💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 7. – Много кого видел, – сказал голос, и Мартин посмотрел вниз, пытаясь разглядеть в темноте того, кто к нему обращается

– Много кого видел, – сказал голос, и Мартин посмотрел вниз, пытаясь разглядеть в темноте того, кто к нему обращается. – Собак, понятное, дело, видел, хотя их не пускают. Кошек видел, хомячков, ясное дело, морских свинок. Рыбок видел, их пускают, между прочим, даже в палаты. Один раз видел палочников в банке. Но слона не видел.

– Ты кто? – шепотом спросил Мартин.

– Рузвельт, – сказал голос.

– Лично? – опешил Мартин.

– Нет, призрак, – сказал голос.

– Все совсем плохо, – сказал Мартин. – То есть все и так совсем плохо, но что все настолько плохо… У меня начинается великая депрессия.

– Дурак, – сказал голос, – я не президент. Я собака. У меня просто с лапами были нелады.

– Говорящая собака, – сказал Мартин. – Много лучше.

– На себя посмотри, – сказал Рузвельт. – Я ж тебе говорю – призрак.

– Ах да, – с облегчением сказал Мартин, которому уже случлось беседовать с призраками животных, – здравствуйте, Рузвельт.

– Ты Мартин, – сказал Рузвельт, – я тебя знаю. Ты ее слон.

– Да, – сказал Мартин, – я ее слон.

– Респект, – сказал Рузвельт. – Кто-кто, а я тебя понимаю. Правда, ради меня никто койку во двор ташить не стал.

– Я думаю, – сказал Мартин, – это они все-таки не ради меня, а ради нее.

Дело в том, что разговор Мартина с псом-призраком Рузвельтом происходил в четыре часа утра, и беседовали они действительно на больничном дворе. Потому что когда Мартин узнал, что Дина лежит в коме, он от ужаса и волнения начал расти и едва успел выбежать на больничный двор прежде, чем дорос до размеров самого настоящего слона.

Кома – это очень, очень глубокий сон, такой глубокий, что человека невозможно разбудить никакими способами, пока он не проснется сам. Иногда человек может спать таким образом много лет, а потом проснуться в один день. А иногда такой больной может вообще не проснуться… Поэтому кома – очень опасное состояние. Но врачи считают, что человек в коме не совсем спит. На самом деле он слышит и понимает все, что происходит вокруг него. И поэтому нет ничего лучше, чем когда кто-нибудь очень любящий все время сидит рядом с больным, гладит его руку, рассказывает ему смешные истории, говорит теплые слова и иногда поет про «Сурка» (не очень громко, потому что в больнице не разрешают петь громко).

Мартин успел толкнуть Дину и спасти ее от колес автомобиля, но, падая, Дина сильно ударилась о тротуар. Когда приехала «Скорая помошь», Дина уже была в коме и до сих пор не пришла в себя. Старенькая бабушка Дины не могла провести ночь в больнице, а Динины мама и папа были в отпуске, очень далеко от дома. Сейчас они уже летели через океан, но было понятно, что к Дине они доберутся не раньше следующего вечера. А Мартин наотрез отказывался оставить Дину в больнице и уйти домой. Обычно Мартин уменьшался в размерах, если его гладили по голове, и доктор Циммербург поначалу даже думал приставить к Мартину специальную медсестру, но тревога бедного Мартина была так велика, что ничего не помогало – он все равно оставался огромным. И тогда доктор Циммербург принял беспрецедентное (то есть ни на что не похожее) решение: он разрешил вынести Динину кровать вместе со всеми сложными приборами, трубками и индикаторами прямо в больничный двор, в теплую летнюю ночь, чтобы Мартин мог оставаться рядом с Дамой Своего Сердца.

– Я про тебя наслышан, – сказал Рузвельт.

– Могу себе представить, – мрачно сказал Мартин. – Я тут теперь local celebrity.

– А? – сказал Рузвельт.

– Ты же Рузвельт, а не Буш, – сказал Мартин, – должен быть грамотный. Местная знаменитость, говорю. Не то чтобы это было приятно.

– Да ничего ужасного, – сказал Рузвельт, – я тут тоже был местная знаменитость двадцать лет назад. Мой хозяин тут того. Ну и я того. Только койку, конечно, во двор не поволокли. Да и зима была. Ну и меня, гады, внутрь не пустили. Не положено собак в больницу пускать. Сидел я у него под окном месяц, вся больница меня кормила, только я тебе скажу, все равно это было очень хреновое время.

– И это тоже могу себе представить, – искренне сказал Мартин.

– Ну вот. А потом как он того, я лег и тоже того. И знаешь, так мне хорошо от этого стало.

– Да, – сказал Мартин, – кажется, знаю. Кажется, если что, я тоже того.

– Размечтался, – сказал Рузвельт.

– Ох, – сказал Мартин.

– Извини, – сказал Рузвельт, – я не хотел.