Глава VIII. Если бы мы стали перечислять все,

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Утренний ветер налетел с вершин, он принес собой холод огромного пустого пространства и свежесть снега, на который миллионы лет не ступала ничья нога. Ветер с вершин леденит тело, но возвышает душу: приходит великое умиротворение, созерцательный покой, словно ты уже причастен к вечности. Когда дует ветер с вершин, слабеет душевная боль, жизнь лишается нервозности, - и даже если Аштор куксится в постели, вспоминая Висячие сады, достаточно вытащить ее через порог, чтобы первый порыв ветра сделал женщину серьезной и проникновенно-нежной.

Впрочем, Аштор при этом не перестает сознавать, как она безупречно хороша: в пушистых северных мехах до пят с пышным цветком бронзовых волос на высоком стебле шеи, среди суровых глыб. Плотнее закутавшись, она останавливается на гребне гигантского склона. Вниз уходит щетина серых, жестких, раздетых ветрами кустов. За кустами - озеро, не озеро? В котловине, почти правильно круглой, разлиты серовато-синие облака. Тени гор лежат на них. Дальний край котловины, почти черные провалы между скалами. А за ними, дальше и выше всего, что можно себе представить, в глубокой разреженной вышине, громоздятся чудовищные белые пики. Они кажутся чуждыми всякой жизни; они живы сами - жизнью потусторонней, чуждой животному и растению, словно за гранью смерти начинается вечная ледяная молодость.

Солнце вскарабкается выше - холодный, ослепительный космический круг. Таким его никогда не видят жители низин. Ледники зарозовеют, провалы за облачным озером станут сиреневыми, и обнаженный камень ближних гор, потеряв мистическую синеву, обретет шершавую сизо-коричневую шкуру. Тогда, может быть, медленно закипят в котловине облака, двинутся по кругу, и в разводьях между плывущими массами откроется

Оттуда, снизу, от цветущих речных долин, поднимется дневной ветер. Он чувствительно-теплый, пахнет пряностями и быстро теряет силу в суровом мире высот. Он заставляет Аштор кокетничать, зябко ежиться и говорить, что судьбе подруги лучшего архитектора Империи она бы предпочла виллу и садик у моря.

Утро совершенно, а дневной ветер иногда воскрешает цепкие, тошнотворные воспоминания.

...Ох, этот едкий, приторный, рвотный запах бетонных подземелий Черного Острова! Запах, словно чья-то пятерня, лезущая в горло; иногда приходиться незаметно щипать свое запястье или прикусить язык, чтобы выдержать. Почему он, как мальчишка, отказался от предложения Триты пройти какую-то «блокировку»? Совестно было обнаружить слабость - а как же, ты ведь Священный, всесильный член Круга, будущий иерофант! Мальчишка...

«Хозяйство» Триты - это не только очаровательные, зеленые, шелестящие поля, где каждый колосок обернут бумажной одеждой, где в ритме странной музыки, подобной дождю и крикам птиц, мерцают ночами гроздья низко висящих лиан... Не только ряды великолепных плодовых деревьев, со звонким гудением пчел и радугами оросительных фонтанов. Там рабы усердно подвязывают отягощенные ветки, зачем-то бинтуют и надрезают гладкую кору, и румяный Трита, проходя в благоуханной тени, громко хрустит упругим яблоком.

Над главной «кухней» - земля, бетон и сталь. Секреты передаются от учителей к ученикам, скрепляются магическими клятвами.

Здесь лепят мясо, сращивают кости, ткут нервную ткань. Отсюда вышли в свое время сверхбыстороногие кошко-собаки - гепарды, предназначенные для охоты, спортивных состязаний и ловли рабов. Еще раньше, когда у Архипелага Блаженных были могучие враги, из подвалов Острова был выпущен гибридный грызун-диверсант с бешеным аппетитом и фантастической плодовитостью, позднее названный домовой крысой. Этот серый голохвостый зверек лучше огня истреблял запасы хлеба, и расправиться с его миллиардными стаями было практически невозможно.

Вирайя видел, как дрожали и бились в теплых бульонах, за прозрачными стенками человеческие и звериные зародыши. В тысячекратном увеличении смотрел, как растягивается, приобретая тонкую «талию» яйцеклетка; как лопается мутная капля ядра. Скользкая плоть клетки раздавалась, впуская тончайший хоботок шприца. Игла твердого алого цвета рылась в ядре, кромсая цепочки молекул.

Словно после мучительного горячечного сна, Вирайя вспоминал только яркие, бессвязные обрывки впечатлений, а в промежутках - слепую борьбу с тошнотой…

Бронированная дверь уходит в паз; выкатывают тележку, а на ней, запрокинувшись, - голая девочка-подросток, от пупка до колен залитая кровью. Трита, похохатывая, в соленых выражениях рассказывает историю одной Священной, вот уже шестьдесят лет поддерживающей свою страстность за счет таких девочек.

Новая напасть: по коридору тянет горелым мясом. Откуда бы? Все двери одинаковы: матовая зеленоватая сталь, овальные приваренные номерки - черное на белом. С номера 1637 бороздами сцарапана краска. Неужели чьи-то ногти?

...В длинном плоском аквариуме - бурые, разбухшие, складчатые медузы. Медузы срослись тысячами белых нитей. В их тела воткнуты трубки и провода, покрытые россыпью пузырьков. Мутная жидкость в аквариуме иногда начинает бурлить.

- Объединенные возможности нескольких человеческих мозгов, - объясняет Трита. - Заставляем всю эту массу клеток решать одну задачу. Например, математическую. Имей это в виду при расчетах убежища...

Минута просветления. Сводчатый зал, беспощадно залитый светом прожекторов. Вирайе кажется немного обидным, что рабыни в клетчатых фартуках и таких же шапочках на бритых головах, сидящие за металлическими столами, не валятся на пол при появлении Священных, но он тут же мысленно пристыдил себя за спесь. Рабыни копошатся руками в фарфоровых мисочках, распутывая клубки тонких белесых червей. По словам Триты, они плетут и сшивают нервы и сосуды для ожерелья мозгов. Чтобы увеличить чувствительность, у рабынь срезана кожа на кончиках пальцев.

Вирайя невольно косится на розовые, холеные, вечно движущиеся пальцы Триты. Сейчас они теребят переливчатый орденский пояс.

Неожиданно осмысленное, большеглазое и большеротое лицо молодой рабыни. Ее изувеченные пальцы привычно выдергивают волокна из осклизлой путаницы нервов - но карие глаза, влажные и горячие, обращены к Вирайе, и губы вздрагивают... Сумасшедшая. Попади он, Вирайя, в положение этой женщины, разве он смог бы на что-то надеяться?

А может быть, сюда просто не заходит никто, кроме надсмотрщиков, и приход новых людей - это волнующее событие?

Глаза остальных рабынь потуплены, бескровные лица под шапочками одинаковы, как слепки одной скульптуры. Но кто же ты, женщина, сохранившая живую душу даже там, где сама жизнь расчленена и выпотрошена? Женщина, похожая на меня - достаточно безумная, чтобы отвергнуть счастье отупения и держаться одной надеждой!..

…Так было полгода назад. Но не пришел еще дневной вечер, и Вирайя ни о чем не вспоминает. Прохлада, покой и синева облачного озера. Аштор смотрит вглубь плато, отворачивается от котловины.

- Да. Ночью привезли части большой алмазной фрезы, теперь работа в центральном стволе пойдет быстрее.

- Ну и крепко же я спала сегодня! Раньше ночные посадки всегда меня будили.

- Горный воздух всем на пользу, - назидательно произносит Вирайя, хотя сам не может похвастаться крепким сном. Даже после орденского снотворного...

- Предпочитаю морской, и вообще без самолетов.

Плато было открыто лишь с одной стороны – оттуда, где находился сборной дом Вирайи. Равнину подковой сжимала огромная стена, эскарпами и бастионами уходившая к поднебесным ледникам. Короткая передышка после ночной смены - не для людей, для техники! Скоро под стеной застрекочут автофрезы, бульдозеры, камнедробилки, чихнут дымом первые взрывы. Отделка плато заканчивается. Аэродром уже готов полностью, и на нем китовыми тушами покоятся не менее полусотни «змеев». Те, что прибыли перед рассветом, глянцево-черны; простоявшие ночь - подернуты седым инеем.

Возле сборного дома диспетчерской, с локатором и порослью антенн на гофрированной крыше - стадо грузовиков и цистерн. Наметанный глаз Вирайи замечает отсутствие тяжелых многоколесных платформ. Значит, детали огромной фрезы погружены и отвезены к месту еще затемно.

Ребячливо прыгнув с камня на камень, Аштор споткнулась и чуть не вывихнула лодыжку. Однако Вирайя успел подхватить подругу, за что и был вознагражден морозным поцелуем.

Будто дождавшись этого, ожило скопище унылых, крытых толем бараков на правом краю плато. Звеня комариным криком, посыпались из дверей темные фигурки, бешено пронеслась среди них машина надсмотрщика, и люди стали строиться в колонны.

Некоторые отряды были составлены из рабов чуть ли не вдвое ниже от нормального роста. Аштор знала, что это вовсе не дети, а смышленый карликовый народ, весьма ценимый Избранными; Вирайя, как член Круга, был осведомлен, что пигмеи выведены все в той же подземной кухне Острова специально для рудничных и иных работ, где предпочтителен малый рост...

Аштор присела, изящно вытянув и скрестив ноги в меховых сапожках. Над горой уже фыркали, скрежетали, плевались отдохнувшие машины, начиная сгрызать последние неровности плато. В центре подковы зияли четыре жерла, четыре тоннеля в подземный город, озаренные изнутри рассеянным светом ламп и вспышками сварки. В три тоннеля вливались колонны свежих рабов, а из крайнего правого выползала по дороге, петлявшей впритык под скалами, медлительная муравьиная цепочка окончивших смену.

Аштор пригласила Вирайю сесть рядом с ней на валун, проследила, чтобы друг подогнул под себя шубу. Внезапно зажала ему ладонями глаза:

- О чем? - вздохнув, спросил Вирайя, хотя не сомневался, что Аштор угадала. Нахлынул первый порыв дневного ветра, унося душевное равновесие.

- О том, что из горы сегодня вышло очень мало рабов.

- То есть в три раза меньше, чем вошло вчера! - страдальчески воскликнул Вирайя, оторвав ладони Аштор от лица и взглянув ей прямо в глаза. Она бывала растроганной и гордой в такие моменты; она не сомневалась, что только с ней адепт ордена позволяет себе быть откровенным и беспомощным. Аштор упивалась тем, что она, неизмеримо уступая другу в интеллекте и знаниях, в то же время крепче, опытнее, взрослее Вирайи - одновременно любовница, старшая сестра и мать.

Уткнув лицо друга в длинный мех на своем плече, она сказала:

- Ну, чем ты можешь помочь? Если они будут работать меньше и не так надрываться - не успеют закончить к сроку.

- Да, я ничем не могу им помочь, - глухо забормотал Вирайя. Освободив голову, опять стал смотреть в сторону тоннелей. Вслед за цепочкой обессиленных людей потащились грузовики с высокими бортами. - Недавно я понял, что вся моя сила - призрак, мираж! Тем более что я - трус. Я мог бы построить больницу, заботиться о безопасности их труда. Мог бы приказать надсмотрщикам быть более человечными...

- Так в чем же дело? Ради Единого, сделай все это и успокойся! Ты знаешь, меня волнуют не столько рабы, сколько твое состояние.

- Я трус, - упрямо повторил Вирайя. - Если я сделаю это, Орден ничего не возразит, даже поддержит, ведь им некем заменить меня до конца строительства. А потом, когда убежище будет готово... Ведь я даже не прошел все испытания, я только формально Священный - чего им со мной стесняться?

- Нет! - крикнул Вирайя, и слабый крик его растаял, не родив эхо, в разреженном просторе. - Может быть, я погибну потом, но спасу сотни... сотни... - Он задохнулся, слезы выступили на глазах. - Если бы не эта стройка, я бы всю жизнь был, как спящий! Видишь эти грузовики? Там навалены мертвые и раненые... вместе... как дрова!

- Прошу тебя, хватит! - зашептала Аштор, обнимая друга обеими руками за шею. - Разве ты не понимаешь, что все равно... ни одного строителя убежища не оставят в живых? Что даже мне - Избранной - не разрешат улететь отсюда, если я захочу? Но я не захочу, будь уверен.

- Конечно, - сказал он, потупясь. - Я не только трус, но и самый настоящий подлец. Я только тогда подумал, что искалечил тебе жизнь, когда ты вышла из самолета.

- Искалечил бы, - уточнила Аштор, соскакивая с камня, и становясь на одно колено перед Вирайей - Искалечил бы, если бы я тебя не любила.

- Но я же этого не знал! Просто воспользовался своей властью и потребовал, чтобы привезли тебя. Как последний развращенный негодяй, как...

- Довольно самоистязаний. Я сегодня с тобой слишком серьезна, это тебе во вред... - Она решительно встала и рывком подняла с валуна Вирайю. - Во что бы то ни стало, ты понял? Во что бы то ни стало нам надо выжить, и убраться отсюда, и жить свободно! - Хризолитовые глаза Аштор истерически сузились, совсем как тогда, в первый вечер у Эанны, но она быстро овладела собой. - Надеюсь, что и после катастрофы останется где-нибудь уютный морской берег...

- Останется, - сказал Вирайя, краем глаза уловив какое-то новое движение у скал. - О, платформы возвращаются! Значит, сборка фрезы закончена...

- Поезжай, - насмешливо сморщила нос Аштор. - Тебе же не терпится.

Они поцеловались. Потом Вирайя достал из-под шубы радиопередатчик, повешенный на шею, и стал вызывать вездеход.