💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Января. Рано утром мы отправились на фабрику, на которой работает хозяйка Райха

Рано утром мы отправились на фабрику, на которой работает хозяйка Райха. Было что посмотреть, мы пробыли там около двух часов. Начну с ленинского уголка. Задняя стена белой комнаты обита красным, с потолка свисает красный бордюр с золотой бахромой. Слева на этом красном фоне расположен гипсовый бюст Ленина – он такой же белый, как беленые стены. Из соседнего помещения, в котором производят канитель, в комнату вдается трансмиссия. Вращается колесо, и через отверстие в стене скользят кожаные приводные ремни. На стенах развешаны пропагандистские плакаты и портреты знаменитых революционеров или картины, в стенографической форме изображающие историю российского пролетариата. События 1905–1907 годов представлены в стиле огромной открытки. На ней, с наложением друг на друга, сражения на баррикадах, тюремные камеры, восстание железнодорожников, «черное воскресенье» перед Зимним дворцом. Многие плакаты направлены против пьянства. Этой же теме посвящена и стенная газета. Предполагается, что стенные газеты появляются каждый месяц, на самом деле несколько реже. Ее стиль в целом похож на детские юмористические издания: картинки чередуются с прозаическими или поэтическими текстами. В первую же очередь газета содержит хронику коллектива, работающего на этой фабрике. Поэтому она сатирически отражает некоторые негативные события, но есть и статистические данные по работе в области образования, проведенной в последнее время. Другие плакаты посвящены гигиеническому просвещению: рекомендуются марлевые занавески как средство от мух, объясняются преимущества молочной диеты. На фабрике работают (в три смены) 150 человек. Основная продукция: резиновые ленты, нитки, шпагат, серебряная тесьма и елочные украшения. Это единственная фабрика такого рода в Москве. Но ее производственная структура не столько результат «вертикальной» организации, сколько свидетельство низкой степени дифференциации промышленности. Здесь можно наблюдать, как в одном и том же помещении один и тот же производственный процесс выполняется машиной и вручную. Справа машина наматывает нить на катушку, слева рука работницы вращает колесо: в обоих случаях один и тот же процесс. Большая часть рабочих – крестьянки, и среди них не много членов партии.

У них нет единой рабочей одежды, нет даже рабочих фартуков, и они сидят на своих местах, словно занимаются домашней работой. Уютно и неторопливо склоняют они свои замотанные шерстяными платками головы над работой. А вокруг них плакаты, заклинающие все ужасы машинного производства.

Неизвестный фотограф. Без названия (Вс. Мейерхольд и З. Райх). После 1930 г.

Вот рабочий, рука которого попала между спицами машинного колеса, вот другой, колено которого зажало между шатунами, вот третий, который спьяну перепутал выключатели и устроил короткое замыкание. Изготовление более тонких елочных украшений – полностью ручная работа. В светлой мастерской сидят три работницы, одна нарезает посеребренные нити на короткие кусочки, собирает в пучок и связывает проволочкой, сматывающейся с катушки. Она пропускает эту проволоку сквозь свои зубы как через прорезь. Потом она распушивает блестящие связки в звездочки и отдает их в таком виде напарнице, которая приклеивает к ним бумажных бабочек, птичек или дедов-морозов. В другом углу этого помещения сидит еще одна женщина, делающая кресты из канители, по одному в минуту, подобным же образом. Когда я склоняюсь над колесом, которое она вращает, чтобы понаблюдать за ее работой, она не может удержаться от смеха. В другом помещении делают серебряную тесьму. Это продукция для экзотической части России, поскольку тесьма идет на изготовление персидских тюрбанов. (Внизу рабочий делает канитель: он обрабатывает нить наждаком. Проволока утоньшается до предела и после этого серебрится или покрывается другими металлическими красками. После этого она попадает на чердак, где ее сушат при высокой температуре.) – Потом я прошел мимо биржи труда. В середине дня у входа в нее развертываются закусочные, которые предлагают горячие пироги и жареные ломтики колбасы. С фабрики мы поехали к Гнедину87. Он выглядит уже не так молодо, как два года назад на вечере в российском посольстве, когда я с ним познакомился. Но он все так же умен и симпатичен. Я очень осторожно отвечал на его вопросы. Не только потому, что люди здесь вообще достаточно обидчивы, а Гнедин особо привержен коммунистическим идеям, но и потому, что здесь осторожность в выражениях – способ убедить партнера в своей серьезности. Гнедин – референт по Центральной Европе в Министерстве иностранных дел. Его достаточно впечатляющая карьера (он уже отказывался от более заманчивых предложений) связана с тем, что он сын П. Прежде всего он одобрительно отметил, что я подчеркнул невозможность сравнения в частностях условий жизни в России и в Европе. Я зашел на Петровку, чтобы продлить разрешение на пребывание на шесть недель. После обеда Райх решил один пойти к Асе. И вот я остался один, ел и писал. Около семи пришел Райх. Мы вместе пошли в театр Мейерхольда и встретили там Асю. Вечер для нее и Райха прошел под знаком дискуссионного выступления, которое Райх должен был сделать в ответ на ее пожелание. Но до этого не дошло. Тем не менее ему пришлось провести два часа в кругу участников дискуссии на подиуме. За длинным зеленым столом сидели Луначарский, Пельше, начальник художественного отделения Главполитпросвета, который вел дискуссию, Маяковский, Андрей Белый, Левидов и многие другие. В первом ряду партера сам Мейерхольд. В перерыве Ася ушла, и я проводил ее немного, так как один я все равно не мог следить за обсуждением. Когда я вернулся, то с энергией демагога выступал представитель оппозиции. И хотя в зале большинство составляли противники Мейерхольда, ему все же не удавалось завоевать симпатии публики. И когда наконец взял слово Мейерхольд, его встретили бурные аплодисменты. Однако, к своему несчастью, он полностью положился на свой ораторский темперамент.

При этом он проявил такую озлобленность, которая всех от него оттолкнула. Когда же он под конец обвинил одного из критиков в том, что он, как бывший его сотрудник, выступил против него только потому, что сводит с ним старые счеты, контакт с публикой был совершенно потерян. Обращение к заготовленным материалам и конкретные оправдания в ответ на ряд критических замечаний по поводу постановки спасти его уже не могли. Уже во время его речи многие ушли, и Райх тоже понял невозможность вступления в дискуссию и перебрался ко мне еще до того, как Мейерхольд закончил. Когда же он наконец завершил свое выступление, были совсем жидкие аплодисменты. Дальнейшие выступления не могли дать ничего значительного и ничего нового, и мы ушли.