По способу научения 9 страница

самку к икрометанию. В искусственных условиях источником виб­рации может быть, например, насос в бассейне, на который са­мец забирается совершенно другими движениями и держит его лапами также по-другому.

Описанные особенности отражения, основанные на способно­сти животных строить движения, ориентируясь на качества объек­тов, не имеющих мотивационной функции, прижизненном пост­роении новых моделей стимулов, способности к абстрагирова­нию и обобщению ведут еще к одной характеристике отражения, возникающей на перцептивной стадий Разделение мотива и объекта деятельности приводит к тому, что появляется обобщенная модель класса объектов, имеющих не только общий ключевой стимул, но и сходные «дополнительные» качества, которые уже и определяют мотивационное значение ключевого стимула. То есть появляется комплекс «ключевой стимул + сопутствующие качества», по со­путствующим качествам опознается объект как подходящий для включения в деятельность (например, для жабы — каких шмелей можно ловить, а каких нет). Такой обобщенный комплекс строит­ся прижизненно на основе научения (в разных формах: запечатле-ния, облигатного или факультативного научения). Это и есть «пред­мет деятельности», как он был определен выше, — обобщенный класс объектов, с помощью которых удовлетворяется данная по­требность. Разумеется, не все поведение полностью регулируется таким сложным образом. Как всегда, остаются такие формы пове­дения, которые осуществляются как врожденная реакция на врож­денный ключевой стимул (врожденные комплексы «стимул + от­ветная реакция»). Однако на перцептивной стадии так уже не мо­жет регулироваться целостная деятельность, а только отдельные ее компоненты, в первую очередь — консуматорные акты, а так­же поведение, которое осуществляется как цепочка рефлексов, например ритуализированное общение.

Форма отражения на перцептивной стадии также качественно изменяется, и это изменение также зависит от строения органов чувств и свойств нервной системы. Можно выделить три новые особенности формы отражения.

1. Разделение внутреннего и внешнего, локализация мира вне себя. С помощью дистантных органов чувств (в первую очередь зрения) воспринимаемая стимуляция «отрывается» от поверхности тела субъекта (форма отражения, которую давали рецепторы, распо­ложенные на поверхности тела) и «помещается» на определенное расстояние от него. Это расстояние определяется «мерой движе­ния» локомоторных или манипулятивных органов (хотя пока еще недостаточно изучено, в какой мере и каким животным для этого необходим прижизненный опыт, а в каких случаях это «врожден­ное знание», т.е. готовые зрительно-моторные координации). Та­кая локализация мира вне себя подтверждается тем, что живот-

ное может направлять в сторону отражаемого зрительно объекта; не все тело, а отдельные органы: поворот головы, вытягивание: головы и схватывание движущегося объекта ртом, протягивание конечностей и их правильная ориентация относительно объекта; без движения всего тела и без движения тех частей тела, на кото­рых расположены воспринимающие стимуляцию органы, в дан­ном случае глаза. Подобные движения на сенсорной стадии регу­лировались «встречей» контактных рецепторов со стимулом (на­пример, тактильным).

2. Образ объекта становится интермодальным. Это также осно­
вано на ассоциативной функции нервной системы. Одновремен­
ная обработка информации из нескольких модальностей и актуа­
лизация всех связанных с наличным стимулом компонентов обоб­
щенной нервной модели позволяет отражать объект как устойчи­
вое сочетание стимулов разных модальностей. Это приводит к зна­
чительному расширению возможности дифференцировки и обра­
зования новых моделей стимулов.

3. Приобретение некоторыми рецепторами дистантных функций
на основе их парного строения и сочетания с двигательной актив­
ностью субъекта и зрительным восприятием. Это результат ассо­
циативной деятельности головного мозга и появления интермо­
дального образа. В первую очередь это касается слуховой чувстви­
тельности, возможно, эхолокационной. Трудно сказать, насколь­
ко «объектным» (т. е. представленным в отражении как объект, а
не отдельный стимул) оказывается источник звукового стимула,
но он явно расценивается как расположенный вне субъекта и в
определенном направлении от него. Скорее всего, такой стимул
становится компонентом интермодального образа объекта.

3.3.3. Структура деятельности

На перцептивной стадии деятельность начинает расчленяться и уже не выглядит как ориентация движения для достижения оп­ределенного состояния субъекта. Отражая мир как находящийся вне себя и в форме целостных объектов, животное строит движе­ния, ориентируясь на расположение объектов относительно себя, а кроме того, ориентируется при построении движений не только на сам объект деятельности, но и на то, что его окружает. Отдель­ные движения могут быть направлены на эти «сопутствующие» объекты и ориентироваться не только по интенсивности и на­правлению действия мотива (ключевого стимула), но и в зависи­мости от условий, в которых находится объект деятельности. Дос­тижение объекта, на который направлена деятельность, осуще­ствляется как совокупность движений, сочетание и ориентация которых зависят от конкретных условий деятельности. Это означа­ет выделение в деятельности операции, как ее составной части,

связанной с компонентом среды, с которым в данный мо^мент взаимодействует субъект, а не с объектом всей деятельности. Ра­зумеется, когда дело дойдет до контакта с объектом деятельно­сти, то уже его особенности будут определять строение операций. До этого момента операция направлена на «промежуточные» объек­ты и условия.

Еще одной особенностью выделения операции является то, что она «привязана» к своему конкретному «объекту операции», а не к объекту всей деятельности. При научении происходит связыва­ние операции в комплекс именно с тем, на что она направлена. Такие комплексы существуют в памяти относительно отдельно от мотива конкретной деятельности и могут вставляться в разные деятельности при появлении в условиях ее осуществления соот­ветствующего стимула. Например, животное, научившееся ори­ентироваться на определенный стимул как на сигнал о месте на­хождения пищи, может научиться использовать его для определе­ния места нахождения убежища. Так же может переноситься на­вык обхода преградь1, из пищедобывательной деятельности в обо­ронительную, И Т.П.'

Выделение операции связано с отражением целостных объек­
тов и их совокупностей и с появлением ориентировочного пове­
дения. Отдельные движения и их совокупность, ориентирующие
относительно объекта, уже не относятся к удовлетворению по­
требности, а только к конкретным обстоятельствам, в которых
осуществляется исполнительная часть деятельности. Однако все
это касается только объекта, который находится в поле восприя­
тия (непосредственно отражается воспринимающими системами).
Это означает, что субъект может ориентировать свою деятельность
только по отношению к тому, что воспринимается. Делать что-то,
что приведет не к изменению своего положения относительно
воспринимаемого объекта, а к изменению в представляемом бу­
дущем, субъект не может. Это, в свою очередь, означает, что объект
может иметь свою мотивирующую функцию только здесь и те­
перь, в самой ситуации, и приобретать ее только от имеющего
такую функцию другого воспринимаемого объекта (если второй
такую функцию имеет, а первый связан с ним условиями дея­
тельности). *-

Таким образом^ животное не может осуществлять деятельность, если в восприятии нет объекта, который расценивается как удов­летворяющий потребность. Хорошо, если деятельность такова, что объект, содержащий предмет потребности, сразу появляется в поле восприятия. Однако на перцептивной стадии, во-первых, объек­ты надо отыскивать по направляющим стимулам, а во-вторых, появляется много таких форм жизнедеятельности, где речь вооб­ще не идет об удовлетворении витальных потребностей субъекта (размножение, гнездостроение, территориальное поведение, об-

щение и т.п., не говоря уже об общественных насекомых, где функции жизнедеятельности разделены между членами сообще­ства)^

Н6 возможности отражения еще не позволяют соотносить все эти этапы и строить деятельность, ориентируясь на будущую ко­нечную цель (т. е. иметь действие с целью в плане представления). Остается только один путь: каждый промежуточный этап должен приобрести для самого субъекта статус деятельности по удовлет­ворению потребности. Таким образом, объективно действие есть активность животного, состоящая из последовательности опе­раций, строящихся в зависимости от условий деятельности, на­правленной на достижение результата, который еще не ведет к удовлетворению потребности по обеспечению жизнедеятельности, но необходим для «продвижения» к объекту, с помощью которо­го эту потребность можно удовлетворить. Но субъективно дей­ствия нет. Субъект имеет потребность, к удовлетворению которой он стремится, взаимодействуя с «промежуточным» (с точки зре­ния удовлетворения потребности жизнеобеспечения) объектом. Для самого субъекта это объект деятельности (носитель врожденного ключевого стимула, имеющего для субъекта мотивационное зна­чение). И только удовлетворив соответствующую потребность при взаимодействии с ним, субъект может приступить к следующему' этапу. Удовлетворение этой промежуточной потребности «вклю­чает» следующий эндогенный фактор, «разрешающий» реагиро­вать на другой ключевой стимул, обеспечивающий следующий этап цепочки, приближающей к удовлетворению биологической по­требности. Внутри каждого такого звена есть свое влечение, ис­полнительная часть и консуматорный акт.

Все, что касается построения операций, образования новых связей и т.п., относится к исполнительной части деятельности, но не к изменению цепочки деятельностей, выстроенных в по­следовательность и ведущих к удовлетворению потребностей, обес­печивающих жизнедеятельность. Такие цепочки могут быть доволь­но короткими (а возможно, и «одноактными», например: если пищевая деятельность простая и объекты питания находятся в поле восприятия). Чаще они длинные и сложные (для достижения пи­щевого объекта надо плести паутину, для чего выбирать нужное место, ориентируясь на направляющие стимулы — какие ветки каких деревьев для этого подходят и т. п.). Прекрасно описан этот механизм в работах Н. Тинбергена, посвященных территориаль­ному поведению колюшки, репродуктивному поведению роющих ос и др.

Самец колюшки, отыскивая место для гнезда, ориентируется на особенности ландшафта и в этот момент не реагирует на стро­ительный материал, присутствие самки и другого самца. Только отыскав подходящее место, он начинает реагировать оборонитель-

ным поведением на другого самца, но еще не реагирует на самку. На присутствие самки самец реагирует проявлением полового поведения только после постройки гнездаТрНаиболее сложно пост­роено поведение высших насекомых.

Все это означает, что все необходимые для обеспечение цепо­чек деятельностей любой сложности ключевые стимулы (вклю­чая, конечно, мотивационный компонент — переживание потреб­ности и эмоциональную реакцию на ключевой стимул) должны иметься в форме нервных моделей стимулов и связанных с ними ответных реакций (хотя бы в форме таксиса и общей схемы дви­жений). Конкретное прилаживание и построение операций и их последовательностей в конкретных условиях деятельности может происходить прижизненно.

Таким образом, исполнительная часть деятельности строится «на месте» как компоновка и ориентация движений на основе отражения условий осуществления деятельности и расширяется и усложняется за счет научения, а «концы» — потребность и все ее обеспечение внутренними (возникновение эндогенного состоя­ния, которое продуцирует влечение) и внешними факторами (клю­чевыми стимулами), а также оснащение консуматорных актов — обеспечены инстинктивной формой регуляции (т. е. имеются в го­товом виде к рождению)^ Добавим сюда схемы отдельных движе­ний, присущих эффекторным органам или их отдельным частям, из сочетания которых строится операция как соответствующая на­личным условиям деятельности — и получается очень большой объем информации, которая должна содержаться в головном от­деле нервной системы в готовом виде. Этот головной отдел, как мы видели, устроен по системному принципу, что значительно экономит его объем. Однако относительно механическое строение головного ганглия беспозвоночных все же потребовало увеличения именно объема этого образования. Учитывая, что у этих животных нет внутреннего скелета, а абсолютные размеры нервных клеток у них имеют свой минимальный предел, соотношение «размеры тела—увеличение размеров головного ганглия» оказалось в конце концов исчерпанным, и высшие насекомые и осьминоги, хотя и представляет собой вершину эволюционного развития беспозво­ночных, но дальнейшее развитие психического отражения в этом направлении невозможно^Как бы ни был устроен головной ганг­лий высших беспозвоночных, все же это ганглий, т. е. скопление нервных узлов, каждый из которых выполняет свою функцию ре­гуляции какой-либо части поведения. Эти узлы связаны между собой, и, более того, структура этих связей обеспечивает иерар­хическое соотношение нервных узлов и их совместное участие в регуляции деятельности. Однако для усложнения деятельности (воз­можности осуществлять все более длинные и сложные последова­тельности операций и включать все больше промежуточных объек-

тов и этапов деятельности) приходится «добавлять строительного материала» в сами ганглии: помещать в них дополнительные мо­дели ключевых стимулов и ответных реакций, «оснащать» проме­жуточные этапы деятельности дополнительными влечениями и консуматорными актами и т. п. Так получается потому, что голов­ной ганглий высших беспозвоночных эволюционировал из гораз­до более простых нервных структур узлового типа, которые фор­мировались для обеспечения гораздо более простой деятельнос­ти, и главным образом для решения задач синхронизации посту­пающей из нескольких органов чувств информации и регуляции простых движений небольшого количества эффекторных органов, в которых надо было только изменять интенсивность движения (направление движения обеспечивалось разной силой сокраще­ния тканей разных частей эффекторного органа).

Центральная система хордовых с самого начала представляла собой другой путь развития. Предположительно, она воз­никла из сетчатой нервной системы древних кишечнополостных и развивалась параллельно с нервной системой узлового типа, но в другом направлении. Таким образом, центральная нервная си­стема и ганглиозная нервная система — не два последовательных этапа, а две самостоятельные линии развития. Центральная нерв­ная система древних форм хордовых прошла длинный путь разви­тия в эволюции, приведший к появлению головного мозга позво­ночных; '

В строении центральной нервной системы изначально «учтена» необходимость регуляции сложной деятельности субъекта (хотя на начальных этапах эти животные ведут еще весьма примитив­ный образ жизни). Головной мозг позвоночных уже не контроли­рует «по отдельности» различные функции организма. Он постро­ен по принципу этажей, через которые проходит вся поступаю­щая информация, и на каждом «этаже» происходит ее обработка и «подается» на следующий уровень уже в другой форме. То же самое касается нисходящих путей. Теперь все отделы мозга включе­ны в регуляцию каждого акта жизнедеятельности. Получается, что «родственные» по происхождению (генетически или прижизнен­но) нервные модели (стимулов и движений) не строго изолиро­ваны друг от друга, а частично перекрываются и образуют на выс­ших «этажах» «обобщение обобщенных моделей». Как мы увидим, на интеллектуальной стадии это привело к возможности иметь образы-представления того, чего еще нет в наличии (по ассоциа­ции с представленным в отражении), а на стадии сознания дос­тичь еще одного витка обобщенности моделей — появления зна­ка, кодирующего все «нижележащие» последовательности обоб­щений. Такое строение головного мозга дает тройной эффект, оказавшийся необычайно перспективным в отношении развития психики.

1. Нервные модели становятся многоуровневыми, что обеспе­
чивает более широкое обобщение и снимает необходимость хра­
нения множества «мелких» обобщенных моделей (как схем сти­
мулов, так и схем движений).

2. Связи между нервными моделями становятся также много­
уровневыми, что позволяет гибко включать модели высокой сте­
пени обобщенности и их отдельные компоненты в разные по-
требностно-мотивационные сферы и снимает необходимость жест­
кого «закрепления» за конкретными потребностно-мотивацион-
ными сферами всего обеспечения деятельности по удовлетворе­
нию потребности, кроме влечения и консуматорного акта.

3. Высокая степень обобщенности нервных моделей стимулов и
схем движений, их «перекрытие» между собой и гибкость связей
между ними резко увеличивают возможность прижизненного об­
разования как самих нервных моделей, так и связей между ними.
Все это обеспечивает максимальное приспособление к конкрет­
ным условиям существования. Теперь можно будет построить не­
обходимую нервную модель, отталкиваясь от весьма простого врож­
денного элемента (который может быть общим для моделей мно­
гих классов), и нет необходимости жестко фиксировать все это за
определенной потребностью.

I. Конечно, усложнение взаимодействия субъекта со средой тре­бует значительного увеличения объема и этого весьма совершен­ного аппарата. Здесь мы встречаемся с двумя «находками» эволю­ции. Одна из них — это образование внутреннего скелета, позво­лившего значительно увеличить размеры тела (и соответственно абсолютные размеры мозга). Вторая из них связана с тем, что прин­цип прижизненного построения всех необходимых моделей и свя­зей между ними оказался очень перспективным, а появившаяся возможность использовать не конкретные обобщенные модели, а знаковый код обобщения этих обобщенных моделей и связей между ними (искусственные знаковые средства), который также форми­руется прижизненно, практически сняли необходимость дальней­шего увеличения объема мозга.

Все вышеперечисленные особенности ведут к тому, что появ­ляется необходимость выделения периода онтогенеза, когда осу­ществляется достройка всех моделей и связей между ними. Это, как мы видели, происходит частично в эмбриогенезе, частично постнатально. Причем именно у хордовых со временем появляется период постнатального развития поведения и забота родителей о детенышах. Теперь уже нет необходимости задавать субъекту боль­шое количество промежуточных влечений и оснащать потребно­стями, ключевыми стимулами, консуматорными актами. Часть можно сформировать прижизненно, а часть перейдет в статус дей­ствия. Разумеется, на перцептивной стадии все описанные перс­пективные свойства центральной нервной системы еще находят-

ся в стадии своего развития. Феноменологически содержание от­ражения и структура деятельности высших беспозвоночных и низ­ших позвоночных еще одинаковы, но нервные механизмы регу­ляции уже разные. Это еще раз иллюстрирует закон примата функ­ции над органом. Новые возможности органа обеспечивают следу­ющий скачок в развитии функции (психики), который мы на­блюдаем уже на следующей — интеллектуальной — стадии разви­тия психики.

3.3.4. Формы регуляции деятельности

Инстинктивная форма регуляции. Инстинктивная форма регу­ляции деятельности на перцептивной стадии продолжает играть ведущую роль. Как мы видели, врожденными являются практи­чески все ключевые стимулы, схемы движений эффекторных ор­ганов (непосредственно в деятельности осуществляется ориента­ция движений и регулируются их динамические характеристики, прижизненно на основе научения может перестраиваться компо­новка отдельных движений, их направленность) и, конечно, все необходимые потребности. Особенностью перцептивной стадии яв­ляется то, что появляется ряд «промежуточных», или дополнитель­ных, потребностей (и деятельностей по их удовлетворению), об­служивающих удовлетворение базовых биологических (индивид­ных и видовых) потребностей. Усложнение жизнедеятельности ведет за собой увеличение набора таких дополнительных потреб­ностей и усложнение их связей с базовыми. Но исполнительная часть деятельности строится уже «на месте», при отражении усло­вий и соответствующей ориентации операций (включая процессы научения). Возможно также освоение новых объектов деятельно­сти (по научению).

Таким образом, инстинктивная форма регуляции начинает от­ступать не только из исполнительной части деятельности, но и из ее «концов»: ключевые стимулы — врожденные, но модели конк­ретных объектов деятельностей могут строиться прижизненно. А поскольку при консуматорном акте субъект имеет дело с объек­тами деятельности (в которых заключен предмет потребности, а с ним уже и имеют дело физиологические системы — они как раз менее всего подвержены изменению), которые могут осваиваться прижизненно, то хотя бы в некоторой степени начальные этапы этого акта также ориентируются в соответствии с особенностями этих объектов. Например, в опытах Ф. Бойтендайка жаба научалась есть червей, а не мух, в результате предпочитала схватывать длин­ные объекты (спички), а не круглые (комочки мха). Разумеется, движения жабы при этом существенно различаются. Напомним, что на сенсорной стадии сами объекты были достаточно жестко «прикреплены» к деятельности и изменяться могли только дина-

мические характеристики движений. Для того чтобы освоить но­вые объекты деятельности (например, в пищевой сфере), на сен­сорной стадии приходилось изменять генетическую программу.

Научение. На перцептивной стадии продолжает свое развитие факультативное научение и появляется облигатное научение в форме запечатления.

Факультативное научение главным образом представлено фор­мированием операции и ее связыванием с конкретным объектом и условиями, на которые она направлена. К факультативному же научению следует отнести прижизненное освоение новых объек­тов деятельности на основе процессов абстрагирования и обоб­щения. Многочисленные исследования свидетельствуют о способ­ности животных на перцептивной стадии к классическому и ин­струментальному условно-рефлекторному научению, дифферен-цировочному научению и, возможно, зачаткам научения по под­ражанию (у животных, относящихся к фазе, переходной к интел­лектуальной стадии).

Облигатное научение в целом является механизмом прилажи­вания врожденных моделей поведения к конкретным условиям среды. Поскольку на перцептивной стадии все потребности и клю­чевые стимулы являются врожденными, то как такового облигат-ного научения в развитом виде нет. Видимо, только у животных, которых можно отнести к переходной фазе между перцептивной и интеллектуальной стадией, наблюдается одна из форм облигат-ного научения — запечатление. Черепахи и крокодилы после вы-лупления из яиц, возможно, запечатлевают некоторые стимулы окружающей среды: элементы ландшафта, свойства воды в «сво­ем» водоеме и т.п. Весьма своеобразная форма запечатления у не­которых личинок насекомых (гусениц некоторых бабочек). Сразу после выхода из яиц они начинают есть листья растений, на ко­торые были отложены яйца, и запечатлевают их вкус как ключе­вой стимул пищевой потребности. После этого гусеницы уже не будут есть листья других растений. Пристрастие к листьям опреде­ленных растений — это не врожденная реакция, а эффект запе­чатления. Если кладку яиц бабочки капустницы, отложенную на один из сортов капусты, перенести на другой сорт, то гусеницы будут есть листья того сорта, на котором они вылупились, а не того, на который была отложена кладка. Более того, бабочки, в которых позднее превратятся эти гусеницы, будут откладывать яйца на листья именно той капусты, которую ели гусеницы.

Интеллектуальная форма регуляции. Интеллектуальная форма регуляции остается как функция и обеспечивает ориентацию дви­жения по логике объекта, но переходит от ориентации движения всего тела к ориентации движений отдельных эффекторных орга­нов. Обеспечивается это отражением целостных объектов и усло­вий деятельности. Кроме того, в исполнительной части деятель-

ности выделяются самостоятельные ориентировочные компонен­ты как ориентировочная часть деятельности. Животное осуществ­ляет ориентировочные реакции по отношению к новому объекту и условиям, производит ряд обследовательских действий, после чего деятельность продолжается с учетом полученной информа­ции. Ориентировочная фаза всегда предшествует образованию навыка. Такое обследование может быть достаточно развернутым, состоящим из ряда операций. Особенно оно характерно для тер­риториальных животных. Видимо, еще преждевременно говорить о самостоятельной ориентировочно-исследовательской деятельно­сти, как имеющей собственную потребность.

Исследовательское поведение может быть включено в качестве звена в цепочку деятельностей, регулируемых инстинктивными механизмами (например, при запоминании ориентиров располо­жения гнездовой камеры роющей осой). Так же можно объяснить поисковое поведение самца колюшки в период размножения. Не­сколько более сложным является обследование территории у жи­вотных, ведущих территориальный образ жизни. Креветки, раки, живущие на определенном участке дна водоема и имеющие на нем одно или несколько убежищ, ежедневно делают «обход» тер­ритории, обследуя вновь появляющиеся объекты или изменение положения уже известных, особенно на основных маршрутах пе­редвижения. У таких животных формируется даже когнитивная карта как схема территории и объектов, на ней расположенных. Рак в аквариуме с любой точки при пугающем воздействии на­правляется в ближайшее убежище. При встрече с новым объектом на своей территории или при изменении знакомого расположе­ния объектов такие животные демонстрируют поведение, кото­рое можно интерпретировать как удивление: вся активность пре­кращается, животное замирает, затем направляет все органы чувств в сторону нового стимула, после чего может включать более раз­вернутое исследовательское поведение (такое поведение хорошо выражено у территориальных ракообразных, черепах, ящериц, птиц). Насекомые и позвоночные способны обучаться в лабирин­те, что также основано на построении пространственных когни­тивных схем. Как показывают экспериментальные исследования, такие схемы являются «узкими» (по Э.Ч. Толмену). Например, та­раканы, научившиеся находить выход в лабиринте, пользуясь про-приоцептивной и тактильной чувствительностью, не могут ис­пользовать имеющуюся когнитивную карту при изменении сти­муляции. Появление сильно пахнущей приманки, запах которой просачивается через щели лабиринта, стимулирует их хемотак-сисную ориентацию, и они стараются пролезть в тупики, кото­рые успешно избегали в предыдущих опытах. Однако эффект пре­дыдущего научения все же есть: научение в новых условиях осу­ществляется быстрее.

Таким образом, интеллектуальная функция включена в ориен­тировочную фазу научения и ориентировочные компоненты ис­полнительной части деятельности.

Сигнальная форма регуляции. На перцептивной стадии сигналь­ная форма деятельности выражена в виде функции. С возникнове­нием условно-рефлекторного механизма в процессах научения стимул, который связывается с ответной реакцией и подкрепле­нием, становится условным сигналом и переходит на другой уро­вень: он непосредственно самому субъекту дает информацию о наступлении другого события. Сигнальная функция теперь при­сутствует не только в деятельности (как направленность деятель­ности на мотив, биологически связанный с предметом деятель­ности), но и в отражении субъекта (как ориентирующий сигнал, а не сам объект деятельности) и обеспечивается не только ин­стинктивными механизмами, но и механизмами научения.

Соотношение различных форм регуляции деятельности. Инстин­ктивная форма регуляции деятельности обеспечивает наличие необходимых потребностей, способность отражать ключевые сти­мулы и испытывать к ним соответствующее влечение, частично связь ключевых стимулов с ответными реакциями (в первую оче­редь это относится к консуматорным актам), а также связывание в цепочку отдельных звеньев общей последовательности деятель-ностей, ведущих к удовлетворению потребностей жизнедеятель­ности (удовлетворение одной «промежуточной» потребности «включает» эндогенный фактор следующей). Научение включа­ется во все части деятельности, наибольшую роль играет в регу­ляции исполнительной ее части. Научение полностью дифферен­цируется как форма регуляции деятельности и приобретает соб­ственный физиологический механизм. Интеллектуальная функ­ция представлена в ориентировочной фазе научения и в постро­ении движения в соответствии с особенностями отражаемого объекта и условий деятельности. Сигнальная функция «появля­ется в отражении» субъекта в форме условного стимула в про­цессах научения.

3.3.5. Потребностно-мотивационная сфера

Потребностно-мотивационная сфера в целом характеризуется достаточно жестким закреплением мотивов и объектов деятель­ности за определенными потребностями, возможностью прижиз­ненного образования некоторых объектов деятельности и перено­са операции по научению. Все потребности являются врожденны­ми и закрепленными за базовыми потребностно-мотивационны-ми сферами (пищевой, комфортной, репродуктивной). Появля­ются комплексы «обслуживающих» потребностей, которые у не­которых животных (например, у общественных насекомых) мо-