Ну вот, вынес я приговор столь же суровый, сколь и справедливый… А теперь начну его смягчать.

Снова во-первых. Во-первых, косметика Евангелием… предписывается: «А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое» (Мф 6, 17). Считалось, что красивые волосы — это волосы блестящие, и для этого их смазывали маслом или жиром. Но в устах Христа это не косметический совет. Это совет духовный. Наша вера и так слишком шокирующе отлична от ожиданий мира сего. Поэтому не стоит по мелочам вступать с ним в конфликт. Не стоит слишком уж старательно подчеркивать нашу инаковость: ходить в черных одеждах, застегивать верхнюю пуговицу рубашки, с выражением постоянного благочестивого ужаса короткими межхрамовыми перебежками передвигаться по улицам городов…

Значит: если в твоем окружении принято умеренное пользование косметикой, если оно входит в правила приличия (нормы) в той среде, где живет и работает христианин, — то не стоит нарочито из нее выламываться. Кстати, св. страстотерпица императрица Александра Федоровна косметикой пользовалась…

Во-вторых — мотив «окосмечивания». Да, церковь отрицательно относится к таким изменениям внешности, которые призваны делать человека более сексуально привлекательным. Но представьте себе обычную школьную учительницу. В школе у нее чисто женский коллектив. Есть один мужик — да и тот одноногий военрук… Ясное дело, не за ним она идет ухаживать и не его идет поражать своим внешним видом. И если эта училка просыпается на полчаса раньше, чтобы помучиться при работе над своим образом — то она делает это отнюдь не ради своего удовольствия и не ради флирта. В ее среде так принято, и она просто не хочет выделяться.

Если мотив такой, то в этом нет греха. Она просто исполняет часть своего профессионального долга — ей нужно «быть в форме». Ничего греховного в этом случае в ее действиях нет.

Что же касается запахов… В древней житийной литературе есть выражение о подвижниках: «уста их дышали постом». От людей высокой духовной жизни, даже если они давно были лишены возможности менять одежду и посещать баню, не исходило неприятных запахов. Так что можно надеяться на то, что если мы станем подражать им, нам тоже не понадобятся ни шампуни, ни зубные пасты. Но если мы еще не в той мере духовного возрастания — то лучше не отпугивать от себя людей.

В итоге у меня три совета на тему об одежде и косметике.

Первый обращен к женщине, которая просто проходит мимо храма. В ее утренних замыслах посещения храма не было. Но вот проходила мимо и в сердце шевельнулось желание зайти. Одежда ее «нецерковная»… Что делать? — Зайти. Если женщина знает, что у нее такая одежда, что может вызвать нарекания прихожанок, и тем не менен заходит на минутку в храм ради молитвы о своих детях — то это своего рода исповедничество и юродство: готовность принять неприятности и оскорбления ради того, чтобы помолиться.

Второй совет к женщине, которая специально идет на службу. Ей я советую одеться «по церковному». Нет, дело не в том, что если на вас будет юбка не того фасона, то Бог вашу молитву не услышит. Просто наше спасение — от наших ближних, от того, какой мы оставляли след в их жизни. Ранили или исцеляли. Открою тайну: молиться трудно. Несколько часов держать свой ум в состоянии постоянной молитвенной сосредоточенности — очень трудно. «Мои мысли — мои скакуны» разбегаются при каждом удобном для них случае. Конечно, человек отвлекается. Конечно, осуждает себя за эти отвлечения. И, конечно, ищет возможности оправдать хотя бы некоторые из них. И так — на всех уровнях. Стоит бабушка, сама себя назначившая старшей дежурной по третьему подсвечнику справа, и всю службу играет в бесконечный пасьянс со свечками. Понимаете, она нашла дело, которым она сублимирует свою немолитвенность. А в алтаре можно вести какую-нибудь бесконечную чистку кадила или неотложный разговор со старостой или с регентом хора. «Отмазки» можно любые найти, но все это будут попытки подменить дело тем, что святой Феофан Затворник называл «приделком». Дело одно, а приделков много.

И тут вы даете нам такой прекрасно-законный повод заняться чем-то другим помимо молитвы. Мы, церковные люди, больны: молитва далеко не всегда идет «в охотку». А в этом случае — «и выхода другого нет: если в душе не лежит Евангелие, то в эту пустоту надо положить Типикон, тем более, что эта книга гораздо больше. И Типикон нужен Церкви. Дело не в нем, а в потере чувства духовной меры: относительности и вечности» [22].