Богини секса

Эякулирует. Влагалище ощущает, улавливает тонкие вибрации, послушно сокращается, облегая фаллос, выдавливает все до капли в презерватив. Очередная дойка клиента завершена. Обмякает, сморщивается. Приходится придерживать, извлекая член, чтобы не оставить резинку внутри. Снимает, смотрит на обвисший кондом, точно взвешивая силу утоленной похоти. Не густо.
— Продажная любовь всегда такая, — успокаиваю.
— Давно не кончал в женщину, — признается. Бросает презерватив на пол.
— Что так? — абсолютно похер — куда и почему он кончал, но положение обязывает. — Жена надоела?
— Надоела, — признается. — Похабные картинки возбуждают больше. Особенно позаворотистей.
— Сросшиеся близнецы отсасывают у козла?
— Нет. Мой тип — педо… Слушай, нам обязательно об этом говорить?
Сажусь по-турецки.
— Хозяин — барин. Можем вообще ничего не говорить, а продолжить.
Смотрит на меня.
— Никогда не видел, чтобы женщины так… открывались.
— Не нравится вульва?
— Зачем бреешь?
— На вас не угодишь! Считай, что ради гигиены. От мандавошек. Ты ведь не хочешь одарить супругу триппером или лобковыми вшами?
— Нет, не хочу. Но мне нравятся волосатики. Знаешь, как в поговорке — волосы на пизде — мужским пальцам забава.
— Никогда не слышала. Это у кого же так?
— У чукчей.
— Тебя не поймешь — то тебе педо подавай, то волосы на лобке отращивай. Если ты не в курсе, то у девочек там ничего нет. Как и у мальчиков. Тебе, наверное, и эти груди не нравятся?
— Грудь? Какая грудь? Впрочем, сойдет. Хотя… Грудастых люблю.
— Значит, все не в твоем вкусе? Удивлена, как ты вообще возбудился.
— Уязвлена?
— Нет. То, что нравится, и то, что выбираешь на самом деле, — разные вещи.
— Умная?
— Хм… Какая разница? Тут хоть в колокол зони про свой ум — торгаши на базаре перезвонят ее звоном своих грошей. Ум влагалищу не товарищ. Да и члену тоже.
Шлепает к бару, наливает два стакана, возвращается.
— Если честно, — глотает и прищуривается перед тем, как сказать откровенную ложь, — то с некоторых пор ощущаю себя разведчиком в глубоком тылу. Представь, что секс — это не врожденная физиологическая потребность человека в продолжении рода наиболее приятным способом, а побочный результат тайной войны, что ведут между собой две различные расы — раса мужчин и раса женщин…
Давлюсь. Лед хрустит на зубах. Что за манера превращать виски в Ледовитый океан.
— А поподробнее? Коллекционирую виды мужских фобий перед женщинами.
— Ну да… Война, война, которая ведется миллионы лет, то есть настолько давно, что враждующие стороны незаметно для самих себя из антагонистов превратились в симбиотов, что открытая ненависть перешла во взаимное притяжение любовной страсти, и то, что раньше представляло собой смертельную схватку, превратилось в совокупление, приносящее кажущееся наслаждение. Хотя, если подумать… Суть человеческой природы в том, что видеть страдания — уже само по себе приятно, но причинять страдания — еще приятнее. Что есть секс, как не перверсия страдания? Вдумайся, в чем наслаждение допустить в себя нечто чужеродное, живое, впитывать, поглощать чужие соки? Или протискиваться в узкую трубу нежнейшей частью собственного естества, чтобы на пике муки отдать, отторгнуть миллионы собственных клеток?! Человечество сошло с ума, если для него yeblya — безусловное удовольствие!
Машу рукой — ученица в классе.
— Есть возражения?
— Не сходится. А как же размножение? Ну, насчет нас понятно — партеногенез. А вот с вами — проблемы. Ни влагалища, ни матки. Разве что делением, как все простейшие…
Не обижается.
— Последние исследования показывают, — тоном ведущего «Очевидное-невероятное», — что мужчины обладают рудиментами женских половых органов — и маткой, и влагалищем. А если вспомнить мифы, то боги часто рождались от мужчин — из головы, бедра. Мы утеряли эту способность лишь из-за женщин. Да и в Библии не случайно говорится, что первым человеком был все-таки мужчина.
— Ну, в том, что женщина враг человека, ничего оригинального нет. Дальше-то что? Собственная рука — лучший друг настоящего мужчины? Лучше нет влагалища, чем очко товарища? Неужели вы готовы отказаться от этого? — отставляю стакан, раздвигаю. — Может нам объявить перемирие? Твой дружок голосует «за»…
— Предатель… Но я оседлаю тебя сверху…
— Это у вас в крови… Любите зажать между ногами прекрасное…
— Ты о женщинах?
— О лошадях…
— Мне хочется стать твоим другом… Заключить сепаратный мир в тайне от союзников.
— Столько друзей — тяжкое бремя… Надо подождать…
— Чего?
— Пока хоть кто-нибудь из них умрет…
— Назови одного наименее ценного. Я убью его.
— Зачем тебе набиваться в друзья? Скидок все равно не будет.
— Ради информации.
— О чем ты?
— Я ищу богинь секса.
Не верю собственным ушам. Краткий миг полного погружения в мир полуночного безумия. Измененное полупьяной болтовней сознание.
Он серьезен. Даже скоморох, рассевшись в кресле, прекратил мануальную терапию. Сон? Тот самый неуловимый сон — потусторонняя сторона бодрствования, терра инкогнита личности, где не имеют смысла и власти законы логики?
Надеюсь он ничего не заметил. Погружаю нос в стакан — бодрящая алкогольно-кислородная подушка.
— Объясни.
— Ты хоть слушаешь. Другие только хихикают и лезут делать минет.
— Тоже неплохо. Поговори об этом с женой. В крайнем случае, научишь и ее оральным ласкам.
— С ума сошла?! — клиент аж краснеет. — Она же потом этими губами детей целовать будет! Она же не сagna!
Благоразумно молчу.
Остывает. Даже извиняется.
Хлебаем, переглядываемся, устанавливаем шаткое перемирие.
— Если когда-то существовали две человеческие расы, — начинает без предисловий, пока тружусь над его достоинством — его детей этой бляди не целовать, — то среди них обязательно должно было иметься собственное половое разделение, — по ритму и заглоту чувствует невысказанное возражение. — Я не противоречу высказанной гипотезе. Поверь, это глубоко обоснованный тезис…
Глубже и правда уже некуда. Теперь важно сохранять дыхание и контролировать орган, чтобы не захлебнуться.
— То есть, — продолжает ведущий «Очевидного-невероятного», — среди популяции мужчин следует выделить мужчин-мужчин и мужчин-женщин, а среди популяции женщин — женщин-мужчин и женщин-женщин. Когда симбиоз между расами установился, эти тонкие различия во многом стерлись, почти исчезли. Не случайно Отто Вейнингер утверждал, что нет чисто женского и чисто мужского пола — каждый из нас представляет комбинацию обоих фенотипов.
Тружусь и слушаю. Как на лекции. Было такое развлечение — «прослушай лекцию и не кончи». Кто проиграл, тот попадает в месячное сексуальное рабство. Нет лучше способа обучить тонкостям минета.
— Поэтому гомосексуалисты, лесбиянки на самом-то деле не есть отклонение от нормы, а наоборот — реликты той самой нормы, о которой человечество ничего не помнит. Мужчины ощущают себя женщинами, женщины хотят стать мужчинами. А так называемый феминизм не более чем открытая агрессия одной человеческой расы против другой.
Молчаливо выражаю свой протест против феминисток.
— Нет, нет, к ним я тебя не отношу. Так отсасывать не может ни одна из тех тварей.
Мужик — кремень. Настолько быть поглощенным собственной безумной идеей. Достоевщина какая-то… Человечество было разделено на две неравные части… Возникает азарт.
— Так вот, там, где анатомически мы можем выделить два пола (уродства не принимаем во внимание, хотя случай гермафродитизма весьма показателен), на самом деле имеется четыре реликтовых фенотипа. По некоторым дополнительным соображениям можно предположить, что в настоящее время доминируют смешанные типы — мужчины-женщины и женщины-мужчины. Спрашиваешь — почему?
Установлено полное духовное единение — никогда мужчина столь глубоко не проникает в чувства и мысли женщины, как тогда, когда его член по самые яйца засунут ей в горло. Помнится кто-то рассказывал о моряке, научившем свою подругу азбуке Морзе, так что они и при оральном сексе могли разговаривать — она отбивала тире и точки по уздечке, а он телеграфировал по ее клитору. Причем их многочисленные эксперименты показали, что более качественный оргазм случается при совместном декламировании морзянкой «Я помню чудное мгновенье…»
— Смешанные типы более способны к симбиозу, нежели чистые. По психологическим, физиологическим, анатомическим параметрам. Возникает парадоксальная ситуация — то, что мы признаем красотой противоположного пола, на самом деле есть мера сходства двух наших рас. Понимаешь? Девушка прекрасна не потому, что она женственна, а потому, что процент мужского в ней оптимален. Соответственно, мужская красота в понимании женщин есть не стопроцентная «самцовость», а столь же сбалансированное присутствие мужского и женского начал…
Идеи идеями, а физиология физиологией. Глубокая глотка побеждает — принимает порцию, сглатывает, обсасывает досуха, отстраняется, нащупывает бутылку минералки, запивает щипучкой. Коктейль «Гусарский» — примите несколько порций спермы, добавьте шампанского и смешайте ингридиенты хорошей скачкой на члене.
— Так что же такое — стопроцентный мужской самец? — сил нет. Пот скатывается по спине. Член выползает из влагалища. — Обросшая шерстью мускулистая горилла? Конвеерное производство тестестеронов и первоклассной спермы, от одного запаха которой залетают даже мужики?
— Не знаю. Мне интереснее женщины. Они так стыдливы…
— У нас есть причины для этого. Ведь в нас столько педантизма, поверхностности, наставничества, мелочного высокомерия и разнузданности, нескромности. Горе мужчинам, если все это выйдет наружу.
— Хм. Разве? Впрочем, я подозревал, что ложь — главнейшее искусство женщины, а ее главные заботы — иллюзия и красота.
— Но ведь только это вы, мужчины, и любите в женщинах.
Запускает пальцы. Ощупывает изнутри. Скользит по собственному семени.
— В каждом мужике кроется талант гинеколога, — выдаю.
— Не нравится? — пальца начинают поршнеобразное движение.
— Нравится. Что-то среднее между сверлением зубов и ощупыванием простаты.
— Тебе ощупавыли простату?
— А тебе совали пальцы во влагалище?
— Прекратить?
— Уплочено. Валяй, если возбуждает.
— А если сделать так… Вот, сядь на корточки… Держись за плечи…
— Ну?
— Давай.
— Что? Ах, это… Всю кровать измочим…
— Постарайся попасть на него.
— Ты переоцениваешь женскую анатомию.
— Смотри как он возбуждается.
— Как в сказке.
— Какой сказке?
— Семеро под одним грибком.
— Это все?
— Ну, извини. В следующий раз выпью больше.
— Теперь садись.
— Подожди. Так не гигиенично.
— Бережешь свое чистенькое влагалище?
— Пособие по временной нетрудоспособности наш профсоюз не выплачивает.
— А в рот, значит, ничего…
— Что это по сравнению с той дрянью, которую приходится говорить.
Те же самые, только в профиль. Замкнутый круг. Дежа вю. Оральный дежа вю. Только теперь имею сомнительное удовольствие совместить минет с уринотерапией. Когда рот женщины заткнут членом, мужчина склонен пофилософствовать.
— Так вот, меня не интересуют мужчины, но очень интересуют женщины. Я бы многое дал, что бы встретиться с вашими тайными богинями секса — живыми реликтами тех времен, когда наши расы враждовали друг с другом. Не оттуда ли сохранились мифы о царстве амазонок? Или библейский совет взглянуть на пчелу и избрать путь ее? Латимерии городских глубин, что прячутся от света солнца. Где их искать? — учитывая ситуацию и сильнейший нажим на затылок, вопросы риторические.
Очередной разряд. Держит за щеки. Смотрит с нежностью. Целует в губы. Зачем? Зачем мужики после минета целуют в губы? Чувство вины за унижение? Или тайное желание попробовать на вкус собственное семя? Ведь каждый мужчина еще и женщина. Разные расы? Что ж, рациональное зерно в гипотезе есть.
Им не пережить вагинальный и клиторальный оргазмы и вообще не понять, что чувствует кончающая женщина. Им никогда не понять, что половой акт может приносить боль и не только во время потери девственности. Беремнность для них так и останется нечто средним между раковым заболеванием и несварением желудка. О месячных они будут узнавать из рекламы прокладок и вынужденного воздержания, кое компенсируется прогулками налево, оральными и анальными забавами. И это лишь физиология и анатомия!
Женщина есть женщина, мужчина есть мужчина, и вместе им не сойтись.
— Как ты себе представляешь их?
Присосался. Эта грудь никого не способна вскормить. Переворачиваюсь на живот.
— Незаметность. Они должны быть незаметны, скрыты, тайны. Ничем не примечательная внешность, ведь спаривание с мужчинами их не должно особо интересовать. Они как трюфеля — глубоко под землей, невзрачны на вид и божественны на вкус. Нужна обученная свинья, чтобы отыскать их.
— Насчет свиней ты прав. Все мужики — свиньи.
— Значит, договорились?
— О чем?
— Ты сведешь меня с ней.
— С реликтовой особью женской расы?
— Чеканное определение.

Инцест

— Хочешь заняться со мной любовью? — Полина заглядывает через плечо. Только из ванны — от волос запах ромашки.
— Нет. — Сосу сушку. Пытаюсь сосредоточиться. Текст замысловат, мысль прихотлива. С налета не одолеть. — Секс с несовершеннолетними — противозаконен. А одноплый — противоестественен.
— С каких пор, pilforra? Записалась в лигу хранителей семейных ценностей?
— Ага. — по голой спине скользят, напрягаются. — От твоих жалких сосков щекотно. Поищи Гумберта. Или трахнись с ровесником — спаси от сперматоксикоза.
Поцелуй в шею. Почти засос.
— TК hyftК dreqi nga bytha! А что читаешь?
— Теорию тезаурусной динамики.
— Бодрийяра?
— Не выражайся.
— Huora, разве она не философ? Ta henksha Pidhin.
Закладываю том пальцем, поднимаю голову. Целуемся. По Бодрийяру.
— Хочешь поговорить на эту тему?
Отрывается. Идет вдоль полок, пальчик — по корешкам.
— Sudmarani! Это правда так интересно?
— Лучше секса. Многократный оргазм и никаких залетов.
— Мне бы хотелось, huora…
— Оргазмов?
— Залетов.
Вытаскивает огромный том, садится на пол. Водит пальцем по строчкам. Выходит сексуально — энциклопедия сейчас кончит.
— А ты залетала, FaЯagЭeta? — поднимает голову.
— Да.
— И от кого?
— Это так интересно?
— Не хочешь говорить? Shadhu choda!
— Почему же.
Пытаюсь читать дальше.
— От отца?
Сглатываю. Хочется выпить. Шарю под столом. Запыленный «Glenglassaugh». Самое то. Осторожно глотаю из горлышка. Мягкость и взрыв.
— Угадала?
— Почти. — Еще глоток, шаг к откровенности.
— Неужели от брата? — чертовка сообразительна в своей разратности.
Хочется запустить бутылкой. Или чем потяжелее — тезаурусной динамикой.
Смотрит — наивное дитя, вообразившее, что все знает о порочной жизни. Почему они так стремятся туда? Воспитание, а точнее — его отсутствие? Телевидение? Глянцевая мукулатура? Все то, что создает если не норму, то ее ощущение? Допустимость? И вот в одиннадцать лет лопаются целки, а на переменах обсуждается — кто с кем переспал и можно ли залететь, если месячных еще не было. Разварт? Порок? Нет — невинность. Невинность, которая утрачивается не с первым семяизвержением во влагалище подружки, и не с потерей девственности, а с чем-то в душе. Плева рвется там, и внезапно для самого себя ребенок обнаруживает, что стал взрослым. Рай потерян.
— Jebem ti starog! Зачем?
Пожимаю плечами.
— Странный бзик странной девочки — понести от брата.
— Так это не случайно?
Случайно. Сколько оправданий в одном слове. Как будто в жизни может что-то произойти случайно. Так могут говорить те, кто предпочитает жить в полусне. Чудо — сон, случай — жизнь. Тот же, кто никогда не спит, всем сердцем желает чуда. Влюбиться в собственного брата? Или, как звучит подобный диагноз в любовных романах, воспылать порочной страстью. Может ли девочка воспылать этой самой страстью? Одно дело — романтическая влюбленность, восхищение, а другое — клубок чувств, похожих на змей в период спаривания — отвратительная путаница желания, ненависти, нежности, страха.
Вот, пожалуй в чем та самая пресловутая невинность — в спектральной чистоте чувств, в регулярности смены любви и злости, разделенных событием. Каким? Каким угодно. Наивность красок, которая позже безжалостно размешивается на палитре жизни, и никому уже не разобрать, что же он хочет по-настоящему — любви или соленого огурчика. Но без такой потери нельзя начать жить.
— Когда-то читала статью о детских домах. О детях, которых матери оставляли после самого рождения. Понимаешь, в детском доме их кормили, одевали, давали игрушки, а они лежали в своих кроватках и смотрели в потолок. Без родителей они лишены самого главного — чувств. Не только чувства любви, но и печали, горя, злости, ненависти, в конце концов. Ведь для ребенка главные — его мама, папа. Он учится их любить, он учится их ненавидеть. А без этого ребенок — кукла. Кукла. Большая живая кукла.
— Почему ты об этом говоришь?
— Может, хочу оправдать родителей?
— Разве они виноваты? Ты разве не знаешь, какие уроды рождаются? Ну, не уроды… Дураки.
— Но ведь душа-то у них есть? А это лучше, чем ничего.
— Ты меня делаешь старой. Не знаю, как у тебя получается, но я чувствую себя на сорок лет.
Ставлю бутылку на живот. Ноги на стол.
— Выскоблили досуха. Абртировал до конца жизни. Все. Ничего не осталось. И никого.
— А брат? Он разве…
— Забавно трахаться с собственной сестрой. К тому же, от прыщиков помогает. И от поллюций. Весело иметь сестренку. Во всех смыслах. А если месячных еще не было, то и безопасно. Половое просвящение.
Гибель богов и утерянный рай. Мистерия, на проживания которой обречен каждый человек. Теомахия квартирного масштаба. Дитя внезапно понимает, что родители не способны сотворить чуда. До переломного момента низвержения богов ребенок может тысячу раз видеть бессилие отца и матери хоть что-то сделать с тем миром, что его окружает. Видеть, но не знать. Самое страшное — знать.
— Ты еще более чокнутая, чем я. Оторви и брось.
Помаваю. Стаканом.
— Ты-то как раз нормальная.
— Утешить?
— Оставь. Дай насладиться.
— Чем?
— Тоской. По несбывшемуся. Нажми вон там.
— Здесь?
— Ага.
— Что это?
— Музыка для тех, кто решил совершить самоубийство.
Полина останавливает, достает диск. Читает.
— Надо же. То-то хочется по венам полоснуть.
— В Японии есть обычай совместного самоубийства. Любовников.
— Зачем?
— Например, если родители против. Или порочная связь получила огласку.
— Кончать с собой из-за такой ерунды? Mukatsuku! Плевать-то на родителей. И вообще — на всех нассать. Paizuri!
— В этом-то и проблема. Нет повода. Нет оправдания. Свобода лишила оправдания жить.
— Я знаю, что у тебя, Rezurareru.
— Вот как?
— Горе от ума. Enfie o dedo no cu e rasgue! Огромное такое горе от огромнейшего такого умища. Перетрахайся хоть со всеми, но мозгов не proyebat\.
— Завидую тебе.
— Не надо. Лучше иди ко мне, puta que pariu. Утешу. Приласкаю. Мне сейчас сорок. Нет — пятьдесят. А ты просто ребенок.
— Иду. Прямо здесь?
— А можно я ее выключу? А то вправду откинуться хочется. VТ fuder tua bunda e fazer vocЙ beber meu gozo tua puta.
Пустота наполняется телом. Хоть что-то лучше, чем ничего. Дитя лижется как щенок. Пугливый щенок. Потерянный щенок.
«Ты вгонишь нас в гроб!»
«Развратная сучка!»
«Это все ты виноват!»
«Какой позор!»
«Ты знаешь как это называется?!»
«Я тебе устрою экскурсию по приютам для дебилов! Посмотришь — что тебе предстоит родить!»
«Я…»
«Не смей вообще говорить это слово! Ты — ничто!»
«А этот-то… Этот…»
«Да брось причитать! Сучка не захочет — кобель не вскочит!»
«Я ее сама выскоблю. Ложкой!»
Постылая заевшая пластинка. Пиршество для психоаналитика. Ну, господа, все очевидно. Комплекс Электры вкупе с травматическими переживаниями детства, не считая чувства вины перед неродившимся ребенком, а так же особенности конституции, включая переразвитый клитор. Похотник — вот в чем вся проблема.
Как просто. Родители жизнь подарили, родители жизнь и сломали. Словно жизнь можно подарить и сломать.