Вопрос №29

29. Пи́ джин (англ. pidgin) — общее наименование языков, возникающих в ходе межэтнических контактов при острой необходимости достичь взаимопонимания. При образовании пиджина, как правило, контактируют три языка и более.

Обычно пиджинизированные языки возникали при контактах представителей европейской цивилизации с колонизируемыми народами, либо как лингва-франка — в результате торговых отношений. Как правило, эти образования отличаются примитивностью и остаются лишь средствами межэтнического общения. Словарный запас такого языка обычно не превышает 1500 слов. В случае, если пиджин будет усвоен детьми и станет их родным языком (как это происходило, например, с детьми рабов на плантациях), он может развиться до состояния креольского языка (напр. бислама и ток-писин).

Первым примером пиджина можно считать английский, который сформировался как смесь бритского (кельтского), саксонского (германского) и французского языков. В современном английском языке, по мнению некоторых лингвистов, 30 % корневых слов германского происхождения, 31 % из французского языка, 20 % из латыни, 3 % из греческого. Оставшиеся 16 % приходятся на кельтский и другие языки[1].

Также в настоящее время пиджином называют сленговый язык, например, на Гавайях. Молодёжь специально использует пиджин, чтобы их речь была проще и комичней. На Гавайских островах пиджином является смесь азиатских языков с английским. В нем используются только простые временные формы.

Ли́ нгва-фра́ нка (итал. lingua franca — франкский язык) — язык, используемый как средство межэтнического общения в определённой сфере деятельности.

Исторически термин лингва-франка впервые стал использоваться для обозначения смешанного языка, на котором некогда говорили в средиземноморском регионе. Это название представляет собой итальянский перевод арабского lisan al-ifrang, арабское же название возникло из-за того, что ещё со времени крестовых походов арабы называли всех западноевропейцев франками; франкскими они называли и романские языки. На постсоветском пространстве в качестве лингва-франка выступает русский язык. В Африке примерами лингва-франка могут служить такие языки, как суахили, хауса и бамана.

Часто в роли лингва-франка выступают пиджины, однако в его качестве может использоваться и полноценный язык, который не является родным ни для одной из использующих его этнических групп (примером может послужить английский язык, используемый как лингва-франка во многих странах Британского Содружества).

Креольские языки (встречаются варианты креолы, креоли, криоли, криолу; различаются также креолизованные языки; из исп. criollo от criar «кормить», «выращивать», «выводить») — дальнейшая ступень эволюции пиджина, который из упрощённого лингва франка постепенно становится родным для значительной части смешанного по происхождению населения и превращается в самостоятельный язык. Большинство креольских языков, как и пиджинов, возникло в эпоху европейской колонизации Америки, Азии и Африки в XV—XX веках. Всё же лишь немногие из них ныне являются самостоятельными языками: креольский язык Гаити, креольский язык кабовердиану Кабо-Верде, папьяменто (Аруба), таки-таки в Суринаме. Традиционно, в метрополии и даже в среде говорящих на креольских языках жителей преобладает пренебрежительное отношение к креольской речи как к неправильной, испорченной, непрестижной. Большинство современных креольских языков так или иначе сохраняет связь с языком источником, многие из них (например, португало-креольские языки Азии) находятся на грани исчезновения, другие уже вымерли, третьи имеют тенденцию к сближению с языком-источником в ходе процесса, известного как декреолизация.

Обычно трансформация пиджина в креольский язык возникает там, где велика доля смешанных браков, где контакт между двумя языками носит неэпизодический характер (например, на плантациях), где пиджин вынужден выполнять функцию языка межнационального общения в условиях отсутствия носителей языка-лексификатора (в резервациях, среди беглых рабов-маронов). Сегодня в мире существует более шестидесяти креольских языков, широко представленных по всему миру. Хотя все они сравнительно молоды (обычно от 200 до 500 лет), взаимопонимаемость с языком-лексификатором (в отличие от пиджина) у них довольно низкая, хотя она сильно варьируется. Так, пиджины и креольские языки на испанской и португальской основе гораздо более понятны современным испанцам и португальцам, чем англокреольские языки современным англичанам, что связано с расовой сегрегацией и отсутствием полноценной системы образования в англоязычных колониях. Так или иначе, характерная черта креольских языков — упрощённые грамматика, фонетика и орфография и полное господство аналитизма. По этому признаку креольские языки следует отличать от смешанно-контактных языков, когда двуязычные носители хорошо владеют обоими языками и их смешанный флективный язык в полной мере отражает сложные компоненты обоих языков (франко-индейский язык мичиф, канадские метисы, провинция Манитоба).

Кроме того, английский язык сейчас является лингва-франка в европейском бизнесе, науке и авиации. Он также заменил французский как язык дипломатии после Второй мировой войны.

Вопрос № 31

Основные языковые семьи
и изолированные языки

ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ

КАРТВЕЛЬСКАЯ СЕМЬЯ

ДРАВИДИЙСКАЯ СЕМЬЯ

УРАЛЬСКО-ЮКАГИРСКАЯ СЕМЬЯ

АЛТАЙСКАЯ СЕМЬЯ

ЭСКИМОССКО-АЛЕУТСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМИТСКАЯ СЕМЬЯ

БЕРБЕРСКАЯ СЕМЬЯ

КУШИТСКАЯ СЕМЬЯ

ЧАДСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМЬЯ НИГЕР-КОНГО

НИЛО-САХАРСКАЯ СЕМЬЯ

СЕВЕРОКАВКАЗСКАЯ СЕМЬЯ

БАСКИ

БУРИШИ

ЕНИСЕЙСКАЯ СЕМЬЯ

СИНО-ТИБЕТСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМЬЯ НА-ДЕНЕ

СЕВЕРОАМЕРИНДСКАЯ СЕМЬЯ

ЦЕНТРАЛЬНОАМЕРИНДСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМЬЯ ЧИБЧА-ПАЭС

АНДСКАЯ СЕМЬЯ

ЭКВАТОРИАЛЬНО-ТУКАНОАНСКАЯ СЕМЬЯ

ЖЕ-ПАНО-КАРИБСКАЯ СЕМЬЯ

ХОТИ

АВСТРОНЕЗИЙСКАЯ СЕМЬЯ

ПАРАТАЙСКАЯ СЕМЬЯ

АВСТРОАЗИАТСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМЬЯ МЯО-ЯО

ЧУКОТСКО-КАМЧАТСКАЯ СЕМЬЯ

КОЙСАНСКАЯ СЕМЬЯ

АВСТРАЛИЙСКАЯ СЕМЬЯ

ПАПУАССКИЕ СЕМЬИ

СЕМЬЯ ВОСТОЧНОНОВОГВИНЕЙСКОГО НАГОРЬЯ

СЕМЬЯ ЗАПАДНОНОВОГВИНЕЙСКОГО НАГОРЬЯ

МАДАНГСКАЯ СЕМЬЯ

СЕМЬЯ СРЕДНЕГО СЕПИКА, ВЕРХНЕГО СЕПИКА И ГОР СЕПИК

ЗАПАДНОПАПУАССКАЯ СЕМЬЯ

АНДАМАНСКАЯ СЕМЬЯ

АЙНЫ

КУСУНДА

НИВХИ

ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ

Славянская группа
Балтийская группа
Германская группа
Кельтская группа
Романская группа
Греческая группа
Албанская группа
Армянская группа
Иранская группа
Нуристанская группа
Индоарийская группа

Славянская группа (2)

Восточнославянская подгруппа

Русские
Белорусы
Украинцы

Западнославянская подгруппа

Поляки
Лужичане
Чехи
Словаки

Южнославянская подгруппа

Болгары
Македонцы
Сербы
Черногорцы
Хорваты
Боснийцы-мусульмане
Словенцы

Балтийская группа

Литовцы
Латыши

Вверх

Германская группа

Северогерманская подгруппа

Шведы
Датчане
Норвежцы
Фарерцы
Исландцы

Западногерманская подгруппа

Немцы
Австрийцы
Лихтенштейнцы
Германошвейцарцы (3)
Эльзасцы
Люксембуржцы
Голландцы
Фламандцы
Африканеры
Фризы
Англичане
Шотландцы
Ольстерцы (4)
Англоканадцы (5)
Американцы США
Англоюжноафриканцы (6)
Англоавстралийцы (7)
Англоновозеландцы (8)
Бермудцы
Белизцы
Ямайцы
Виргинцы (Виргинские острова, США)
Виргинцы (Британские Виргинские острова)
Сенткитсцы (9)
Антигуанцы (10)
Доминикцы
Сентлюсийцы
Сентвинсентцы
Гренадцы
Барбадосцы
Тринидадцы-креолы (11)
Антильянос
Гайанцы-креолы
Суринамцы-креолы
Лесные негры
Аку (Гамбия)
Криолы
Аку (Сьерра-Леоне)
Либерийцы
Фернандино
Питкэрнцы
Норфолкцы
Ланкийские бюргеры

Кельтская группа

Гойдельская подгруппа

Ирландцы (12)
Гэлы

Бриттская подгруппа

Уэльсцы
Бретонцы

Вверх

Романская группа

Континентальная подгруппа

Итальянцы
Сицилийцы
Санмаринцы (саммаринеси)
Монегаски
Италошвйцарцы (13)
Ретороманцы*
Романши
Ладины
Фриулы
Французы
Валлоны
Франкошвейцарцы (14)
Франкоканадцы (15)
Гваделупцы
Мартиникцы
Гвианцы
Гаитийцы
Реюньонцы
Индийцы-малабары
Маврикийцы
Сейшельцы
Каталонцы
Андоррцы
Испанцы
Гибралтарцы (льянито)
Мексиканцы
Гватемальцы
Гондурасцы
Сальвадорцы
Никарагуанцы
Костариканцы
Панамцы
Кубинцы
Доминиканцы
Пуэрториканцы
Венесуэльцы
Колумбийцы
Эквадорцы
Перуанцы
Боливийцы
Чилийцы
Аргентинцы
Парагвайцы
Уругвайцы
Галисийцы
Португальцы
Бразильцы
Антильцы
Кабовердцы
Сантомийцы
Аннобонцы
Румыны
Молдаване
Истрорумыны
Аромуны
Каракачаны (16)

Сардинская подгруппа

Сардинцы
Корсиканцы

Греческая группа

Греки

Албанская группа

Албанцы

Армянская группа

Армяне

Вверх

Иранская группа

Западноиранская подгруппа

Персы
Таджики
Чараймаки*
Джемшиды
Фирузкухи
Таймени
Теймури
Хазарейцы
Среднеазиатские евреи
Таты (иранские)
Таты (кавказские)
Горские евреи
Луры
Бахтиары
Курды
Талыши
Гилянцы
Галеши
Мазандеранцы
Белуджи

Восточноиранская подгруппа

Осетины
Ягнобцы
Памирские народы*
Язгулёмцы
Шугнанцы
Бартангцы
Ишкашимцы
Зебакцы
Ваханцы
Мунджанцы
Афганцы
Гильзаи

Нуристанская группа

Нуристанцы*

Индоарийская группа

Североиндийская подгруппа

Кашмирцы
Шина
Кохистанцы*
Кхо
Пашаи
Джат (17)
Синдхи
Маратхи
Конкани
Пахари
Кулу
Панджабцы
Сикхи
Догры
Раджастханцы
Гуджар
Гуджаратцы
Парсы
Бхилы*
Хиндустанцы* (18)
Непальцы
Байга (19)
Бихарцы*
Тхару
Ория
Бенгальцы
Чакма (20)
Ассамцы
Индопакистанцы*
Тринидадцы-индопакистанцы
Гайанцы-индопакистанцы
Суринамцы-индопакистанцы
Индомаврикийцы
Фиджи-индийцы

Сингальско-мальдивская подгруппа

Сингалы
Ведды
Мальдивцы

Цыганская подгруппа

Цыгане

КАРТВЕЛЬСКАЯ СЕМЬЯ

Грузины
Грузинские евреи

ДРАВИДИЙСКАЯ СЕМЬЯ

Северо-западная группа
Северо-восточная группа
Гондванская группа
Юго-восточная группа
Юго-западная группа
Южная группа

Северо-западная группа

Брагуи

Северо-восточная группа

Ораоны
Малер

Гондванская группа

Гонды
Кхонд

Юго-восточная группа

Телугу

Юго-западная группа

Тулу

Южная группа

Тамилы
Мавры (ланкийские) (21)
Ирула
Малаяли
Тода
Кота
Кодагу
Курумба
Каннара
Урали
Бадага

Вверх

УРАЛЬСКО-ЮКАГИРСКАЯ СЕМЬЯ

Уральская группа
Юкагирская группа

Уральская группа

Финно-угорская подгруппа

Финны
Финны-ингерманландцы
Ижорцы
Карелы
Вепсы
Водь
Эстонцы
Ливы
Саамы
Мордва
Марийцы
Удмурты
Бесермяне
Коми
Коми-пермяки
Ханты
Манси
Венгры

Самодийская подгруппа

Ненцы
Энцы
Нганасаны
Селькупы

Юкагирская группа

Юкагиры
Чуванцы (22)

Вверх

АЛТАЙСКАЯ СЕМЬЯ

Тюркская группа
Монгольская группа
Тунгусо-маньчжурская группа
Корейская группа
Японская группа

Тюркская группа

Огузская подгруппа

Турки
Турки-месхетинцы
Гагаузы
Азербайджанцы
Тюркские племена Ирана*
Шахсевены
Кашкайцы
Каджары
Туркмены
Салары

Кыпчакская подгруппа

Татары
Кряшены
Нагайбаки
Сибирские татары
Крымские татары (23)
Башкиры
Карачаевцы
Балкарцы
Караимы
Крымчаки
Кумыки
Ногайцы
Казахи
Каракалпаки
Киргизы

Карлукская подгруппа

Узбеки
Уйгуры
Эйну (24)

Южносибирская подгруппа

Алтайцы
Телеуты
Чулымцы
Шорцы
Хакасы
Юйгу (25)
Тувинцы
Тофалары

Якутская подгруппа

Якуты
Долганы

Булгарская подгруппа

Чуваши

Вверх

Монгольская группа

Основная монгольская подгруппа

Халха (халха-монголы) (26)
Чахары
Узумчины
Хотогойты
Хамниганы
Буряты
Ойраты*
Дэрбэты
Хошуты
Хойты
Олёты
Захчины
Торгуты
Калмыки
Дархаты

Маргинальная монгольская подгруппа

Моголы
Дауры
Монгоры
Баоань
Дунсян

Тунгусо-маньчжурская группа

Сибирская подгруппа

Эвенки
Орочоны
Негидальцы
Эвены

Амурская подгруппа

Нанайцы
Хэчжэ
Ульчи
Ороки
Орочи
Удэгейцы

Маньчжурская подгруппа

Маньчжуры
Сибо

Корейская группа

Корейцы

Японская группа

Японцы

вопрос №32

ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ (МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ) КЛАССИФИКАЦИЯ ЯЗЫКОВ

Типологическая классификация языков возникла позднее попыток генеалогической классификации и исходила из иных предпосылок.
Вопрос о «типе языка» возник впервые у романтиков.
Романтизм — это было то идеологическое направление, которое на рубеже XVIII и XIX вв. должно было сформулировать идейные достижения буржуазных наций; для романтиков главным вопросом было определение национального самосознания.
Романтизм — это не только литературное направление, но и мировоззрение, которое было свойственно представителям «новой» культуры и которое пришло на смену феодальному мировоззрению.
Романтизм как культурно-идеологическое направление был очень противоречив. Наряду с тем, что именно романтизм выдвинул идею народности и идею историзма, это же направление в лице иных своих представителей призывало к возврату назад, к устарелому средневековью и к любованию «стариной».
Именно романтики впервые поставили вопрос о «типе языка». Их мысль была такова: «дух народа» может проявляться в мифах, в искусстве, в литературе и в языке. Отсюда естественный вывод, что через язык можно познать «дух народа».
Так возникла замечательная в своем роде книга вождя немецких романтиков Фридриха IIIлегеля (1772—1829) «О языке и мудрости индийцев» (1809).
На основе сравнения языков, проделанного В.Джонзом, Фридрих Шлегель сопоставил санскрит с греческим, латинским, а также с языками тюркскими и пришел к выводу: 1) что все языки можно разделить на два типа: флективные и аффиксирующие, 2) что любой язык рождается и остается в том же типе и 3) что флективным языкам свойственно «богатство, прочность и долговечность», а аффиксирующим «с самого возникновения недостает живого развития», им свойственны «бедность, скудость и искусственность».
Разделение языков на флективные и аффиксирующие Ф.Шлегель делал, исходя из наличия или отсутствия изменения корня. Он писал: «В индийском или греческом языках каждый корень является тем, что говорит его название, и подобен живому ростку; благодаря тому, что понятия отношений выражаются при помощи внутреннего изменения, дается свободное поприще для развития... Все же, что получилось таким образом от простого корня, сохраняет отпечаток родства, взаимно связано и поэтому сохраняется. Отсюда, с одной стороны, богатство, а с другой — прочность и долговечность этих языков».
«...В языках, имеющих вместо флексии аффиксацию, корни совсем не таковы; их можно сравнить не с плодородным семенем, а лишь с грудой атомов... связь их часто механическая — путем внешнего присоединения. С самого их возникновения этим языкам недостает зародыша живого развития... и эти языки, безразлично — дикие или культурные, всегда тяжелы, спутываемы и часто особенно выделяются своим своенравно-произвольным, субъективно-странным и порочным характером».
Ф.Шлегель с трудом признавал наличие аффиксов во флективных языках, а образование грамматических форм в этих языках истолковывал как внутреннюю флексию, желая этим подвести данный «идеальный тип языков» под формулу романтиков: «единство во многообразии».
Уже для современников Ф.Шлегеля стало ясным, что в два типа все языки мира распределить нельзя. Куда же отнести, например, китайский язык, где нет ни внутренней флексии, ни регулярной аффиксации?
Брат Ф.Шлегеля — Август-Вильгельм Шлегелъ (1767— 1845), приняв во внимание возражения Ф.Боппа и других языковедов, переработал типологическую классификацию языков своего брата («Заметки о провансальском языке и литературе», 1818) и определил три типа: 1) флективный, 2) аффиксирующий, 3) аморфный (что свойственно китайскому языку); причем во флективных языках он показал две возможности грамматического строя: синтетическую и аналитическую (См. гл. IV, § 56.)
В чем же были правы братья Шлегели и в чем не правы? Безусловно правы они были в том, что тип языка следует выводить из его грамматического строя, а отнюдь не из лексики. В пределах доступных им языков братья Шлегели правильно отметили различие флективных, агглютинирующих и изолирующих языков. Однако объяснение структуры этих языков и их оценка никак не могут быть приняты. Во-первых, во флективных языках вовсе не вся грамматика сводится к внутренней флексии; во многих флективных языках в основе грамматики лежит аффиксация, а внутренняя флексия играет незначительную роль; во-вторых, языки типа китайского нельзя называть аморфными, так как языка вне формы быть - не может, но форма в языке проявляется по-разному (см. гл. IV, § 43); в-третьих, оценка языков братьями Шлегелями ведет к неправильной дискриминации одних языков за счет возвеличивания других; романтики не были расистами, но некоторые их рассуждения о языках и народах позднее были использованы расистами.
Значительно глубже подошел к вопросу о типах языков Вильгельм фон Гумбольдт (1767—1835). Гумбольдт был романтиком-идеалистом, в филологии он был тем же, чем был в философии его современник Гегель, Не все положения Гумбольдта могут быть приняты, но его проникновенный ум и исключительная эрудированность в языках заставляют нас самым внимательным образом оценить этого крупнейшего философа- языковеда XIX в.
Основные предпосылки В. Гумбольдта о языке могут быть сведены к следующим положениям:
«Человек является человеком только благодаря языку»; «нет мыслей без языка, человеческое мышление становится возможным только благодаря языку»; язык — «соединительное звено между одним индивидуумом и другим, между отдельным индивидуумом и нацией, между настоящим и прошедшим»; «языки нельзя рассматривать как агрегаты слов, каждый из них есть известного рода система, по которой звук соединяется с мыслью», причем «каждый его отдельный элемент существует только благодаря другому, а все в целом обязано своим существованием единой всепроникающей силе». Особое внимание уделял Гумбольдт вопросу о форме в языке: форма — это «постоянное и единообразное в деятельности духа, претворяющей органический звук в выражение мысли», «...абсолютно в языке не может быть бесформенной материи», форма же — это «синтез в духовном единстве отдельных языковых элементов, в противоположность к ней рассматриваемых как материальное содержание». Гумбольдт различает внешнюю форму в языке (это звуковые, грамматические и этимологические формы) и внутреннюю форму, как единую всепроникающую силу, т. е. выражение «духа народа».
В качестве основного критерия определения типа языка Гумбольдт берет тезис о «взаимном правильном и энергичном проникновении звуковой и идейной формы друг другом».
Частные критерии определения языков Гумбольдт видел: 1) в выражении в языке отношений (передача реляционных значений; это было основным критерием и у Шлегелей); 2) в способах образования предложения (что показало особый тип инкорпорирующих языков) и 3) в звуковой форме (Гумбольдт В. О различии организмов человеческих языков и о влиянии этого различия на умственное развитие человечества / Пер. П. Билярского, 1859. См.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях. - З-е изд., доп. М.: Просвещение, 1964. Ч. 1. С. 85—104 (новое изд.: Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.))
Во флектирующих языках Гумбольдт видел не только «внутренние изменения» «чудесного корня», но и «прибавление извне» (Anleitung), т. е. аффиксацию, которая осуществляется иначе, чем в агглютинирующих языках (столетие спустя это отличие сформулировал Э. Сепир (см. гл. IV, § 46). Гумбольдт разъяснил, что китайский язык не аморфный, а изолирующий, т. е. грамматическая форма в нем проявляется иначе, чем в языках флективных и агглютинирующих: не изменением слов, а порядком слов и интонацией, тем самым данный тип является типично аналитическим языком.
Кроме отмеченных братьями Шлегелями трех типов языков, Гумбольдт описал четвертый тип; наиболее принятый термин для этого типа — инкорпорирующий.
Особенность этого типа языков (индейские в Америке, палеоазиатские в Азии) состоит в том, что предложение строится как сложное слово, т. е. неоформленные корни-слова агглютинируются в одно общее целое, которое будет и словом, и предложением. Части этого целого — и элементы слова, и члены предложения. Целое — это слово-предложение, где начало — подлежащее, конец — сказуемое, а в середину инкорпорируются (вставляются) дополнения со своими определениями и обстоятельствами. Гумбольдт разъяснял это на мексиканском примере: ninakakwa, где ni — «я», naka — «ед-» (т. е. «ем»), a kwa — объект, «мяс-». В русском языке получаются три оформленных грамматически слова я мяс-о ем, и, наоборот, такое цельнооформленное сочетание, как муравьед, не составляет предложения. Для того чтобы показать, как можно в данном типе языков «инкорпорировать», приведем еще один пример из чукотского языка: ты-ата-каа-нмы-ркын — «я жирных оленей убиваю», буквально: «я-жир-олень-убив-делай», где остов «корпуса»: ты-нмы-ркын, в который инкорпорируется каа — «олень» и его определение ата — «жир»; иного расположения чукотский язык не терпит, и все целое представляет собой слово-предложение, где соблюден и вышеуказанный порядок элементов.
Внимание к этому типу языков позднее было утрачено. Так, крупнейший лингвист середины XIX в. Август Шлейхер вернулся к типологической классификации Шлегелей, только с новым обоснованием.
Шлейхер был учеником Гегеля и уверовал, что все происходящее в жизни проходит три этапа — тезис, антитезис и синтез. Поэтому можно наметить три типа языков в трех периодах. Это догматическое и формальное толкование Гегеля сочеталось у Шлейхера с идеями натурализма, которые он почерпнул у Дарвина, и считал, что язык, как и любой организм, рождается, растет и умирает. Типологическая классификация Шлейхера не предусматривает инкорпорирующих языков, а указывает три типа в двух возможностях: синтетической и аналитической. Классификация Шлейхера может быть представлена в следующем виде (Для большей ясности используем «транскрипцию» этой схемы, сделанную О. Есперсеном):

1. Изолирующие языки

1) R — чистый корень (например, китайский язык).
2) R + r — корень плюс служебное слово (например, бирманский язык).

2. Агглютинирующие языки

Синтетический тип:

1) Ra — суффигированный тип (например, тюркские и финские языки).

2) aR — префигированный тип (например, языки банту).

3) R/a — инфигированный тип (например, бацбийский язык).

Аналитический тип:

4) Ra (aR) + r — аффигированный корень плюс служебное слово (например, тибетский язык).

3. Флективные языки

Синтетический тип:

1) R^a — чистая внутренняя флексия (например, семитские языки).

2) aR^a (R^aa) — внутренняя и внешняя флексия (например, индоевропейские, в особенности древние языки).
Аналитический тип:

3) aR^a (R^aa) + r — флектированный и аффигированный корень плюс служебное слово (например, романские языки, английский язык).

Изолирующие или аморфные языки Шлейхер считал архаическими, агглютинирующие — переходными, флективные древние — эпохой расцвета, а флективные новые (аналитические) относил к эпохе упадка.
Несмотря на подкупающую логичность и четкость, схема типологии языков Шлейхера в целом — шаг назад по сравнению с Гумбольдтом. Основной недостаток этой схемы — ее «закрытость», что заставляет искусственно подгонять многообразие языков в это прокрустово ложе. Однако благодаря своей простоте эта схема дожила до наших дней и была в свое время использована Н.Я. Марром.
Одновременно со Шлейхером предложил свою классификацию типов языков X.Штейнталь (1821—1899). Он исходил из основных положений В.Гумбольдта, но переосмысливал его идеи в психологическом плане. Все языки Штейнталь делил на языки с формой и языки без формы, причем под формой следовало понимать как форму слова, так и форму предложения. Языки с отсутствием словоизменения Штейнталь называл присоединяющими: без формы — языки Индокитая, с формой — китайский. Языки с наличием словоизменения Штейнталь определял как видоизменяющие, без формы: 1) посредством повтора и префиксов — полинезийские, 2) посредством суффиксов — тюркские, монгольские, финно-угорские, 3) посредством инкорпорации — индейские; и видоизменяющие, с формой: 1) посредством прибавления элементов — египетский язык, 2) посредством внутренней флексии — семитские языки и 3) посредством «истинных суффиксов» — индоевропейские языки.
Данная классификация, как и некоторые последующие, детализирует лежащую в ее основе классификацию Гумбольдта, но понимание «формы» явно противоречит в ней исходным положениям.
В 90-х гг. XIX в. классификацию Штейнталя переработал Ф.Мистели (1893), который проводил ту же идею деления языков на формальные и бесформенные, но ввел новый признак языка: бессловные (египетский и банту языки), мнимословные (тюркские, монгольские, финно-угорские языки) и истословные (семитские и индоевропейские). Инкорпорирующие языки выделены в особый разряд бесформенных языков, так как в них слово и предложение не разграничены. Достоинством классификации Ф.Мистели является разграничение корнеизолирующих языков (китайский) и основоизолирующих (малайский).
Ф.Н. Финк (1909) в основу своей классификации положил принцип построения предложения («массивность» — как в инкорпорирующих языках или «фрагментарность» — как в семитских или индоевропейских языках) и характер связей между членами предложения, в частности вопрос о согласовании. На этом основании агглютинирующий язык с последовательным согласованием по классным показателям (субиа из семьи банту) и агглютинирующий язык с частичным согласованием (турецкий) распределены Финком по разным классам. В результате Финк показывает восемь типов: 1) китайский, 2) гренландский, 3) субия, 4) турецкий, 5) самоанский (и другие полинезийские языки), 6) арабский (и другие семитские языки), 7) греческий (и другие индоевропейские языки) и 8) грузинский.
Несмотря на многие тонкие наблюдения над языками, все эти три классификации построены на произвольных логических основаниях и не дают надежных критериев к разрешению типологии языков.
Особо стоит морфологическая классификация языков Ф.Ф. Фортунатова (1892) — очень логичная, но недостаточная по охвату языков. Ф.Ф. Фортунатов исходным пунктом берет строение формы слова и соотношения его морфологических частей. На этом основании он выделяет четыре типа языков:
1) «В значительном большинстве семейства языков, имеющих формы отдельных слов, эти формы образуются при посредстве такого выделения в словах основы и аффикса, при котором основа или вовсе не представляет так называемой флексии [здесь имеется в виду внутренняя флексия. — А. Р.], или если такая флексия и может являться в основах, то она не составляет необходимой принадлежности форм слов и служит для образования форм, отдельных от тех, какие образуются аффиксами. Такие языки в морфологической классификации называют... агглютинирующие или агглютинативные языки... т. е. собственно склеивающие... потому, что здесь основа и аффикс слов остаются по их значению отдельными частями слов в формах слов как бы склеенными» (Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. Т. 1, 1956. С. 154).
2) «К другому классу в морфологической классификации языков принадлежат семитские языки; в этих языках... основы слов сами имеют необходимые... формы, образуемые флексией основ..хотя отношение между основой и аффиксом в семитских языках такое же, как и в языках агглютинативных... Я называю семитские языки флективно-агглютинативными... потому, что отношение между основой и аффиксом в этих языках такое же, как в языках агглютинирующих» (Там же.)
3) «К третьему классу в морфологической классификации языков принадлежат языки индоевропейские: здесь... существует флексия основ при образовании тех самых форм слов, которые образуются аффиксами, вследствие чего части слов в фор-. слов, т. е. основа и аффикс, представляют здесь по значению такую связь между собою в формах слов, какой они не имеют ни в языках агглютинативных, ни в языках флективно- агглютинативных. Вот для этих-то языков я и удерживаю название флективные языки...» (Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. Т. 1, 1956. С, 153.)
4) «Наконец, есть такие языки, в которых не существует форм отдельных слов. К таким языкам принадлежат языки китайский, сиамский и некоторые другие. Эти языки в морфологической классификации называются языками корневыми... В корневых языках так называемый корень является не частью слова, а самим словом, которое может быть не только простым, но и непростым (сложным)» (Там же. С. 154.)
В этой классификации нет инкорпорирующих языков, нет грузинского, гренландского, малайско-полинезийских языков, что, конечно, лишает классификацию полноты, но зато очень тонко показано различие образования слов в семитских и индоевропейских языках, что до последнего времени не различалось лингвистами.
Хотя при характеристике семитских языков Фортунатов не упоминает внутренней флексии, а говорит о «формах, образуемых флексией основ», но это повторяется и при характеристике индоевропейских языков, где «существует флексия основ при образовании тех самых форм слов, которые образуются аффиксами»; важно здесь другое — соотношение этой «флексии основ» (как бы ее ни понимать) и обычной аффиксации (т. е. префиксации и постфиксации), которое Фортунатов определяет как агглютинирующее и противопоставляет иной связи аффиксов и основ в индоевропейских языках; поэтому Фортунатов и различает семитские языки — «флективно-агглютинативные» и индоевропейские — «флективные».
Новая типологическая классификация принадлежит американскому языковеду Э. Сепиру (1921). Считая, что все предшествующие классификации являются «аккуратным построением спекулятивного разума», Э. Сепир сделал попытку дать «концептуальную» классификацию языков, исходя из мысли, что «всякий язык есть оформленный язык», но что «классификация языков, построенная на различении отношений, чисто техническая» и что нельзя характеризовать языки только с одной какой-то точки зрения.
Поэтому в основу своей классификации Э. Сепир ставит выражение разного типа понятий в языке: 1) корневые, 2) деривационные, 3) смешанно-реляционные и 4) чисто реляционные (См. гл. IV, § 43.). Последние два пункта понимать надо так, что значения отношений могут выражаться в самих словах (путем их изменения) совместно с лексическими значениями — это смешанно-реляционные значения; или отдельно от слов, например порядком слов, служебными словами и интонацией, — это чисто реляционные понятия.
Второй аспект у Э. Сепира — это та самая «техническая» сторона выражения отношений, где все грамматические способы сгруппированы в четыре возможности: а) изоляция (т. е. способы служебных слов, порядка слов и интонации), b) агглютинация, с) фузия (автор сознательно разделяет два вида аффиксации, так как их грамматические тенденции очень различны) (Там же.) и d) символизация, где объединены внутренняя флексия, повтор и способ ударения. (В случае тонового ударения, например в языке шиллук (Африка) jit с высоким тоном — «ухо», а с низким — «уши» — очень схожий факт с чередованием гласных).
Третий аспект — это степень «синтезирования» в грамматике в трех ступенях: аналитическая, синтетическая и полисинтетическая, т. е. от отсутствия синтеза через нормальное синтезирование к полисинтетизму как «сверхсинтезированию» (от греческого polys — «много» и synthesis — «соединение»; см. гл. IV.).
Из всего сказанного у Э. Сепира получается классификация языков, приведенная в таблице:

Э. Сепиру удалось очень удачно охарактеризовать 21 язык, приведенный в его таблице (Сепир Э. Язык / Русский пер. А. М. Сухотина, 1934. С. 111 (новое изд.: Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993)), но из всей его классификации не ясно, что такое «тип языка». Наиболее интересны критические замечания, касающиеся прежних классификаций, — здесь много интересных мыслей и здравых идей. Однако совершенно непонятно после работ Ф.Ф. Фортунатова, как мог Э.Сепир охарактеризовать арабский язык «символико-фузионным», когда в таких языках, как семитские, аффиксация агглютинирующая, а не фузионная; кроме того, он охарактеризовал тюркские языки (на примере турецкого) как синтетические, однако советский ученый Е. Д. Поливанов разъяснил аналитический характер агглютинирующих языков (См.: Поливанов Е. Д. Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком, 1934. С. 51.). Кроме того, и это главное, классификация Сепира остается абсолютно внеисторичной и аисторичной. В предисловии к русскому изданию книги Сепира «Язык» А.М. Сухотин писал:
«Беда Сепира в том, что для него его классификация только классификация. Она дает одно — «метод, позволяющий нам каждый язык рассматривать с двух или трех самостоятельных точек зрения по его отношению к другому языку. Вот и все...». Никаких генетических проблем Сепир, в связи со своей классификацией, не только не ставит, но, наоборот, решительно их устраняет...» (с. XVII). В одной из недавних работ Тадеуш Милевский также не связывает типологическую характеристику языков с историческим аспектом и, исходя из правильного положения, что «типологическое языкознание вырастает непосредственно из описательного языкознания» (Милевский Т. Предпосылки типологического языкознания // Исследования по структурной типологии. М., 1963. С. 4.), и резко противопоставляя типологическое языкознание сравнительно-историческому (См. там же. С. 3.), предлагает такую «перекрестную» классификацию типов языков, исходящую из синтаксических данных: «... в языках мира имеются четыре основных типа синтаксических отношений:
1) подлежащего к интранзитивному сказуемому [т.е. не обладающему свойством переходности. — А. Р. ];
2) субъекта действия к транзитивному сказуемому [т.е. обладающему свойством переходности. — А. Р. ];
3) объекта действия к транзитивному сказуемому;
4) определения к определяемому члену.
Типология структур словосочетаний [т.е. синтагм. — А. Р. ] и предложений может быть, таким образом, двоякого рода: одна опирается только на форму синтаксических показателей, другая — на объем их функций. С первой точки зрения мы можем выделить три главных типа языков: позиционный, флективный и концентрический. В языках позиционных синтаксические отношения выражаются постоянным порядком слов... Во флективных языках функции подлежащего, субъекта, объекта действия и определения обозначаются самой формой этих слов... Наконец, в концентрических языках (инкорпорирующих) транзитивное сказуемое при помощи формы или порядка входящих в его состав местоименных морфем указывает на субъект действия и объект...» (Там же. С. 27.).
Это один аспект.
Второй аспект анализирует различия объема синтаксических средств, причем автор отмечает, что «в языках мира имеются шесть различных типов совмещения четырех основных синтаксических функций». Так как в этом анализе собственно типология отсутствует, а есть лишь указания на то, какие комбинации указанных признаков встречаются в каких языках, то все это рассуждение можно опустить.
В другом месте этой статьи Т. Милевский разбивает языки мира еще по одному принципу на четыре группы: «изолирующие, агглютинативные, флективные и альтернирующие» (Милевский Т. Предпосылки типологического языкознания // Исследования по структурной типологии. М., 1963. С. 25.). Новым, по сравнению с Шлейхером, здесь оказывается выделение альтернирующих языков, к которым относятся семитские языки; Т.Милевский их характеризует так: «Здесь наступает совмещение всех функций как семантических, так и синтаксических, в пределах слова, которое благодаря этому образует морфологически неразложимое целое, состоящее чаще всего только из одного корня» (Там же. С. 26.). Это утверждение в свете сказанного выше (см. гл. IV, § 45) неверно; выделить тип семитских языков необходимо, но отнюдь не так, как предлагает Т. Милевский (см. выше определения Ф. Ф. Фортунатова).
Вопрос о типологической классификации языков, таким образом, не разрешен, хотя за 150 лет было много и интересно написано на эту тему.
Одно остается ясным, что тип языка надо определять прежде всего исходя из его грамматического строя, наиболее устойчивого, а тем самым и типизирующего свойства языка.
Необходимо включать в эту характеристику и фонетическую структуру языка, о чем еще писал Гумбольдт, но не мог этого осуществить, так как в то время не было фонетики как особой языковедческой дисциплины.
При типологическом исследовании надо различать две задачи: 1) создание общей типологии языков мира, объединенных в те или иные группы, для чего недостаточно одного описательного метода, а нужно использование и сравнительно-исторического, но не на прежнем уровне младограмматической науки, а обогащенного структурными методами понимания и описания лингвистических фактов и закономерностей, чтобы можно было для каждой группы родственных языков построить ее типологическую модель (модель тюркских языков, модель семитских языков, модель славянских языков и т. д.), отметая все сугубо индивидуальное, редкое, нерегулярное и описывая тип языка как целое, как структуру по строго отобранным параметрам разных ярусов, и 2) типологическое описание отдельных языков с включением их индивидуальных особенностей, различением регулярных и нерегулярных явлений, которое, конечно, тоже должно быть структурным. Это необходимо для двустороннего (бинарного) сопоставления языков, например с прикладными целями перевода любого типа, включая и машинный перевод, и в первую очередь для разработки методики обучения тому или иному неродному языку, в связи с чем подобное индивидуально-типологическое описание для каждой сопоставляемой пары языков должно быть разным.

Вопрос №33

33. Едини́ ца языка́ — элемент системы языка, неразложимый в рамках определённого уровня членения текста и противопоставленный другим единицам[1] в подсистеме языка, соответствующей этому уровню. Может быть разложима на единицы низшего уровня.

В отношении разложимости различают простые и сложные единицы: простые абсолютно неделимы (морфема как значимая единица, фонема); сложные делимы, однако деление обязательно обнаруживает единицы низшего языкового уровня.[2]

Совокупности основных языковых единиц образуют уровни языковой системы.

Классификация единиц

По признаку наличия звуковой оболочки выделяются следующие типы единиц языка[2]:

§ материальные — имеют постоянную звуковую оболочку (фонема, морфема, слово, предложение);

§ относительно-материальные — имеют переменную звуковую оболочку (модели строения слов, словосочетаний, предложений, обладающие обобщённым конструктивным значением, воспроизводимым во всех построенных согласно им единицах);

§ единицы значения — не существуют вне материальных или относительно-материальных, составляя их смысловую сторону (сема, семема).

Среди материальных единиц по признаку наличия значения выделяются[2]:

· односторонние — не имеют собственного значения (фонема, слог); участвуют в формировании и различении звуковых оболочек двусторонних единиц. Иногда к односторонним единицам относят и сами звуковые оболочки;

· двусторонние — помимо звучания, наделены значением (морфема, слово, фразеологическая единица, предложение). Могут также называться высшими единицами языка. [3]

«Эмические» и «этические» единицы

Для материальных единиц языка характерно одновременно существование в виде множества вариантов — используемых в речи звуковых отрезков — и в виде абстрактного инварианта — множества всех вариантов. Для обозначения вариантов единиц существуют так называемые «этические» термины (аллофон, фон; алломорф, морф), для обозначения инвариантов — «эмические» (фонема, морфема, лексема и т. д.). Оба термина принадлежат американскому языковеду К. Л. Пайку. В большинстве направлений лингвистики «этические» и соответствующие им «эмические» единицы относятся к одному уровню языка[2].

Единицы речи

Единицы речи возникают в результате комбинации единиц языка в речевой цепи. К ним относятся словосочетания (кроме фразеологизмов) и предложения, а также производные и сложные слова, свободно образуемые в речи по тем или иным правилам; прочие слова, а также фонемы и морфемы являются единицами языка[2].

Характеристика единиц

Несмотря на существенные расхождения в трактовке единиц языка в рамках различных научных направлений, можно выделить универсальные, обнаруживаемые во всех языках свойства единиц. Так, фонема представляет собой класс фонетически сходных звуков (впрочем, многие лингвисты не считают данное условие удовлетворительным; так, Л. В. Щерба полагал, что «единство оттенков одной фонемы обусловлено не их фонетическим сходством, а невозможностью различать слова и формы слов в данном языке»[4]; Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров отмечали, что «различные звучания, которые взаимно исключаются в одном и том же положении, являются разновидностями одной и той же фонемы, как бы сильно они ни отличались друг от друга по образованию и качеству»[5]), объединённых тождеством функций, морфема является синтаксически несамостоятельной двусторонней единицей, слово синтаксически самостоятельно, предложение — единица речи, состоящая из слов. Таким образом, различные языки могут быть описаны с использованием одних и тех же терминов[2].

Единицы языка вступают друг с другом в отношения трёх типов[2]:

§ парадигматические;

§ синтагматические;

§ иерархические (менее сложные единицы низших уровней входят в единицы высших).

Отношения первых двух типов возможны лишь между единицами, относящимися к одному уровню.

Вопрос № 36

Фонетика-раздел языкознания, изучающая способы образов звуков речи и их акустические характеристики. Фонология- раздел языкознания, изучающая звуки речи, как средство различия звуковых оболочек слов и морфем. Фонология исследует семитологическую релевантность и функцион св-ва звуков, звукосочетаний.симитологический релевантный - дифференцирующий единицы семантического уровня в плане выражения. Трубецкой сделал вклад в изучение плана выражения языка, его звуков, имела свои устоявшиеся правила. Только с появлением понятия «фонема» оно стало соотносится с изучением плана значения, таки образом вошло в систему языка. Сегодня противопоставление звука и фонемы общеизвестно. В этом противопоставлении звук определяется как членораздельный элемент, образуемый с помощью речевых органов фонемы- это абстракция, отвлечение от всех позиционных вариантов и индивидуальных особенностей произнесения данного звука. В 70-е годы 19 века Де Куртене впервые обращает внимание не на физические свойства звука, а на его функциональные св-ва, т.е. семитологические, релевантные. Именно он первым противопоставил 2 понятия: звук и фонема в дальнейшем его концепция имеет большое значение, ему не удалась разработать критерии. Большой вклад внес Щерба. В его работах понятие «фонема» получило вполне приемлемое определение. Есть все основания считать, что работы этих двух ученых заложили основу общей теории фонемы. Но фонология, как особая отрасль языка связана с именем Трубецкого, который является автором «Основ фонологии». Исходными теоретическими предпосылками для Трубецкого явилась: фонема- кратчайшая единица языка, реализующаяся в речи. Фонема служит различению слов. По Трубецкому фонемы образуют систему. От вводит понятия для описания фонем1)противопоставления2)дифференцированный признак. Все противопоставления делятся на 2 типа: фонологические(смыслоразличительные) и нефонологические(не яв-ся смыслоразличит-ми). Фонологическую аппозицию образую любые звуковые единицы, если их противопоставляют с различными значениями: мел-мель, мель-моль, маль-мал, мол-гол, гол-кол. Опознание структур предполагает их различие. Различие возможно только в том случае, если отдельные структуры отличаются друг от друга определенными признаками. Фонемы являются ими. Каждое слово должно содержать столько фонем и в такой последовательности, чтобы можно было отличать их от других слов. Для различения фонем между собой. Трубецкой вводит понятия дифференцированного признака, который может выступать в акустическом характере звука. Звуки и фонемы отличаются по степени участия голоса, по месту, способу, характеру. Важно, чтобы такая характеристика различала 2 слова, или 2 морфемы. Если же различие не способно дифференцировать слова, то такие звуки образуют нефонологическую оппозицию. Такой признак осуществляется в речи, но в принципиальную характеристику фонемы не включаются. В целом все дифференцированные признаки делятся на 3 класса: 1)вокалисткие-служат для противопоставления гласных фонем 2) нонсонантные -образуют согласные фонемы 3)просодические -ударение, вариации голосового тона. Каждый звук используется для смыслового различия, не все акустические и артикуляционные признаки звука, используются только определенный набор этих признаков. Именно этим объясняется то, что кол-во фонем в языках мира насчитывается от 12-20 до 70-80, но не более того. При этом одна и та же характеристика звука в фонологической системе одного языка может являться дифференцированным признаком, а в системе другого языка оказывается фонологически несущественной. Щерба обрщал на это внимание, у Трубецкого этот факт нашел теоретическое и практическое развитие. Трубецкой показал, что различные колебания признаков образует систему гласных и согласных фонем в разных языках, также заложил основы типологий разных систем. Каждая фонема отличная от фонем другого языка, либо одним, либо несколькими дифференц признаками, но эти признаки служат не только различению фонем, они составляют суть каждой фонемы. Так в русском языке фонема Трубецкого- это сочетание дифференцированных признаком глухости, переднеязычной твердости и взрывности. В этом основной смысл концепции Трубецкого и звучит в виде такого определения: фонема - это совокупность фонологических и существенных признаков, свойственных данному звуковому образованию.

Введение

То что нашу речь можно разделить на отдельные звуки, которые мы отличаем друг от друга, представляется само собой разумеещимся. Кажется совершенно очевидным, что все слышат разницу между гласными в словах дома – дума, или согласными в словах вес – весь, рак – лак и отличают налет от нальет просто по звучанию.

Однако, на самом деле выделение отдельных звуков в потоке речи вовсе не определяется только звучанием. Одно и то же звучание носителями разных языков оценивается с точки зрения звукового состава по-разному: корейцы не заметят отличия р от л, арабы о от у, для французов в словах вес и весь как разные звуки будут оценены гласные, а не конечные согласные; и носители очень многих языков не смогут услышать разницы между налет и нальет.

Следовательно, выделение отдельных звуков и оценка их как одинаковых или разных зависит от особенностей языкового строя.

Чтобы определить, сколько разных звуковых единиц используется в языке, необходимо решить две задачи: 1) разделить поток речи на отдельные звуки – минимальные звуковые отрезки; 2) определить, какие звуки нужно рассматривать как одинаковые, а какие различать.

Языковые механизмы, обеспечивающие такое линейное членение и отождествление сегментов речевой цепи, впервые показал Л. В. Щерба в 1912 г.

Лев Владимирович Щерба был основателем Ленинградской Фонологической школы, стоял у истоков образования такой науки как фонология*. Вопросы фонетики интересовали Л.В. Щербу на протяжении всей его научной деятельности. Наиболее значительными работами Щербы по фонетике (дореволюционный период) были " Субъективный и объективный метод в фонетике" (1909) и " Русские гласные в качественном и количественном отношении" (1912). Л.В. Щерба поддерживал мысль Бодуэна де Куртенэ о существовании в языке таких фонетических единиц, которые не совпадают с акустическими или физиологическими единицами. Эти единицы, по мнению Щербы, являются результатом психической деятельности. Придерживаясь на ранних этапах своей деятельности психического объяснения сущности фонетических единиц, Щерба и задачу фонетики как науки видит в исследовании звуковых представлений речи. Но в отличие от Б.де Куртенэ Щерба привносит смысловой момент в определение фонемы. Он определяет фонему как кратчайшее общее фонетическое представление данного языка, способное ассоциироваться со смысловыми представлениями и дифференцировать слова, причем фонема может выделяться в речи без искажения фонетического состава слова.

Основой лингвистического мировоззрения Щербы в дореволюционный период был субъективный психологизм. Он считал язык психическим явлением, одним из продуктов деятельности нашей психики. Единственным фонетическим методом он признавал субъективный метод, поскольку мы всегда должны обращаться к сознанию говорящего на данном языке индивида. Позднее, уже в советское время, Щерба стал все больше склоняться к материалистической философии языка, к диалектическому материализму. Это проявилось и в трактовке фонемы, которую в 1937 году Щерба рассматривал как диалектическое единство общего и частного. В этот период он понимал фонему как звуковой тип, способный дифференцировать слова и их формы. Оттенок фонемы - как реально произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется фонема. Именно Л. В. Щерба объединил исследования своих предшественников, структурировал знания о таком языковом феномене как фонема и стал основопологателем фонемного анализа.

Фонемный анализ

Функции фонемы

Звуковая материя формируется и используется каждым языком по-особому, в соответствии с правилами его фонологической системы, включающей в себя подсистему сегментных средств и подсистему суперсегментных (просодических) средств.

Минимальными (кратчайшими в линейном плане) структурно-функциональными звуковыми единицами в большинстве языков являются фонемы. Они сами по себе не обладают значениями, но потенциально связаны со смыслом как элементы единой знаковой системы. В сочетании друг с другом и нередко по отдельности они образуют экспоненты слов и морфем и обеспечивают опознавание (идентификацию) и различение (дифференциацию) языковых знаков как значимых единиц.
Так, благодаря разному составу фонем, а именно употреблению разных фонем в одной и той же позиции, в экспонентах русских слов род /rot/ и рад /rat/ оказываются возможными опознание каждого из этих слов и их различение между собой. Точно также различные фонемы появляются в тождественных позициях, различая экспоненты, а тем самым и в целом:

§ английские слова but /bVt/ ‘но’ и boot /bu: t/ ‘ботинок, башмак’,

§ немецкие слова liegen /li: g& n/ ‘лежать’ и legen /le: g& n/ ‘положить, класть’,

§ французские слова mais /mE/ ‘но’ и mes /me/ ‘мои’.

В большинстве случаев экспоненты слов оказываются многофонемными. Однофонемными экспонентами располагают, например, русские слова а /a/, и /i/, у /u/, в /v/, к /k/, морфемы - л /l/ в спа-л, - ть /t’/ в спа-ть, - ы /ы/ в стол-ы, - у /u/ в ид-у, в - /v/ во в-лез-ть, - а - /a/, - j - и - у /u/ в шаг-а-j-у (орфографически: шагаю). По одной фонеме содержат

· экспоненты английских слов o /@U/ ‘нуль’, А /eI/ ‘оценка “отлично” (в американской школе)’, e /i: / ‘число е (в математике)’, I /aI/ ‘я’,

· экспоненты немецких слов А /a: / ‘ля (муз.)’, Е /е: / ‘ми (муз.)’, o! /o: / ‘о!, ах! ’,

· экспоненты французских слов а /a/ ‘имеет’, eau /o/ ‘вода’, ou /u/ ‘или’.

Однофонемными являются экспоненты многих морфем в этих языках.
Экспонент языкового знака не может состоять меньше чем из одной фонемы.

Фонемная сегментация

Звучащая речь представляет собой с точки зрения акустической и с точки зрения артикуляционной континуум, т.е. нечленимое целое. Языковые же единицы вообще и фонемы в частности имеют дискретную природу, т.е. они достаточно чётко отграничиваются друг от друга в синтагматическом и парадигматическом отношениях. Выделимость фонем в речи опирается не на акустические или артикуляторные признаки, а на признаки структурно-функциональные, т.е. собственно языковые. Фонемная сегментация задаётся самой языковой системой. Цепочке дискретных фонем в результате фонемной сегментации ставится в соответствие ряд звуков (фонов).
Фон выступает индивидуальным, единичным представителем (репрезентантом) определённой фонемы в речи. Каждой фонеме соответствует бесконечное множество фонов.

В соответствии с морфологическим (семиотическим по своей природе) принципом, который сформулирован в школе Л.В. Щербы, границы между фонемами проходят там, где проходят границы между морфемами. Например, слог да в слове (словоформе) вод-а членится на две фонемы: /d/ и /a/, отражая наличие морфемного шва: вод-а. Точно так же устанавливается синтагматическая граница между фонемами /v/ и /a/ в словоформе трав-а, между /u/ и /p/ в словоформе у-пад-у.

Многократно повторяясь по отдельности, фонемы приобретают автономию в фонологической системе языка, так что и в экспоненте слова да, где нет морфемного членения, наличествует граница между фонемами /d/ и /a/.

С помощью морфологического критерия можно определить, имеем ли мы дело с долгими согласными, долгими гласными, дифтонгами как с едиными фонемами или как с сочетаниями фонем (монофонематическая и бифонематическая трактовка).
Так, в слове вводить, начинающемся фонетически долгим [v: ], выделяются две фонемы /v/, одна из которых является экспонентом морфемы в -, а другая является начальной в экспоненте корневой морфемы - вод -. Морфологический критерий даёт возможность доказать, что в русском языке отсутствуют дифтонги как единые фонемы, а в немецком и английском языках дифтонги монофонематичны.
О границах между фонемами могут сигнализировать также значащие чередования (например, чередования по аблауту в английских словоформах find ~ found ([aI] ~ ]aU]), в немецких словоформах find-en ~ fand-en ([I] ~ [a]).
Таким образом, границы между фонемами возможны как на стыках слов и морфем, так и внутри морфем. Они не обязательно должны совпадать с границами слогов.
Иным оказывается положение в слоговых языках. В них слог, как правило, является неделимым экспонентом морфемы и/или слова. По своим функциям такой слог подобен фонеме. Поэтому о слоге в таких случаях говорят как о кратчайшей фонологической единице - силлабеме.

Фонологические оппозиции и дифференциальные признаки

Каждый язык фонемного (неслогового) строя насчитывает небольшое по количеству, закрытое множество фонем. Они могут осуществлять свою идентифицирующую и дифференцирующую функцию благодаря тому, что они различаются между собой, будучи противопоставленными парадигматически.

Парадигматические особенности фонем выявляются на основе фонологических оппозиций, т.е. таких противопоставлений между фонемами, которые различают не просто разные наборы фонем, но и использующие эти наборы в качестве своих экспонентов разные слова (и морфемы).

Впервые типология фонологических оппозиций была разработана Н.С. Трубецким.

В данной работе будут использованы следующие характеристики оппозиций:

§ по числу противопоставляемых членов:

§ оппозиции двухчленные (бинарные), например: /d/: /t/ - дом: том;

§ трёхчленные (тернарные), например: /p/: /t/: /k/ - пот: тот: кот, и т.д.;

§ по числу дифференциальных признаков, служащих различению противопоставляемых фонем:

§ оппозиции однопризнаковые (например: /g/: /k/, противопоставленные по признаку звонкость: глухость (незвонкость) - год: кот), и

§ многопризнаковые, например: /t/: /z/, противопоставленные по признакам звонкость: глухость и смычность: щелинность (несмычность) - тол: зол;

§ по отношению к системе фонем:

§ оппозиции изолированные (например, нем. /l/: /r/ - lassen: Rassen, и

§ пропорциональные, например: рус. /l/: /r/ = /l'/: /r'/ - лов: ров = Лёв (< Лёва): рёв.

Тесты на участие данной фонемы в фонологических оппозициях позволяют установить набор её симультанных дифференциальных признаков.
Так, для русской