Южная Америка, 1963 год.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

- Это за ним, - сказал Шульте, поудобнее устроив ствол «спрингфилда» в развилке папоротника. - Сейчас будет коррида.

За поворотом кофейно-мутной реки, словно курица мрачно кудахтала, перепархивая в гигантских кронах сейб и копайфер. Надо думать, и человек на катере услышал этот звук: стоя посреди палубы, задрав голову, мужчина держал руку в кармане джинсов.

- Выставился, как на параде, - трудно дыша, сказал ветхий собеседник Шульте, также лежавший на животе с винтовкой в руках. Снежные волосы до плеч, пышная борода и красные щеки, покрытые кровяной сеткой, делали старца похожим на Санта Клауса. - Стреляй, кто хочешь...

- Можно подумать, сеньор да Граса Круз, - Шульте насмешливо подчеркнул обращение и имя - что вы сейчас в блиндаже под тремя накатами! Сейчас нас накроют с воздуха, и хранителя величайших тайн века не станет... За каким чертом вы потащились сюда? Мало, что ли, этих жеребцов?..

Он энергично кивнул подбородком в сторону молодых колонистов. Голые до пояса, в армейских галифе и десантных ботинках, загорелые блондины сидели за папоротниками наверху берегового склона. В их ручищах казались чуть ли не игрушечными добрые старые немецкие карабины 98 «курц», с укороченным стволом.

- Спасибо за заботу, братец... но, во-первых, уж очень не хочется даже на восемьдесят седьмом году вести стариковский образ жизни... а, во-вторых, и в главных, я пока не чувствую опасности для нас с тобой.

Тут из-за деревьев вынесся и повис над излучиной маленький, трескучий, воинственный С-51, явно намереваясь атаковать катер. Грязно-голубая посудина с дженерал-моторсовским движком была широкой, расхлябанной и ходовые качества имела немногим лучшие, чем таз из детского стишка, перевозивший трех мудрецов. Рулевой, мулат в линялой майке и неописуемой шляпе из пальмового луба, озирался и вопил, бешено вертя колесо штурвала. Он явно пытался поскорее причалить - но просторна была река, и неуклюж катер...

Пассажир на палубе поднял руку с пистолетом и дважды выпалил навстречу вертолету. Тот разом снизился, задрал хвост и - трах! - бурый фонтан вспух и рассыпался за кормой катера.

- Дело серьезное, - заметил Шульте, ловя вертолет в перекрестие оптического прицела.

Вторая граната, точно кулак великана, сшибла палубную надстройку. Отброшенный от штурвала, плюхнулся в воду мулат; пассажир остался на ногах и даже продолжал разряжать обойму в преследователя.

Человек на палубе словно услышал сердитый шепот Шульте, поскольку, не теряя времени, ласточкой сиганул с борта. В следующую секунду дымным сполохом рванул топливный бак, и судно начало оседать кормой, проваливаться вводу. Столб жирной копоти быстро поднялся выше деревьев, затем его сменило облако пара.

Пассажир уверенно плыл к берегу, где ждала засада колонистов; в нескольких метрах за ним пыхтел моржом и взбивал шапки брызг мулат. Очередная граната сверху пропала даром, лишь разметав клочьями зелень тростников. Тогда Шульте негромко скомандовал - «Огонь»...

Выстрелы атлетических блондинов, усердные, но не слишком точные, заставили С-51 живо отступить к дальнему берегу и подняться до «верхнего этажа» сельвы. И тотчас же раздался, перекрыв и треск мотора, и пальбу, полный безумного ужаса вопль снизу, от реки.

Шульте и старик вскочили, вглядываясь. Мулат-рулевой исчез, на месте его расплывалось багровое пятно. За пассажиром, выбивавшимся из сил, скользили по сторонам острого угла, сближаясь, два буруна. Один из них опал, показав нечто вроде бревна с крупночешуйчатою корою...

- Извините, ребята! - Шульте, почему-то раздумавший стрелять по вертолету, перевел прицел на стремительное «бревно» - Вы нам всегда хорошо служите, но... этот парень может понадобиться!

Пуля громко ударила в панцирь аллигатора, ящер завертелся, взбивая пену. Его собрат уже чуть не вцеплялся в пятки пловца - но тот, совершив невозможный рывок, оказался на мелководье, вскочил и побежал... чтобы рухнуть на песок у самой опушки папоротниковой рощи.

Измокшего, хрипло дышащего, его подхватили под плечи двое парней и мигом унесли в засаду. Незваный гость был черноволос, молод и миловидно-непримечателен, - хоть в разведчики. Сначала он выражал свою приязнь к спасителям лишь улыбкой и кивками головы, затем прорвались и слова - немецкий язык, правильность коего сразу обличала иностранца. Выходило, что именно в эту колонию он стремился через полматерика, а зловредный С-51 со своими гранатометчиками завершал цепь преследований, протянувшуюся от порта Белен и предназначенную как раз не допустить желанной встречи с колонистами...

Вновь появившись, вертолет провел длинную пулеметную очередь через тростники, приречный бурелом и гущу папоротников. Увлекая за собою пришельца, пригибаясь пониже, стрелки помчались прочь от реки, под защиту леса.

Маршрут, которым они двигались, можно было лишь условно назвать тропою: лысинки утоптанной глины, широкие корни, ободранные сапогами, еще не заросшие проломы, сделанные топорами и мачете в жуткой путанице подлеска. По такой «тропе» водить бы заключенных: шаг вправо, шаг влево - просто немыслимы... Над сплошной низовой порослью качались рваные салатовые полотнища равеналы, горели сплошь одетые красным цветом стволы пушечного дерева. Выныривая из зеленой гущи, набирая разбег по стволам среднего яруса, карабкались ввысь неисчислимые вьюнки, сплетались жгутами толщиною с бочку, выбрасывали усики, побеги, ветви с гроздьями соцветий. Мощный растительный прибой захлестывал слоново-серые стволы сейб с их опорами, похожими на стабилизаторы громадных ракет. Опахала пальм, гамаки вьющихся паразитов, наконец, подобные тучам, пласты вознесенных на полсотни метров раскидистых крон «верхнего этажа» - все это делало «тропу» полностью невидимой сверху, и обиженное кудахтанье вертолета скоро стихло.

- Если не знают, что к чему, полезут к кордону, - сказал один из молодых колонистов. Другой откликнулся:

- Жаль, если нас там в это время не будет! Хочу посмотреть, как им сбреют винт. А может, и птички в руки попадутся...

- Не попадутся, - заверил пассажир катера. - У них выучка четкая. Может, ампулы в воротниках, или взрывное устройство в машине...

- Ох, какой же вы у нас важный! - фальшиво удиивлся Шульте, шедший вплотную за спасенным - и вдруг сделал ему классическую подсечку. Незваный гость рухнул лицом в розово-зеленые, обрызганные белым листья каладии. Тут же на его спине оказалось колено Шульте, а у затылка - пистолетный ствол. Цепочка остановилась, колонисты были вполне безучастны с виду - словно их товарищ выбрасывал камешек из обуви.

- Быстро задание, быстро! - в самое ухо своей жертвы заорал Шульте. - Ну?! Имя, звание? Кто послал? Мосад, ЦРУ, КГБ? Кто?! На счет пять выпущу мозги? Ну?!! Считаю: один...

- Интересно, - задушено прохрипел пришелец, - интересно: у вас все тот же «вальтер», что весной сорок пятого в известном месте, герр Хильде...

- Молчать! - Шульте криком постарался перекрыть конец фразы, но пистолет отнял. Старик же сказал с выражением обреченности:

- Помоги ему подняться, братец. Это не то, что ты думаешь.

- Валяйте, - сказал гость, поудобнее устраиваясь щекой. – «Браунинг» я утопил, а из остального... коробочку не открывайте при всех, ладно?..

Двухэтажный дом Шульте, построенный недавно, еще не был покрыт зеленой шубою. В окно, раскрытое, но забранное тонкой стальной сеткою, лезли ветви дынного дерева, просились большие желтые цветки аллеманды. Комната со светлыми обоями, обставленная по-тропически скудно, - гостиная, как и все помещения, была пронизана ароматами ванили, какао-масла, фруктовых эссенций...

Устроившись в плетеном из лозы кресле, прогнутом до полу тяжестью его грузного тела, старик уютно почмокивал фарфоровою трубкой. Рослый седеющий хозяин дома, ничуть с молодости не располневший, ходил взад-вперед у стола, заложив руки за спину, и на лице его, правильном, словно у киногероя, залегла нелегкая дума. Настольный вентилятор трепал длинные, приклеенные к нему одним концом бумажные ленты. Рядом с ним лежала небольшая, но с виду массивная металлическая коробка. В ней уместился бы бритвенный помазок.

Наконец, Шульте остановился; жесткие светло-голубые глаза его, совсем прозрачные на фоне дубленой солнцем кожи, пытливо вонзились в зрачки гостя. Подсохший, причесанный, тот смотрел открыто и дружелюбно.

- Мы, честно говоря, за эти восемнадцать лет привыкли к мысли, что нас оставили в покое - раз и навсегда... Раз и навсегда! - Рука Шульте с сигаретой огненной чертою подчеркнула последние слова. - Я отдал Черному Ордену все, что может отдать живой человек; я...

Мягко ступая, вошла невысокая, полноватая женщина в длинном цветастом платье, с роскошными иссиня-черными волосами до пояса, по-домашнему распущенными. Цвет кожи, напоминавший о светлой бронзе, сочетание выпуклых скул с горбинкою на носу - все свидетельствовало, что здесь негритянская кровь соседствует с индейской. Женщина, опустив ресницы, несмело полуулыбаясь, поставила на стол серебряный подносик с кофейником, сахарницей и тремя чашками; застыла - узнать, не надо ли чего-нибудь еще, Шульте ласковым жестом отпустил ее, и метиска ушла, раскачивая бедрами и юбкой, как не умеют белые.

- После возвращения оттуда я переосмыслил многое, многое… - Хозяин расставил, чашки, принялся разливать. - И вот - мой учитель тоже. Мы с ним решили, что орденские цели не совпадают с нашими личными убеждениями.

Отхлебнув кофе, гость удовлетворенно склонил голову.

- Возможно, вы знаете также и то, что, несмотря на наш отход от орденских идей, нас нельзя назвать изменниками. Европа, покорная союзникам и русским, считает нас преступниками... кстати, в большой степени именно потому, что мы не покаялись и не попросились на службу новым властям! Многие соратники отделались условным тюремным сроком, а то и легким испугом, потому что сообщили кое-какие сведения, выдали определенные имена... банковские вклады... Мы этого не сделали - потому и живем тут, посреди джунглей.

- Ну, если речь идет о старшем Ордене, то это было бы и невозможно. Любые ваши рассказы сочли бы фантастикой, как полет этого жулика Адамски на «летающей тарелке»… читали?

Шульте сел напротив гостя, положил локти на скатерть.

- Послушайте, адепт... не знаю, какого вы там посвящения! Логики мне всегда хватало. Если бы нас с учителем захотели убрать - наверное, за восемнадцать лет нашли бы, как это сделать... самым естественным, не вызывающим подозрений способом! Вместо этого присылают вас, да еще и с хвостом от самого Белена. Спрашивается: зачем? Отвечаю: уговорить на новое сотрудничество. Причина? В Меру настали не лучшие времена. Я это ощутил еще в сорок пятом... Двое посвященных, весьма опытных, много умеющих, два десятка лет ведут себя, как паиньки, не кричат о тайном сверхубежище в Гималаях, вообще не высовываются. Значит, можно попробовать их вернуть в лоно Ордена. Может быть, сыграть на жалости, на чувстве рыцарства. Вот, мол, как нам плохо, как мы ослабели: даже не можем оградить своего посланника от опасности, от всяких негодяев... наверное, из Перевала Майтрейи? Кто там, в вертолете? А я думаю - ослабели, но не настолько. И в вертолете, может быть, тоже ваши люди. Какие-нибудь «зомби», запрограммированные... - Шульте резко раздавил окурок в пепельнице. - Я элементарно мог бы снять пилота, но тогда машина утонула бы. А так - еще, может, появится... Ну? Я не прав? - Он наклонился к самому лицу гостя, понизил голос. - Кстати, исходя из этих простых рассуждений, я уверен: если сейчас вас, молодой человек, вывести за кордон и шлепнуть, в Меру поймут однозначно: нас с учителем тревожить не надо. Вообще не надо. Никогда. И - не станут... Так что мне помешает отвести вас сейчас в лесок? Ну-ка?..

- Я думаю, только одно, герр Хильдемайстер. - Чужак слегка побледнел, но держался независимо. - То, что я не имею никакого отношения к Меру. Абсолютно. А организацию, пославшую меня, вы только что... назвали сами. Сообщив - кстати, несправедливо - что там негодяи...

Отшатнувшись, Шульте невольно глянул на металлическую коробку.

- Не удивляйтесь, - примиряюще сказал гость. - Осколки Люциферова камня, выбитого из щита мечом архангела, достались и Черным, и Белым адептам!..

- Высшие Неизвестные! - Старик уронил трубку, но она, по счастью, упала к нему на колени и потому не разбилась, лишь угольками засыпала бамбуковую циновку на полу. Затоптав искры, «Санта Клаус» сказал с тяжким вздохом:

- Ну, дожились мы с тобой, Бруно! Вот уж не думал, что такой грешник, как я, и на старости сподобится беседы с членом Белого братства.

- Ха, - если бы я был членом Братства, уважаемый, мне не понадобилось бы ваши пули против вертолета или аллигаторов... Нет, я в лучшем случае доверенное лицо. Из тех, кого у вас называют посвященными Внешнего Круга. Хотя - Шамбала и не знает таких понятий.

Шульте-Хильдемайстер нервно закурил новую сигарету. За окном басили шмели, визгливо зудели рои мелких насекомых.

- Тогда непонятно: что вас занесло к тем, кого ваши хозяева должны презирать и ненавидеть?

- Мои наставники никого не презирают и не ненавидят, в этом их сила. Они хотят встретиться с вами, господа, - или хотя бы с одним из вас. Вы - одни из немногих, кто знает изнутри связь младшего и старшего Черных Орденов, кто знаком с сущностью того и другого. И при этом - критически отнесся к этой сущности... Подобных людей на Земле единицы.

- Предателей своего дела, своих убеждений, - заключил Бруно.

- Нет, - тех, кто сумел освободиться от гипноза вложенной программы, - поправил гость. - Помните, вы тут упоминали «зомби»?.. Слава Богу, вас так никто не назовет!

Хильдемайстер одним глотком допил вполне остывший кофе.

- Честное слово, мне снова хочется вас пристрелить! На сей раз, чтобы в нашу жизнь не впутывались «великие души»... Мы хотим жить спокойно, понимаете?! Да, да, и нечего улыбаться: Эстрелья моя жена, мы любим друг друга, у нас дети... Я тут занимаюсь разработкой новых сортов шоколада, и, знаете, иногда неплохо получается, фирмы покупают; учитель пишет мемуары, издательство уже выплатило аванс... Так нет - появляется очередной бес-искуситель! Или ангел-искуситель... если такие бывают! Зачем вам я, мясник, эсэсман, убивший больше людей, чем у вас было девушек, с которыми вы целовались?! Мало, что ли, у вашей Шамбалы всяких безгрешных - монахов, лам, брахманов, просто слюнтяев, ни разу не спускавших курок? Говорите - знаем сущность, критически относимся... Да ерунда все это! Треп самый форменный, легенда. Вербуете, и все дела! Сколачиваете свои, ангельские спецслужбы! Понимаете, что монах или интеллигент-непротивленец любое задание провалит к чертовой матери - а на историю-то влиять надо! Черному Городу нос утереть хочется! Вот и нашли, не поленились: суперконспираторы, бывшие связные самой секретной организации на Земле, да еще опальные, с бывшими шефами горшки побили... ну, как таких не подобрать! Это ж на вес золота! Ну, - так куда надо будет внедряться, кого убирать, каким деятелям подбрасывать деньжат, или оружия, или... чем там «великие души» помогают своим? Не молитвенниками же?! Валяйте! Ваши условия! Ваша цена!..

Старик несколько раз пытался успокоить расходившегося Бруно, но тщетно. Тот уже кулаками потрясал над невольно съежившимся гостем... однако молодой человек, видимо, обученный в Белом Городе хорошему владению собой, сумел вставить фразу:

- Наша цена - как минимум, ваша жизнь. Как максимум, жизнь честная и полная добра, в искупление всех совершенных вами… ошибок.

- Так я и знал… - Рот Бруно зло искривился. - Я знал, что этим закончится. Вот, наконец-то, заговорил спецагент, пошли угрозы... Мальчик! Я вам уже говорил: если я восемнадцать лет подряд просыпаюсь живым и здоровым, значит, Меру на меня наплевать... или не по силам до меня добраться, что я тоже допускаю. Так что же угрожает моей жизни? Праведники из вашего христианско-буддийского рая? Но ведь это же смертный грех, убийство! Или возьмете на душу, а? Цель оправдывает средства?..

- Ладно, братец, остынь... - Старик поднялся, тяжело опираясь пухлой ладонью на стол. - Я, кажется, отследил ситуацию, и вы оба меня послушайте. - Взгляд из-под белых лохматых бровей переполз на «доверенное лицо». - Не знаю, насколько сведущ наш юный друг в эзотерической истории, но я в ней кое-что понимаю... Возможно, вам известно, что в разные времена опорой Черного Ордена являлись различные группы населения, тайные общества... народы?

На раскрасневшемся, не слишком выразительном лице гостя появилась озадаченность.

- Ну, а если известно это – значит, может быть, ведомо и то, что Меру не сделает вторично ставки на Германию. По крайней мере, в этом столетии. Все надежды будут возложены на... совсем другое сообщество. И, в связи с этим, мы, старые германские адепты, члены младшего Ордена, либо скоро получим задания уже в рамках другой, не немецкой программы, либо... Если мы останемся строптивыми или, не дай Бог, осмелимся мыслить самостоятельно, с нами, при наших знаниях, разберутся иначе. Не дарить же врагу такое оружие... Верно?

- Я никогда... не представлял себе это так связно, - глотнув, признался взволнованный гость. - Мне сообщили только, что вам и герру Бруно угрожает - впервые с сорок пятого года - очень серьезная опасность. И поручили предложить сотрудничество… опеку Шамбалы... Я же говорил вам, что я не адепт… просто ученик, доверенное лицо... я вообще - итальянский студент, меня спасли в Гималаях... я альпинист, поднимался на восьмитысячник... они спасли и почему-то признали достойным... стали со мной работать! И все… А тонкостей я не знаю!

Бруно давно уже не слушал пришельца; раскачиваясь из стороны в сторону, со смесью иронии и восторга он смотрел на старика, вновь невозмутимо пыхтевшего трубкою в своем кресле.

- Ах, шеф... ах, отец родной! Ну и канальчики связи вы тут наладили! Ну и источники раздобыли! А я, дурак, варю свой шоколад и пацанам вытираю сопли, адепт! Ну, ну...

- А ты, братец, наверное, думал, что мы проволоку под током, в два ряда, натянули против любопытных репортеров из антифашистских газет? И вышки поставили с крупнокалиберными пулеметами? По местной полиции, что ли, стрелять, которая у нас ест с ладошки? Или по губернатору, у которого вся администрация - не ниже гауптштурмфюрера?.. А почему мы с тобой за кордон выходим только с охраной?

- Ну, я не знаю... может быть, история с Эйхманом[45]... есть группы, ищущие Бормана, Мюллера[46]…

Старик не ответил, лишь выпустил большое кольцо дыма, второе, третье... и пронизал их насквозь струею дыма, любуясь своим воздушным художеством.

- Понял, - сказал через некоторое время Бруно. - Кто должен быть завербован этой... новой программой, - тех уже завербовали и используют. Остальные просто не нужны. Особенно - много знающие. Их можно самим прикончить, или выдать газетам, или толпе... А, собственно, на кого теперь опираются Черные? Кто вместо нас, вместо СС?

- Я сам, как и ты, больше люблю рыться в старых книгах, перечитывать немецких классиков, чем смотреть телевизор, - сказал старик. - Но и это иногда надо. И газеты не стоит презирать - слава Высшим, получаем свежие со всего мира...

- Я, кажется, понимаю, - робко подал голос студент-альпинист. - Еще там, в Гималаях, на инструктаже... нам очень подробно рассказывали о Соединенных Штатах, особенно об их внешней политике, о разведке...

Бруно хмуро выпятил губу, складка легла на его переносицу.

- Да-а... Эх, Бессмертный, наивная душа... я вам рассказывал, шеф, помните? «Эпоха простых людей... естественное объединение народов...» Надо же, тысячу лет прожить на свете и не понять, какая хищная, подлая, ненасытная тварь - человек! Этот самый простой человек...

- Нет, простые люди бывают славные, братец. Вот власть - развращает...

Гость неожиданно издал звук, похожий на всхлипывание, и попросил сигарету.

- Правильно вы... о простых людях! Мне даже стыдно... совсем забыл про Жоао. Это хозяин катера... за что он погиб? За какие высокие идеи? Такой чудный человек был... веселый, заботливый... За паршивых двести «баксов»!

- И у меня есть... кого вспомнить, - грустно откликнулся Хильдемайстер.

Помолчали. В джунглях панически заверещала обезьяна, другая рыком одернула ее - очевидно, вожак.

- Ну, хватит... Я скажу Эстрелье, чтобы она заварила еще кофе. Или лучше апельсинового соку? Есть ледяной.

- Она божественно варит кофе, - как-то по-детски сказал чужак.

Бруно, поднявшись во весь свой немалый рост, упруго зашагал к лестнице на первый этаж. Словно споткнувшись, встал, несколько секунд глядел себе под ноги. Обернулся:

- Вам было поручено забрать меня на этом катере? Слабоватый вариант...

- Нет, что вы! Они сами... Мы должны просто выйти на условную точку в лесу, это здесь поблизости. Ночью. И открыть вот это...

Гость коснулся пальцем коробочки у вентилятора. Как знали они трое, там лежал зеленовато-золотистый полупрозрачный камень - гладкий, чуть мылкий на ощупь, размером и формою подобный конскому каштану. Если поднять крышку, - скоро в центре камня рождалась, начинала наливаться и расти таинственная световая точка...

- А если мы плюнем на всех? И на Черных, и на Белых, и на Господа Бога вместе с дьяволом? - яростно спросил Бруно. - Будем защищаться здесь, как нас учили, до последнего патрона, до той самой капсулы в воротнике?..

Студент молчал, и молчал «Санта Клаус», окутываясь душистыми клубами. И вот - диковинное случилось с Хильдемайстером. Словно воскресло обретенное им в недрах Меру, дремавшее восемнадцать лет умение видеть внутренним взором, слышать то, что недоступно ушам... Что-то чудовищное, будто тропический грозовой фронт, медленно и неотвратимо наползало на мир. Разноименное, многоликое, в сверкании взрывов «ярче тысячи солнц» и в бешеных вихрях праздничных фейерверков; несущее скрежет танковых гусениц, и завывание джаз-оркестров, темное от гари пожаров и слепящее заревом стоэтажных городов, - близилось, подминало свободную земную жизнь ЭТО... а в глубине его, отделенный страшной толщею веков, но живой и торжествующий, из волн океана вставал со своими ступенчатыми башнями, с хищными прожекторами, с толпами обезличенных рабов со всей планеты и надменными Вестниками в зеркальных шлемах, - вставал Черный Остров. Такого не было прежде, даже во времена райха: Черный Остров поднимался из своей морской могилы, и пена бессильно стекала по его отвесным утесам!..

- А вообще, это действительно фантастика, братец! - сказал старик. - За одну жизнь побывать и в Черном, и в Белом Городах... завидно!

- Я себе не завидую, - буркнул бывший оберштурмбанфюрер, начиная спускаться по резным ступеням. Эстрелья внизу беспечно гремела посудой. Он шагнул было в кухню... но вдруг передумал, зашел в иное помещение и плотно прикрыл за собою дверь.

Здесь было его логово, его укромный угол, куда не допускались ни жена, ни оба мальчугана немецко-индейско-негритянско-Бог знает какой крови, игравшие теперь где-то в садах колонии; его любимые книги, одиночная узкая постель, столик с лабораторной посудой и оборудованием, где Бруно колдовал над своим шоколадом. А под стеклом книжного стеллажа - стояло покоробившееся от лет черно-белое фото юной красивой блондинки с очень чистыми, непримиримыми глазами образцовой «гитлер-медхен», которым противоречил детски-беззащитный склад полуоткрытых губ.

- Мы еще повоюем, Ханна, - тихо сказал Хильдемайстер, доставая и целуя снимок. - Ты будешь мной довольна, обещаю!..