или седьмой. Так и Сефек-Абу, строящий дом на высоте, подобно тому как Мудрость (София) построила свой дом на семи столбах… Первоначальных Кронотипов было семь, и так начало времени в небесах основано на числе и имени семи, в силу звездных указателей. Семь звезд, на протяжении своего ежегодного обращения, служиии как бы указательным пальцем правой руки, описывая круг в верхних и нижних небесах.

Число семь естественно подсказывало измерение числом семь, что повело к так называемой семеричности и к начертанию и разделению круга на семь соответствующих делений – обозначенных семью большими созвездиями. И, таким образом, был составлен египетский звездный гептаном в небесах[664].

Когда звездный гептаном был расчленен и разделен на четыре четверти, его умножили на четыре, и двадцать восемь знаков заняли место первоначальных семи созвездий; причем лунный зодиак из двадцати восьми знаков есть зарегистрированный результат исчисления двадцати восьми дней по луне или лунному месяцу[665]. В китайской системе четыре семерки распределяются между четырьмя Гениями, господствующими над четырьмя частями Света[666]; или, вернее, семь северных созвездий образуют Черного Воина; семь восточных (китайская осень) образуют Белого Тигра; семь южных – Красную Птицу, и семь западных (называемых весенними) – Голубого Дракона. Каждый из этих четырех Духов господствует над своим гептаномом в течение одной лунной недели. Породительница первого гептанома (Тифон семи звезд) приняла теперь лунный характер… В этой фазе мы видим богиню Сефек, [имя которой обозначает число 7, есть женское слово или Логос, ] в ее достоинстве Матери времени, которая была первое Слово, как богиня семи звезд»[667].

Автор указывает, что богиня Большой Медведицы и Матерь Времени была в Египте от самых ранних времен «Живым Словом» и что Севек-Кронос, символом которого был Крокодил-Дракон, до-планетарная форма Сатурна, назывался ее сыном и супругом; он был ее Словом-Логосом[668].

Вышесказанное совершенно ясно; но не только знание астрономии привело древних к семеричному счислению. Первичная причина лежит гораздо глубже и будет объяснена в свое время.

Вышеприведенные выдержки не являются отклонениями от темы. Они приведены, как поясняющие: а) причину, почему полный Посвященный именовался Драконом, Змием, Нагом; и b) что наше семеричное деление употреблялось жрецами самых первых династий в Египте по той же самой причине и на 440] том же основании, как и у нас. Это, однако, нуждается в дальнейшем пояснении. Как уже сказано, то, что Джеральд Мэсси называет Четырьмя Гениями четырех стран Света, а китайцы Черным Воином, Белым Тигром, Красной Птицей и Голубым Драконом, именуются в Сокровенных Книгах «Четырьмя Сокровенными Драконами Мудрости» и «Небесными Нагами». Но семиглавый или семеричный Дракон-Логос, с течением времени, был, так сказать, рассечен на четыре гептаномические части или на двадцать восемь частей. Каждая неделя лунного месяца имеет свой особый оккультный характер; каждый день из двадцати восьми дней имеет свои отличительные свойства; ибо каждое из двенадцати созвездий, по отдельности или же в связи с другими знаками, имеет оккультное влияние, хорошее либо худое. Это составляет сумму знаний, которую человек может приобрести на этой Земле. Однако, немногие приобретают его и еще более редки мудрые люди, доходящие до корня знания, символизированного Великим Коренным Драконом, Духовным Логосом этих видимых знаков. Но те, кто приобретают его, именуются Драконами, и они суть «Архаты Четырех Истин Двадцати-восьми Свойств» или атрибутов и всегда так именовались.

Александрийские нео-платоники утверждали, что для того, чтобы стать истинными халдеями или магами, нужно было овладеть наукою или знанием периодов Семи Правителей Мира, в которых пребывает вся Мудрость. И Ямвлиху приписывают другую версию, которая, однако, не меняет смысла, ибо он говорит:

«Ассирийцы не только сохранили летопись двадцати семи мириадов лет, как утверждает это Гиппарх, но также и всех апокатастазов и периодов Семи Правителей Мира»[669].

Легенды всех народов и племен, цивилизованных или диких, указывают на однажды бывшее всеобщим верование в великую мудрость и хитрость Змий. Они «чародеи». Они гипнотизируют птицу своим взглядом, и даже сам человек очень часто не может противостоять их очаровывающему влиянию; потому этот символ является чрезвычайно подходящим.

Крокодил есть египетский Дракон. Он был двояким символом Неба и Земли, Солнца и Луны, и был посвящен, в силу своей земноводной природы, Озирису и Изиде. Согласно Евсевию, египтяне изображали Солнце кормчим Корабля, причем Корабль этот нес на себе Крокодил, «чтобы показать движение Солнца во Влаге (Пространства)»[670].

Кроме того, Крокодил был символом Нижнего Египта, наиболее болотистого. 441] Алхимики дают другое толкование. Они говорят, что символ Солнца в Корабле на Эфире Пространства означает, что герметическая Материя есть принцип или основа Золота, или, опять-таки, философского Солнца; вода, в которой плавает Крокодил, и есть та Вода или разжиженная Материя; наконец, сам Корабль изображает Сосуд Природы, в котором Солнце или сернистое, огненное начало действует как кормчий, ибо Солнце работает посредством своего воздействия на Влагу или Меркурия. Вышесказанное только для алхимиков.

Змий стал образом или символом зла и дьявола лишь в средние века.

Первые христиане, так же как и гностики-офиты, имели своего двойственного Логоса; Змия добра и зла, Агатодемона и Какодемона. На это указано в писаниях Марка, Валентина и многих других и особенно в «Pistis Sophia» – документе, несомненно относящемся к первым векам христианства. На мраморном саркофаге могилы, открытой в 1852 году около Порта Пиа, можно видеть сцену поклонения волхвов «или же», замечает покойный Ч. В. Кинг в своем труде «The Gnostics and their Remains», прототип этой сцены – «Рождение Нового Солнца». Мозаичный пол обнаружил любопытный рисунок, который мог изображать либо Изиду, кормящую младенца Гарпократа, либо Мадонну с младенцем Иисусом. В маленьких саркофагах, окружавших больший, было найдено много свинцовых пластинок, свернутых как свитки, из которых одиннадцать еще могут быть расшифрованы. Содержание их следовало бы рассматривать, как окончательное решение сильно смущавшего вопроса, ибо они доказывают, что первые христиане до шестого столетия были либо «bona fide» язычниками, либо, что догматическое христианство было всецело заимствовано и перешло полностью в христианскую церковь с Солнцем, Древом, Змием, Крокодилом и всем остальным.

«На первой пластинке мы видим Анубиса… протягивающего свиток; у его ног два женских бюста; под ними два змия, обвивающихся вокруг… тела, завернутого, как мумия. На втором свитке… Анубис, протягивает крест, «Знак Жизни». У его ног лежит труп, обвитый многочисленными кольцами огромного Змия, Агатодемона, охранителя усопшего… На третьем свитке… тот же Анубис несет в руках продолговатый предмет… который он держит так, чтобы придать фигуре очертание совершенного латинского креста… У ног бога ромбоид, египетское «Яйцо Мира», к которому подползает змий, свернутый в круг… Под… бюстами… находится буква ω, повторенная семь раз подряд, напоминая одно из «Имен»… Очень замечательна также линия букв, по-видимому, пальмирских, на 442] ногах первого Анубиса. Что же касается образа Змия, то, предположив, что эти талисманы относятся не к культу Изиды, но к позднейшему культу офитов, он прекрасно может изображать «этого» «Истинного и совершенного Змия», который «выводит души всех, кто доверился ему, из Египта телесности и через Красное море Смерти в Обетованную Страну, спасая их по пути от Змей Пустыни, то есть от Правителей Звезд»[671].

И этот «истинный и совершенный Змий» есть Бог о семи-буквах, которого теперь называют Иеговой, утверждая, что Иисус един с ним. К этому семи-гласному Богу «Первая Тайна» посылает кандидатов в Посвящение, в «Pistis Sophia», книге более ранней, нежели Откровение Св. Иоанна и, очевидно, принадлежащей той же школе. Семь громов (Змий) провозгласили эти семь гласных, «но запечатай, что провозгласили Семь Громов и не пиши сего», говорит Откровение Св. Иоанна. «Ищете ли вы этих тайн?» – спрашивает Иисус в Pistis Sophia. «Нет более прекрасной тайны, чем те (семь гласных); так как они приведут душу вашу к Свету Светов», т. е. к истинной мудрости. «Поэтому нет ничего лучше тайн, которых вы ищете, кроме разве тайны Семи Гласных и их сорока девяти Сил и чисел их».

В Индии то была тайна Семи Огней и их сорока девяти огней или аспектов, или «чисел их».

Эти Семь Гласных изображаются знаками Свастики на короне семиглавого Змия Вечности, в Индии среди эзотерических «буддистов», в Египте, в Халдее и т. д., и среди посвященных всех других стран. Они суть Семь Сфер посмертного восхождения в герметических писаниях, в каждой из которых «смертный» оставляет одну из своих душ или начал, пока не достигнет плана, превыше всех сфер, где и пребывает как великий, не имеющий формы Змий Абсолютной Мудрости или само Божество. Семиглавый Змий имеет несколько значений в сокровенных учениях. Он есть семиглавый Дракон, каждая голова которого есть звезда Малой Медведицы; но он также был, главным образом, и Змием Тьмы, непостижимым и непознаваемым, семь глав которого были Семью Логосами, отражениями единого и перво-проявленного Света – Вселенского Логоса.

Это символическое изречение в его многосторонних аспектах, несомненно, весьма опасно и является иконоборческим в глазах всех позднейших, дуалистических религий или, вернее, Богословий и, особенно, в свете христианства. Тем не менее, несправедливо и неверно сказать, что именно христианство задумало и породило Сатану. Сатана всегда существовал, как «Противник», как противодействующая Мощь, требуемая равновесием и гармонией сущего в Природе, как Тень необходимая, для более яркого проявления Света, как Ночь для большего выявления Дня и как Холод для большей оценки Тепла. Однородность едина и нераздельна. Но если Единая Абсолютная Однородность не только простое риторическое выражение, и если Разнородность, в своем дуалистическом аспекте, есть ее последствие, ее раздвоенная тень или отражение, то тогда даже эта божественная Однородность должна содержать в себе оба естества, как добра, так и зла. Если «Бог» есть Абсолют, Бесконечный и Всемирный Корень всего сущего в Природе и ее Вселенной, то откуда же происходит Зло или (Evil) D’Evil, если не из того же самого Золотого Чрева Абсолюта? Таким образом, мы вынуждены или принять эманацию добра или зла от Агатодемона и Какодемона, как отрасли того же самого ствола Древа Бытия, или же примириться с нелепым верованием в два вечных Абсолюта.

Так как мы должны проследить зарождение этой идеи до самого начала пробуждения человеческого ума, то лишь справедливо пока что отдать должное Дьяволу, вошедшему даже в поговорку. Древние не знали обособленного «Бога Зла», который был бы вполне и абсолютно дурным. Языческая мысль изображала добро и зло как братьев-близнецов, рожденных от одной Матери-Природы; как только эта мысль перестала быть архаичной, Мудрость претворилась в Философию. Вначале символы добра и зла были чистыми абстракциями, Светом и Тьмою; позднее символы их были избраны из самых естественных, вечно-повторяющихся, периодических космических феноменов – Дня и 444] Ночи или Солнца и Луны. Тогда же Воинства Солнечных и Лунных Божеств стали олицетворять их, и Дракон Тьмы был противопоставлен Дракону Света. Воинство Сатаны такие же Сыны Бога, как и Воинство B’ne Alhim, Дети Бога, «представшие перед Господом», их Отцом[672]. «Сыны Бога» становятся «Падшими Ангелами» только после того, как они увидели, что дочери людей были прекрасны [673]. В индусской философии Суры, самые ранние и самые светлые Боги, и становятся Асурами только после низложения их фантазией браминов. Сатана никогда не принимал антропоморфического индивидуализированного аспекта до тех пор, пока человек не создал «единого живого личного Бога»; и тогда лишь в силу первейшей необходимости. Нужна была ширма; козел отпущения, чтоб объяснить жестокость, ошибки и слишком очевидную несправедливость, совершаемые Тем, кому приписывались абсолютное милосердие, благость и совершенство. Это было первым кармическим следствием отвергания философского и логического Пантеизма, чтобы построить подпору для ленивого человека в виде «Милосердного Небесного Отца», ежечасные и ежедневные действия которого, как Natura Naturans, как «Прекрасная Матерь, но хладная, как камень», опровергают подобные предположения. Это привело к первичным близнецам Озирису-Тифону, Ормазду-Ариману и, наконец, к Каину-Авелю и всей совокупности противоположений.

Будучи в начале синонимом Природы, Бог-Творец, в конце концов, был преображен в ее автора. Паскаль очень остроумно разрешает это затруднение, говоря:

«Природа имеет совершенства, чтобы показать, что она есть подобие Бога, и недостатки, чтобы показать, что она есть только подобие Его».

Чем дальше отступаем мы во тьму до-исторических времен, тем более философским выявляется прообраз позднейшего Сатаны. Первый «Противник» в индивидуальном человеческом образе, встречаемый в старой Пуранической литературе, есть один из ее величайших Риши и Йогов – Нарада, получивший прозвище «Зачинателя Прений».

Он также Брамапутра, сын Брамы – мужского начала, но о нем позднее. Кто в действительности является великим «Обольстителем», можно установить, ища его с открытыми глазами и непредубежденным умом в каждой старой Космогонии и Писании. Когда он разъединен с коллективным Воинством своих Сотрудников-Созидателей, которых он, так сказать, представляет и синтезирует, он является очеловеченным Демиургом, Создателем Неба и Земли. Ныне Он Бог Теологий. «Желание есть отец мысли». Будучи 445] однажды философским символом, оставленным для обольщения человеческого воображения, он превратился позднее во вражеского, лживого, хитрого и ревнивого Бога.

Так как Драконы и прочие Падшие Ангелы описаны в других частях этого труда, то несколько слов о столь оклеветанном Сатане будет вполне достаточно. Изучающий хорошо сделает, если припомнит, что у всех народов, за исключением христианских наций, Дьявол и до сего дня не более, нежели противоположный аспект двуначальной природы так называемого Творца. Это только естественно. Нельзя утверждать, что Бог есть синтез всей Вселенной, как Вездесущий, Всезнающий и Бесконечный, а затем отделить Его от Зла. И так как в мире гораздо больше Зла, нежели Добра, то отсюда логически следует, что, или Бог должен вмещать Зло, или быть прямой причиной его, или же отказаться от своих притязаний на Абсолютность. Древние настолько хорошо понимали это, что их философы, последователями которых являются теперь каббалисты, определяли Зло как «подоснову» Бога или Добра; Demon est Deus inversus очень старая поговорка. Действительно, Зло есть лишь противодействующая слепая сила в Природе; это есть реакция, сопротивление и противоположение – зло для одних, добро для других. Зло не существует само по себе; но есть лишь Тень Света, без которой Свет не существовал бы, даже в наших представлениях. Если бы Зло исчезло, то и Добро исчезло бы с ним с Земли. «Древний Дракон» был чистым Духом, прежде чем он стал Материей, пассивным, прежде чем стал активным. В магии Сирии и Халдеи, как Офис, так и Офиоморфос объединены в Зодиаке в знаке Андрогины – Дева-Скорпион. До своего падения на Землю Змий был Ophis-Cristos, а после своего падения он стал Ophiomorphos-Crestos. Всюду теории каббалистов изображают Зло, как Силу противодействующую, но, в то же время, необходимую Добру, как дающую ему жизненную силу и существование, которое оно иначе никогда не могло бы иметь. Жизнь была бы невозможна (в смысле майавическом) без Смерти; не было бы ни возрождения, ни восстановления без разрушения. Растения погибли бы в вечном солнечном свете, также и человек, который сделался бы автоматом без упражнения своей свободной воли и своего устремления к этому Солнечному свету, которое потеряло бы для него свое бытие и значение, если бы он не имел ничего другого, кроме света. Добро беспредельно и вечно только в том, что вечно сокрыто от нас, и вот почему мы его представляем себе вечным. На проявленных планах одно уравновешивает другое. Среди теистов мало верующих в Личного Бога, которые не делали бы из Сатаны тени Бога; или же, смешивая обоих, не думали бы, что они имеют право, взывать к своему идолу и просить его помощи и охраны для безнаказанного свершения 446] своих злых и жестоких деяний. «Не введи нас во искушение» есть ежедневное обращение миллионов христианских сердец к «Нашему Отцу на Небеси», но не к Дьяволу. Они это делают, повторяя те самые слова, которые вложены в уста их Спасителя и, в то же время, ни на минуту не задумываются над тем, что смысл их определенно опровергается Иаковом, «Братом Господа».