Чем-то похожи

...Вопрос -- ко мне:

«Как вы считаете, сколько времени потребуется для очистки кровли третьего блока?»

И -- мой ответ:

«Думаю -- не менее трех месяцев».

«Вы что?! Никто нам не даст на это более двадцати дней!»

Осталось лишь пожать плечами и молча удалиться из кабинета заместителя главного инженера СП «Комплекс» В. Н. Фролова.

Прошло чуть больше недели, и меня познакомили с заключением весьма компетентной комиссии, которая наметила для проведения этих работ именно три месяца...

...В первых числах февраля звоню в Припять начальнику штаба ЧАЭС по Припяти Василию Ивановичу Горохову, прошу его к телефону. В ответ -- грубый мужской голос с грубыми, нервозными интонациями:

«Их здесь нет и не будет, их давно следовало выгнать».

Говорящего совсем не интересует, кому он говорит все это. Так уж, видно, хочется «всем, всем, всем» выложить это свое мнение.

Я положил трубку, а на сердце ощущение чего-то... очень мерзкого. Потом узнал, что за эти дни в Припяти произошла «смена власти» и что попал я на того же самого В.Н. Фролова. Такого рода ответы, и даже с еще более живописными дополнениями, получали и другие, звонившие по этому телефону Горохову. Ничего не скажешь, хороший штрих добавил сам В.Н. Фролов к впечатлению о нем, оставшемуся после первой встречи.

Уж, не под себя ли подбирал такого специалиста и такого человека главный инженер ПО «Комбинат» Комаров В.И.? Тот Комаров, которому принадлежит «крылатое» выражение: «Выгоню на кровлю людей, тысячу человек сожгу, но выполню работу в срок». Разговоры с людьми, знавшими ранее сего начальственного мужчину, способного ради собственной карьеры «выгонять» людей в смертельно опасные места и без всяких раздумий «сжигать» их здоровье и жизни, с несомненностью убедили меня в правильности моего первого о нем впечатления.

Чем-то и впрямь очень похожи друг на друга эти «кадры»: В.Н.Фролов и В.И.Комаров.

Какие же силы продолжают, несмотря на все перестройки (или разговоры о перестройке?), выдвигать на руководящие посты, к тому же весьма высокие и ответственные, такого вот рода «деятелей»?! «Деятелей», в руках которых тысячи человеческих судеб, важное дело государственного значения и огромные материальные средства.

Увы, именно такими людьми строится кадровая политика в новом предприятии «Комбинат». С ее последствиями уже сейчас приходится сталкиваться на каждом шагу. Трудно понять такое. И еще труднее – принять …

Январь-февраль 1987 г.

P.S. Кстати, упоминание именно этих людей в моих зарисовках превратило меня в весьма своеобразного анонимщика, имеющего странную привычку подписывать «анонимки» своим именем. Но об этом особый разговор.

«А это уже ваши проблемы»

Привычная поза: за тридцать лет шоферской практики много времени провел под машиной. Вот бы подсчитать! Приличный бы стаж набрался.

Но теперь... под катером! Катер, правда, не простой -- на подводных крыльях. Но все же -- под катером! Положение, наверное, не очень-то обычное. Катер, конечно, не на воде, а в цехе дезактивации, совсем недалеко от саркофага... Больше двух лет простоял он, ожидая к себе внимания. И дождался.

Долго вызревала идея сделать подарок ребятам-«афганцам» из белорусского центра реабилитации. И вот, наконец, мечта материализовалась -- катер уже в цехе. Увы, успех не гарантирован: катер-то «грязноват». Удастся ли его очистить от радиоактивной грязи? Но очень уж хочется. И потому все-таки решили взяться за дело.

Вот и лежу под ним. И не просто лежу, а дырку в нем делаю -- для стока воды. Уже несколько дырок просверлил, вода из них льется. Дальше сверлить опасно: дрель можно сжечь. Пытаюсь выползти из-под катера, напильник достать. Смотрю -- чьи-то ноги рядом: стоит, значит, кто-то, наблюдает.

«Слушай, товарищ, подай, пожалуйста, напильник. Он здесь наверху лежит».

Похоже, «ноги» не слышат. Вроде бы и шума в цехе нет. Кричу погромче: дай, мол, напильник, чтобы мне не выкарабкиваться за ним! А «ноги» и не думают двигаться. Передвигаюсь ближе к ним, выглядываю из-под днища. О! Да это же наш главный дозиметрист -- мастер Михайличенко А. А.

Показываю ему наверх, там, мол, лежит, подай пожалуйста. А он вежливенько так ко мне обращается:

«Выйдите наверх, вопросы к вам есть».

«Выхожу». Вид не для официальных бесед: плащ мокрый, очки залиты водой.

«Что же это вы нарушаете?»

Оказывается, что и то у меня не так, и это не эдак. Масса претензий -- маленьких таких, но зато -- много.

«Ну ладно, — говорю, — может, лучше от темы «что не так» перейти к теме«каксделать»?

Ответ четкий и не вызывающий никаких сомнений:

«А это уже ваши проблемы.»

Меня взорвало:

«Почему это мои? Почему не наши? Ведь у нас одна общая проблема -- делать дело. Или вам нет никакого дела до дела?»

Замельтешил мой собеседник — и как-то в сторону и подальше. Только бросил напоследок:

«Я вас предупредил. Могу и докладную написать».

В том, что может, я не сомневался: знал его «писательские» таланты... Да ладно, бог с ним. Малоли таких «деловых» в жизни встречалось -- вот и этот не первый и не последний. Такой, если до власти доберется, любого научит, как нельзя работать. А как можно и нужно -- это уже не его проблемы. Может, потому, что он этого и сам не знает?

...В тот же день иду через участок цеха, где домывают уже дезактивированные трубы, и заглядываюсь на дозиметриста из той же группы. Трубы лежат на стеллажах. Дозиметрист медленно проходит вдоль одной из них, измеряет мощность остаточного излучения. Дошел до конца, остановился и кричит:

«Поворачивайте!»

«Солдат-партизан» бросает свое дело, подбегает и поворачивает трубу. Легонько так поворачивает -- буквально одним пальцем. Думаю, что на это вполне хватило бы сил и у самого дозиметриста. Но, вновь дойдя до конца трубы, он снова кричит:

«Поворачивайте...»

...Ну, ладно, я понимаю, что напильник подать трудно: надо руку протянуть, а потом еще и наклониться. Но ведь здесь всего-то и делов -- пальцем пошевелить.

Увы, не его это проблемы: пусть тот, мол, и шевелит, кому это нужно.

…Начал в памяти копаться -- много подобных ситуаций и характеров выкопал. Ну, а в последнее время -- что, реже разве слышишь эту «крылатую» фразу: «А это уже ваши проблемы»?

Похоже даже, что сам собой красуется при этом человек. Вроде бы какую-то свою независимость старается утвердить этим. Вот только вопрос: независимость от чего?

Вспоминаю дальше -- и вдруг ловлю себя на том, что ведь не слышал я ни разу таких слов от тех, кто делает дело. Нет, и те, кто обслуживает людей, контролирует что-то, или кого-то, тоже вроде бы дело делают. Но я имею в виду не всякое «дело», а лишь то, которое «пощупать» можно. Изготавливает, скажем, человек машину или деталь к ней, дезактивирует трубы или что-нибудь другое -- это ведь можно «пощупать», это и есть материальное производство. А вот те, кто контролирует или обслуживает, те сами ничегоне производят. Значит, живут они за счет тех, кто производит.Но могут ли они быть после этого независимыми от тех, кто производит? Ясно, не могут. А им так уж хочется свою исключительность почувствовать и окружающим продемонстрировать! Вот только вопрос: исключительность-то из чего?

Получается так, что исключают они себя... из того самого дела, котороеих кормит. И независимость утверждают от тех самых людей, которые жизнь им обеспечивают. Притом обеспечивают частенько даже получше, чем себе.

Как ни парадоксально, но чаще всего сталкиваешься с категорическим нежеланием даже слышать о «ваших проблемах» именно тогда, когда по роду своей службы человек именно этими проблемами и должен заниматься.

«Скажите, пожалуйста, будут ли завтра идти на Чернобыль вахтовые автобусы?». «Не знаю», -- это отвечает дежурная штаба Минэнерго в Киеве.

«А как бы это выяснить?».

«На Крещатике есть автоматы по пятнадцать копеек, звоните с них в Чернобыль, в АТП».

«Но я далеко от этих автоматов, не знаю, когда смогу добраться до них».

«А это уже ваши проблемы».

Вот и весь разговор. А ведь рядом с этой милой девушкой стоит телефон, по которому напрямую и безо всяких проблем можно выйти на Чернобыль. Притом телефон даже без наборного диска -- даже пальцем шевелить не пришлось бы. К тому же у входав этот штаб на фасадной вывеске написано: «Служба оказания помощи Чернобыльской АЭС». Вот видите как: «Служба оказания помощи»! Но стоило только об этой помощи попросить, о совсем малой помощи, и вот он — давно заготовленный ответ: «А это уже ваши проблемы».

Обидно, что даже до этих милых, доброжелательных девушек из Чернобыльского штаба докатилась болезнь «сомнительного самоутверждения».

А значит -- не частный это вопрос, не только «ваша» и не только «моя» проблема.

Чернобыль — Киев, ноябрь 1988 г.