С позиций нации

Вы пишите: «Какая судьба ждет чеченца, жителя Грозного, если он публично перекинется в христиане?» Задаваясь таким вопросом, стоило бы прежде поинтересоваться, сколько среди современных чеченцев существует кришнаитов, мормонов, саентологов, баптистов, харизматиков и т.д. Понятно, что Вам бы хотелось, чтоб русские были, как чеченцы, но русские, не как чеченцы, поэтому подобные желания скорее напоминают мне Ваш любимый анекдот про ежиков и дядьку филина. Потому что, русские уже лет двадцать как сотнями тысяч, если не миллионами принимают самые разные религии, нетрадиционные для русского народа.

Показательно – в одном из хорошо знакомых мне городов в центре ЕС со значительным присутствием русских и украинцев, количество прихожан организованной ими неопротестантской церкви среди наших соотечественников немногим уступает давно существующему православному приходу. На третьем месте – русские мусульмане, которых я там и по соседству насчитал около десяти человек, причем, это получилось не специально, это не одна община, а случайно обнаруженные люди. При этом чтимых Вами родноверов за все эти годы мною там найдено не было.

О чем это говорит? О том, что на практике живые русские люди как-то не очень вписываются в Ваш квазитрадиционный модернистский конструкт: «…либо создать, наконец, свою религию, в центре которой будет сам русский народ и его предки, либо придерживаться одной из своих национальных религий, а не пытаться позаимствовать в очередной раз чужую». Причем, совершенно очевидно, что это искусственный – потому, что должное, не стыкуется с сущим – идеологический конструкт вступает в конфликт с другим Вашим постулатом: «Сегодня, когда нас не объединяет ни служение династии, ни территория, ни вера, ни идеология, именно сегодня в этих условиях пора, наконец, осознать, что кроме крови у нас, русских нет ничего». Странно, но в данном случае не наполовину армянин Сидоров, а потомок поморов, казаков и половцев Севастьянов отрицает эту истину, требуя для принадлежности к русской нации помимо происхождения еще и следования или не следования тем или иным религиям.

Пора признать – русские как представители народа, одной ногой уже стоящего в постмодерне, принимают и будут принимать Ислам наряду с другими религиями, нравится это Севастьянову и кому-то еще или нет. Это не вопрос – вопрос в том, как будут складываться их отношения с остальными русскими. Если иметь в виду перспективу более-менее массовой мусульманской прослойки среди русских, то возможных вариантов, на мой взгляд, два: приведенный мною хуэйский и приведенный Вами боснийский.

Хуэйский, я так понял, у Вас восторга не вызывает, то ли потому, что Китаем правят не националисты, а коммунисты, то ли потому, что китайцы в отличие от русских слишком сильны. Однако хуэи (на самом деле, hui, но мы-то понимаем, какие ассоциации вызывает такой оригинал) прекрасно живут и в националистическом Тайване. А основоположник китайского национализма Сунь Ятсен изначально решил заручиться их поддержкой как раз тогда, когда китайцы вели национально-освободительную борьбу, несмотря на то, что в предшествующие десятилетия манчжурский режим направлял на них наряду с другими мусульманскими меньшинствами ханьский этнический протест. Впрочем, допускаю, что Вам как профессиональному синофилу позволительно ценить китайский опыт избирательно.

В отсутствии в России «хуэйского проекта», который, учитывая инерционную и нагнетаемую в наши дни исламофобию, имеет шансы только при признании и поддержке сверху, которой нет (есть, напротив, ширящиеся репрессии против общин русских мусульман), все идет к тому, что остается только вариант боснийский. Для нас и это не самый плохой вариант, учитывая то, что основную опасность мы видим в другом – в альтернативе растворения русских неофитов в других мусульманских народах или невнятном городском интернационале. Тогда как для возглавляемой мною НОРМ принципиально именно «образовывать в теле русской нации, в целом не имеющей отношения к исламу, – исламский анклав».

Впрочем, вопреки лубочному национализму, мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что нация – это не только этническое, но и политическом самоопределение. Вы пишите: «…я плохо отношусь к переходу русских людей в ислам. Потому что вижу в этом вполне реальную угрозу для моего русского народа, вижу предательство его интересов. Я говорю об этом прямо, не лукавя из прагматических соображений. Никто не выталкивает вас, русских мусульман, из состава русского народа (на мой взгляд, вы делаете это сами), но оценку вашего выбора извольте выслушать глаза в глаза».

Позвольте, а чем же, как не таким выталкиванием являются постоянные обвинения в национальном предательстве – в Вашем случае еще в достаточно корректной форме? И если мы еще готовы по старой дружбе слушать это и вести подобные полемики, то у нас уже подрастают дети, а кое-где и внуки, для которых их этноконфессиональная идентичность является априорной, и у которых никакого желания обсуждать ее просто нет. Если на них от рождения вешается ярлык предателей, может быть, действительно стоит осознавать себя отдельным народом по аналогии с боснийцами?

В православной историософии последних принято изображать эдакими конформистами-вероотступниками, переметнувшимися к туркам. Меж тем, истоком боснийского этногенеза являются не «потурченцы», а христианские диссиденты – ариане и богумилы, не желавшие примыкать ни к православным, ни к католикам, для которых приход Ислама стал искомой альтернативой. У «русских боснийцев» тоже есть прототип своих «богумилов»: русские ветхозаветные, законнические секты, которые принято называть «иудействующими», но которые теологически ближе к Исламу, учитывая признание пророком Исуса Христа, мир ему. В XV веке они являлись вполне реальной альтернативой Православию, повсеместно распространяющейся по Руси, но были задушены усилиями Софии Палеолог и ее греческого десанта – это к вопросу, о национальном религиозном выборе русских, который отстаивают наши националисты, к слову сказать…

Ну что же, боснийский, так боснийский сценарий. Мы бы, конечно, предпочли быть «русскими хуэй», но, как говорится, насильно мил не будешь. И, хотя Вы «пророчите», что «Исламскому … миру… победы не видать, кроме, разве что, пирровой и временной», для нас победа заключается уже в том, что мы выбрали Аллаха и Его посланника, да благословит Он и его и приветствует.

Все остальное приложится. Ибо нет Победителя кроме Него, и к Нему мы все будем возвращены.