Отступали войска по степи

Автор: В.Роменский?

Отступали войска по степи,

Да испуганно лошади ржали,

Люди драться уже не могли,

А вокруг полыхали пожары.

Дон остался давно позади,

Впереди - неизвестность чужбины.

А в России - не видно ни зги,

Лишь усталые, потные спины...

Эти смутные годы боёв,

Безрассудных, кровавых и жутких...

" Здесь когда-то все было моё,

Господа, подождите минутку! "

Бредил так молодой капитан,

Что-то сжав побелевшей рукою.

Десять суток страдал он от ран,

Десять суток нёс смерть за собою.

" Господа! Скоро море - а там

Вы покинете русские воды...

Я вам символ России отдам, -

Сохраните его на все годы..."

Губы дрогнули, взгляд стал пустым,

Я глаза его помню поныне.

Из руки, что сжимал он живым,

Выпал кустик сгоревшей полыни...

Пролетели года, будто сон,

Кровь от старости в жилах уж стынет...

Я храню для себя и для вас

Этот кустик сгоревшей полыни...

Владимир Набоков

Бывают ночи: только лягу,

в Россию поплывет кровать;

и вот ведут меня к оврагу,

ведут к оврагу убивать.

Проснусь, и в темноте, со стула,

где спички и часы лежат,

в глаза, как пристальное дуло,

глядит горящий циферблат.

Закрыв руками грудь и шею, -

вот-вот сейчас пальнет в меня! -

я взгляда отвести не смею

от круга тусклого огня.

Оцепенелого сознанья

коснется тиканье часов,

благополучного изгнанья

я снова чувствую покров.

Но, сердце, как бы ты хотело,

чтоб это вправду было так:

Россия, звезды, ночь расстрела

и весь в черемухе овраг!

1927, Берлин

Н. Туроверов

Мы шли в сухой и пыльной мгле

По раскаленной крымской глине.

Бахчисарай, как хан в седле,

Дремал в глубокой котловине

И в этот день в Чуфут-кале,

Сорвав бессмертники сухие,

Я выцарапал на скале:

Двадцатый год - прощай, Россия!

Уходили мы из Крыма

Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня;

Я с кормы все время мимо

В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,

За высокою кормой,

Все не веря, все зная,

Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы

Ожидали мы в бою.

Конь все плыл, теряя силы,

Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо -

Покраснела чуть вода...

Уходящий берег Крыма

Я запомнил навсегда.

Сергей Бехтеев:
Царская Россия: — кротость и смиренье,
У икон столетних жаркие молитвы,
Жажда покаянья, сладость всепрощенья,
Жертвенная доблесть бескорыстной битвы...

Царская Россия: — говор колокольный,
Средь боров дремучих древних келий срубы,
Радость и веселье встречи хлебосольной,
О любви заветной шепчущие губы...

Царская Россия: — общий труд и служба,
Твердая охрана мира и порядка,
Всех ее сословий и народов дружба,
Вековой избыток щедрого достатка...

Царская Россия: — это быт былинный,
Это лад семейный, это строй свободный,
Наш язык могучий, наш уклад старинный,
Удаль и отвага пляски хороводной.

Царская Россия: — вера в подвиг ратный,
В торжество и славу мудрого правленья,
Небом данный свыше жребий благодатный
Родине великой честного служенья...

Царская Россия: - помощь нищей братье,
Смелая защита от чужой угрозы,
Матери счастливой нежное объятье,
Доброю рукою вытертые слёзы...

Царская Россия: - наша песнь родная,
Без конца, без края большака дорога,
Царская Россия: - это Русь Святая,
Та, что ищет правду, та, что верит в Бога!

Степь Донская лежит без конца, без границы, без края.

Стала братской могилой солдатам с далеких веков.

Печенеги и русские головы рядом сложили,

Смерть давно примирила всех самых жестоких врагов.

Помнишь, степь, как вставали полки, батальоны и сотни,

Чтоб идти в роковой, в этот самый последний поход,

И мальчишки в погонах, с крестами и в чистом исподнем,

Под кинжальным огнем строем шли прямо на пулемет.

В этом страшном бою мы до срока уже поседели,

Иного славных голов полегло в придорожной пыли.

Мы дрались как умели, не наша вина, что уходим,

Русь спасти не сумели - честь русскую все же спасли.

На маньчжурских на сопках, в степях под Екатеринбургом,

Цвет России лежит, обратившись в бесчувственный прах.

А когда опускается ночь над расстрелянным полем,

Тени павших встают из воронок, траншей и могил,

И идут в алых маках степных над погибшей любовью

Твои дети, Россия, тебя кто так крепко любил.

Под безмолвной луною идут бесконечные цепи,

Мчатся конники лавой, как в годы жестоких атак,

И зарницы блестят, озаряя далекие степи,

И вернется в Москву наш священный империи флаг!

Вальс юнкеров, или Белый вальс

Автор не известен

Под громкое троекратное раскатистое " Ура! "

Присягу императору давали юнкера.

Каникулы весенние, в собраньях вечера.

Этот вальс вас убаюкивал, опьянял вас, юнкера.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Струится вощеный паркет.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

В семнадцать мальчишеских лет.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Все было, как будто вчера,

Этот вальс не забыт, этот вальс помнит вас,

Юнкера, юнкера, юнкера.

А после под воем шрапнели мальчишки по Дону прошли.

С зашитою в полы шинелей частицей российской земли.

В бензиновом, асфальтовом, в парижском ряду

Этот вальс вас успокаивал, отводил от вас беду.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Наивный, как весна,

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Тогда юнкерам не до сна.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Струится вощеный паркет.

Этот вальс не забыт, этот вальс помнит вас,

В семнадцать мальчишеских лет.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Оркестра военного медь.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

До сих пор продолжает звенеть.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,

Все было, как будто вчера.

Этот вальс не забыт, этот вальс помнит вас,

Юнкера, юнкера, юнкера.

Воинам Белой Гвардии

Автор: Александр Рытов

Стоят кресты на черных сопках,

Ночной погост под ветра шум,

Как батальонная коробка,

Которой вновь идти на штурм.

Морские волны пульсом вечным

На скалах выбьют имена,

И список этот бесконечный

Не уничтожат времена

Чужбины, грусти дни пустые,

Где тает жизнь еще быстрей,

И растворяется Россия

С гудками крымских кораблей.

И снова в сердце как цунами

Счастливых лет манящий зов.

И словно сказочный орнамент -

Изгибы русских берегов.

М. Волошин

ТЕРРОР

Собирались на работу ночью, донесенья, справки, дела.

Торопливо подписывали приговоры. Зевали. Пили вино.

С утра раздавали солдатам водку. Вечером при свече

Выкликали по спискам мужчин, женщин.

Сгоняли на темный двор.

Снимали с них обувь, белье, платье. Связывали в тюки.

Грузили на подводу. Увозили. Делили кольца, часы.

Ночью гнали разутых, голых

По оледенелым камням,

Под северо-восточным ветром

За город в пустыри.

Загоняли прикладами на край обрыва.

Освещали ручным фонарем.

Полминуты работали пулеметы.

Доканчивали штыком.

Еще недобитых валили в яму.

Торопливо засыпали землей.

А потом с широкою русскою песней

Возвращались в город домой.

А к рассвету пробирались к тем же оврагам

Жены, матери, псы.

Разрывали землю. Грызлись за кости.

Целовали милую плоть.

26 апреля 1921

Симферополь

Ветер веков гонит листья вдоль стенок щербатых, где вороненое, смутное время моё тычет мне пальцем: «А ты записался в Пилаты?» черные перья роняет, кружась, вороньё...Лживый декрет – Хлеб голодным! Свободы и мира! – Всем несогласным вбивается пулею в мозг...Черные дыры в душе моей, черные дыры, и между прошлым и будущим – взорванный мост.Что говорить? Победитель диктует законы, пишет историю впрок, для грядущих времен.Вот почему я – певец голытьбой побеждённых, изгнанных с Родины, но не склонивших знамён? Снова в чести горлопаны, зубасты и прытки, хамелеоны, мгновенно сменившие цвет...Белые, красные – все мы для них – недобитки, семьдесят горьких, бубновых и выжженных лет. Я травинкой в асфальте пророс в переулках московских...На столетье бы раньше, - ну что ж Ты, Господь, не спешил! Мне бы встретиться с пулей в рядах отходивших Дроздовцев, Навсегда затерявшись в одной из солдатских могил.Все что имею – в бедламе прожитые годы, с кляпом во рту, не на той стороне баррикад.Мертвой водой потянуло от новой свободы, будто бы смотрит со стенок знакомый плакат.Тычет мне пальцем: «А ты записался в Иуды? нет, брат, я к Белому Дону направлю коня!..Время бежит, только жаль не туда, а оттуда, где за Россию распяли другого меня.