Января. Я все ношу пальто Бассехеса

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Я все ношу пальто Бассехеса. – Это был важный день. С утра я еще раз был в Музее игрушки, и вполне может быть, что фотографии мне удастся получить. Я увидел вещи, хранящиеся в кабинете Бартрама. Замечательна настенная карта, длинный узкий прямоугольник, на которой в виде ряда рек, вьющихся разноцветными лентами, аллегорически представлена история. Вдоль по течению расположены даты и имена в хронологическом порядке. Карта была сделана в начале девятнадцатого века, я бы дал ей на полтора столетия больше. Рядом – очень интересная игрушка: заключенное в стеклянный ящик рельефное изображение местности. Механизм был разбит, выломаны и часы, при бое которых приходили в движение ветряные мельницы, колодезные журавли, ставни и люди. Справа и слева висели, тоже под стеклом, похожие рельефные композиции, пожар Трои и Моисей, исторгающий воду из скалы. Но они были неподвижные. А еще детские книги, коллекция игральных карт и многое другое. Музей в этот день (вторник) был закрыт, и я попал к Бартраму через двор. Рядом я увидел невероятно красивую старую церковь. Стили колоколен отличаются здесь удивительным разнообразием. Я полагаю, что узкие, изящные, напоминающие по форме обелиск относятся к восемнадцатому веку. Эти церкви стоят во дворах, совсем как деревенские церкви среди почти не освоенного в архитектурном отношении ландшафта. Сразу после этого я пошел домой, чтобы избавиться от здоровенной картины – редкой, но поврежденной и, к сожалению, наклеенной на картон гравюры, которую Бартрам подарил мне (в его Коллекции было два экземпляра). Потом к Райху. Там встречались Ася и Маня, которые как раз пришли (мое знакомство с очаровательной Дашей, украинской еврейкой, которая в эти дни готовит Райху, состоялось лишь в следующий раз). Я угодил в напряженную атмосферу, и, чтобы она не разрядилась на меня, пришлось приложить немало усилий. Поводы были незначительны, так что не стоит и вспоминать. Так что скандал тут же разразился между Райхом и Асей, когда Ася принялась стелить ему постель, раздраженная и недовольно ворчащая. Наконец мы ушли. Ася была поглощена своими усилиями, направленными на то, чтобы получить постоянную работу, и об этом она говорила по пути. Вообще-то вместе мы прошли только до следующей остановки трамвая. Я надеялся увидеть ее вечером, но сначала она должна была позвонить и выяснить, не придется ли ей идти к Кнорину. Я уже приучил себя ожидать от таких ситуаций как можно меньше. И когда она вечером позвонила и сказала, что визит к Кнорину она отложила из-за слишком сильной усталости, но тут позвонила портниха и сообщила, что Асе надо срочно забрать платье, потому что на другой день в квартире не будет никого – портниха ложится в больницу, – то я уже расстался с надеждой увидеть ее в этот вечер. Но вышло иначе: Ася попросила встретиться с ней у дома портнихи и пообещала после этого пойти со мной куда-нибудь. Мы подумали об одном из арбатских заведений. Мы почти одновременно оказались у дома портнихи, расположенного рядом с Театром революции. Мне пришлось ждать ее перед домом час – и под конец я был уверен, что упустил Асю в тот момент, когда совсем ненадолго отлучился, чтобы заглянуть во двор дома, а этих дворов оказалось не менее трех. Я уже десять минут твердил про себя, что мое ожидание лишено всякого смысла, когда она наконец все же появилась. До Арбата мы поехали.

И там после короткого колебания мы направились в «Прагу». Мы поднялись по широкой изогнутой лестнице на второй этаж и попали в очень светлый зал со множеством столов, по большей части свободных. Справа поднималась эстрада, с которой с большими паузами доносилась оркестровая музыка, голос конферансье или пение украинского хора. Мы сразу же поменяли место, Асе дуло от окна. Она стеснялась, потому что пришла в такой «шикарный» ресторан в разбитых туфлях. У портнихи она надела новое платье, сшитое из старой черной, уже побитой молью ткани. Оно ей очень шло, в общем оно было похоже на синее. Поначалу мы говорили об Астахове. Ася заказала шашлык, а я пиво. Так мы сидели друг против друга, думали о моем отъезде, говорили об этом же и смотрели друг на друга.

И тут Ася сказала мне, должно быть впервые так прямо, что одно время она очень хотела выйти за меня замуж. И если этого не случилось, то, как ей кажется, прошляпил эту возможность именно я, а не она. (Может быть, она и не сказала это резкое слово «прошляпил»; уже не помню.) Я сказал, что желание выйти за меня замуж не обошлось без ее демонов. – Да, конечно, ответила она, она думала, как невероятно смешно было бы, если бы она явилась к моим знакомым в качестве моей жены. Но теперь, после болезни, ее демоны исчезли. Она стала совершенно пассивной. Но теперь ничего у нас не выйдет. Я: но я все равно с тобой, и я приеду даже во Владивосток, если ты там окажешься. – Ты собираешься и там, у красного генерала, выступать в роли друга дома? Если он будет так же глуп, как Райх, и не вышвырнет тебя. Я ничего не имею против. А если он тебя вышвырнет, то я тоже не против. – И еще она сказала: «Я к тебе уже очень привыкла». Я же сказал под конец: «Когда я только приехал, я сказал тебе в первые дни, что готов сразу же на тебе жениться. Но я все же не знаю, решился ли бы я на это. Я думаю, я бы этого не выдержал». И тогда она сказала совершенно замечательную вещь: «Почему нет? Я верная собака. У меня такие варварские привычки, если я живу с мужчиной, – это неправильно, но я не могу иначе. Если бы ты был со мной, то ты был бы свободен от страха и печали, которые тебя часто мучают». Так мы говорили о многом. Собираюсь ли я и дальше смотреть на луну и думать об Асе. Я сказал: надеюсь, что в следующий раз будет лучше. «Что ты тогда снова сутками сможешь лежать на мне?» Я ответил, что об этом сейчас как раз не думал, а думал о том, чтобы быть рядом с ней, говорить с ней. Если буду с ней рядом, тогда снова придет и это другое желание. «Очень приятно», – сказала она. Этот разговор очень волновал меня весь следующий день, да и всю ночь. Но мое стремление уехать было все же сильнее влечения к ней, хотя, возможно, только из-за множества препятствий, с которыми оно сталкивалось. Жизнь в России для меня слишком тяжела, если я буду в партии, а если нет, то почти бесперспективна, но вряд ли легче. Ее же слишком многое связывает с Россией. Правда, есть еще ее стремление в Европу, связанное, видимо, с тем, что ее может привлекать во мне. А жить с ней в Европе – это могло бы быть для меня, если бы удалось ее к этому склонить, самым важным, первостепенным делом. В России – не думаю. Мы проехали в санях до ее квартиры, тесно прижавшись друг к другу. Было темно.

Это была единственная темнота, в которой мы оказались вдвоем в Москве – посреди улицы и на узком сиденье саней.