Глава 13. — Вот и все, что он наспех успел рассказать, — говорит Лена

— Вот и все, что он наспех успел рассказать, — говорит Лена. — И последняя хрустящая новость. Час назад CNN сообщило: на каком-то необитаемом островке нашли мужика внешне очень похожего на Жору, а с ним девушку неземной красоты. Мир тотчас же узнал в ней ту самую Нефертити, жену Эхнатона, царицу египетскую… Говорят, как две капли воды. Откуда ей взяться на необитаемом острове в наше время?

— Ты думаешь, это была Нефертити, — спрашивает Лена, — Тити?

— А о ком ты подумала?

Лена улыбается:

— Ты же знаешь, что мы теперь даже думаем одинаково!

— Да мысли сходятся, — говорю я, — как у…

— Рест, это совсем другой случай. Мы же знаем, кто это был!

— Да, знаем… Тина пришла вдруг… Видимо, у неё… Тина и Тити… Они, похоже, одного поля ягоды.

— Кончилось время, — говорит Лена.

Как это точно сказано — кончилось то, что оставляло надежду!

Что касается Жоры, то вполне может быть, что ему удалось спастись…

— Как?! — восклицает Юля.

— Этот вопрос нужно адресовать Богу.

И другие вопросы… На них просто некому отвечать. Мы так и остались в неведении…

— Да, и вот еще что…

Юля постояла, раздумывая, и произнесла так, как только она одна это умеет:

— Я живу, а не играю, понимаешь?..

Подумала и добавила:

— И люблю только Жору... Это — было всегда! Я не могу перестать знать, что он… Нет-нет!.. Ведь без Жоры мир станет на голову ниже.

— И у нас скоро будет сын…

Будто этот их сын мог еще как-то спасти этот смертельно больной, рассыхающийся и разваливающийся на куски, истлевающий мир.

Будто этот их сын еще мог…

Да не мог он, не мог... Мы ведь знаем, что на детях гениев отдыхает природа. На детях таких, как Жора, отдыхает Вселенная.

Так что никто уже не мог…

О, Господи, Боже мой! Как же Юля была права: «Не трогайте Иисуса!».

Воистину — не троньте!..

— И что, — спрашивает Лена, — что дальше-то?..

— Когда я спросил у Жоры об этом, он признался, что это были его самые трудные дни… «Всё будет comme il faut!» (Комильфо. Как надо, — фр.) — заключил он.

— Света, — крикнула Юля, — ещё света!..

И вот — тишина... Ничего не слышно…

Тихо так, что слышно, как шурша песчинками сквозь стеклянное устье часов смертельно сочится время…

Отведенное нам на земле…

Больше ничего не слышно…

Но нельзя, в самом деле же, жить без всякой надежды!

— Знаешь, — шепчет мне Лена, — а я выхожу замуж…

Больше ничего не слышно…

— Знаешь, — говорит Лена, — мне кажется, если бы сейчас вдруг грянул гром…

Конечно, случается и так, что из-под ног уходит земля. Да мало ли какие потрясения нас ждут впереди!

Тем временем жизнь продолжается.

Мы заблудились…

Уже вечер, нет смысла пытаться укрыться от проливного дождя — промокли до ниточки! Жаль, что нельзя снять одежду и бежать совершенно голым, жаль, что нет рядом моря — мы любили купаться голышом!

Птиц тоже не слышно.

Такой встречный ветер! Кажется, пришёл новый потоп. Кажется, всемирный!..

Прошло уже часа два, а мы всё бежим и бежим… Приходится то и дело сверять свой путь компасом…

— У меня уже нет сил, — говорит Лена, едва держась на ногах.

Наконец, асфальт!.. Деревья, домики…

Теперь мы уверены, что через полчаса будем дома. Эта уверенность придает Лене сил. Я уже едва за ней поспеваю…

— Так она таки к вам явилась? — спрашивает Лена, когда часы отбарабанили полночь.

Я понимал, что она спросила это просто так, чтобы уйти от темы замужества.

Время ждать холодов и считать цыплят.

Осень стелет под ноги шуршащий полог.

Проседь листьев, отчаянный листопад,

Теплый вермут и вечер, как сон, недолог.

Дождь перестал, гром так и не грянул. Лена уснула, не дождавшись ответа.

И только к вечеру следующего дня я продолжал:

—... и ей пришлось взять на себя…

Ей пришлось? Кто же мог её вынудить?

— Никто! Тину нельзя вынудить или заставить, — сказал я, — она не терпит узды.

Да, да, да-да-да, у нас мало времени! Это я уже понимал — надо спешить. Теперь вся наша жизнь была подчинена спешке: бежать, бежать и ещё раз бежать?.. Куда?! Да куда глаза глядят! Бежать хоть куда-нибудь, где можно будет спрятаться от всего этого…

И от себя…

(От себя не убежишь).

Бежать…

— Значит, — Тинара?! Тинико!

Спасаться…

Она молча смотрела на меня как на полоумного.

И я в этот миг был похож на него…

Я им был…

Это и был настоящий Хаос! Абсолютный Апокалипсис! Армагеддон! Рухнула-таки, рухнула наша Пирамида, наша Вавилонская башня!..

Глазницы Пустые, Забытые Странные Знаки

Пируют Вороны, Дичают И Воют Собаки…

Лихие Качели Качают Лохмотья Разлуки

Мир Вздрогнул И Рухнул …

И Ветви — Воздетые Руки…

Решетка Ажурную Тень На Полу Распластала,

Мачете Мечетей Пронзают Полночное Небо…

Багдад Стоит Мессы?.. Укутай Меня В Одеяло…

Дыханьем Рисую На Стеклах Туманную Небыль…

…Я К Небу Вздымала Пиалы Замерзших Ладоней

Просила Ни Много Ни Мало -Пусть Счастье Догонит!

И Если Я Стою Всех Загнанных Им Аргамаков —

Раскрашу Пустыню Кровавыми Пятнами Маков!

Аминь!!! А Пока — Я В Стреляющем В Полночь Багдаде

Стою У Окна И Себя Обнимаю За Плечи.

Зеленая Зона. Охрана. Почти Что Порядок…

Но Снова Стреляют...

Возможно — На Жизнь Стало Меньше

И Тина…

Стало быть, есть ещё в мире силы…

Это было непостижимо!

И чтобы на ещё одну «жизнь не стало меньше», Тина взялась его разрулить… Великая женщина с глазами выжидающей тигрицы.

За тем и пришла…

Затем — тишина…

Тина взяла меня за руку — идём же! Да, да, да-да-да…

Мы шли и шли… Наконец…

— Примерно так я себе и представляла ваш конец, — говорит Лена…

— Какой конец?! Никакого конца! Правда, всё вышло не так, как задумывалось. Мы строили-строили… Но вот… Наша Пирамида оказалась…

— Горбатой…

— Мы всеми силами старались, мы прям из кожи… Строили-строили…

— Гроб…

— Гроб?

— Почище египетских каменных! Вам удалось разве изменить ход истории?

— Что такое история?.. История — это некая трансцендентальность Вселенной, никому не ведомая, никому не подвластная… Разве что Богу, только Богу! Наша же история — это лишь преднамеренное искажение действительности в пользу той или иной группки людей, живущих в тот или иной период времени… Так вот нашу историю мы изменили. Наша Пирамида — это…

— Это — понятно, — говорит Лена, — это — ваш гроб!

— Получается, — соглашаюсь я.

— Да уж, — говорит Лена.

Все, кто хоть как-то еще был жив, сидели в ожидании… Без слёз и сожалений на нас невозможно было смотреть.

Но вот — тишина…

Тишина такая, что слышно, как, глядя на нас с высоты, хихикают звёзды…

— Ладно, едем, едем уже… Всё, алга! люди ждут… — Какие люди? Кто ждёт-то? Куда идём, наконец?

— Куда-куда?.. Пора начинать…

— Что начинать-то?

— Как что? Новое человечество!

— С кем начинать, с этими?..

— С Тиной… Теперь с ТинкоЙ!

— Привет, — говорит Тина, — ну где же вы, Юля, Рест?! Где вы пропадаете? Времени — в обрез. Жора, скажи им…

Жора только кивает: в обрез…

Они мне улыбаются. Сговорились голубчики, спелись голубочки… Успели…

— Что, — спрашивает Жора, — тонка кишка?

— Что, — спрашивает Тина, — to bi or not tо bi?

У меня же нет выбора, милые мои, мне некуда бежать!

— Конечно, to bi, — говорю я, — только to bi!

— Света, мало света, — шумит Юля… — дайте света!.. Ещёёё-о-о-о…

— Ой, смотрите, смотрите, — вдруг вскакивает на ноги Пенелопа, — радуга!.. Я же знала, я все глаза выела ожиданием… Радуга-радуга!..

И теперь все наши, выеденные ожиданием чуда глаза живо устремляются в небо:

— Где?!.

— Где?!.

— Где?!

— … ага, — кривясь произносит Вит, — ра-адуга… Га-а-арррр-батая…

Наконец, тишина…

— А знаешь, — снова шепчет мне Лена, — я-таки выхожу…

— Стой, куда ты?!.

— Замуж…

Ты это уже говорила!

Наконец, тишина…

Мертвая…

— Элис, не отставай.

— Хорошо, мама…