💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

XXXI. Еще одна попытка

Орда Тосун-бея прибыла в Рахманлари к вечеру, еще более разросшаяся в пути и еще сильнее распаляемая фанатизмом. Здесь Тосун-бей встретил другую орду турок, собравшуюся из окрестных сел и поджидавшую его. Итак, Тосун-бею предстояло завтра напасть на Клисуру во главе отряда числом около двух тысяч человек.

Село было до отказа набито народом. Оно едва могло вместить новых гостей. Впрочем, ночь выдалась ясная, и большинство легло спать под открытым небом.

Волей-неволей пришлось лечь и Огнянову.

Он лежал один, на бугорке, как раз против корчмы, хозяином которой был болгарин из Бяла-Черквы.

Несмотря на поздний час, окна корчмы еще светились. Внутри было полным-полно людей.

Огнянов решил не спать, да и нельзя ему было уснуть. Он обязан был попытаться этой же ночью, пока не поздно, выбраться из окружавшей его несметной толпы турок. «Завтра это будет уже невозможно», — думал он.

И он впился глазами в освещенные окна корчмы, напряженно обдумывая, как ему проскользнуть мимо частых караулов, охраняющих выходы из села.

Он был в турецком платье, хорошо знал турецкий язык, а потому надеялся выбраться без особого труда. Но что пользы, если он только спасет самого себя и вернется на укрепления здоров и невредим?

Бяла-Черква сохраняет спокойствие, а значит, гибель Клисуры неминуема.

Но попытаться уйти в Бяла-Черкву этой же ночью было почти немыслимо: стража на восточной окраине села получила приказ никого не выпускать, — на тот случай, если бы кто-нибудь вздумал дезертировать. Отложить дело до утра и бежать среди бела дня было совсем уж невозможно, да если бы это и было возможно, Огнянов теперь не пошел бы в Бяла-Черкву. Совесть не позволяла ему покинуть ряды защитников Клисуры в столь грозный для нее час… Его отсутствие было бы истолковано как бегство, как подлая трусость… Нет, так нельзя. Но как снестись с Бяла-Черквой? И Огнянов напряженно думал, как найти выход из положения.

Наконец ему в голову пришла одна идея. Он решил попробовать уговорить корчмаря послать завтра одного из своих сыновей в Бяла-Черкву; сын его мог бы для безопасности напроситься в спутники к какому-нибудь турку, идущему в ту сторону, — ведь завтра в К. базарный день.

Эта идея понравилась Огнянову. Правда, осуществить ее было нелегко, но ради такого важного дела стоило и потрудиться и пойти на риск. Да, риск был большой: прежде всего надо было выдать самого себя, доверить свою судьбу не слишком надежному корчмарю.

К счастью, Огнянов знал корчмаря и его семью, так как был когда-то учителем его старшего сына. Это его немного успокаивало.

Огнянов поднялся, вошел во двор через ворота и, приблизившись к оконцу каморки, расположенной в глубине двора и примыкавшей к конюшне, принялся расхаживать взад и вперед под навесом, ожидая, что кто-нибудь из хозяев случайно выйдет наружу. Постучать в окно или в дверь он не посмел из боязни вызвать тревогу.

Долго он там бродил, но никто из домашних не показывался во дворе. Корчмарь и его сыновья прислуживали посетителям. «В каморке, наверное, только жена корчмаря с малыми детьми», — подумал Огнянов и, поборов страх, решился постучать.

Но случай сам пришел ему на помощь. В эту минуту дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Огнянов узнал корчмарку. Она направлялась в конюшню с мерой ячменя под мышкой.

Огнянов подошел к ней и проговорил по-болгарски:

—Добрый вечер, тетушка Аврамица.

Женщина повернулась к нему, удивленная, вернее, испуганная.

—Не узнаете? — добавил он мягким голосом, чтобы ее успокоить. И поспешил назвать себя: — Огнянов… учитель вашего Нанко…

—Ужели Граф? — проговорила изумленная женщина и перехватила меру другой рукой. — Но почему ты так?..

Впрочем, она сразу сама все поняла.

—Заходи, заходи в дом… Постой, дай я сначала подсыплю лошади ячменя в торбу, потом зайдем к нам…

Полминуты спустя Аврамица и Огнянов прошли через тесные сени в темную каморку. Чиркнув спичкой, корчмарка зажгла жестяную керосиновую лампочку, осветив и комнату и гостя.

—Вон эта дверца выходит прямо в огород, а оттуда, через терновую изгородь можно выбраться на улицу, — шепнула Аврамица, указывая Огнянову на маленькую дверцу, такую низкую, что человек мог выйти через нее, только согнувшись в три погибели. — Это я на всякий случай, если понадобится… А что же ты здесь делаешь? — спросила она.

—Я шел из Клисуры в Бяла-Черкву. Тосун-бей встретил меня за Текией и велел повернуть назад.

Огнянов считал себя обязанным ответить полной откровенностью на оказанный ему радушный прием. Да иначе он и не смог бы ничего добиться.

Аврамица сострадательно смотрела на него.

—Ох, бедные клисурцы, сколько им придется горя хлебнуть!.. Ведь вся эта орава прямо на них прет…

—Клисура погибнет, тетушка Аврамица, от нее останется только пепел… Я старался спасти ее, но, к сожалению, никак не могу пробраться в Бяла-Черкву.

—А что же ты стал бы там делать?

—Поднял бы восстание, а вслед за Бяла-Черквой поднялись бы и другие окрестные села. Тогда Тосун-бею пришлось бы убраться восвояси.

—Порази его господь, этого черномазого! Но что ты сейчас-то собираешься делать? — снова спросила Аврамица, которая никак не могла понять, чего, собственно, нужно Огнянову от нее.

—Ваш Нанко дома?

—Дома.

—А Кузман?

—И он тоже.

—Где они?

—В корчме, с отцом, прислуживают посетителям, да и приглядывают за ними: а то как бы эти звери не стянули бы чего.

Огнянов задумался.

—Нельзя ли завтра послать кого-нибудь из твоих сыновей, Нанко или Кузмана, в Бяла-Черкву?

Мать смотрела на него в недоумении. По ее лицу пробежала тень беспокойства.

—Он может отправиться туда с каким-нибудь знакомым турком, — продолжал Огнянов. — Завтра в К. базарный день, а рахманларцы ходят туда торговать.

—Страшно, учитель!..

—Когда идешь с турком, страшного ничего нет. Ведь в той стороне все тихо и мирно… Никто его и пальцем не тронет.

—А зачем ты хочешь послать его туда?

—Чтоб он отнес письмецо одному моему человеку и сейчас же — назад… Завтра к полудню он вернется домой.

Тут Аврамица вспомнила первые слова Бойчо и поняла, с каким поручением он хочет послать ее сына в Бяла-Черкву. Она озабоченно нахмурилась.

—Знаешь что, учитель, об этом надо бы отца спросить.

—Умоляю тебя, тетя Аврамица, ничего не говори дядеАвраму… Не можешь ли ты как-нибудь тайком вызвать сюда Нанко? Мне надо с ним повидаться.

Огнянов знал, что его бывший ученик обожает своего учителя и всякую его просьбу выполнит беспрекословно.

Лицо корчмарки стало суровым.

—Нет, нет, этак не годится; без ведома Аврама нельзя.

—Но дядя Аврам его не отпустит!

Было ясно, что корчмарка, сначала так тепло принявшая Огнянова, теперь стала остерегаться его. В голове ее мгновенно промелькнула мысль о тысяче опасностей, которые будут грозить ее сыну, если он отправится в Бялу-Черкву. Этот странный, этот страшный человек внушал ей какой-то ужас. Она уже раскаивалась, что сразу же не попросила его уйти, и беспокойно озиралась по сторонам. Но ее доброе сердце не допускало и мысли о предательстве.

Огнянов заметил ее смятение. Он понял, что с нерешительной и слабой женщиной нельзя говорить о таких серьезных вещах. Время шло, а ему надо было подумать о том, как бежать отсюда. И он решил как можно скорее добиться толку.

—Тетушка Аврамица, покличь-ка на минуту дядю Аврама. Я сам с ним поговорю.

У Аврамицы отлегло от сердца.

—Пойду шепну ему на ухо, а ты стой тут и не забывай про дверцу. Если почуешь на дворе что-нибудь недоброе, беги…

И она вышла.