Русалочка

Русалочка. Тот, кто мастурбировал, понимает кое-что в жизни. Ради ничего жертвуется всем. Пусть немота, пусть адская боль в ногах, лишь бы покинуть морскую пучину. Может и принц ей не нужен? Может и дельфины ее вполне удовлетворяли. Но нет, что-то потащило ее к ведьме. Чего-то не хватало девчонке в море.
Ну, подумаешь, спасла принца. Пока спасала, тот слегка очнулся, узрел обнаженную деваху, возбудился. Русалочка, впервые увидев человеческий пенис, озадачилась. Куда там дельфину с его отростком — прагматический орган размножения и больше ничего. А принц, судя по всему, — человек большого достоинства.
Русалочка решила тут же попрактиковаться, вот только человеку в полубессознательном состоянии, да еще в море трахать полудеву-полурыбу как-то не с руки. Точнее — не с члена. Пришлось вытащить принца на берег. Но вот незадача, там уже прогуливалась какая-то дуреха, которой в бурю не спалось. Пока Русалочка старалась языком и руками довести орган до нужной твердости, буря начала стихать. Да тут еще девка заприметила лежащее в прибое тело. Найти на берегу молодого красавца с эрегированным пенисом — такой шанс только раз в жизни выпадает. Поэтому девка задирает юбку, спускает панталоны и начинает возвращать красавца к жизни наиболее естественным способом.
«Что вы делаете?» — очухивается наконец принц и обнаруживает свои гениталии в нежной девичьей промежности. «Спасаю вас, сир!» — умудряется сделать книксен береговая поблядушка. «Значит это вас я видел там, в волнах?» — еле сдерживает приближающийся оргазм принц. «Конечно, сир!» — поблядушка распускает лиф и затыкает ему рот правым выменем. А затем — левым.
Пока они естествуют, Русалочка наблюдает за буйством человеческой плоти из-за камня. Несмотря на обиду, что плодами ее рук и языка воспользовалась вульгарная девка, кое-что морскую принцессу весьма в ней заинтересовывает — а именно то, что находится у той между ног, куда с неподобающей для человека королевских кровей, пережившего кораблекрушение, страстностью загоняет скульптурной красоты фаллос.
Разве можно сравнить даже эту вульву, разработанную ежедневными и еженочными спасательными экспедициями, такую розовую, мясистую, покрытую пушком, а не чешуей, с тем грубым отверстием Русалочки, на которое могли позариться, да и то по старой дружбе, лишь дельфины, да осьминоги-извращенцы?!
А те мягкие выпуклости, что столь жадно сосет принц? Что по сравнению с ними ее жалкие девичьи припухлости, на которые не позарятся и несмышленные дельфинята?!
Русалочка рыдает и страдает. Смотрит и страдает. Подбирает выброшенную на берег палку и самоудовлетворяется, наблюдая за пиршеством страсти в трех шагах от нее. И вот оргазм на троих — принц с девкой и Русалочка с палкой.
И что же делать дальше? Забыть принца? Довольствоваться дельфинами и поэкспериментировать с касатками? Смотреть с ненавистью на свой рыбий хвост и нелепые гениталии, погружаясь в безысходную мизантропию, или пойти по бабкиному пути, которая, по семейным преданиям, баловалась похищениями из лодок молодых рыбаков и утоляла с ними зов плоти на безлюдных островках, затерянных в море?
Девичья вагина ей снится по ночам. Попытки совокупляться с другими представителями рода китообразных не приносят и капли того удовольствия, что она испытала там, на берегу. Лишь человеку ведом секрет секса — половых сношений не для размножения, а удовольствия ради.
Прочие млекопитающие вовсе не горят желанием тратить драгоценное семя на межвидовое скрещивание с неясным исходом. Да и сама Русалочка отнюдь не горит желанием испытать радость материнства, исторгнув из матки очередного уродца на потеху суеверным морякам.
Решение принято. Она делает аборт и отправляется в логово местной колдуньи, готовая отдать любую цену за человеческие ноги, а паче — за то, что между ног помещается.
Колдунья потирает щупальца — она давно уже в курсе наследственных извращений русалочьего семейства, но Русалочка переплюнула всех, даже собственного деда, который сожительствовал с кальмаром, пока развратного моллюска на сожрал натравленный бабкой кашалот.
«Хорошо, — говорит колдунья. — Я сделаю тебе первоклассные длинные ноги и такую вагину, от одного вида которой у твоего принца член не будет опускаться, пока он тебя не попробует. Я даже сделаю тебя девственницей. Они это любят. Знаешь, Русалочка, что такое девственность?»
«Нет, тетушка, — смиренно отвечает невинное дитя моря. — И что же это такое?»
«Понимаешь, милое дитя, у людей все устроено не так, как у нас, рыб. Они могут сношаться в любое время, а не раз в год, когда пришло время метать икру. Они сношаются везде и по всякому, используя для этого даже не приспособленные природой отверстия.»
«О чем вы, тетушка? — вопрошает смущенная Русалочка. — Хотя, я кажется понимаю… Тогда, спасая принца, я почему-то взяла его член в рот… мне внезапно захотелось полизать его. Вы это имели в виду?»
«Не только, милочка, не только. Мужчинам и женщинам нравятся использовать для сношения также задний проход. А порой женщина в знак особого расположения к любимому зажимают его член между грудей, позволяя его семени выплеснуться ей на лицо».
«В задний проход? Между грудей?» — лепечет ошарашенная Русалочка.
Колдунья хохочет. Достает щупальцей из тайника пачку размокших порножурналов, что когда-то выискала среди обломков затонувшего корабля.
Русалочка изумленно рассматривает порнуху. Разнообразие вариантов поражает — оральное совокупление, анальное, вагинальное, то же самое, но с двумя партнерами, тремя партнерами, совокупление с собаками, лощадьми, ослами. Взгляд Русалочки невольно остановливается на предпоследнем варианте — белокурая красотка с широко раставленными ногами принимает в себя грандиозный по размеру пенис взмыленного жеребца. Куда там старому извращенцу кальмару с его жалкими потугами робко покапаться кончиком щупальца в русалочьей вагине!
А дальше — садо-мазохистские развлечения с плетками, ремнями, анально-вагинальными расширителями, фистингом, уринированием и копрофагией. И еще — секс с беременными, экстрим-секс на вантах галеона, лоликон, тодлеркон, гомосексуализм и лесбиянство.
Русалочка с сожалением начинает понимать, что даже по масштабам подводного царства ее сексуальную жизнь кроме как пресной назвать трудно. А ведь сколько вариантов можно попробовать, попади ей раньше в руки эти размокшие листки!
«Но больше всего мужчины ценят девственниц, — продолжает растление подростка колдунья. — У земных женщин, которые еще не познали секса, вход в вагину закрыт перепонкой. Это предмет их особой гордости».
«Почему?» — удивляется Русалочка.
«Да кто ж их знает, милочка. Но для мужчин нет ничего слаще, чем порвать своим пенисом переборку. Они этому даже специальный ритуал придумали — «открыть кингстоны» называется. Берут с собой в море девушку с заросшей вагиной, связывают ей руки, опускают головой в море и пока она разглядывает красоты нашего подводного царства открывают ей кингстоны».
«Как романтично!» — всплескивает руками Русалочка.
Колдунья усмехается — невинное дитя, разгоряченное порнухой, полностью у нее в руках.
«Ну, так как? — спрашивает. — Делаем все по полной программе? Ноги и влагалище?»
«Да, тетушка. И уж про перепонку не забудьте!»
«Волосы приделывать будем?»
«А там еще и волосы растут?!»
«Растут, милочка, растут. Некоторые мужчины любят волосатиков, некоторые — гладеньких. Тут уж дело вкуса. Но я предлагаю сделать, а уж если принцу не понравится, то всегда можешь попросить, хе-хе, сбрить их тебе. Принц не откажется поработать бритвой на твоей промежности».
Колдунья смешивает зелье, бормочет заговоры, пока Русалочка самозабвенно еще раз перелистывает журналы.
«Да, — как бы между прочим вспоминает древняя сводня, — прежде чем выпьешь зелье, у меня будут два условия. Первое — ты отдашь мне свой прекрасный голос. И второе — если к исходу следующего полнолуния принц — и только принц! — не лишит тебя девственности, то ты превратишься в пену морскую. Согласна?»
«Я согласна, тетушка!» — Русалочка выхватывает склянку с зельем и стремительно плывет к берегу.
Там она выползает на берег, проглатывает колдовское средство и теряет сознание.
Очнувшись, видит стоящих над ней двух волосатых мужиков, пропахших рыбой. Рыбаки с удивлением рассматривают распростертую на песке прекрасную нагую деву, чешут яйца и качают головой.
«Откуда она здесь?» — интересуется один из рыбаков, поравляя повязку на глазу.
«А huj ее знает», — высказывает предположение другой, ощупывая поднимающийся член.
«Может, эта, с корабля какого смыло?» — озадачивается одноглазый.
«А huj ее знает», — соглашается второй, достает из штанин свое просоленное волнами хозяйство и пытается запихать его Русалочке в рот.
Русалочка не то, чтобы уж совсем против поразвлечься на бережку, но тут же вспоминает о хранимой для принца девственности. Ощупывает свои новоприобретенные ноги, покрытую пушком вагину. Раздвигает колени и пытается пальцами подробнее изучить устройство собственного тела.
«А вдруг она, эта, — бла-ародных кровей?» — продолжает сомневаться одноглазый.
«А huj ее знает», — благодушно отзывается второй, безуспешно пытаясь протиснуться хоть кончиком естества между крепко сжатых зубов Русалочки.
Русалочка пытается спросить о принце, но ни звука не вылетает из ее горла — она нема. Зато орган рыбака, принявший весьма могучие размеры, проникает в ее рот.
Имеющая пока небогатый опыт орального секса, Русалочка невольно сравнивает размеры и понимает, что по сравнению с утонченой скульптурностью аристократического корня жизни сей просоленный ветрами и морем, обветренный орган хотя и простоват, но берет неукротимым прямолиненйным напором. Девушка робко касается языком головки, сжимает нежными ручками ствол и ядра.
Видя такое, второй рыбак, вполне разумно рассудив, что право первой ночи по закону все равно принадлежит принцу, как владельцу побережья, даже не покушается на девственную вагину и по-простецки загоняет столь же просоленный и обветренный орган Русалочке в анус.
Сделав свое дело по разу, рыбаки меняются местами. Русалочка входит во вкус телесных развлечений. Вкус спермы она находит весьма схожим со вкусом тресковой икры, но более утонченным, словно приправленным щепоткой перетертых яиц кальмаров. Боль в анусе быстро проходит, и девушка ощущает, как внизу живота становится тепло, затем жарко. Она трогает себя там, нащупывает странный крошечный выступ, надавливает на него, трет и улетает.
«Pizdyets yebyetsya», — говорит одноглазый.
«А huj ее знает», — соглашается подельник.
«Во дворце она в горничных, эта, не задержится».
«А huj ее знает».
Отдохнув, рыбаки взваливают сомлевшую Русалочку на плечи и несут во дворец. Там следует длинная череда половых актов приема-передачи найденного на берегу живого тела по нескончаемой бюрократической цепочки от стражников, разводящих караулов, начальника караула, младшего адьютанта, старшего адьютанта и так далее до самого господина шталмейстера.
Оставаясь физически девственной, Русалочка, тем не менее, познает все стороны человеческой сексуальности, и эти стороны ей безумно нравятся. Морскую принцессу поражает богатство фантазии тех, кто пользует ее тело, а те, в свою очередь, очарованы ее покорностью и молчаливостью.
Юные забавники из королевской стражи, например, умудряются впятером поиметь девушку, для чего той приходится воспользоваться ртом, руками, грудями и уже разработанным задним отверстием.
Главный кухмейстер предварительно обмазывает Русалочку медом, кремом, взбитыми сливками, украшает коврижками и цукатами, а затем тщательно все вылизывает и съедает, милостливо дозволив дрочащим рядом поварятам подлизать подмышками и на пятках девушки.
Молодящаяся кастеллянша обучает Русалочку премудростям лесбийской любви и основам садо-мазо, хорошенько пройдясь дильдо по ее нежной попке.
Оберст-егерь сводит девушку со своей псарней, дозволяя разгоряченным псам запрыгивать на Русалочку, а затем и сам, переодевшись сенбернаром, овладевает ею, завывая на луну.
Волшебство колдуньи действет на все сто. Ни одно существо мужского и женского пола на может остаться равнодушным к прелестям принцессы подводного царства.
А потом… Что потом? Фантазия иссякает. Понятно, что с принцем должна получиться какая-то заковырка. Вот только какая? Постепенно поднимаясь по ступеням дворцовой сексуальной иерархии, Русалочка попадает в покои принца целой — козни колдуньи не удались, право первой ночи блюдется. Если принц благополучно трахает Русалочку традиционным образом — без перверсий и даже исключительно в миссионерской позиции, то получится банальный хэппи энд. Неинтересно.
Или благородный принц, увидев столь милого найденыша, воспылал к ней исключительно платоническим чувством? Тогда, воспользовавшись для утоления похоти нетрадиционными путями вглубь Русалочкиного тела, он решает присвоить ей дворянский титул и сделать прекрасную партию в лице друга герцога — владельца местного океанариума. Помешанный на подводных исследованиях герцог в красной шапочку и гидрокостюме со специальными прорезами в первую брачную ночь затаскивает бедную девочку в свой бассейн и поочередно с дельфинами дефлорирует Русалочку.
Колдунья-сводница может торжествовать и со спокойной душой превращать девочку в стиральный порошок, но сестры Русалочки умоляют старуху смилостливиться и в обмен на их шикарные волосы из разноцветных водорослей даровать Русалочке жизнь. В итоге на руках у удивленного герцога оказывается законная жена-русалка. От подобной метаморфозы бла-а-родный герцог-рыбофил воспаляет к Русалочке столь сильным чувством, что и у той в ответ оттаивает сердечко, и она забывает о принце…
Слащаво. Мыльная опера. А нужна трагедия. Пусть не со слезами в конце, но с оттенком легкой грусти.

Танька

Лежу. Смотрю в окно. Размышляю о сказке. Качаю ногой. Приходит сестра с полным подносом лекарст. Выпиваю, глотаю, запиваю.
Заглядывает лечащий врач. Как дела? Лучше всех. Жалобы есть? Жалоб нет. Очень хорошо. Прогноз — оптимистический. В переводе с местного новояза — подыхать придется долго и мучительно. Рассказываю в общих чертах придуманную сказку. Интересуюсь его мнением о концовке. О кончалове. От больных на голову еще и не такое приходится слушать, поэтому держится молодцом — улыбка слегка напряженная.
Признается, что не специалист по части литературного творчества и мало что может присоветовать.
Как же, удивляюсь, ведь вы на днях женились.
А при чем тут это, напрягается.
Сходства много, объясняю — тварь такая.
Что имеется в виду, улыбки как не бывало.
Да ничего особенного, отвечаю, разве что ваша молодуха — та же Русалочка. Трахается со всеми так, что кажется ей вагину лишь вчера привинтили.
Непозволительно так говорить о…, наивное дитя аж побледнело.
Сажусь на койке. Сдергиваю рубашонку. Ебисьнаславу. Рассказываю с толком, чувством, расстановкой — с кем, когда и где. Ввиду обширности контактов, приходится ограничиться лишь последней сменой.
Прикройтесь, требует.
Вы же лечащий врач, делано удивляюсь, вы это тело голышом чаще мамы родной видели.
Встаю. Обнимаю. Прижимаюсь. Шепчу на ухо, что в данном случает просто необходима внутренняя терапия. Пораженный центр наслаждения требует непрерывной симуляции. Дрочить уже устала. Ебаться с медбратом — похоже на инцест — брат, все таки, хоть и мед. Искусственные члены проносить в лазарет запрещено. Остается единственный выход — лечащий врач.
Вам следует учиться обходиться без этого, цедит из последних сил.
Врачу, пытаюсь быть нежной, если бы вы только знали — без чего в последнее время приходится обходиться! Сама, blyat', Мисс Обходительность!
Я пропишу вам успокаивающее…
О, да! Такое действительно может успокоить самую взыскательную публику. Ваш фаллос — само совершенство. Так успокаивает, так успокаивает…
На самом интересном месте дверь распахивается, входит Танька. Не обращая внимания на скульптурную композицию «Blowjob monument», с пугающей сосредоточенностью направляется к единственному казенному креслу, усаживается и пытается поджечь фильтр зажатой в зубах сигареты.
Мисс Хладнокровие выпускает мгновенно опавшее успокаивающее, прикладывается губами в маковке, запечетлевая целомудренный поцелуй, заправляет хозяйство обратно и ободряюще прихлопывает брюки.
Три раза в неделю утром и вечером, бормочет ошалевший лечащий врач, пятится к двери, раскланивается и исчезает.
Остаюсь сидеть голышом на полу. Молчим.
— Я беременна, — сообщает Танька. Глаза застыли. Сигарета выпала. Ни дать, ни взять — согрешившая с гусаром гимназистка Смольного.
Молчу. Что тут говорить? Хотя реакция будущей мамы на столь приятное известие кажется слегка неадекватной. Впрочем, черт их поймешь — беременных. Кому-то с животом ходить, а кому-то — с трепанацией черепа. В таком духе и выдаю.
— Я от тебя беременна, дура! — орет в ответ Танька.
— Yebanulas\, Лярва?
— В том то и дело, что нет, — плачет Танька и размазывает слезы. — У меня в последнее время вообще мужиков не было. Только ты… Только с тобой… Это как-то называется… Врач объяснил. В тебе оставалась сперма того… ну… с кем ты до меня… А эти гады могут два дня жить…
— Какие гады? — тупо спрашиваю.
— Сперматозоиды. То есть физиологически я залетела от твоего yebarya, а практически — от тебя!
— Теперь у нас будет полноценная лесбийская семья, — разбирает нервный смех. — Такое дело надо отметить. Портвейн будешь, любимая?
— Буду, — всхлипывает Танька. — Но с отвращением.
Эпилог. Полдень
Как-то сразу наступает ранняя осень. Солнце греет. Провожу рукой по стриженой голове. Стригунок-тифозница. Бездонная синь — точно море, из которого Русалочке позволили ненадолго выпрыгнуть.
Странный запах. Больничный. Никак не вяжется с кровавыми листьями кленов. Въелся. Проник внутрь. Пропитал костлявое тело и теперь отбрасывает фармацевтическую тень.
— Ты что? — Танька останавливается. Покачивая коляску, смотрит.
— Все нормально, — беру ее под руку.
Продолжаем торжественное шествие по парку. Встречными и параллельными курсами движутся такие же мамаши. Ветерок шевелит занавеску коляски. Покой. Редкий, странный покой. Точно аккорды сна после того, как решаешь никуда не ходить и не обращаешь внимание на звон будильника. Настойчивая железка продолжает упрямо отрабатывать вечерний завод, но внутри уже все изменилось — не нужно бежать, не нужно беспокоиться, и только сон вновь плавно уносит в страну грез.
— Тебе не жалко, что все закончилось… так? — спрашивает внезапно Танька.
— Как — так?
— Ну… с наукой… с Ницше… с «Пеструхой»?
— Если женщина обнаруживает научные склонности, — вещаю на оскудевшую, выскобленную память, — то обыкновенно в ее половой системе что-нибудь да не в порядке. Бесплодие располагает к известной мужественности вкуса. Вот, например, мужчины и есть «бесплодное животное»… А теперь у нас ребенок. И все уже неважно… В конце концов, ты лучше философствуешь вагиной, — признаюсь.
— Ага. А еще — маткой, грудями. Знаешь, что такое родить? Это протащить нечто размером с арбуз через отверстие размером с лимон.
— Надо же… Мысли рождаются точно так же.
— Да ну тебя с твоими мыслями, — говорит Танька. — Тут детей живых делаем, так неужто с мыслями не справимся?